– Она, наверное, уже загримировалась для новой трагической роли.
Я оставила ее и пошла в комнату к Агнессе. Только я собиралась постучать в дверь, как услышала за ней голоса. Агнесса была не одна.
– В этом только ваша вина, – говорила другая женщина. – Вы увлекли их за собой, но не позаботились о том, что станет с ними после вашей смерти, и в случившемся обвиняйте только себя.
– Это несправедливо, – отвечала Агнесса, – я никого не увлекала, это все из-за вашей ревности.
– Я?
Кто бы мог там быть? О чем они говорят? Но точно не обо мне. Я уже собралась уходить, когда увидела миссис Лидди в дверях своей комнаты.
– Моя дорогая, где вы были? Агнесса так взволнована. Вы пришли, чтобы отметиться?
– Я… да, но она занята, не одна, – ответила я.
– Не одна? – Госпожа Лидди удивленно приподняла брови, потом улыбнулась: – О, нет, стучите, – и через некоторое время повторила, – стучите.
Я так и поступила, Агнесса открыла дверь. На ней был темно-красный сюртук, распущенные волосы, на щеках слезы. Она как будто вышла из прошлого. Больше никого в комнате не было. Я оглянулась на миссис Лидди, та слегка кивнула и закрыла глаза.
Тогда я поняла, другой голос тоже принадлежал Агнессе. Она разыгрывала диалог из какой-то пьесы.
– Где вы были, юная леди? – сказала она, сложив на груди руки и гордо подняв голову. – Вы не расписались и никому не сообщили, куда ушли. Где вы были, Дон? Почему не обедали и не предупредили? – Ее глаза позеленели, бледные руки затряслись, судорога прокатилась от талии до горла. – Благодарите госпожу Лидди, что я не позвонила вашей бабушке.
– Извините, Агнесса, я уже шла обедать, когда внезапно позвонили, что у одной моей подруги большая неприятность, нервный срыв, и я помчалась к ней, прежде чем успела кого-либо предупредить. – Для пущей убедительности я раскрыла широко глаза.
– О, дорогая! – воскликнула Агнесса, и я поняла, что становлюсь участником высокой драмы. Но госпожа Лидди недоверчиво прошептала:
– Мне жаль.
Я быстро повернулась к Агнессе.
– Теперь все в порядке?
– О, да, да, – ответила я, размышляя над тем, что врать дальше, – все… совершенно.
Постепенно день ото дня токсикоз уменьшался и потом совсем исчез. Я начала чувствовать себя необычайно хорошо и даже позабыла на время обо всех своих проблемах. Когда я осматривала себя в зеркале, то почти не замечала прибавления в весе. Мои глаза сверкали как никогда раньше, но все же моя «лучезарность» не ускользнула от внимания многих людей, особенно мадам Стейчен.
– Теперь вы играете страстно, – сказала она однажды, – теперь вам не нужны примечания, вы слились с музыкой, с инструментом. – В голосе ее слышалась гордость за ученика, – и фортепьяно зазвучало.
Я жила в эйфории. Я плыла по коридорам, молодые люди галантно со мной раскланивались, широко улыбались, смотрели вслед и старались завести беседы. Я имела, по крайней мере, полдюжины приглашений от полдюжины мальчиков на свидание, я, естественно, отказывалась. Но из страха, что меня посчитают высокомерной, придумывала тысячи любезных отговорок.
Я удивилась бы, если бы оказалось, что Михаэль заметил во мне изменения. По крайней мере, он не говорил о них. Мы беседовали только о моей беременности. Михаэль все больше колебался между ролями преподавателя и любовника. В уикэнды он все чаще оказывался занят на встречах с устроителями рандеву на Бродвее, и в один из выходных вместе с режиссерами должен был съездить в Нью-Йорк, чтобы встретиться с вкладчиками. Михаэль обещал каждое свободное мгновение посвящать мне, но этого не было так долго, что я начала беспокоиться.
– У тебя все в порядке? – спросила у него я после занятия, как только вышел Ричард Тейлор.
– Да, но почему ты спрашиваешь?
– Ты был так далеко, что я начала бояться, что ты забыл про меня.
– Нет же, нет. У меня не так много времени, и еще я хочу убедиться, что ты готова для великих свершений. Извини, если буду давить на тебя на уроках.
– Но мы занимаемся не слишком интенсивно, кроме того, я хочу полностью отдаться музыке. Так будет лучше?
– Значительно лучше. Мы не можем ждать, пока ты родишь, нужно раньше выйти на сцену. Но для этого требуется, – подчеркнул он, – работа, работа и еще раз работа для нас обоих. Я бегу сейчас на встречу с режиссерами. Пожалуйста, не подумай, что я пренебрегаю тобой. Придет момент, и все свершится, жди.
