— Не надо, ну прошу тебя…Но Томаса не могла отрешиться от грустных мыслей, посещавших ее в последнее время все чаще. Она чувствовала себя виноватой, что девочка всю жизнь провела возле нее,необразованной прачки, не сумевшей заставить Розиту даже как следует учиться в школе.— Тебе лучше быть от меня подальше, — сказала Томаса, печально глядя на Розу.— Да что ты такое говоришь?! Я лучше буду темной, грязной, как свинья, и пусть меня все будут презирать, только бы меня не разлучали с тобой. Никогда, Манина, поняла?— Ох, доченька, несправедлива к тебе судьба.— Это почему же?— Потому что все у тебя могло быть. Все-превсе. А судьба у тебя даже родителей отняла.Томаса ласково сняла с головы Розы шапочку, которую та носит даже дома, и стала нежно гладить по ее спутанным густым волосам.— Отца у тебя отняла смерть. А мать — время да забытье… Роза обняла Томасу и не дала говорить ей дальше.Старая Эдувигес слышала, может, уже и не очень хорошо. Но она так давно знала семью, в которой жила, что ей не нужно было слышать слов, чтобы понимать: мирная трапеза за столом ее любимицы Паулетты хоть и сопровождается улыбками и ласковыми словами всех троих ее участников, на самом деле полна напряжения. Отношения у Паулетты с мужем Роке и сыном Пабло непростые. Но они хорошо воспитаны и дорожат друг другом. Эдувигес жалела всех троих.— Я собираюсь пойти позаниматься к друзьям, — сказал Пабло. — Ты не против, мама?— Что ж… А ты, Роке?— У меня вечер свободен, и я хочу провести его с тобой. Конечно, если у тебя нет других планов.Паулетта улыбнулась.— Ах, Роке!.. Да хоть бы и были.Она отхлебнула кофе, приготовленный Эдувигес так, как любила ее хозяйка.— Папа, ты же знаешь, мама почти не выходит из дома, — сказал Пабло.— Поэтому я и остаюсь. Я не знаю другой такой домоседки, как твоя мама. Другие мужья были бы в восторге. Но не я. Я решительно протестую. Я хочу, чтобы ты, Паулетта, почаще бывала со мной на людях.— Это упрек, Роке?— Это шутка, Паулетта. Разве ты когда-нибудь давала мне хоть повод для упрека?.. Ты сопровождала меня по моей просьбе, даже когда тебе этого не хотелось.Паулетта помолчала.— Я знаю, я скучная жена… Но я стараюсь…Роке протестующе поднял ладонь.— Что бы ты ни делала, ты должна знать: я боготворю тебя… Конечно, мне бы хотелось, чтобы то выражение печали, которое не покидает твое лицо с момента нашей свадьбы, однажды исчезло… Иногда мне кажется, что ты где-то очень далеко от меня.— Прости меня, Роке, мне очень жаль…— Это ты прости меня. Но, конечно, мне хотелось бы знать причину этой печали.— Причины нет. Просто я такая. Это мое свойство, от которого никто не может меня избавить.Пабло, молча слушавший разговор родителей, встал.— Покидаю вас, потому что опаздываю.Он поцеловал в макушку мать, помахал рукой отцу и вышел из комнаты.Паулетта продолжала привычно хозяйничать за столом: нарезать любимый мужем кекс, подливать горячий кофе в его чашку, очищать от кожуры яблоко его любимого сорта.Их стол, как, впрочем, и весь дом являл собой образец хорошего вкуса. И старинная голубая с серебряной крышкой сахарница на хрустящей от свежести и белизны скатерти выглядела как бы символом этого годами устоявшегося быта.Так, во всяком случае, казалось.Роке тоже встал.— Пойду переоденусь. Только немного отдохну… Не составишь мне компанию?