Ты хочешь узнать об этих вещах, и это всего лишь естественное желание. Ты в таком возрасте. Зачем тебе путаться в этом, не понимая того, что происходит между мужчиной и женщиной, только потому, что твоей мамы больше нет рядом и она не может тебе все объяснить? Ну, – продолжал он, снова улыбаясь, – зато я здесь. Я могу тебе помочь, ответить на вопросы, объяснить ощущения?
Я замотала головой. Я не знала, что ответить. Какие вопросы он ожидает от меня услышать? Мое колебание его не разочаровало.
– Я понимаю, – продолжал он, – что тебе трудно обратить свои чувства в слова. То же было и со мной, и с твоей мамой. Когда я впервые встретил ее, она была не старше тебя сейчас, и мне было примерно столько же, ты знаешь. Тогда мы доверяли друг другу, – шептал он. – Мы открыли друг другу наши сокровенные мысли и чувства. Мы доверяли друг другу. Если она доверяла мне, то и ты, конечно, можешь.
Он положил свою правую ладонь мне на живот и медленно и плавно провел ею вверх на несколько дюймов. Я вздрогнула от его прикосновения, но это его не остановило. Он, казалось, не замечал, что я его боюсь.
– Знаешь, я был первым юношей, первым мужчиной, дотронувшимся до нее вот здесь, – сказал он, передвигая ладонь выше, к моей груди.
Мое сердце забилось так сильно, что, казалось, оно может пробить его кисть. Я затаила дыхание, не в состоянии поверить в происходящее.
– Я помог ее чувствам выйти, я помог ей понять. Я могу сделать это и для тебя. Тебе не нужно доставать книги и тайно их читать в своей комнате, чтобы узнать обо всем. Просто спроси меня обо всем, о чем захочешь… обо всем, – спокойно говорил он.
Я не могла пошевелиться, я не могла произнести ни звука, я не могла глотнуть. Он закрыл глаза и медленно начал двигать ладонь от одной груди к другой поверх моей пижамы, его палец, коснувшись соска, надавил еще сильнее. Я вздрогнула, и он открыл глаза.
– Дядя Филип!
– Все в порядке, все в порядке. Ну, ну, не пугайся. Ты хотела все понять, ведь так? – спросил он. – Тогда ты не попадешь в неприятности. Это уж точно, – добавил он, кивая. – Слишком много молодых девушек твоего возраста пребывают в неведении и попадают в плохие руки. Они не знают, насколько они далеко зашли, и попадают в безнадежные ситуации. Ты же не хочешь, чтобы это случилось с тобой, да?
– Этого со мной не произойдет, дядя Филип, – выдавила из себя я и села на кровати так, что его рука упала с моей груди. Я быстро обхватила себя руками, надежно закрыв грудь.
– Не будь самоуверенной и слишком доверчивой, – предостерег он. – Ты не понимаешь, что происходит в мужчине и как он может потерять контроль над собой. Тебе следует знать, чего нельзя делать, – посоветовал он, – что может довести мужчину до потери контроля. Не хочешь ли ты, чтобы я помог тебе понять – что именно? Я замотала головой.
– Если Бетти Энн права и ты с кем-то встречаешься…
– Нет, – сказала я.
Мгновение он пристально смотрел на меня, затем снова улыбнулся и, протянув руку, погладил меня по волосам.
– Это все из-за того, что ты такая хорошенькая и молодая! Я не смогу видеть, как что-либо или кто-либо будет разрушать тебя, портить, особенно какой-нибудь озабоченный сексом подросток, – добавил он, и выражение лица при этом у него изменилось от гнева и возмущения, – я буду чувствовать себя ужасно, на мне будет лежать ответственность, я буду чувствовать, что не выполнил своих обязательств, – добавил он.
– Этого не случится, дядя Филип.
– Но обещаешь, что придешь ко мне, если у тебя возникнут вопросы или неясности. Обещай, что доверишься мне и позволишь помочь.
– Я обещаю.
Я пообещала бы, что угодно в этот момент, лишь бы он ушел, думала я.
Он снова заулыбался и глубоко вздохнул.
– Я успокою Бетти Энн и разберусь, что за комендантский час она тебе назначила, – пообещал он. – Мы можем… я могу… время от времени вот так откровенно разговаривать с тобой? Мы не расскажем Бетти Энн. Она не поймет и не сможет, из-за нервов, оценить всю важность. Хорошо? – настаивал он. Его рука лежала на моем колене.
– Да, – быстро согласилась я.
