– Если вы, молодая леди, знаете где Артур, то лучше скажите.
– Я не знаю, – сказала я, – а если узнаю, то скажу вам последней, – и резко вышла из комнаты.
– Дон! – крикнула Агнесса. – Я поговорю с ней, – заверила Агнесса и вышла.
Я хлопнула дверью спальни и начала кружиться по комнате.
– Я знала, я знала, Триша, что это произойдет. Только одна я знала и предупредила Агнессу, но она не захотела слушать. Ты видела его родителей, они ужасны!
– Хм, но то, что ты им сказала…
– Я не могла ему помочь, ничем. Он просил о помощи, а они думали только о своей репутации. Я ненавижу родителей, не любящих своих детей! Ненавижу! – крикнула я и упала на кровать.
Триша присела рядом.
– Ты действительно не знаешь, где он?
Я покачала головой. После ухода Гарвудов Агнесса пришла к нам.
– Я так обеспокоена, – начала она, – никогда бы не могла подумать, что такое случится. Сердца Гарвудов разбиты.
– Ничуть не разбиты, – настаивала я, – их волнует, что скажут друзья, родственники, родственники друзей, которых пригласили на уикэнд Мастеров. Судьба Артура их не волнует.
– Вы были не вежливы внизу, Дон. Я не потерплю подобного поведения в своем доме. Если не скажете, где Артур Гарвуд, то вызову бабушку и скажу ей, что отказываю тебе в проживании.
– Я не знаю, где он, – прошептала я, – у него нет друзей, к которым он мог бы пойти. Артур скрывается, пока не закончится уикэнд Мастеров, потом он придет, вот увидите.
– Вы поощряли его к побегу? – спросила Агнесса. – Гарвуды считают, что да.
– Не поощряла. Это их собственная ошибка привела к побегу, они просто не хотели слышать его. Честное слово, Агнесса, – сказала я сквозь слезы, – я говорю правду.
Агнесса пристально посмотрела на меня и пожала плечами.
– Что мы будем делать? – патетично спросила Агнесса, мы с Тришей переглянулись. Всякий раз, когда случалась неприятность, Агнесса впадала в свои старые роли. По ее реплике я могла бы определить пьесу, ее характер, роль. – Молодежь такая беспокойная, их жизнь так сложна. О, где вы простые, тихие времена? Как бы я хотела заснуть и проснуться девушкой, – сказала она и медленно, изящно вышла из спальни.
– Она потеряла молодость, – в тон ей произнесла Триша, – и не может вернуть ее.
– Кто может? Кто хочет? – подхватила я.
Уикэнд Мастеров прошел, а Артур все не возвращался. Гарвуды обратились в полицию. Слуги закона сомневались во всех, особенно во мне. Я им сказала все, что думала. Дональд Росси же нашел новую тему для шуток.
Неделю спустя я получила письмо без обратного адреса. Я испугалась, что случилось что-нибудь с Джимми. Дрожащими руками разорвала конверт и начала читать:
«Дорогая Дон.
Ты единственная, с кем бы я хотел попрощаться, мне очень жаль, что я не сделал этого лично. Единственная причина, почему я так долго оставался в школе – мне нравилось твое общество. Но я знаю, у тебя своя жизнь и никогда мне не стать частью ее.
Я решил попробовать стать поэтом. Возможно, если я преуспею, родители простят меня. Надеюсь, ты была честна, обещая хранить мое стихотворение. Возможно, мы когда-нибудь снова встретимся. Спасибо за заботу.
Люблю, Артур».
Триша предложила показать письмо Агнессе. – Но тогда они найдут его, вернут обратно, и он возненавидит меня.
– Все равно нет обратного адреса, – указала Триша. – Единственное, что они узнают – письмо отправлено из Нью-Йорка. Зато ни Агнесса, ни Гарвуды не смогут обвинять тебя.
– Бедный Артур, – сказала я. Триша усмехнулась:
– Возможно, он собирается стать счастливым. Может, даже прибавит в весе.
Я улыбнулась, свернула письмо и отнесла к Агнессе.
Подобно другим неприятностям случай с Артуром больше не упоминался в доме Агнессы, или о нем говорили как о чем-то нереальном, произошедшем на сцене или вообще не происходившем. Но я переживала еще долгое время.
Мадам Стейчен пригласила меня в свой субботний хор, конкуренция за сольную партию была жестокая, побеждали обычно старшекурсники, хотя, как сообщали другие студенты, на их месте часто должна была бы быть я.