– О, Михаэль, я жду, – мне захотелось обнять его, но маэстро напомнил, что мы все еще в школе, и в любой момент может кто-нибудь войти. Мы обменялись, как и обычно, быстрым поцелуем.
Даже наступившие холода радовали меня, мне нравилось морозное дыхание, кучерявые клубы дыма поднимались из труб в морозный воздух. Триша оказалась верна своему слову, она очень беспокоилась обо мне, но никому не рассказывала о беременности. Почти каждый вечер мы с ней измеряли мою талию. Когда она выросла на три дюйма, я купила себе корсет. Тем временем Триша сходила в общественную библиотеку и взяла пособие для беременных, мы вечерами читали его и обсуждали стадии развития плода.
– Если будет мальчик, я назову его Андрей. Это значит – сильный, мужественный.
– А если девочка? – спросила Триша.
– Это легко, Салли, в честь мамы Лонгчэмп.
– У меня не будет детей, по крайней мере, до сорока, – объявила Триша. – Я не хочу отдавать на заклание материнству свой танцевальный талант. А в сорок карьере балерины приходит конец.
– Тебе придется выйти замуж за понимающего человека, – заметила я.
– Если он меня не понимает, то зачем жениться. Я хочу, чтобы он считал приятным то же, что и я. Ты не согласна?
– Согласна.
Триша настаивала, чтобы я как можно больше рассказывала ей об Аллане. Я продолжала сочинять как бы пропущенные детали. Триша, со своей стороны, не забывала ничего и часто ловила меня на противоречиях. Ее подозрения все росли.
Я подумывала, не сказать ли ей правду. Ведь Триша так надежно хранит мои тайны, почему же я должна ей врать? Но было страшно, я боялась, что-нибудь случится, что может разлучить меня с Михаэлем. И в конце концов я обещала ему.
Нас с Тришей забавляли приступы страстного аппетита у меня. Иногда во время обеда я выбегала на улицу, чтобы купить бананы, жареные в масле. Я не могла дождаться, пока госпожа Лидди приготовит обед, и прибегала к ней на кухню. Однажды я заглянула в холодильник и увидела, что госпожа Лидди приготовила желе нам на десерт. Я тайком взяла его и начала поедать, но госпожа Лидди застала меня.
– Извините, – я попыталась спрятать остатки желе себе за спину, – я не хотела трогать его, только посмотреть…
Она продолжала сверлить меня очень заинтересованным взглядом.
– Ты съела желе и пончик?
Я виновато улыбнулась и на всякий случай опустила взгляд, боясь показывать довольные глаза.
– Да, госпожа Лидди.
– Ты каждый день макаешь тайком галеты в масло? – Я кивнула. – Тебе не хватает школьного завтрака, моя дорогая?
– Иногда я слишком занята, чтобы успевать позавтракать.
Она продолжала вопросительно смотреть на меня.
– Вы насытились, моя дорогая?
– Да, я чувствую себя гораздо лучше.
– Хм, – Лидди кивнула.
Я мечтала о пирогах и желе, сердце мое учащенно билось, я быстро удалилась.
Я думала о Михаэле. Как долго мне скрывать плод нашей страсти? Как мне поступить?
Придя в комнату, я села за домашнее задание, но услышала шаги Триши. До рождества оставалось два дня, и преподаватели танцев хотели продемонстрировать достижения своих питомцев, поэтому Триша занималась больше обычного. Она влетела в дверь, на ее щеках были замерзшие на морозе сосульки слез.
– Что случилось? – спросила я, вскочив с кровати, на пол упало одеяло, открыв мой выросший живот, при малейшей возможности я снимала корсет.
– Я думала, что ты знаешь, – сказала Триша, хлопнув дверью.
– Знаю? О чем ты говоришь? – не могла понять я.
– Михаэль Саттон.
– Михаэль Саттон? – Я подумала, что администрация школы все узнала про нас, и теперь ревнивые преподаватели добились его увольнения. – Что с Михаэлем Саттоном? – Я медленно закрыла книгу.
– Он уезжает. Он уезжает! – Триша подняла вверх руки.
– Его уволили?