– Хорошо, хорошо. – Он похлопал меня по бедру и встал. – Спи спокойно и помни, я здесь, с тобой. Я постараюсь стать для тебя отцом и матерью. Тебе даже не нужно называть меня дядя Филип, если не хочешь. Зови меня просто Филип. Ладно?
Я кивнула.
– Хорошо. Спокойной ночи, моя милая, – сказал он и, опустившись на колени, поцеловал меня в щеку.
Его губы как два крошечных пламени обожгли мое лицо, и я внезапно отшатнулась, но он даже не заметил этого. Его глаза были закрыты, и на его лице было выражение глубокого удовлетворения. Еще мгновение он оставался рядом со мной и затем встал.
– Спокойной ночи, принцесса, – прошептал он и наконец ушел.
Даже после того как он ушел и закрыл за собой дверь, я не могла пошевелиться. Мое тело, казалось, превратилось в глыбу льда. Все, что произошло, больше походило на кошмар. Было ли это на самом деле, или мне все это приснилось? Воспоминание о его пальцах на моей груди было слишком сильным и живым.
Тетя Бет изводила Джефферсона и меня своими жесткими правилами и ненормальным отношением к аккуратности и чистоте. Близнецы, злобные и завистливые, только и мечтали сделать нашу жизнь еще более жалкой, а дядя Филип пугал меня своими странными сексуальными предложениями и непонятными идеями.
Какими же жалкими стали теперь наши жизни и за что? Что такого мы сделали, чтобы заслужить эту жалкую участь? Конечно, я была права, когда поверила в проклятие над нашей семьей. Этого никто не мог понять. Я чувствовала, что беда, переданная по наследству, пронзила нашу судьбу, покрыла ее серыми облаками, и теперь неважно – чтобы мы ни делали и как бы мы усердно ни молились – холодный ли душ мучений и боли, поток ли несчастий обрушится на наши головы.
Это проклятие начало действовать из-за какого-то ужасного греха, совершенного одним из наших предков. Кем бы он или она ни были, они подружились с дьяволом, и мы до сих пор платим за это дьявольское действие. Как-нибудь, когда-нибудь я узнаю, что это было, и вымолю у Бога прощение. Может, тогда и только тогда мы будем в безопасности и свободны настолько, насколько это возможно в этом мире.
Я прочитала небольшую молитву для Джефферсона и для себя и наконец заснула.
На следующий день тетя Бэт была как кран с горячей и холодной водой. Утром за завтраком она вела себя так, как-будто накануне вечером между нами ничего ужасного не произошло. Я решила, что дядя Филип сдержал свое обещание – успокоил ее. Она не вспомнила ни о «Любовнике леди Чаттерли», ни о нашем споре. Вместо этого она без умолку болтала за столом о всех тех переменах, которые планировала произвести в доме: заменить занавески, ковры, покрасить полы. Затем объявила, что хочет, чтобы Джулиус отвез нас за покупками в одно местечко, которое недавно открылось на Вирджинии Бич.
– Мы поедем в субботу, – сказала она. – Кристи необходима новая одежда, особенно что-нибудь для ее первого сольного выступления после… после пожара.
Все ученики мистера Виттельмана принимали участие в концерте в первую неделю августа. Хотя я без энтузиазма ожидала этого, но не отказалась от участия в нем. Тетя Бет понимала, что концерт был тем мероприятием, которое обычно посещали самые влиятельные и преуспевающие жители Катлерз Коув и их ближайшее окружение. Я знала, что она с нетерпением ждет приглашение и места в первом ряду.
– Мне не нужно ничего нового, – произнесла я.
– Нет, дорогая, нужно. Ты же хочешь, чтобы твой гардероб соответствовал моде, не так ли? – нежным голоском спросила она.
– Он и так по моде. Накануне гибели мама купила мне кое-что из модных вещей, – ответила я.
– Твоя мама никогда по-настоящему не разбиралась в том, что модно, а что – нет. Кристи, – сказала она с той же самой приторной фальшивой улыбкой на губах. – Она всегда была слишком занята делами отеля, и она не подписывалась на журналы мод и не читала статей о моде так ревностно, как я.
– Моя мама никогда не выглядела старомодной, ни единого дня своей жизни.
– Дон всегда выглядела привлекательной, – согласился со мной дядя Филип. – Даже когда она была уставшей в конце дня.
Тетя Бет откинулась назад.
– Я не говорила, что она некрасива. Одно дело быть привлекательной, другое – модно одетой, – проговорила она. – Ты всегда будешь привлекательной, Кристи. У тебя такие милые черты, но это не значит, Что тебе не надо следить за модой, так?
– Мне все равно, – вздохнула я, стараясь не спорить.