— Чуть позже, дорогой, — не сразу ответила Паулетта. Роке вышел, поцеловав жену, и в двери тотчас появилась Эдувигес, с беспокойством смотревшая на Паулетту.— Ах, девочка моя, — сказала она. — Так и будешь молчать? До каких же пор?— Наверно, всю жизнь, кормилица. Раз уж мне сразу не хватило духа признаться Роке… Раз уж я струсила… Раз уж позволила, чтобы меня разлучили с Розитой…— В футбол погоняем?— А как же, Розита! Ура!Мальчишки потянулись за Розой к пустырю.— Слышь, Розита, говорят, ты Палильо отлупила.— Было дело. — Роза весело рассмеялась. — Не прискакала бы его мамаша, мокрого места от него не осталось бы.— Ух ты! Ну ты даешь!— Я его вот так! — Роза ловко подставляет ножку идущему рядом мальчишке, опрокидывает его на землю и тут же помогает подняться. Мальчишка скорее польщен.— А знаешь, Роза, что я видел?— Что ты видел, дурачок?— Видишь вон тот дом за пустырем, желтый такой?— Ну?— Забор видишь?— Ну, вижу.— За ним сад.— Ну и что?— А то, что там вот такие сливы! — Мальчик показывает Розе два сложенных вместе кулака.Роза останавливается. И тотчас останавливаются ее друзья.— Обчистим?Ребята молчат недолго.— Уж как я сливы люблю! — говорит один.— Подбери слюни, Кот, — отвечают ему. — Там вон какая ограда!— Ну и какие сложности? — спрашивает Роза. — В первый раз, что ли?— То-то, что не в первый. В прошлый раз еле ноги унесли.Роза презрительно сплевывает.— Прямо зла на вас не хватает. Бабы какие-то!.. Сама, без вас, залезу. Тогда уж слив не просите.Она решительно направляется к дому, крыша которого чуть виднеется из-за растрепанных крон кучки деревьев, приютившихся на краю пустыря, служившего ребятне «заброшенного города» футбольным полем.— Я с тобой, Розита!Это Кот. Он с такой же решительностью двигается за ней.— А кто не с нами, тот старуха поганая!Кто-то из ребят, изображая походку дряхлой старухи, направляется за двумя смельчаками.— Что ты, Розита, мы здесь все — молодцы ребята, — шамкает он старческим голосом…Подойдя к ограде, Роза командует:— Нагибайся, Кот!— Уж больно ты длинная.— Я длинная, но легкая.Роза забирается на спину Кота и, подпрыгнув, садится на ограду.— Слышь, Роза, давай быстрей. У меня слюнки текут… Уж как я люблю сливы!Роза, протянув руку, прямо с ограды, срывает с дерева крупную синюю сливу и ест ее.— Во! Сама жрет, а мы тут дожидайся! — раздается снизу. Роза кидает мальчишкам сливу за сливой.— Нате, ешьте, трусишки, что бы вы без меня делали! Сливы доставать все труднее. Роза тянется за ними с трудом.— Сверзится она, — мрачно предполагает Кот.Но Роза не падает. Она намеренно спрыгивает в сад, собираясь набрать слив в свою любимую шапочку.Сестры и братья Линарес имели общего отца.Матери у них были разные.Родительница Кандиды и Дульсины умерла, когда братьев-близнецов Рикардо и Рохелио еще не было на свете.В детстве сестры опекали малышей и привыкли, чтобы мальчики слушались их. Но мальчики росли, становились юношами, потом молодыми людьми. И в последнее время опека сестер довольно часто раздражала их, особенно Рикардо.Он вообще был самостоятельнее и решительнее брата, на характер которого, довольно нелюдимый, безусловно повлияла тяжелая травма, полученная во время автомобильной аварии и приведшая Рохелио к инвалидной коляске и костылям.