– Нет, почему его должны увольнять? Я думала, что ты уже все знаешь, вся школа гудит. Но это стало известно, наверное, после твоего ухода. Он повесил объявление студентам, что ему предложили должность главного исполнителя в Лондоне. Дело, видно, не требовало отлагательств. Он немедленно уехал, и теперь на дверях висит письмо с объяснениями и извинениями перед студентами. Конечно, администрация понимает, что сначала сцена, а потом школа Искусств. Но его студенты не очень счастливы. Ты знаешь Элиту Паркер, она утверждает, что Саттон обещал ей сцену на Бродвее в этом году. Я примчалась домой, потому что знала, в твоем положении нельзя расстраиваться…
Где-то в глубине сознания я слышала Тришу, но когда закрыла глаза, то увидела черные тучи, затянувшие все, никаких ярких красок. Я никогда не думала, что сердце может стать таким тяжелым.
– Тебе плохо? – Триша схватила меня за руку, – У тебя ледяные пальцы.
Я кивнула, не открывая глаз, мое горло было слишком напряжено, чтобы пробовать ответить.
Не нужно паниковать, – успокаивала я себя. – Сохраняй спокойствие. Это все часть плана Михаэля. Скоро он позовет меня, просто Михаэль не успел предупредить. Но он говорил – Флорида, а не Лондон, уехал же в Лондон. Должно быть логическое объяснение. Не нужно впадать в панику.
Я открыла глаза и попробовала глубоко дышать.
– Кто-нибудь видел его, разговаривал с ним? – спросила я, совладав с голосом.
– Нет, Ричард Тейлор сказал, что он уже уехал.
– Уехал? – Я никак не могла понять этого слова.
– Покинул страну, – объяснила Триша. – Ричард очень зол на него, Михаэль ни словом ему не заикнулся. Он чувствует себя как дурак, поэтому и сам спрятался. Конечно, – продолжала она, – школа назначит нового преподавателя, когда мы вернемся с рождественских каникул, но…
Она замолчала, увидев как меня трясет, это были почти конвульсии, холодные слезы лились у меня по щекам, дышать стало трудно, внизу живота запекло, мне казалось, что туда вливают расплавленный свинец.
– О, Дон, я знала, что ты огорчишься. Ты делала успехи под его руководством, и я уверена, Михаэль намекал тебе тоже на счет Бродвея. Но ты обязана не расстраиваться, у тебя есть Аллан.
В первый момент мне показалось, что я разучилась говорить, но вдруг тишина раскололась, у меня из горла вырвался дикий крик:
– НЕЕЕЕЕТ!!!
Я закрыла лицо руками.
– Дон.
Я медленно отвела от лица руки и посмотрела в ее сочувствующие глаза:
– Никакого Аллана нет, – в ужасе прошептала я.
– Что? – Триша заулыбалась, – что ты говоришь? Конечно, есть Аллан, не могла же ты сама по себе забеременеть.
– Нет, нет, – медленно заговорила я, – и никогда не было, это был Михаэль. Я ношу ребенка Михаэля.
– Михаэля? Михаэля Саттона? – От удивления Триша открыла рот. – Но, – ее глаза расширились, – но он уехал.
– Нет, – ответила я и улыбнулась, – это все часть плана, часть его плана. Не думала, что это произойдет до конца семестра, но очевидно все изменилось. Я должна буду поехать к нему. – Я встала и прогнулась. – Он ждет меня, я уверена.
Триша пристально смотрела на меня, когда я медленно шла к столу, брала гребень и расчесывала волосы.
– Я хотела открыться тебе, Триша, но я обещала Михаэлю ничего не говорить, он боялся за свою работу. Ты понимаешь меня, – спросила я, Триша кивнула, но продолжала испуганно смотреть. – Есть много людей, которые только из ревности к его таланту готовы убить. Михаэль собирается выступить на Бродвее в следующем году, ты это знаешь, и у него представилась возможность сделать номер вместе со мной. Не смотри так испуганно, Триша, – попросила я, – все будет прекрасно.
Триша улыбнулась, хотя ее глаза были заполнены слезами.
– Действительно, – настаивала я, – все будет прекрасно. Я поеду к нему, и Михаэль поможет. Давай проведем рождество вместе?
Я стояла перед зеркалом, расчесывала волосы, и говорила, как будто заклиная.
– Он купил маленькое милое деревце только для нас и кучу подарков. Все для меня, он потратил уйму денег. Представь, в следующем новом году я буду мадам Саттон. Звучит замечательно. Я из нашей квартиры позвоню тебе, ровно в полночь, и поздравлю. У нас будут свои квартиры. Так что видишь, – воскликнула я, поверив в свою мечту, – как хорошо все запланировано!
– Почему же все-таки он не позвал тебя? – спросила Триша.
– Он ждет меня, какая еще может быть причина.
– Можно мне поехать с тобой?
– Нет, это будет глупо. Кроме того, Михаэль обнаружит, что я проговорилась, несмотря на обещание никому не говорить, что мы любим друг друга. И вдруг я появляюсь с тобой. Нет, нет, все будет прекрасно.