Она приняла это за согласие с тем, что она права, и, улыбнувшись, принялась щебетать как беззаботная канарейка. Джефферсон ел, опустив голову. Когда он смотрел на меня, я видела по его темно-синим глазам, что он занят своими мыслями. Слава Богу, Джефферсон мог, по желанию, включать и выключать тетю Бет из своего сознания. Близнецы, конечно, сидели за столом безупречно прямо и внимали всему, что она говорит.
После завтрака я удалилась в кабинет к роялю, двигаясь как лунатик, едва отдавая себе отчет в том, где я и что делаю. За ланчем я, механически жуя, проглатывала пищу, не чувствуя вкуса. Когда вечером я читала, мой взгляд соскальзывал со страниц и бесцельно блуждал по комнате. Единственно, что возвращало меня к реальности, это когда разносили почту и я бежала посмотреть, нет ли письма от Гейвина.
От него пришло письмо, короткое, но чудесное, потому что в нем Гейвин сообщил, что продал свою ценную коллекцию бейсбольных открыток и получил за нее сумму, равную недельной зарплате. Это означало, что он приедет навестить меня на неделю раньше, чем планировал. Мне не нравилось, что он продает то, чем дорожил, но он написал, что для него нет ничего важнее, чем увидеть меня. Он уже обговорил это с дедушкой Лонгчэмпом.
Эти новости моментально прогнали прочь мои недавние несчастья и подавленность. Когда я вернулась к роялю, я заиграла более энергичнее и радостнее. Мои пальцы словно танцевали по клавишам. Я позволила солнечному свету и голубому небу проникнуть в мое сердце, и моя музыка наполнилась обновленной энергией. Миссис Стоддард даже прервала свою работу по дому, чтобы прийти и послушать мою игру.
Потом я побежала наверх, чтобы написать Гейвину ответ, но прежде чем, устроившись на кровати, я приготовилась к долгому письму, вдруг послышались крики в холле. Я открыла дверь и прислушалась. Это была тетя Бет. Ее настроение вновь изменилось. На этот раз с ней была просто истерика. Тетя Бет так кричала, что я подумала – она сорвет голосовые связки.
– Он просто маленькое животное! – кричала она. – Как он мог не знать, на что он наступил? Как он мог притащить это в наш дом?
Она появилась в дверях спальни Джефферсона, а рядом с ней уже был Ричард и выглядел очень самодовольным. В ее вытянутых руках были ботинки. Она запрокинула голову и брезгливо отвернулась.
– В чем дело, тетя Бет? – спросила я устало и с отвращением.
– Твой брат, эта маленькая тварь… смотри! – воскликнула она и подняла повыше ботинки так, чтобы я смогла ясно рассмотреть подошву. К ней прилипло нечто, напоминающее собачьи испражнения.
– Ричард пожаловался на неприятный запах в комнате. Я послала туда миссис Стоддард, чтобы она заново почистила коврик, но ничего не помогло. Затем я сама поднялась наверх и обнаружила это на дне шкафа Джефферсона. Как он мог принести это наверх, ничего не заметив? Как он мог? Значит, он сделал это нарочно. Это его очередная ужасная выходка, – заявила она, поджимая свой сморщенный красно-лиловый рот.
Сначала я подумала, а вдруг это действительно Джефферсон. Джефферсон любил придумывать какой-нибудь способ, чтобы досадить Ричарду. Мысль о том, что это так, вызвала у меня машинальную улыбку.
– Ты что, считаешь это забавным? – спросила тетя Бет. – Да?
– Нет, тетя Бет.
– Когда он придет домой, я тут же отошлю его наверх, – объявила она. – Сразу же. – Она отбросила от себя ботинки и удалилась. – Их следовало бы выбросить в мусор, вместо того, чтобы заставлять миссис Стоддард чистить, – пробормотала она и, прикрыв глаза, пошла вниз в сопровождении Ричарда.
Было страшно подумать, но я пришла к выводу, что Джефферсон сделал это намеренно. Я вернулась в комнату и описала все это происшествие в письме Гейвину. Я была уверена, что это его развеселит. Когда я закончила, то спустилась вниз и прошла через заднюю дверь на улицу, где обнаружила миссис Стоддард, которая отмывала ботинки Джефферсона мыльной водой и губкой.
– Шалопай, – сказала она, качая головой, но ее глаза были веселыми.
– Не знаю, сделал ли он это все нарочно, миссис Стоддард, но я выясню, когда он вернется домой.
Она кивнула и начала вытирать ботинки старым полотенцем.