Прошел учебный год, мадам Стейчен сообщила, что выбрала меня для участия в уикэнде Мастеров от своего класса. И мы посвятим летние занятия этому. Все поздравляли меня, я очень гордилась и даже пообещала Трише навестить ее родителей. В последний учебный день Триша, оглядывая новичков, с волнением спросила меня:
– Догадайся, кто будет нам преподавать вокал, я только что узнала, ну?
– Кто? – с улыбкой спросила я.
– Михаэль Саттон, оперная звезда!
Михаэль Саттон недавно потряс Европу, он был звездой в Америке и год провел в Европейском турне. Он был молод, красив и талантлив – все что только можно пожелать.
– Он собирается провести прослушивание и выбрать себе студентов, – объявила Триша. – Тебе нужно попробовать, ты теперь старшая, я думаю получится.
Мое сердце от нетерпения забилось сильнее, я покачала головой. Жизнь научила меня не надеяться на лучшее, особенно на солнце после дождя.
И я не надеялась. Но все таки, Михаэль Саттон..
Глава 6
Знакомство с Михаэлем
Мы с Тришей были взволнованы предстоящим прослушиванием у Михаэля Саттона. Мы поднялись на полчаса раньше обычного, перемеряли дюжину блузок и юбок прежде, чем остановиться на розовых блузках и цвета слоновой кости юбках, купленных в один день, названный Тришей «Великим сафари по магазинам». Мы час за часом ходили из универмага в универмаг и мерили дорогую одежду, которую не могли купить, просто ради забавы. Одинаково одеться было идеей Триши:
– Мы будем напоминать близнецов и привлечем его внимание, – сказала она. Мы вымыли и уложили волосы, подвязав их розовыми лентами в тон помаде. От макияжа же отказались, у нас на лицах был хороший летний загар.
Так же мы надели белые носочки и бежевые туфли. Нервничая все сильнее, мы спустились к завтраку, где внимательно выслушали советы Агнессы, как вести себя на прослушивании.
– Открытый, внимательный взгляд, и что бы вы не делали, не делайте первыми, – предупреждала она.
Мы не нуждались в ее увещеваниях, ко времени нашего прибытия зал был переполнен кандидатами.
Каждому выдали номерки, по которым должны были вызывать студентов. Ричард Тейлор и одна из преподавательниц приветствовали нас.
Ричард был талантливый, несколько высокомерный юноша, его назначили к Михаэлю Саттону помощником, и он был сама предупредительность. У него был профиль Джорджа Вашингтона, очень длинные пальцы и высокий рост, в общем он был похож на подъемный кран, по всему было видно, что он пианист. Руки Ричарда, казалось, жили сами по себе, губы были яркие, будто напомаженные, на щеках проступал легкий пушок, у него были спокойные карие глаза, русые длинные волосы, собранные в хвостик.
– Берите номера и становитесь в ряд, – командовал он тонким голосом прибывшими студентами. – До конца первого тура пользуйтесь только номерами. Не будем тратить ваше и наше время.
Девушки стреляли глазами в стоящего возле пианино и погруженного в себя Михаэля Саттона.
– Сколько студентов намеревается взять господин Саттон? – спросила Триша, получая наши номерки.
– Шесть, – ответил Ричард.
– Шесть! Всего шесть, – вздохнула она.
– Это будут три девушки и три юноши? – спросила одна из девушек, стоявших позади меня.
– Все определится не полом, а способностями, – ответил Ричард, – это же не летний лагерь.
Слышавшие это студенты засмеялись, а спросившая девушка ретировалась на задний план. Покончив с формальностями, Ричард обратил внимание господина Саттона на нас, тот пристально оглядел студентов.
Я видела его портреты в журналах и газетах, но они ничто по сравнению с живым маэстро. Он был не более шести футов, широкоплеч и с узкой талией. Его темные, кудрявые волосы были коротко острижены и образовывали мягкую волну. В белой рубашке и серых брюках он выглядел изящным. Оглядывая студентов, Саттон улыбался широкой утрированной, кинематографической улыбкой.
Мы слышали, что он прилетел с французского побережья, что объясняло его сильный загар. Со стороны студенток слышались восхищенные охи и ахи. Мне казалось, что он из людей, сделавших себя самостоятельно. Ничто меня не обнадеживало, мне казалось, что я буду выглядеть серо на фоне остальных. Я боялась, что у меня может пропасть голос. Агнесса оказалась права, я была рада, что не пошла в первых рядах.