– Начинается метель, – сообщила Триша, – сильный ветер.
– Я нормально дойду до его квартиры. Триша, ты сейчас похожа на взволнованную мать. Все будет прекрасно, действительно. – В дверях я обернулась: – Скажи Агнессе… Скажи ей…
– Что?
– Скажи, что я сбежала, – и я рассмеялась, довольная своей шуткой.
– Дон… – Триша покачала головой.
– Это мое право. Когда два человека любят друг друга, никаких сомнений быть не должно. Ты бы слышала, как мы поем вместе, но скоро и ты почувствуешь это, – добавила я и снова рассмеялась.
Я выбежала из двери, скатилась по лестнице, слыша как Триша что-то кричит мне вслед, но не останавливалась. Я думала только о том, как любимый встретит меня. Триша была права, началась метель. Хлопья, толстые, почти с фасоль, падали на меня. Я шла так быстро, что не успевала тормозить машины, потому что не видела, есть ли в них пассажир, наконец, мне это удалось сделать, и я села в такси. Я дала адрес Михаэля, и меня тут же охватил страх, что будет? Но потом я стала мечтать о сцене, о том, как мы будем вместе выступать.
– Я здесь, Михаэль, – шептала я, – я пришла, моя любовь, чтобы навсегда остаться с тобой. Больше не будет никаких тайн, не будет быстрых, ворованных поцелуев. Теперь мы можем вместе, рука в руке гулять по городу и не бояться нашей любви, которая поможет раскрыть двери всех театров.
– Такое ощущение, что мы в Сибири, – проговорил вдруг таксист, – когда снега выпадает на четыре-пять дюймов, дорога становится адом. Хаос.
Нет, думала я, глядя в окно, это не хаос, снег очень красивый. Я счастлива, что у нас будет белое рождество. Я представляла рождественскую звонницу, как мы с Михаэлем стоим у окна, он обнимает меня, и от маэстро исходит запах хорошего вина.
– Счастливого рождества, – говорит он.
– Счастливого рождества.
– Что? – поинтересовался таксист.
– Ничего, – улыбнулась я, – я немного задремала. Водитель посмотрел на меня через зеркало и покачал головой.
Все в порядке, – подумала я, – не все должны понимать мою радость.
Я так волновалась, что почти побежала, расплатившись с водителем.
– Счастливого рождества, – крикнула я напоследок удивленному водителю, – будьте так же счастливы, как и я.
Он кивнул и уехал. Когда я вошла в коридор, там стоял хорошо знакомый привратник. Кивнув ему, я вошла в лифт. Так быстро я еще не добиралась до двери Михаэля. Нажала звонок. За дверью не было слышно ничьих шагов, и я даже подумала, что там никого нет, поэтому подождав немного, я позвонила снова. Послышались чьи-то шаги.
Моя любовь, подумала я. Дверь открылась, но за ней стоял не Михаэль, а какой-то пожилой человек, с седыми волосами, намыленными щеками и намотанным вокруг шеи полотенцем.
– Привет, – сказал он, – я из душа.
– Я ищу Михаэля.
– Михаэля? Михаэля Саттона?
Я кивнула, но он покачал головой.
– Очень сожалею, но он в настоящее время где-то в районе Атлантики, так мне кажется. Он собирался с вами сегодня встретиться?
– Нет, он не мог уехать, все его вещи здесь, картины, пейзажи.
– Дело в том, что мы на время, через агентство поменялись квартирами, и я немного пожил в Лондоне. Если желаете, я могу дать его Лондонский адрес.
– Нет, он должен быть здесь, – настаивала я и бежала через всю квартиру, мужчина не отставал от меня. – Михаэль, – но одного взгляда на спальню мне было достаточно, чтобы поверить, вещи, его одежда – все отсутствовало. Мужчина с недовольным видом стоял позади.
– Видите, уехал, я же говорил, Михаэль Саттон уехал. Теперь вы желаете узнать его адрес?
– Он не мог, он просто вышел, – еле слышно возразила я, оглядевшись и заметив рождественское дерево. – Все эти подарки мне.
Джентльмен рассмеялся.
– Действительно? Хорошо, но они не очень дорогие. Все коробки пусты. Они служат только декорацией. Мне очень жаль, я вижу вы очень расстроены, но…
– Нет, он ждет меня, он должен ждать, он вызовет меня, он звонит мне, а меня нет дома.
– Если он вызывает вас, то только из самолета, летящего над океаном, – сухо сообщил джентльмен, – я сам отвез его в аэропорт.