– Дайте мне их посмотреть, миссис Стоддард, – попросила я. Она вручила мне правый ботинок, и я задумчиво повертела его в руках. – Джефферсон уже не носит эти ботинки, миссис Стоддард. Они ему малы. Мама хотела отдать их в «Армию спасения».
– Правда? – спросила она.
– Да, – сказала я, многозначительно кивнув. – Это все Ричард. Он все еще пытается подстроить моему брату какую-нибудь подлость, – заключила я.
Миссис Стоддард поняла и сочувственно закивала. Я взяла у нее другой ботинок и зашагала назад в дом. Я нашла тетю Бет в гостиной. Она читала один из своих журналов и гордо улыбалась, глядя на то, как Ричард и Мелани демонстрируют свои познания во французском.
– Ты маленький негодяй! – закричала я с порога. Тетя Бет от неожиданности открыла рот. Мелани и Ричард, повернувшись, изобразили то же выражение на лицах. Я торжественно прошла через комнату, держа на вытянутой руке ботинки подошвами вверх, и подошла к Ричарду. Он съежился.
– Как ты смеешь так его называть? Что ты делаешь? – вмешалась тетя Бет.
– Я хочу вытереть это об его лицо, – сказала я. – Это он испачкал их в собачьих испражнениях и положил ботинки в шкаф Джефферсона, так же как и полотенце, испачканное в меде, – разоблачила я его.
– Это не я!
– Нет, это – ты, – сказала я, подходя ближе. Он отпрянул и спрятался за Мелани.
– Кристи! – закричала тетя Бет. – Прекрати это немедленно.
– На этот раз, тетя Бет, он просчитался. На этот раз ваш драгоценный, безупречный маленький ангел промахнулся. Ты взял не те ботинки, Ричард, – я снова повернулась к нему. – Тебе следовало бы получше подготовиться.
Ричард бросил взгляд на тетю Бет, а затем на меня.
– О чем ты говоришь, Кристи? – спросила тетя Бет.
– Из этих ботинок, тетя Бет, Джефферсон уже давно вырос. Он не может их носить, они ему жмут. Мама давно собиралась отдать их в «Армию спасения» вместе с другими вещами, из которых мы с Джефферсоном выросли, только у нее до этого все руки не доходили. Ричард, однако, об этом ничего не знал, не так ли, Ричард? Ты взял эти ботинки, испачкал и принес в дом, а потом сам пожаловался, чтобы у Джефферсона снова были неприятности.
– Не могу поверить… – Тетя Бет посмотрела на него. – Ричард?
Он старался улыбаться и выглядеть ненапуганным, но я видела страх в его глазах.
– Я не делал этого, мама!
Она покачала головой и обратилась ко мне.
– Ричард не мог… он не мог быть таким вульгарным, чтобы разыскивать собачьи испражнения и… о, нет, – она отказывалась поверить. – Он не мог.
– Он сделал это, – выпалила я. – Но на этот раз он промахнулся.
– Ты – лгунья! – завопил Ричард. Он поднялся на ноги, но попятился назад.
– Это она подстроила, мама, – быстро сказала Мелани и встала рядом с ним. – Как мы могли знать, что эти ботинки малы Джефферсону?
– Да, – кивнула тетя Бет, радуясь найденному выходу, – как мы могли знать об этом?
– Я говорю, что есть на самом деле, – сказала я. – Я не вру.
– Мы должны в этом разобраться. Я не говорю, что ты врешь, Кристи, но ты можешь ошибаться. Мы подождем, когда Джефферсон вернется домой и во всем разберемся, – настаивала она.
Выражение лица Ричарда стало еще более безумным, а глаза расширились, и в них появился отчаянный страх.
– Я ничего не делал, – упорствовал он.
– Нет, делал, и, думаю, вместо наказания твое лицо надо будет измазать в собачьем дерьме, – пригрозила я.
– Кристи! – задохнувшись от гнева, произнесла тетя Бет. – Не забывай, что ты старше, ты должна вести себя как леди, а не…
Прежде чем она смогла продолжить, мы все услышали, как хлопнула входная дверь с таким звуком, будто кто-то хотел разнести ее на куски. Наступила тишина. Все взгляды были устремлены на дверь гостиной в ожидании того, кто пришел.
В дверях появился дядя Филип. Его глаза горели, а губы были искривлены выражением ужаса и печали. Волосы были растрепаны, и он выглядел так, – как будто бежал от отеля до дома.
– Филип! – воскликнула тетя Бет. – Что?..
– Моя мать, – сказал он. – Моя мать…
– О, Боже, – произнесла тетя Бет, обхватив ладонями горло.