– Ну все, – начал он, – мы готовы приступить, – у мистера Саттона был мягкий мелодичный голос с сильным английским акцентом. – Сначала позвольте поблагодарить всех присутствующих, вас здесь так много, надеюсь, это не сильно разовьет мой эгоизм. Вот что я скажу, – он сделал небольшую паузу. – Я хотел бы принять всех, но, к сожалению, это невозможно. Те, кто не пройдет отбор у меня, не должен расстраиваться, я уверен, что вы будете работать со способными преподавателями, возможно, даже более способными, чем я.
Он хлопнул в ладоши, и я увидела тонкие изящные золотые часы на левом запястье.
– Все в порядке, леди и джентльмены, – продолжил мистер Саттон, – начинаем прослушивание.
Он попросил первую студентку выйти вперед. Все замолчали, наступила такая тишина, что я услышала собственное дыхание. Он задал тональность, и студентка запела. Когда она дошла до середины, он поблагодарил ее и пригласил следующего кандидата. Очередь продвигалась быстрее, чем я думала. Я заметила странное выражение в глазах у Саттона, когда запел юноша, стоявший передо мной. Мне захотелось бежать, куда глаза глядят. Он отпустил юношу, и настала моя очередь. Я вышла, и Саттон ударил меня по рукам, возможно, потому что я их сильно сжала.
– Все в порядке, – сказал он, проиграв музыкальную фразу.
Я начала петь, но горло напряглось, и я немедленно прекратила.
– Все нормально, – сказал он мягко, – попытайтесь еще.
И я запела как никогда прежде. Когда я закончила, маэстро просто кивнул, и у меня отлегло от сердца, до этого момента я и не подозревала, насколько сильно надеялась.
– Спасибо, номер тридцать девять, – сказал он и я отошла.
Когда спели все, Михаэль и Ричард Тейлор посовещались, потом Ричард вышел вперед, держа перед собой ведомость.
– Этих людей попрошу остаться. Остальным спасибо, – сказал он и огласил номера. В середине списка назвали меня, я не поверила своим ушам, ведь столькие спели лучше. Триша подошла ко мне и пожала руку.
– Ты удачлива, – сказала она.
– Впереди еще вторая ступень, – напомнила я.
– Ну что ж, попробуй. Удачи, – бросила она и ушла вместе с другими.
Для второго тура Ричард раздал нам ноты, по которым мы должны были спеть под его аккомпанемент. Михаэль сидел и слушал с ручкой и бумагой в руках. Мне досталась песня «Где-нибудь под дождем», я ее уже исполняла на концерте, когда нас посетил Эммерсон Пэбоди в Ричмонде. Мы собрались вокруг и ждали своего вызова.
– Дон Катлер, – объявила я, – «Где-нибудь под дождем».
Как только я начала петь, сразу забыла обо всем, как обычно. Я забыла, где я, кто меня слушает. Существовали только я и музыка, я летела на волшебном Ковре мелодии, который нес меня от волнений и боли, я забыла прошлое и настоящее. Я была подобна птице, парящей под небесами, ни облака, ни звезды, ничто мне не казалось далеким.
Я не открывала глаза, пока не закончила. На минуту все замерло, а потом грянули аплодисменты. Я обернулась на Михаэля Саттона, он улыбнулся и кивнул.
– Следующий, – сказал он.
После прослушивания Михаэль и Ричард еще раз посовещались. Затем непосредственно сам Саттон вышел вперед и торжественно объявил.
– Я не могу сказать, что полностью уверен в своем выборе, но он сделан. Рубикон перейден, следующие студенты, пожалуйста, останьтесь, – сказал он и огласил список. Мое имя прозвучало последним, и когда я услышала его, мое сердце наполнилось радостью, меня предпочли многим талантливым студентам. Что скажет бабушка Катлер, когда узнает об этом? Я даже не могла представить. Никогда в самых смелых мечтах своих я не могла представить то, что дала мне реальность. Я буду одна из студентов Стейчен играть на уикэнде Мастеров, и вот я одна из шести отобранных Михаэлем Саттоном!
Месть бабушки Катлер дважды обернулась против нее.
– Пожалуйста, дайте Ричарду расписание других занятий, – сказал мистер Саттон, вырывая меня из мира грез, – так чтобы мы могли спланировать наши уроки, все вместе мы будем встречаться только раз в неделю, остальное время мы будем заниматься индивидуально, – закончил он.
После того, как я дала Ричарду свой список, я собралась уходить. К Михаэлю зашли поговорить два преподавателя, он прервал их беседу, чтобы попрощаться со мной. Вдруг у меня бешено забилось сердце, перед глазами все поплыло, мне показалось, что сейчас я упаду.