Некоторое время я пристально смотрела на него, а потом покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Я оставила ее и пошла в комнату к Агнессе. Только я собиралась постучать в дверь, как услышала за ней голоса. Агнесса была не одна.
– В этом только ваша вина, – говорила другая женщина. – Вы увлекли их за собой, но не позаботились о том, что станет с ними после вашей смерти, и в случившемся обвиняйте только себя.
– Это несправедливо, – отвечала Агнесса, – я никого не увлекала, это все из-за вашей ревности.
– Я?
Кто бы мог там быть? О чем они говорят? Но точно не обо мне. Я уже собралась уходить, когда увидела миссис Лидди в дверях своей комнаты.
– Моя дорогая, где вы были? Агнесса так взволнована. Вы пришли, чтобы отметиться?
– Я… да, но она занята, не одна, – ответила я.
– Не одна? – Госпожа Лидди удивленно приподняла брови, потом улыбнулась: – О, нет, стучите, – и через некоторое время повторила, – стучите.
Я так и поступила, Агнесса открыла дверь. На ней был темно-красный сюртук, распущенные волосы, на щеках слезы. Она как будто вышла из прошлого. Больше никого в комнате не было. Я оглянулась на миссис Лидди, та слегка кивнула и закрыла глаза.
Тогда я поняла, другой голос тоже принадлежал Агнессе. Она разыгрывала диалог из какой-то пьесы.
– Где вы были, юная леди? – сказала она, сложив на груди руки и гордо подняв голову. – Вы не расписались и никому не сообщили, куда ушли. Где вы были, Дон? Почему не обедали и не предупредили? – Ее глаза позеленели, бледные руки затряслись, судорога прокатилась от талии до горла. – Благодарите госпожу Лидди, что я не позвонила вашей бабушке.
– Извините, Агнесса, я уже шла обедать, когда внезапно позвонили, что у одной моей подруги большая неприятность, нервный срыв, и я помчалась к ней, прежде чем успела кого-либо предупредить. – Для пущей убедительности я раскрыла широко глаза.
– О, дорогая! – воскликнула Агнесса, и я поняла, что становлюсь участником высокой драмы. Но госпожа Лидди недоверчиво прошептала:
– Мне жаль.
Я быстро повернулась к Агнессе.
– Теперь все в порядке?
– О, да, да, – ответила я, размышляя над тем, что врать дальше, – все… совершенно.
Постепенно день ото дня токсикоз уменьшался и потом совсем исчез. Я начала чувствовать себя необычайно хорошо и даже позабыла на время обо всех своих проблемах. Когда я осматривала себя в зеркале, то почти не замечала прибавления в весе. Мои глаза сверкали как никогда раньше, но все же моя «лучезарность» не ускользнула от внимания многих людей, особенно мадам Стейчен.
– Теперь вы играете страстно, – сказала она однажды, – теперь вам не нужны примечания, вы слились с музыкой, с инструментом. – В голосе ее слышалась гордость за ученика, – и фортепьяно зазвучало.
Я жила в эйфории. Я плыла по коридорам, молодые люди галантно со мной раскланивались, широко улыбались, смотрели вслед и старались завести беседы. Я имела, по крайней мере, полдюжины приглашений от полдюжины мальчиков на свидание, я, естественно, отказывалась. Но из страха, что меня посчитают высокомерной, придумывала тысячи любезных отговорок.
Я удивилась бы, если бы оказалось, что Михаэль заметил во мне изменения. По крайней мере, он не говорил о них. Мы беседовали только о моей беременности. Михаэль все больше колебался между ролями преподавателя и любовника. В уикэнды он все чаще оказывался занят на встречах с устроителями рандеву на Бродвее, и в один из выходных вместе с режиссерами должен был съездить в Нью-Йорк, чтобы встретиться с вкладчиками. Михаэль обещал каждое свободное мгновение посвящать мне, но этого не было так долго, что я начала беспокоиться.
– У тебя все в порядке? – спросила у него я после занятия, как только вышел Ричард Тейлор.
– Да, но почему ты спрашиваешь?
– Ты был так далеко, что я начала бояться, что ты забыл про меня.
– Нет же, нет. У меня не так много времени, и еще я хочу убедиться, что ты готова для великих свершений. Извини, если буду давить на тебя на уроках.
– Но мы занимаемся не слишком интенсивно, кроме того, я хочу полностью отдаться музыке. Так будет лучше?
– Значительно лучше. Мы не можем ждать, пока ты родишь, нужно раньше выйти на сцену. Но для этого требуется, – подчеркнул он, – работа, работа и еще раз работа для нас обоих. Я бегу сейчас на встречу с режиссерами. Пожалуйста, не подумай, что я пренебрегаю тобой. Придет момент, и все свершится, жди.