– Что с бабушкой Лаурой, дядя Филип? – нерешительно спросила я, и мое сердце замерло.
– Миссис Берм… обнаружила ее на полу в ванной… удар, – выдохнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Я замотала головой. Я не знала, что ответить. Какие вопросы он ожидает от меня услышать? Мое колебание его не разочаровало.
– Я понимаю, – продолжал он, – что тебе трудно обратить свои чувства в слова. То же было и со мной, и с твоей мамой. Когда я впервые встретил ее, она была не старше тебя сейчас, и мне было примерно столько же, ты знаешь. Тогда мы доверяли друг другу, – шептал он. – Мы открыли друг другу наши сокровенные мысли и чувства. Мы доверяли друг другу. Если она доверяла мне, то и ты, конечно, можешь.
Он положил свою правую ладонь мне на живот и медленно и плавно провел ею вверх на несколько дюймов. Я вздрогнула от его прикосновения, но это его не остановило. Он, казалось, не замечал, что я его боюсь.
– Знаешь, я был первым юношей, первым мужчиной, дотронувшимся до нее вот здесь, – сказал он, передвигая ладонь выше, к моей груди.
Мое сердце забилось так сильно, что, казалось, оно может пробить его кисть. Я затаила дыхание, не в состоянии поверить в происходящее.
– Я помог ее чувствам выйти, я помог ей понять. Я могу сделать это и для тебя. Тебе не нужно доставать книги и тайно их читать в своей комнате, чтобы узнать обо всем. Просто спроси меня обо всем, о чем захочешь… обо всем, – спокойно говорил он.
Я не могла пошевелиться, я не могла произнести ни звука, я не могла глотнуть. Он закрыл глаза и медленно начал двигать ладонь от одной груди к другой поверх моей пижамы, его палец, коснувшись соска, надавил еще сильнее. Я вздрогнула, и он открыл глаза.
– Дядя Филип!
– Все в порядке, все в порядке. Ну, ну, не пугайся. Ты хотела все понять, ведь так? – спросил он. – Тогда ты не попадешь в неприятности. Это уж точно, – добавил он, кивая. – Слишком много молодых девушек твоего возраста пребывают в неведении и попадают в плохие руки. Они не знают, насколько они далеко зашли, и попадают в безнадежные ситуации. Ты же не хочешь, чтобы это случилось с тобой, да?
– Этого со мной не произойдет, дядя Филип, – выдавила из себя я и села на кровати так, что его рука упала с моей груди. Я быстро обхватила себя руками, надежно закрыв грудь.
– Не будь самоуверенной и слишком доверчивой, – предостерег он. – Ты не понимаешь, что происходит в мужчине и как он может потерять контроль над собой. Тебе следует знать, чего нельзя делать, – посоветовал он, – что может довести мужчину до потери контроля. Не хочешь ли ты, чтобы я помог тебе понять – что именно? Я замотала головой.
– Если Бетти Энн права и ты с кем-то встречаешься…
– Нет, – сказала я.
Мгновение он пристально смотрел на меня, затем снова улыбнулся и, протянув руку, погладил меня по волосам.
– Это все из-за того, что ты такая хорошенькая и молодая! Я не смогу видеть, как что-либо или кто-либо будет разрушать тебя, портить, особенно какой-нибудь озабоченный сексом подросток, – добавил он, и выражение лица при этом у него изменилось от гнева и возмущения, – я буду чувствовать себя ужасно, на мне будет лежать ответственность, я буду чувствовать, что не выполнил своих обязательств, – добавил он.
– Этого не случится, дядя Филип.
– Но обещаешь, что придешь ко мне, если у тебя возникнут вопросы или неясности. Обещай, что доверишься мне и позволишь помочь.
– Я обещаю.
Я пообещала бы, что угодно в этот момент, лишь бы он ушел, думала я.
Он снова заулыбался и глубоко вздохнул.
– Я успокою Бетти Энн и разберусь, что за комендантский час она тебе назначила, – пообещал он. – Мы можем… я могу… время от времени вот так откровенно разговаривать с тобой? Мы не расскажем Бетти Энн. Она не поймет и не сможет, из-за нервов, оценить всю важность. Хорошо? – настаивал он. Его рука лежала на моем колене.
– Да, – быстро согласилась я.
– Хорошо, хорошо. – Он похлопал меня по бедру и встал. – Спи спокойно и помни, я здесь, с тобой. Я постараюсь стать для тебя отцом и матерью. Тебе даже не нужно называть меня дядя Филип, если не хочешь. Зови меня просто Филип. Ладно?
Я кивнула.