– Все в порядке? – спросил вскочив мистер Саттон.
– Да, – сказала я, чувствуя себя последней идиоткой. Я почувствовала, что кровь прилила к лицу и убежала.
В фойе меня ждала Триша.
– Ты достигла этого! Я так и знала. Ты должна будешь сообщать мне все о занятиях с ним, каждую деталь, каждую минуту, – сказала она. – Я хочу знать все, что он говорит тебе.
– Ох, Триша. Он наверное считает меня большой идиоткой, я чуть не упала, выходя из аудитории.
– Действительно? Из-за перевозбуждения. Смотри, что получается… – И она представила все так, что спустя минуту я уже сама смеялась над происшедшим.
На завтра я пришла в школу на летний урок с мадам Стейчен. Я рассказала ей, как вчера прошла конкурс, но она, кажется, не слишком обрадовалась за меня. Мы уже были достаточно близки для того, чтобы я могла поинтересоваться причиной подобной реакции.
– Он не классик, – объяснила она, – он не истинный художник, он – исполнитель.
– Я не вижу различий, мадам Стейчен, – сказала я.
– Вы поймете, моя дорогая Дон. Вы однажды поймете, – предсказала она и предложила не тратить больше ее драгоценное время, обсуждая ерунду.
После занятий у мадам Стейчен я собрала ноты. У меня еще много времени до обеда, и не было никакого смысла спешить. Я наслаждалась последним августовским теплом, прохладный бриз с реки освежал мне лицо. Надо мной неслись молочно-белые крошечные облака, напоминавшие на фоне синего неба взбитые сливки.
Я присела на деревянную скамью и закрыла глаза. Теплый воздух навевал мне приятные мысли. Я увидела себя на высокой горе, поющую прекрасную песню, которую я узнала от старших студенток.
– Должно быть, вас посетила приятная мысль. – Я открыла глаза и увидела смотрящего на меня сверху вниз и улыбающегося Михаэля Саттона с красивым кожаным портфелем в руках.
– Ой, я…
– Вы ничего не должны объяснять, – рассмеялся он. – Я случайно вторгся…
– Это не вторжение, – улыбнулась я. – Все хорошо.
Он кивнул и провел перед собой, как по клавишам руками:
– Как прошел урок фортепиано? – спросил он. Я удивилась, что он так хорошо помнит список.
– Я думаю, что хорошо. Мадам Стейчен не очень щедра на комплементы, она полагает, что истинный художник не должен слышать отзывы о своей работе, он должен сам инстинктивно все чувствовать.
– Чепуха! – воскликнул Михаэль Саттон. – Каждому необходимо слышать о своих успехах и неудачах. Все мы немножечко эгоисты, и это нужно учитывать. Когда вы будете на высоте, я так и скажу вам, впрочем как и о неудачах.
Он посмотрел на скамейку и присел. Я была зачарована, мы говорили так, будто были давно знакомы. Саттон казался мягким и незаносчивым, совсем не так я себе представляла знаменитость на гребне успеха.
– Я иду в маленькое кафе за углом, выпить «кубок капуцина», не хотели бы составить мне компанию?
Некоторое время я просто смотрела на него, что такое «кубок капуцина», может быть, дословный перевод? Или название вина?
– Что это?
– Приятно называть свой обязательный дневной кофе по имени, – пояснил он.
– О, да, конечно, – согласилась я, – спасибо.
Саттон ждал этого момента.
– Если хотите присоединиться, то по крайней мере, вы должны встать, – пошутил маэстро.
– О, да, – я рассмеялась и подскочила.
Мы направились к воротам.
– Вы живете поблизости в одном из общежитий?
– Да, – мне показалось, что нас что-то прочно связывает.
– И вам нравится в Нью-Йорке? – поскольку нужно было сворачивать за угол, преподаватель взял меня за руку. Раньше я думала, подобный жест должен на меня хоть как-нибудь подействовать, но я была холодна и спокойна как сейф.
– Здесь забавно, – заметила я, отвечая на его вопрос, – но нужно получше узнать все.
– Мой любимый город – Лондон, его можно понять, увидев впервые. Тени веков лежат на современных зданиях…
– Это щекочет воображение, – подхватила я.
– Вы много путешествовали?
– Только по Соединенным Штатам.
– Действительно? Я думал о студентах иначе, – мне показалось, что я разочаровала его. – Ну да ладно, – продолжил он. – Вы знаете, чем привлекли мое внимание впервые в аудитории – своей невинностью, она прекрасна, – мы остановились, и я отвернулась, почувствовав, что кровь приливает к моему лицу, дабы он не видел моего смущения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Я не знаю, – сказала я, – а если узнаю, то скажу вам последней, – и резко вышла из комнаты.