Рикардо, наоборот, был олицетворением молодой силы и здоровья. Он был очень способным спортсменом и выступал за легкоатлетическую и волейбольную команды университетского клуба, а в последнее время увлекся еще и восточными единоборствами, целыми часами пропадая в гимнастическом зале университета, где проходили тренировки.Довольно дружные в детстве, в последнее время сестры и братья стали заметно прохладнее друг к другу. Этому способствовала и финансовая зависимость братьев от сестер, главным образом от Дульсины, ведшей хозяйство.Впрочем, в финансовых вопросах у семьи был надежный и опытный советник — лиценциат Федерико Роблес, старый знакомый семьи.В мрачноватом кабинете своего дома, где вечерние лучи солнца отбрасывали легкий отблеск на дорогую кожу кресел и старое темное дерево рабочего стола, сестры Линарес разговаривали с адвокатом Федерико Роблесом.— Как вам кажется, Федерико, я дала достаточно денег Рикардо? — спросила Дульсина.— Вполне достаточно. Он много тратит.— В этом месяце я не намерена давать ему ни сентаво.— А если он обратится с просьбой о деньгах ко мне?..— …То вы ему откажете. Этот мальчик сущий мот.— Я согласен с вами. Но хочу напомнить, что в завещании вашего покойного отца…Дульсина не дала ему договорить.— Кто знает об этом завещании, кроме нас с Кандидой? Ну и, естественно, вас тоже.— Я согласен, сеньорита Дульсина: что касается Колонии дель Валье…Дульсина опять, прервала его, на этот раз поднявшись из кресла.— Что касается Колонии дель Валье, то полезно будет взглянуть на документы. Ключ от сейфа в моей спальне. Я сейчас принесу его.— Очень хорошо, сеньорита.Едва Дульсина успела выйти, Федерико протянул руку к молчаливо сидящей рядом Кандиде и, вытянув ее из кресла, крепко прижал к себе.— Что ты делаешь? Дульсина сейчас вернется!— Ну и что? Что она может сказать? Здесь ты хозяйка. Хотя почему-то и позволяешь Дульсине командовать… Qua ни в чем не сможет упрекнуть тебя, даже если узнает про нас. Потому что главная наследница рода Линаресов — моя любовь! Моя Кандида!У Кандиды нет сил противиться ни его словам, ни его поцелую.Направляясь к спальне и проходя через залу, Дульсина увидела старшую служанку, что-то внимательно разглядывавшую в окно.— Что ты там увидела, Леопольдина?— А вот поглядите-ка, сеньорита Дульсина: никак, мальчишка к нам в сад залез!Дульсина выглянула в окно.— Так и есть. Это воришка из Вилья-Руин. А ну-ка давай спустимся в сад…Служанка кинулась за Дульсиной по пятам.Роза заметила преследовательниц вовремя. Но вскарабкаться на ограду оказалось не таким простым делом. В последний момент Леопольдина, оказавшись шустрее или смелее своей хозяйки, ухватила девочку за джинсы и стала стягивать с ограды.— Вот я тебя сейчас!— Воришка! Нахал! Бандит несчастный! — вторила ей Дульсина.— Эй, поосторожней, я же так шмякнусь… — довольно миролюбиво объявила Роза, не оставляя попыток взобраться на забор.— Ты, негодник из трущобы! Вот я тебя! — продолжала вопить Леопольдина, стягивая Розу за джинсы с ограды.— Да брысь ты! — Розе резким движением ноги удалось стряхнуть Леопольдину, со стоном рухнувшую в траву. Но теперь в нее вцепилась Дульсина.— Вставай же, Леопольдина, помоги мне!Леопольдина, кряхтя, присоединились к хозяйке, и вдвоем им наконец удалось стащить Розу с ограды.— Вот старые кобылы, — недовольно признала Роза свое поражение.— Ворюга!На эти вопли в саду появился Себастьян.— Где вы пропадали, — крикнула ему Дульсина, — вы что, не видите, что этот парень того гляди удерет через ограду?!