— Ну иди, Хасан, обрадуй Сапога, заставь его отмыться, побриться, и пусть мой танковый комбез оденет, так уж и быть пожертвую ради такого дела, а то действительно всех духов распугает, комбез лежит под моей кроватью, — сказал я Хасану.
Ну что поделать, надо готовиться к рейду. Пипок перед уходом подошел ко мне и спросил:
— Юра, ты магнитофон с собой на дембель увезешь?
— Нет, я себе двухкассетник в Союзе возьму, а этот оставлю пацанам, — ответил я.
— Слушай, Юрка. Оставь его мне, а? Ну что тебе надо за него, скажи?
— Десять литров браги сделай и можешь забирать эту «шарманку».
— Все понял, брага будет, только после рейда, а то сейчас нигде нету.
— Ну хорошо, давай после рейда, мне все равно.
И Пипок ушел с довольным видом, а я стал собираться на склад РАВ, который находился за полком, и идти туда надо было минут пятнадцать.
Выйдя из палатки, я увидел Носорога, который стоял под «грибком» и парил мозги чижу-дневальному.
Ну, неисправимый дурак, этот Носорог, подумал я, его хоть убей, а он все равно за свое.
— Носорог, отстань от дневального и иди сюда.
Носорог подбежал и сделал бравый вид:
— Слухаю.
— Так вот, слухай и запоминай, а если с одного раза не запомнишь, повторять буду через вот это, — я показал Носорогу кулак, и спросил:— Понял?
— Поняв, поняв, ты тикы кажи, а я усэ сдилаю, як надо.
— Так вот слушай, берешь троих или четверых чижей, и дуете на склад РАВ. Возьмешь свой и мой автоматы, мы там машины будем ждать. С нами в рейд поедут два чижа, Закиров и Мосейко, их не бери на склад, они пусть хватают АГС и дуют на БТР. Подойдете на складе к капитану и скажите, что мы, мол, с третей роты и пришли получить боеприпасы. Ты слушаешь меня, балбес?
— Да, да, слухаю.
— А теперь запоминай, что надо получить, с нашей роты поедут в рейд пять машин, на каждую получите по десять цинков патронов 5,45 на автомат, столько же на КПВТ, 7,62 калибр на пулемет ПКТ и для снайперки. И еще, чтоб был один или два цинка трассеров на каждую единицу, кроме того, на КПВТ половина бронебойные, половина разрывные. Понял, Носорог?
— Усэ ясно, — ответил с умным видом Носорог.
— Еще не все, слушай дальше, на подствольник возьмете гранат цинков десять, на АГС столько же, гранат наберете на ручной гранатомет штук по двадцать на каждую машину и просто гранат ручных ящика по четыре на каждую машину. РГДшек берите по одному яшику и по три ящика эФок, РГДшками будем рыбу глушить, а эФки для боя, сигнальные ракеты не надо брать, их в БТРах полно. Ну, ты все запомнил или повторить?
— Не, не, я усэ помню.
— Ну тогда вали, а я позже подойду, если машины раньше меня подойдут, скажешь Хасану, пусть ждут меня на складе.
Носорог пошел выполнять приказ, а я побрел к саперам проверить, чего там хотел Индрек, и заодно узнать, кто там вчера подорвался на мине, а то пацаны с нашей роты чего-то там говорили, но толком никто ничего не знал.
У саперов в палатке стоял полумрак, свет струился из двух полуоткрытых окон, остальные были закрыты. Из угла доносилась игра на гитаре, и пение, я пошел на звук и увидел дембелей, судя по всему, они что-то пили, увидев, что кто-то идет, они сначала притихли, но потом, узнав, крикнули:
— О, пехота к нам пожаловала, ну проходи, гостем будешь.
— Да мне некогда, скоро выезжаем, я Индрека ищу. Где он, не знаете?
— Только что был в офицерской половине палатки, он же теперь с шакалами кентуется, — ответили мне.
— Я слышал, у вас вчера подорвался кто-то? — спросил я.
— Да, Эдик с Дагестана, да ты, Юра, его знаешь, он у вас в роте часто бывал. Вот поминаем, на выпей браги, извини, спирта не достали.
— Да ладно, какой там спирт, наливай что есть.
Мне протянули кружку с брагой, я выпил и спросил:
— Сильно его потрепало?