– О, Михаэль, я жду, – мне захотелось обнять его, но маэстро напомнил, что мы все еще в школе, и в любой момент может кто-нибудь войти. Мы обменялись, как и обычно, быстрым поцелуем.
Даже наступившие холода радовали меня, мне нравилось морозное дыхание, кучерявые клубы дыма поднимались из труб в морозный воздух. Триша оказалась верна своему слову, она очень беспокоилась обо мне, но никому не рассказывала о беременности. Почти каждый вечер мы с ней измеряли мою талию. Когда она выросла на три дюйма, я купила себе корсет. Тем временем Триша сходила в общественную библиотеку и взяла пособие для беременных, мы вечерами читали его и обсуждали стадии развития плода.
– Если будет мальчик, я назову его Андрей. Это значит – сильный, мужественный.
– А если девочка? – спросила Триша.
– Это легко, Салли, в честь мамы Лонгчэмп.
– У меня не будет детей, по крайней мере, до сорока, – объявила Триша. – Я не хочу отдавать на заклание материнству свой танцевальный талант. А в сорок карьере балерины приходит конец.
– Тебе придется выйти замуж за понимающего человека, – заметила я.
– Если он меня не понимает, то зачем жениться. Я хочу, чтобы он считал приятным то же, что и я. Ты не согласна?
– Согласна.
Триша настаивала, чтобы я как можно больше рассказывала ей об Аллане. Я продолжала сочинять как бы пропущенные детали. Триша, со своей стороны, не забывала ничего и часто ловила меня на противоречиях. Ее подозрения все росли.
Я подумывала, не сказать ли ей правду. Ведь Триша так надежно хранит мои тайны, почему же я должна ей врать? Но было страшно, я боялась, что-нибудь случится, что может разлучить меня с Михаэлем. И в конце концов я обещала ему.
Нас с Тришей забавляли приступы страстного аппетита у меня. Иногда во время обеда я выбегала на улицу, чтобы купить бананы, жареные в масле. Я не могла дождаться, пока госпожа Лидди приготовит обед, и прибегала к ней на кухню. Однажды я заглянула в холодильник и увидела, что госпожа Лидди приготовила желе нам на десерт. Я тайком взяла его и начала поедать, но госпожа Лидди застала меня.
– Извините, – я попыталась спрятать остатки желе себе за спину, – я не хотела трогать его, только посмотреть…
Она продолжала сверлить меня очень заинтересованным взглядом.
– Ты съела желе и пончик?
Я виновато улыбнулась и на всякий случай опустила взгляд, боясь показывать довольные глаза.
– Да, госпожа Лидди.
– Ты каждый день макаешь тайком галеты в масло? – Я кивнула. – Тебе не хватает школьного завтрака, моя дорогая?
– Иногда я слишком занята, чтобы успевать позавтракать.
Она продолжала вопросительно смотреть на меня.
– Вы насытились, моя дорогая?
– Да, я чувствую себя гораздо лучше.
– Хм, – Лидди кивнула.
Я мечтала о пирогах и желе, сердце мое учащенно билось, я быстро удалилась.
Я думала о Михаэле. Как долго мне скрывать плод нашей страсти? Как мне поступить?
Придя в комнату, я села за домашнее задание, но услышала шаги Триши. До рождества оставалось два дня, и преподаватели танцев хотели продемонстрировать достижения своих питомцев, поэтому Триша занималась больше обычного. Она влетела в дверь, на ее щеках были замерзшие на морозе сосульки слез.
– Что случилось? – спросила я, вскочив с кровати, на пол упало одеяло, открыв мой выросший живот, при малейшей возможности я снимала корсет.
– Я думала, что ты знаешь, – сказала Триша, хлопнув дверью.
– Знаю? О чем ты говоришь? – не могла понять я.
– Михаэль Саттон.
– Михаэль Саттон? – Я подумала, что администрация школы все узнала про нас, и теперь ревнивые преподаватели добились его увольнения. – Что с Михаэлем Саттоном? – Я медленно закрыла книгу.
– Он уезжает. Он уезжает! – Триша подняла вверх руки.
– Его уволили?