— Я был в розарии…— Карамба! Я спрашиваю, где вы шлялись?— Я же говорю: в розарии был.Роза, раздраженная своей боевой неудачей, решила, что настала пора вмешаться в эту перебранку:— В розарии, в розарии — заладил, как попугай.Она не спеша сняла свою шапочку, рассыпая по плечам густые волосы и наслаждаясь произведенным эффектом.— Чего вылупились? Тетки никогда не видели? Все остолбенели.В это время в саду появился красивый молодой человек. Вид у него был спортивный, как будто он только что покинул беговую дорожку или волейбольную площадку. Загорелую золотистую кожу очень красиво оттеняли голубая с желтым майка и такие же трусы — форма спортивного клуба университета города Мехико.Он подошел к застывшей в молчании группе.Дульсина и Леопольдина продолжали судорожно сжимать рукава Розиной куртки.— Что здесь происходит, Себастьян? — спокойно спросил молодой человек.— Да вот, сеньор Рикардо, девчонка за сливами залезла. Дульсина снова взяла инициативу в свои руки:— Знаешь ли ты, негодница, что залезть в чужой дом — это преступление? Отвечай!— Какое преступление-то? Это слив-то насобирать, которые никто не ест, потому как червивые? Вот так преступление! Совсем спятили…— Ах ты, воровка!..Роза вскинула на нее глаза.— Возьми назад «воровку», а не то…— Ах ты со мной еще и на ты!.. Ну я тебе задам урок, чтобы неповадно было воровать.— Да вы что, и впрямь спятили? Что я такого сделала? Дульсина вдруг очень спокойно обратилась к служанке:— Вызови полицию, Леопольдина.И Леопольдина, смотрящая иногда телевизор и проглядывающая газеты, рявкнула на Розу тоном свирепого полицейского сержанта:— Стоять! В ЧУЖОМ САДУ Услышав вопли и шум борьбы, мальчишки, притаившиеся за оградой в ожидании спелых слив, бросились наутек.Теперь они сидели у совсем развалившейся хибары, за пустырем, и по-разному переживали случившееся.— Давайте в шарики сыграем, — неуверенно предложил один.— Лучше в футбол. В футбол же хотели! Если бы не Роза…— Ты насчет Розы помолчи, Пирикин. Еще неизвестно, чем это для нее кончится.— Сама же виновата, Кот! Я предупреждал: прошлый раз еле ноги унесли…— Помолчи, а то я тебе сейчас как звездану!..— Ладно, ребята. Все равно — чем мы ей поможем? Давайте в шарики играть.Рикардо, как и его брат-близнец Рохелио, недолюбливал Леопольдину. Эта женщина пользовалась особым доверием его сводных сестер и имела в доме влияние, редкое для служанки, хотя бы и старшей. И всякий, кто был ей несимпатичен, уже одним этим был приятен Рикардо. Сейчас он стоял и с интересом смотрел на девчонку, залезшую к ним в сад.— Леопольдина, немедленно вызови полицию, — напомнила Дульсина.— Какую полицию? Ты что?! Тут всего и дела-то… Девчонка была явно напугана происходящим, но храбрилась.— Я мигом, сеньорита Дульсина. — Служанка поспешил? к воротам.— Эй, ты что, глухая что ли, осади назад, — крикнула ей вслед Роза.Рикардо усмехнулся.— Леопольдина, — позвал он. — Позволь я сам займусь этим делом.— Но, голубчик Рикардо, — фамильярно, на правах почти члена семьи отозвалась та, — сеньорита дала мне поручение. Эта девчонка залезла сюда, чтобы ограбить нас.— Нас? Вы имеете в виду нас, Линаресов? Или себя? Леопольдина оскорбленно поджала губы.— Какое это ограбление? Ну съела девочка сливу… Они же все равно сгниют.— Что же прикажете мне делать, сеньорита Дульсина?— Слушаться меня, — спокойно сказал Рикардо.