– Дон! – крикнула Агнесса. – Я поговорю с ней, – заверила Агнесса и вышла.
Я хлопнула дверью спальни и начала кружиться по комнате.
– Я знала, я знала, Триша, что это произойдет. Только одна я знала и предупредила Агнессу, но она не захотела слушать. Ты видела его родителей, они ужасны!
– Хм, но то, что ты им сказала…
– Я не могла ему помочь, ничем. Он просил о помощи, а они думали только о своей репутации. Я ненавижу родителей, не любящих своих детей! Ненавижу! – крикнула я и упала на кровать.
Триша присела рядом.
– Ты действительно не знаешь, где он?
Я покачала головой. После ухода Гарвудов Агнесса пришла к нам.
– Я так обеспокоена, – начала она, – никогда бы не могла подумать, что такое случится. Сердца Гарвудов разбиты.
– Ничуть не разбиты, – настаивала я, – их волнует, что скажут друзья, родственники, родственники друзей, которых пригласили на уикэнд Мастеров. Судьба Артура их не волнует.
– Вы были не вежливы внизу, Дон. Я не потерплю подобного поведения в своем доме. Если не скажете, где Артур Гарвуд, то вызову бабушку и скажу ей, что отказываю тебе в проживании.
– Я не знаю, где он, – прошептала я, – у него нет друзей, к которым он мог бы пойти. Артур скрывается, пока не закончится уикэнд Мастеров, потом он придет, вот увидите.
– Вы поощряли его к побегу? – спросила Агнесса. – Гарвуды считают, что да.
– Не поощряла. Это их собственная ошибка привела к побегу, они просто не хотели слышать его. Честное слово, Агнесса, – сказала я сквозь слезы, – я говорю правду.
Агнесса пристально посмотрела на меня и пожала плечами.
– Что мы будем делать? – патетично спросила Агнесса, мы с Тришей переглянулись. Всякий раз, когда случалась неприятность, Агнесса впадала в свои старые роли. По ее реплике я могла бы определить пьесу, ее характер, роль. – Молодежь такая беспокойная, их жизнь так сложна. О, где вы простые, тихие времена? Как бы я хотела заснуть и проснуться девушкой, – сказала она и медленно, изящно вышла из спальни.
– Она потеряла молодость, – в тон ей произнесла Триша, – и не может вернуть ее.
– Кто может? Кто хочет? – подхватила я.
Уикэнд Мастеров прошел, а Артур все не возвращался. Гарвуды обратились в полицию. Слуги закона сомневались во всех, особенно во мне. Я им сказала все, что думала. Дональд Росси же нашел новую тему для шуток.
Неделю спустя я получила письмо без обратного адреса. Я испугалась, что случилось что-нибудь с Джимми. Дрожащими руками разорвала конверт и начала читать:
«Дорогая Дон.
Ты единственная, с кем бы я хотел попрощаться, мне очень жаль, что я не сделал этого лично. Единственная причина, почему я так долго оставался в школе – мне нравилось твое общество. Но я знаю, у тебя своя жизнь и никогда мне не стать частью ее.
Я решил попробовать стать поэтом. Возможно, если я преуспею, родители простят меня. Надеюсь, ты была честна, обещая хранить мое стихотворение. Возможно, мы когда-нибудь снова встретимся. Спасибо за заботу.
Люблю, Артур».
Триша предложила показать письмо Агнессе. – Но тогда они найдут его, вернут обратно, и он возненавидит меня.
– Все равно нет обратного адреса, – указала Триша. – Единственное, что они узнают – письмо отправлено из Нью-Йорка. Зато ни Агнесса, ни Гарвуды не смогут обвинять тебя.
– Бедный Артур, – сказала я. Триша усмехнулась:
– Возможно, он собирается стать счастливым. Может, даже прибавит в весе.
Я улыбнулась, свернула письмо и отнесла к Агнессе.
Подобно другим неприятностям случай с Артуром больше не упоминался в доме Агнессы, или о нем говорили как о чем-то нереальном, произошедшем на сцене или вообще не происходившем. Но я переживала еще долгое время.
Мадам Стейчен пригласила меня в свой субботний хор, конкуренция за сольную партию была жестокая, побеждали обычно старшекурсники, хотя, как сообщали другие студенты, на их месте часто должна была бы быть я.