– Нет, почему его должны увольнять? Я думала, что ты уже все знаешь, вся школа гудит. Но это стало известно, наверное, после твоего ухода. Он повесил объявление студентам, что ему предложили должность главного исполнителя в Лондоне. Дело, видно, не требовало отлагательств. Он немедленно уехал, и теперь на дверях висит письмо с объяснениями и извинениями перед студентами. Конечно, администрация понимает, что сначала сцена, а потом школа Искусств. Но его студенты не очень счастливы. Ты знаешь Элиту Паркер, она утверждает, что Саттон обещал ей сцену на Бродвее в этом году. Я примчалась домой, потому что знала, в твоем положении нельзя расстраиваться…
Где-то в глубине сознания я слышала Тришу, но когда закрыла глаза, то увидела черные тучи, затянувшие все, никаких ярких красок. Я никогда не думала, что сердце может стать таким тяжелым.
– Тебе плохо? – Триша схватила меня за руку, – У тебя ледяные пальцы.
Я кивнула, не открывая глаз, мое горло было слишком напряжено, чтобы пробовать ответить.
Не нужно паниковать, – успокаивала я себя. – Сохраняй спокойствие. Это все часть плана Михаэля. Скоро он позовет меня, просто Михаэль не успел предупредить. Но он говорил – Флорида, а не Лондон, уехал же в Лондон. Должно быть логическое объяснение. Не нужно впадать в панику.
Я открыла глаза и попробовала глубоко дышать.
– Кто-нибудь видел его, разговаривал с ним? – спросила я, совладав с голосом.
– Нет, Ричард Тейлор сказал, что он уже уехал.
– Уехал? – Я никак не могла понять этого слова.
– Покинул страну, – объяснила Триша. – Ричард очень зол на него, Михаэль ни словом ему не заикнулся. Он чувствует себя как дурак, поэтому и сам спрятался. Конечно, – продолжала она, – школа назначит нового преподавателя, когда мы вернемся с рождественских каникул, но…
Она замолчала, увидев как меня трясет, это были почти конвульсии, холодные слезы лились у меня по щекам, дышать стало трудно, внизу живота запекло, мне казалось, что туда вливают расплавленный свинец.
– О, Дон, я знала, что ты огорчишься. Ты делала успехи под его руководством, и я уверена, Михаэль намекал тебе тоже на счет Бродвея. Но ты обязана не расстраиваться, у тебя есть Аллан.
В первый момент мне показалось, что я разучилась говорить, но вдруг тишина раскололась, у меня из горла вырвался дикий крик:
– НЕЕЕЕЕТ!!!
Я закрыла лицо руками.
– Дон.
Я медленно отвела от лица руки и посмотрела в ее сочувствующие глаза:
– Никакого Аллана нет, – в ужасе прошептала я.
– Что? – Триша заулыбалась, – что ты говоришь? Конечно, есть Аллан, не могла же ты сама по себе забеременеть.
– Нет, нет, – медленно заговорила я, – и никогда не было, это был Михаэль. Я ношу ребенка Михаэля.
– Михаэля? Михаэля Саттона? – От удивления Триша открыла рот. – Но, – ее глаза расширились, – но он уехал.
– Нет, – ответила я и улыбнулась, – это все часть плана, часть его плана. Не думала, что это произойдет до конца семестра, но очевидно все изменилось. Я должна буду поехать к нему. – Я встала и прогнулась. – Он ждет меня, я уверена.
Триша пристально смотрела на меня, когда я медленно шла к столу, брала гребень и расчесывала волосы.
– Я хотела открыться тебе, Триша, но я обещала Михаэлю ничего не говорить, он боялся за свою работу. Ты понимаешь меня, – спросила я, Триша кивнула, но продолжала испуганно смотреть. – Есть много людей, которые только из ревности к его таланту готовы убить. Михаэль собирается выступить на Бродвее в следующем году, ты это знаешь, и у него представилась возможность сделать номер вместе со мной. Не смотри так испуганно, Триша, – попросила я, – все будет прекрасно.
Триша улыбнулась, хотя ее глаза были заполнены слезами.
– Действительно, – настаивала я, – все будет прекрасно. Я поеду к нему, и Михаэль поможет. Давай проведем рождество вместе?
Я стояла перед зеркалом, расчесывала волосы, и говорила, как будто заклиная.
– Он купил маленькое милое деревце только для нас и кучу подарков. Все для меня, он потратил уйму денег. Представь, в следующем новом году я буду мадам Саттон. Звучит замечательно. Я из нашей квартиры позвоню тебе, ровно в полночь, и поздравлю. У нас будут свои квартиры. Так что видишь, – воскликнула я, поверив в свою мечту, – как хорошо все запланировано!
– Почему же все-таки он не позвал тебя? – спросила Триша.
– Он ждет меня, какая еще может быть причина.
– Можно мне поехать с тобой?
– Нет, это будет глупо. Кроме того, Михаэль обнаружит, что я проговорилась, несмотря на обещание никому не говорить, что мы любим друг друга. И вдруг я появляюсь с тобой. Нет, нет, все будет прекрасно.