— Ты что, намерен защищать эту чумную зверюшку? Дульсина фыркнула.— Ты полегче выражайся, со мной это не пройдет, я не вислоухая какая-нибудь, — пробурчала Роза.Рикардо взял ее за руку.— Успокойся, — улыбнулся он. — Зачем тебе сливы?— Ну, парень, ты даешь… Такой большой — и не знаешь, зачем сливы? Затем, чтобы их лопать.— Естественно… Но ты ведь понимаешь, что поступила плохо, правда? Ну, если честно?..— Да чего уж… Если честно… Но ведь всего две-три сливы. Они же там просто так висят. Гниют даром. Вы же их и не едите никогда. А вот Кот их любит.— Какой еще кот? И неправда, что мы их не едим — я из них варенье варю, — снова завопила Леопольдина.— Как же — уж вы сварите…— И Рохелио их любит! А ты…— Прошу, Леопольдина, хватит, — сказал Рикардо. Он снова улыбнулся Розе. — Ты ведь больше не будешь?— Нет!— Обещаешь?— Ну обещаю. Пусть у меня глаза на лоб вылезут, пусть печень-селезень лопнет…— Не селезень, а селезенка. Невежа! — Леопольдина только что не шипела от злости.— Не невежа, а невежда, вы ведь это имели в виду, Леопольдина? — не удержался, чтобы не съязвить, Рикардо.— Этот парень — он меня понял. — Роза совсем успокоилась.— Конечно, мы друг друга поняли.— И все дела, — закрыла тему Роза. Все стояли, не зная, что делать дальше.— Себастьян, — позвал Рикардо, — нарви слив, положи в сумку и отдай девушке.Себастьян, куривший поодаль, затушил сигарету.— Позволь, Рикардо… — начала было Дульсина. Но Рикардо жестом отправил Себастьяна выполнять поручение.— А вы, Леопольдина, ступайте в кладовую и набейте сумку съестным.Он подмигнул Розе:— Небось проголодалась?— Да уж и не помню, когда мы с матушкой Томасой ужинали.— Как тебя зовут?— Меня-то? Вообще-то Розой. Но в Вилья-Руин больше кличут Рози или Розита. Как кому нравится.Леопольдина растерянно стояла на месте.— Выполните распоряжение Рикардо, — сказала ей Дульсина. Служанка со злостью взглянула на Розу:— Грязнуля, растрепа! И вместо того чтобы в полицию,ее еще угощают! Эх!.. Вот потому-то человечество и идет к упадку.С этой печальной философской сентенцией служанка удалилась.— Ума не приложу, зачем такую злобную грымзу здесь держат, — искренне удивилась Роза. — Тараторит, тараторит — ничего не поймешь. Грымза…Рикардо достал кошелек. Этого Дульсина не выдержала.— Не думаешь ли ты ей и денег дать?— Угадала. Вот только мелких нет… Не одолжишь мне пять тысяч песо?Рикардо подошел к Розе и шутливо приобнял ее. Дульсина смотрела на них, молча возмущаясь.Кандида с трудом высвободилась из объятий адвоката Роблеса.— Хватит, того и гляди вернется сестра. Она тяжело дышала, поправляя кофточку. Федерико взял ее за руку.— Завтра увидимся?Он смотрел на Кандиду в упор. Он очень верил в этот свой взгляд: надо смотреть женщине прямо в глаза и внушать себе, что любишь ее. Себе-то, может, и не внушишь, а уж ей — точно.Но надо признать, что Федерико Роблес и любил женщин, не какую-нибудь одну, а всех, за исключением старух и уродов.— Не знаю. Я боюсь Дульсину. Может быть, пора ей все открыть?Федерико выпустил руку Кандиды.— Ты не согласен?— Трудно сказать.— Но ты же только что говорил, что она не может нам помешать. Меня это даже удивило: ты ведь всегда считал, что сестра не должна о нас ничего знать.— Видишь ли… Я не уверен, что она одобрит твое увлечение… ну, скажем, простым администратором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66