Прошел учебный год, мадам Стейчен сообщила, что выбрала меня для участия в уикэнде Мастеров от своего класса. И мы посвятим летние занятия этому. Все поздравляли меня, я очень гордилась и даже пообещала Трише навестить ее родителей. В последний учебный день Триша, оглядывая новичков, с волнением спросила меня:
– Догадайся, кто будет нам преподавать вокал, я только что узнала, ну?
– Кто? – с улыбкой спросила я.
– Михаэль Саттон, оперная звезда!
Михаэль Саттон недавно потряс Европу, он был звездой в Америке и год провел в Европейском турне. Он был молод, красив и талантлив – все что только можно пожелать.
– Он собирается провести прослушивание и выбрать себе студентов, – объявила Триша. – Тебе нужно попробовать, ты теперь старшая, я думаю получится.
Мое сердце от нетерпения забилось сильнее, я покачала головой. Жизнь научила меня не надеяться на лучшее, особенно на солнце после дождя.
И я не надеялась. Но все таки, Михаэль Саттон..
Глава 6
Знакомство с Михаэлем
Мы с Тришей были взволнованы предстоящим прослушиванием у Михаэля Саттона. Мы поднялись на полчаса раньше обычного, перемеряли дюжину блузок и юбок прежде, чем остановиться на розовых блузках и цвета слоновой кости юбках, купленных в один день, названный Тришей «Великим сафари по магазинам». Мы час за часом ходили из универмага в универмаг и мерили дорогую одежду, которую не могли купить, просто ради забавы. Одинаково одеться было идеей Триши:
– Мы будем напоминать близнецов и привлечем его внимание, – сказала она. Мы вымыли и уложили волосы, подвязав их розовыми лентами в тон помаде. От макияжа же отказались, у нас на лицах был хороший летний загар.
Так же мы надели белые носочки и бежевые туфли. Нервничая все сильнее, мы спустились к завтраку, где внимательно выслушали советы Агнессы, как вести себя на прослушивании.
– Открытый, внимательный взгляд, и что бы вы не делали, не делайте первыми, – предупреждала она.
Мы не нуждались в ее увещеваниях, ко времени нашего прибытия зал был переполнен кандидатами.
Каждому выдали номерки, по которым должны были вызывать студентов. Ричард Тейлор и одна из преподавательниц приветствовали нас.
Ричард был талантливый, несколько высокомерный юноша, его назначили к Михаэлю Саттону помощником, и он был сама предупредительность. У него был профиль Джорджа Вашингтона, очень длинные пальцы и высокий рост, в общем он был похож на подъемный кран, по всему было видно, что он пианист. Руки Ричарда, казалось, жили сами по себе, губы были яркие, будто напомаженные, на щеках проступал легкий пушок, у него были спокойные карие глаза, русые длинные волосы, собранные в хвостик.
– Берите номера и становитесь в ряд, – командовал он тонким голосом прибывшими студентами. – До конца первого тура пользуйтесь только номерами. Не будем тратить ваше и наше время.
Девушки стреляли глазами в стоящего возле пианино и погруженного в себя Михаэля Саттона.
– Сколько студентов намеревается взять господин Саттон? – спросила Триша, получая наши номерки.
– Шесть, – ответил Ричард.
– Шесть! Всего шесть, – вздохнула она.
– Это будут три девушки и три юноши? – спросила одна из девушек, стоявших позади меня.
– Все определится не полом, а способностями, – ответил Ричард, – это же не летний лагерь.
Слышавшие это студенты засмеялись, а спросившая девушка ретировалась на задний план. Покончив с формальностями, Ричард обратил внимание господина Саттона на нас, тот пристально оглядел студентов.
Я видела его портреты в журналах и газетах, но они ничто по сравнению с живым маэстро. Он был не более шести футов, широкоплеч и с узкой талией. Его темные, кудрявые волосы были коротко острижены и образовывали мягкую волну. В белой рубашке и серых брюках он выглядел изящным. Оглядывая студентов, Саттон улыбался широкой утрированной, кинематографической улыбкой.
Мы слышали, что он прилетел с французского побережья, что объясняло его сильный загар. Со стороны студенток слышались восхищенные охи и ахи. Мне казалось, что он из людей, сделавших себя самостоятельно. Ничто меня не обнадеживало, мне казалось, что я буду выглядеть серо на фоне остальных. Я боялась, что у меня может пропасть голос. Агнесса оказалась права, я была рада, что не пошла в первых рядах.