– Хорошо. Спокойной ночи, моя милая, – сказал он и, опустившись на колени, поцеловал меня в щеку.
Его губы как два крошечных пламени обожгли мое лицо, и я внезапно отшатнулась, но он даже не заметил этого. Его глаза были закрыты, и на его лице было выражение глубокого удовлетворения. Еще мгновение он оставался рядом со мной и затем встал.
– Спокойной ночи, принцесса, – прошептал он и наконец ушел.
Даже после того как он ушел и закрыл за собой дверь, я не могла пошевелиться. Мое тело, казалось, превратилось в глыбу льда. Все, что произошло, больше походило на кошмар. Было ли это на самом деле, или мне все это приснилось? Воспоминание о его пальцах на моей груди было слишком сильным и живым.
Тетя Бет изводила Джефферсона и меня своими жесткими правилами и ненормальным отношением к аккуратности и чистоте. Близнецы, злобные и завистливые, только и мечтали сделать нашу жизнь еще более жалкой, а дядя Филип пугал меня своими странными сексуальными предложениями и непонятными идеями.
Какими же жалкими стали теперь наши жизни и за что? Что такого мы сделали, чтобы заслужить эту жалкую участь? Конечно, я была права, когда поверила в проклятие над нашей семьей. Этого никто не мог понять. Я чувствовала, что беда, переданная по наследству, пронзила нашу судьбу, покрыла ее серыми облаками, и теперь неважно – чтобы мы ни делали и как бы мы усердно ни молились – холодный ли душ мучений и боли, поток ли несчастий обрушится на наши головы.
Это проклятие начало действовать из-за какого-то ужасного греха, совершенного одним из наших предков. Кем бы он или она ни были, они подружились с дьяволом, и мы до сих пор платим за это дьявольское действие. Как-нибудь, когда-нибудь я узнаю, что это было, и вымолю у Бога прощение. Может, тогда и только тогда мы будем в безопасности и свободны настолько, насколько это возможно в этом мире.
Я прочитала небольшую молитву для Джефферсона и для себя и наконец заснула.
На следующий день тетя Бэт была как кран с горячей и холодной водой. Утром за завтраком она вела себя так, как-будто накануне вечером между нами ничего ужасного не произошло. Я решила, что дядя Филип сдержал свое обещание – успокоил ее. Она не вспомнила ни о «Любовнике леди Чаттерли», ни о нашем споре. Вместо этого она без умолку болтала за столом о всех тех переменах, которые планировала произвести в доме: заменить занавески, ковры, покрасить полы. Затем объявила, что хочет, чтобы Джулиус отвез нас за покупками в одно местечко, которое недавно открылось на Вирджинии Бич.
– Мы поедем в субботу, – сказала она. – Кристи необходима новая одежда, особенно что-нибудь для ее первого сольного выступления после… после пожара.
Все ученики мистера Виттельмана принимали участие в концерте в первую неделю августа. Хотя я без энтузиазма ожидала этого, но не отказалась от участия в нем. Тетя Бет понимала, что концерт был тем мероприятием, которое обычно посещали самые влиятельные и преуспевающие жители Катлерз Коув и их ближайшее окружение. Я знала, что она с нетерпением ждет приглашение и места в первом ряду.
– Мне не нужно ничего нового, – произнесла я.
– Нет, дорогая, нужно. Ты же хочешь, чтобы твой гардероб соответствовал моде, не так ли? – нежным голоском спросила она.
– Он и так по моде. Накануне гибели мама купила мне кое-что из модных вещей, – ответила я.
– Твоя мама никогда по-настоящему не разбиралась в том, что модно, а что – нет. Кристи, – сказала она с той же самой приторной фальшивой улыбкой на губах. – Она всегда была слишком занята делами отеля, и она не подписывалась на журналы мод и не читала статей о моде так ревностно, как я.
– Моя мама никогда не выглядела старомодной, ни единого дня своей жизни.
– Дон всегда выглядела привлекательной, – согласился со мной дядя Филип. – Даже когда она была уставшей в конце дня.
Тетя Бет откинулась назад.
– Я не говорила, что она некрасива. Одно дело быть привлекательной, другое – модно одетой, – проговорила она. – Ты всегда будешь привлекательной, Кристи. У тебя такие милые черты, но это не значит, Что тебе не надо следить за модой, так?
– Мне все равно, – вздохнула я, стараясь не спорить.