– Начинается метель, – сообщила Триша, – сильный ветер.
– Я нормально дойду до его квартиры. Триша, ты сейчас похожа на взволнованную мать. Все будет прекрасно, действительно. – В дверях я обернулась: – Скажи Агнессе… Скажи ей…
– Что?
– Скажи, что я сбежала, – и я рассмеялась, довольная своей шуткой.
– Дон… – Триша покачала головой.
– Это мое право. Когда два человека любят друг друга, никаких сомнений быть не должно. Ты бы слышала, как мы поем вместе, но скоро и ты почувствуешь это, – добавила я и снова рассмеялась.
Я выбежала из двери, скатилась по лестнице, слыша как Триша что-то кричит мне вслед, но не останавливалась. Я думала только о том, как любимый встретит меня. Триша была права, началась метель. Хлопья, толстые, почти с фасоль, падали на меня. Я шла так быстро, что не успевала тормозить машины, потому что не видела, есть ли в них пассажир, наконец, мне это удалось сделать, и я села в такси. Я дала адрес Михаэля, и меня тут же охватил страх, что будет? Но потом я стала мечтать о сцене, о том, как мы будем вместе выступать.
– Я здесь, Михаэль, – шептала я, – я пришла, моя любовь, чтобы навсегда остаться с тобой. Больше не будет никаких тайн, не будет быстрых, ворованных поцелуев. Теперь мы можем вместе, рука в руке гулять по городу и не бояться нашей любви, которая поможет раскрыть двери всех театров.
– Такое ощущение, что мы в Сибири, – проговорил вдруг таксист, – когда снега выпадает на четыре-пять дюймов, дорога становится адом. Хаос.
Нет, думала я, глядя в окно, это не хаос, снег очень красивый. Я счастлива, что у нас будет белое рождество. Я представляла рождественскую звонницу, как мы с Михаэлем стоим у окна, он обнимает меня, и от маэстро исходит запах хорошего вина.
– Счастливого рождества, – говорит он.
– Счастливого рождества.
– Что? – поинтересовался таксист.
– Ничего, – улыбнулась я, – я немного задремала. Водитель посмотрел на меня через зеркало и покачал головой.
Все в порядке, – подумала я, – не все должны понимать мою радость.
Я так волновалась, что почти побежала, расплатившись с водителем.
– Счастливого рождества, – крикнула я напоследок удивленному водителю, – будьте так же счастливы, как и я.
Он кивнул и уехал. Когда я вошла в коридор, там стоял хорошо знакомый привратник. Кивнув ему, я вошла в лифт. Так быстро я еще не добиралась до двери Михаэля. Нажала звонок. За дверью не было слышно ничьих шагов, и я даже подумала, что там никого нет, поэтому подождав немного, я позвонила снова. Послышались чьи-то шаги.
Моя любовь, подумала я. Дверь открылась, но за ней стоял не Михаэль, а какой-то пожилой человек, с седыми волосами, намыленными щеками и намотанным вокруг шеи полотенцем.
– Привет, – сказал он, – я из душа.
– Я ищу Михаэля.
– Михаэля? Михаэля Саттона?
Я кивнула, но он покачал головой.
– Очень сожалею, но он в настоящее время где-то в районе Атлантики, так мне кажется. Он собирался с вами сегодня встретиться?
– Нет, он не мог уехать, все его вещи здесь, картины, пейзажи.
– Дело в том, что мы на время, через агентство поменялись квартирами, и я немного пожил в Лондоне. Если желаете, я могу дать его Лондонский адрес.
– Нет, он должен быть здесь, – настаивала я и бежала через всю квартиру, мужчина не отставал от меня. – Михаэль, – но одного взгляда на спальню мне было достаточно, чтобы поверить, вещи, его одежда – все отсутствовало. Мужчина с недовольным видом стоял позади.
– Видите, уехал, я же говорил, Михаэль Саттон уехал. Теперь вы желаете узнать его адрес?
– Он не мог, он просто вышел, – еле слышно возразила я, оглядевшись и заметив рождественское дерево. – Все эти подарки мне.
Джентльмен рассмеялся.
– Действительно? Хорошо, но они не очень дорогие. Все коробки пусты. Они служат только декорацией. Мне очень жаль, я вижу вы очень расстроены, но…
– Нет, он ждет меня, он должен ждать, он вызовет меня, он звонит мне, а меня нет дома.
– Если он вызывает вас, то только из самолета, летящего над океаном, – сухо сообщил джентльмен, – я сам отвез его в аэропорт.
Некоторое время я пристально смотрела на него, а потом покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30