– Ну все, – начал он, – мы готовы приступить, – у мистера Саттона был мягкий мелодичный голос с сильным английским акцентом. – Сначала позвольте поблагодарить всех присутствующих, вас здесь так много, надеюсь, это не сильно разовьет мой эгоизм. Вот что я скажу, – он сделал небольшую паузу. – Я хотел бы принять всех, но, к сожалению, это невозможно. Те, кто не пройдет отбор у меня, не должен расстраиваться, я уверен, что вы будете работать со способными преподавателями, возможно, даже более способными, чем я.
Он хлопнул в ладоши, и я увидела тонкие изящные золотые часы на левом запястье.
– Все в порядке, леди и джентльмены, – продолжил мистер Саттон, – начинаем прослушивание.
Он попросил первую студентку выйти вперед. Все замолчали, наступила такая тишина, что я услышала собственное дыхание. Он задал тональность, и студентка запела. Когда она дошла до середины, он поблагодарил ее и пригласил следующего кандидата. Очередь продвигалась быстрее, чем я думала. Я заметила странное выражение в глазах у Саттона, когда запел юноша, стоявший передо мной. Мне захотелось бежать, куда глаза глядят. Он отпустил юношу, и настала моя очередь. Я вышла, и Саттон ударил меня по рукам, возможно, потому что я их сильно сжала.
– Все в порядке, – сказал он, проиграв музыкальную фразу.
Я начала петь, но горло напряглось, и я немедленно прекратила.
– Все нормально, – сказал он мягко, – попытайтесь еще.
И я запела как никогда прежде. Когда я закончила, маэстро просто кивнул, и у меня отлегло от сердца, до этого момента я и не подозревала, насколько сильно надеялась.
– Спасибо, номер тридцать девять, – сказал он и я отошла.
Когда спели все, Михаэль и Ричард Тейлор посовещались, потом Ричард вышел вперед, держа перед собой ведомость.
– Этих людей попрошу остаться. Остальным спасибо, – сказал он и огласил номера. В середине списка назвали меня, я не поверила своим ушам, ведь столькие спели лучше. Триша подошла ко мне и пожала руку.
– Ты удачлива, – сказала она.
– Впереди еще вторая ступень, – напомнила я.
– Ну что ж, попробуй. Удачи, – бросила она и ушла вместе с другими.
Для второго тура Ричард раздал нам ноты, по которым мы должны были спеть под его аккомпанемент. Михаэль сидел и слушал с ручкой и бумагой в руках. Мне досталась песня «Где-нибудь под дождем», я ее уже исполняла на концерте, когда нас посетил Эммерсон Пэбоди в Ричмонде. Мы собрались вокруг и ждали своего вызова.
– Дон Катлер, – объявила я, – «Где-нибудь под дождем».
Как только я начала петь, сразу забыла обо всем, как обычно. Я забыла, где я, кто меня слушает. Существовали только я и музыка, я летела на волшебном Ковре мелодии, который нес меня от волнений и боли, я забыла прошлое и настоящее. Я была подобна птице, парящей под небесами, ни облака, ни звезды, ничто мне не казалось далеким.
Я не открывала глаза, пока не закончила. На минуту все замерло, а потом грянули аплодисменты. Я обернулась на Михаэля Саттона, он улыбнулся и кивнул.
– Следующий, – сказал он.
После прослушивания Михаэль и Ричард еще раз посовещались. Затем непосредственно сам Саттон вышел вперед и торжественно объявил.
– Я не могу сказать, что полностью уверен в своем выборе, но он сделан. Рубикон перейден, следующие студенты, пожалуйста, останьтесь, – сказал он и огласил список. Мое имя прозвучало последним, и когда я услышала его, мое сердце наполнилось радостью, меня предпочли многим талантливым студентам. Что скажет бабушка Катлер, когда узнает об этом? Я даже не могла представить. Никогда в самых смелых мечтах своих я не могла представить то, что дала мне реальность. Я буду одна из студентов Стейчен играть на уикэнде Мастеров, и вот я одна из шести отобранных Михаэлем Саттоном!
Месть бабушки Катлер дважды обернулась против нее.
– Пожалуйста, дайте Ричарду расписание других занятий, – сказал мистер Саттон, вырывая меня из мира грез, – так чтобы мы могли спланировать наши уроки, все вместе мы будем встречаться только раз в неделю, остальное время мы будем заниматься индивидуально, – закончил он.
После того, как я дала Ричарду свой список, я собралась уходить. К Михаэлю зашли поговорить два преподавателя, он прервал их беседу, чтобы попрощаться со мной. Вдруг у меня бешено забилось сердце, перед глазами все поплыло, мне показалось, что сейчас я упаду.
– Все в порядке? – спросил вскочив мистер Саттон.