Она приняла это за согласие с тем, что она права, и, улыбнувшись, принялась щебетать как беззаботная канарейка. Джефферсон ел, опустив голову. Когда он смотрел на меня, я видела по его темно-синим глазам, что он занят своими мыслями. Слава Богу, Джефферсон мог, по желанию, включать и выключать тетю Бет из своего сознания. Близнецы, конечно, сидели за столом безупречно прямо и внимали всему, что она говорит.
После завтрака я удалилась в кабинет к роялю, двигаясь как лунатик, едва отдавая себе отчет в том, где я и что делаю. За ланчем я, механически жуя, проглатывала пищу, не чувствуя вкуса. Когда вечером я читала, мой взгляд соскальзывал со страниц и бесцельно блуждал по комнате. Единственно, что возвращало меня к реальности, это когда разносили почту и я бежала посмотреть, нет ли письма от Гейвина.
От него пришло письмо, короткое, но чудесное, потому что в нем Гейвин сообщил, что продал свою ценную коллекцию бейсбольных открыток и получил за нее сумму, равную недельной зарплате. Это означало, что он приедет навестить меня на неделю раньше, чем планировал. Мне не нравилось, что он продает то, чем дорожил, но он написал, что для него нет ничего важнее, чем увидеть меня. Он уже обговорил это с дедушкой Лонгчэмпом.
Эти новости моментально прогнали прочь мои недавние несчастья и подавленность. Когда я вернулась к роялю, я заиграла более энергичнее и радостнее. Мои пальцы словно танцевали по клавишам. Я позволила солнечному свету и голубому небу проникнуть в мое сердце, и моя музыка наполнилась обновленной энергией. Миссис Стоддард даже прервала свою работу по дому, чтобы прийти и послушать мою игру.
Потом я побежала наверх, чтобы написать Гейвину ответ, но прежде чем, устроившись на кровати, я приготовилась к долгому письму, вдруг послышались крики в холле. Я открыла дверь и прислушалась. Это была тетя Бет. Ее настроение вновь изменилось. На этот раз с ней была просто истерика. Тетя Бет так кричала, что я подумала – она сорвет голосовые связки.
– Он просто маленькое животное! – кричала она. – Как он мог не знать, на что он наступил? Как он мог притащить это в наш дом?
Она появилась в дверях спальни Джефферсона, а рядом с ней уже был Ричард и выглядел очень самодовольным. В ее вытянутых руках были ботинки. Она запрокинула голову и брезгливо отвернулась.
– В чем дело, тетя Бет? – спросила я устало и с отвращением.
– Твой брат, эта маленькая тварь… смотри! – воскликнула она и подняла повыше ботинки так, чтобы я смогла ясно рассмотреть подошву. К ней прилипло нечто, напоминающее собачьи испражнения.
– Ричард пожаловался на неприятный запах в комнате. Я послала туда миссис Стоддард, чтобы она заново почистила коврик, но ничего не помогло. Затем я сама поднялась наверх и обнаружила это на дне шкафа Джефферсона. Как он мог принести это наверх, ничего не заметив? Как он мог? Значит, он сделал это нарочно. Это его очередная ужасная выходка, – заявила она, поджимая свой сморщенный красно-лиловый рот.
Сначала я подумала, а вдруг это действительно Джефферсон. Джефферсон любил придумывать какой-нибудь способ, чтобы досадить Ричарду. Мысль о том, что это так, вызвала у меня машинальную улыбку.
– Ты что, считаешь это забавным? – спросила тетя Бет. – Да?
– Нет, тетя Бет.
– Когда он придет домой, я тут же отошлю его наверх, – объявила она. – Сразу же. – Она отбросила от себя ботинки и удалилась. – Их следовало бы выбросить в мусор, вместо того, чтобы заставлять миссис Стоддард чистить, – пробормотала она и, прикрыв глаза, пошла вниз в сопровождении Ричарда.
Было страшно подумать, но я пришла к выводу, что Джефферсон сделал это намеренно. Я вернулась в комнату и описала все это происшествие в письме Гейвину. Я была уверена, что это его развеселит. Когда я закончила, то спустилась вниз и прошла через заднюю дверь на улицу, где обнаружила миссис Стоддард, которая отмывала ботинки Джефферсона мыльной водой и губкой.
– Шалопай, – сказала она, качая головой, но ее глаза были веселыми.
– Не знаю, сделал ли он это все нарочно, миссис Стоддард, но я выясню, когда он вернется домой.
Она кивнула и начала вытирать ботинки старым полотенцем.
– Дайте мне их посмотреть, миссис Стоддард, – попросила я. Она вручила мне правый ботинок, и я задумчиво повертела его в руках. – Джефферсон уже не носит эти ботинки, миссис Стоддард. Они ему малы. Мама хотела отдать их в «Армию спасения».