– Да, – сказала я, чувствуя себя последней идиоткой. Я почувствовала, что кровь прилила к лицу и убежала.
В фойе меня ждала Триша.
– Ты достигла этого! Я так и знала. Ты должна будешь сообщать мне все о занятиях с ним, каждую деталь, каждую минуту, – сказала она. – Я хочу знать все, что он говорит тебе.
– Ох, Триша. Он наверное считает меня большой идиоткой, я чуть не упала, выходя из аудитории.
– Действительно? Из-за перевозбуждения. Смотри, что получается… – И она представила все так, что спустя минуту я уже сама смеялась над происшедшим.
На завтра я пришла в школу на летний урок с мадам Стейчен. Я рассказала ей, как вчера прошла конкурс, но она, кажется, не слишком обрадовалась за меня. Мы уже были достаточно близки для того, чтобы я могла поинтересоваться причиной подобной реакции.
– Он не классик, – объяснила она, – он не истинный художник, он – исполнитель.
– Я не вижу различий, мадам Стейчен, – сказала я.
– Вы поймете, моя дорогая Дон. Вы однажды поймете, – предсказала она и предложила не тратить больше ее драгоценное время, обсуждая ерунду.
После занятий у мадам Стейчен я собрала ноты. У меня еще много времени до обеда, и не было никакого смысла спешить. Я наслаждалась последним августовским теплом, прохладный бриз с реки освежал мне лицо. Надо мной неслись молочно-белые крошечные облака, напоминавшие на фоне синего неба взбитые сливки.
Я присела на деревянную скамью и закрыла глаза. Теплый воздух навевал мне приятные мысли. Я увидела себя на высокой горе, поющую прекрасную песню, которую я узнала от старших студенток.
– Должно быть, вас посетила приятная мысль. – Я открыла глаза и увидела смотрящего на меня сверху вниз и улыбающегося Михаэля Саттона с красивым кожаным портфелем в руках.
– Ой, я…
– Вы ничего не должны объяснять, – рассмеялся он. – Я случайно вторгся…
– Это не вторжение, – улыбнулась я. – Все хорошо.
Он кивнул и провел перед собой, как по клавишам руками:
– Как прошел урок фортепиано? – спросил он. Я удивилась, что он так хорошо помнит список.
– Я думаю, что хорошо. Мадам Стейчен не очень щедра на комплементы, она полагает, что истинный художник не должен слышать отзывы о своей работе, он должен сам инстинктивно все чувствовать.
– Чепуха! – воскликнул Михаэль Саттон. – Каждому необходимо слышать о своих успехах и неудачах. Все мы немножечко эгоисты, и это нужно учитывать. Когда вы будете на высоте, я так и скажу вам, впрочем как и о неудачах.
Он посмотрел на скамейку и присел. Я была зачарована, мы говорили так, будто были давно знакомы. Саттон казался мягким и незаносчивым, совсем не так я себе представляла знаменитость на гребне успеха.
– Я иду в маленькое кафе за углом, выпить «кубок капуцина», не хотели бы составить мне компанию?
Некоторое время я просто смотрела на него, что такое «кубок капуцина», может быть, дословный перевод? Или название вина?
– Что это?
– Приятно называть свой обязательный дневной кофе по имени, – пояснил он.
– О, да, конечно, – согласилась я, – спасибо.
Саттон ждал этого момента.
– Если хотите присоединиться, то по крайней мере, вы должны встать, – пошутил маэстро.
– О, да, – я рассмеялась и подскочила.
Мы направились к воротам.
– Вы живете поблизости в одном из общежитий?
– Да, – мне показалось, что нас что-то прочно связывает.
– И вам нравится в Нью-Йорке? – поскольку нужно было сворачивать за угол, преподаватель взял меня за руку. Раньше я думала, подобный жест должен на меня хоть как-нибудь подействовать, но я была холодна и спокойна как сейф.
– Здесь забавно, – заметила я, отвечая на его вопрос, – но нужно получше узнать все.
– Мой любимый город – Лондон, его можно понять, увидев впервые. Тени веков лежат на современных зданиях…
– Это щекочет воображение, – подхватила я.
– Вы много путешествовали?
– Только по Соединенным Штатам.
– Действительно? Я думал о студентах иначе, – мне показалось, что я разочаровала его. – Ну да ладно, – продолжил он. – Вы знаете, чем привлекли мое внимание впервые в аудитории – своей невинностью, она прекрасна, – мы остановились, и я отвернулась, почувствовав, что кровь приливает к моему лицу, дабы он не видел моего смущения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30