– Правда? – спросила она.
– Да, – сказала я, многозначительно кивнув. – Это все Ричард. Он все еще пытается подстроить моему брату какую-нибудь подлость, – заключила я.
Миссис Стоддард поняла и сочувственно закивала. Я взяла у нее другой ботинок и зашагала назад в дом. Я нашла тетю Бет в гостиной. Она читала один из своих журналов и гордо улыбалась, глядя на то, как Ричард и Мелани демонстрируют свои познания во французском.
– Ты маленький негодяй! – закричала я с порога. Тетя Бет от неожиданности открыла рот. Мелани и Ричард, повернувшись, изобразили то же выражение на лицах. Я торжественно прошла через комнату, держа на вытянутой руке ботинки подошвами вверх, и подошла к Ричарду. Он съежился.
– Как ты смеешь так его называть? Что ты делаешь? – вмешалась тетя Бет.
– Я хочу вытереть это об его лицо, – сказала я. – Это он испачкал их в собачьих испражнениях и положил ботинки в шкаф Джефферсона, так же как и полотенце, испачканное в меде, – разоблачила я его.
– Это не я!
– Нет, это – ты, – сказала я, подходя ближе. Он отпрянул и спрятался за Мелани.
– Кристи! – закричала тетя Бет. – Прекрати это немедленно.
– На этот раз, тетя Бет, он просчитался. На этот раз ваш драгоценный, безупречный маленький ангел промахнулся. Ты взял не те ботинки, Ричард, – я снова повернулась к нему. – Тебе следовало бы получше подготовиться.
Ричард бросил взгляд на тетю Бет, а затем на меня.
– О чем ты говоришь, Кристи? – спросила тетя Бет.
– Из этих ботинок, тетя Бет, Джефферсон уже давно вырос. Он не может их носить, они ему жмут. Мама давно собиралась отдать их в «Армию спасения» вместе с другими вещами, из которых мы с Джефферсоном выросли, только у нее до этого все руки не доходили. Ричард, однако, об этом ничего не знал, не так ли, Ричард? Ты взял эти ботинки, испачкал и принес в дом, а потом сам пожаловался, чтобы у Джефферсона снова были неприятности.
– Не могу поверить… – Тетя Бет посмотрела на него. – Ричард?
Он старался улыбаться и выглядеть ненапуганным, но я видела страх в его глазах.
– Я не делал этого, мама!
Она покачала головой и обратилась ко мне.
– Ричард не мог… он не мог быть таким вульгарным, чтобы разыскивать собачьи испражнения и… о, нет, – она отказывалась поверить. – Он не мог.
– Он сделал это, – выпалила я. – Но на этот раз он промахнулся.
– Ты – лгунья! – завопил Ричард. Он поднялся на ноги, но попятился назад.
– Это она подстроила, мама, – быстро сказала Мелани и встала рядом с ним. – Как мы могли знать, что эти ботинки малы Джефферсону?
– Да, – кивнула тетя Бет, радуясь найденному выходу, – как мы могли знать об этом?
– Я говорю, что есть на самом деле, – сказала я. – Я не вру.
– Мы должны в этом разобраться. Я не говорю, что ты врешь, Кристи, но ты можешь ошибаться. Мы подождем, когда Джефферсон вернется домой и во всем разберемся, – настаивала она.
Выражение лица Ричарда стало еще более безумным, а глаза расширились, и в них появился отчаянный страх.
– Я ничего не делал, – упорствовал он.
– Нет, делал, и, думаю, вместо наказания твое лицо надо будет измазать в собачьем дерьме, – пригрозила я.
– Кристи! – задохнувшись от гнева, произнесла тетя Бет. – Не забывай, что ты старше, ты должна вести себя как леди, а не…
Прежде чем она смогла продолжить, мы все услышали, как хлопнула входная дверь с таким звуком, будто кто-то хотел разнести ее на куски. Наступила тишина. Все взгляды были устремлены на дверь гостиной в ожидании того, кто пришел.
В дверях появился дядя Филип. Его глаза горели, а губы были искривлены выражением ужаса и печали. Волосы были растрепаны, и он выглядел так, – как будто бежал от отеля до дома.
– Филип! – воскликнула тетя Бет. – Что?..
– Моя мать, – сказал он. – Моя мать…
– О, Боже, – произнесла тетя Бет, обхватив ладонями горло.
– Что с бабушкой Лаурой, дядя Филип? – нерешительно спросила я, и мое сердце замерло.
– Миссис Берм… обнаружила ее на полу в ванной… удар, – выдохнул он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40