— Да какой там потрепало, его фугасом разорвало на куски, мы еле собрали тело в кучу, голову и одну ногу так и не нашли.
— Что, мина с каким-то приколом была?
— Откуда знать, мины нет — взорвалась, Эдика тоже нет.
— Э-э-э, пидор! Ты куда сел? — заорал кто-то из дембелей.
Я обернулся и увидел чижа, который соскочил с кровати как ошпаренный, а когда присмотрелся, то понял. Оказывается чиж по запарке сел на Эдика кровать, которая была поверх одеяла заправлена наискось красной лентой.
— Смотри под жопу урод, и ваще, уйди с глаз моих, пока я гитару на твоей тупой башке не разбил!
Чиж, недолго думая, мгновенно исчез из поля зрения, потому как на пьяных дембелей нарваться, это хуже чем на мину.
— Бля буду, ну что за чижы тупые пошли, я обадеваю просто, — начал кто-то возмущаться.
Мне некогда было расслабляться, и я встал с кровати, махнув мужикам рукой, сказал:
— Ну ладно, мужики, я пошел, а то некогда.
— А куда едете-то?
— Да я не знаю, может, на Кандагарский рынок махнем, давно уже мы там пи-дюлей не получали.
— Ну давай, ни пуха вам, пехота.
— К черту, — ответил я и направился к выходу.
Я вышел на улицу, перед глазами стояло лицо Эдика, я его хорошо знал, спокойный такой парнишка. Он частенько заходил к нам в палатку, бывший наш взводный, который месяц назад заменился, был его земляком. Вроде недавно сидел он у нас в палатке и смеялся над тем, как Носорог «наезжает» на чижей, и вдруг нет его, разорвался на мине, и голову разнесло так, что и найти не могли, чертовщина какая-то. За два года не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями, но привыкнуть к ним никак не могу, да разве к этому привыкнешь.
Вдруг в памяти всплыл сон, который мне приснился месяц назад, я проснулся тогда от какого-то кошмара, и сразу стало на душе как-то муторно, но содержания сна я не помнил, что-то хреновое, а что именно — так и не смог вспомнить. А сейчас вспомнил, оказывается, мне приснился Эдик, стоит передо мной на одной ноге и без головы, а его голос откуда-то сверху спрашивает:
— Юра, где моя голова, как я теперь домой поеду без головы? Мама ведь меня не узнает.
И тут я проснулся от этого кошмара.
Помню еще по гражданке, бывало, попаду куда-нибудь первый раз, знаю точно, что здесь никогда не был, а такое ощущение, будто б я все это где-то уже видел. Или какой-нибудь момент произойдет в жизни, и вдруг в памяти промелькнет — где-то что— то подобное со мной уже происходило, и в тоже время осознаешь, что не может этого быть, со мной это в первый раз, а оказывается, все это было во сне, такие сны называют вещими. Мне в Афгане часто стали сниться такие сны, и я уже начал боятся их, некоторые не сбывались, но многие моменты из снов через время происходили на самом деле, иногда я даже боялся засыпать. Хотя действительность была куда страшнее, но в снах чувства обостряются, и после этих снов остается неприятный осадок на душе и ожидание чего-то плохого.
В последнее время мне часто снится один и тот же сон, я вижу девушку мусульманку, молодую, с красивым телом и длинными черными волосами, но у нее как будто бы нет лица. Я во сне пытаюсь подойти к ней, но она отдаляется, я пытаюсь разглядеть ее лицо, но оно расплывчато, а ее звонкий смех разносится эхом в горах. Я чувствую, что эта девушка приближается к пропасти и не замечает этого, я пытаюсь ей что-то крикнуть, но голоса своего не слышу, я бегу к ней, чтобы удержать ее от падения, но она вдруг исчезает, а я падаю в эту пропасть и просыпаюсь. Этот сон я помню отчетливо, но вот не могу понять, к чему он.
Обойдя палатку саперной роты, я подошел к ней с другой стороны, постучал в дверь, потом приоткрыл ее и спросил:
— Можно?
— Кто там? А-а, Юра! Привет, да ты проходи, проходи, я здесь один.
Я прошел в палатку, на кровати сидел Индрек и что-то шил.
— Привет, ну как отучился? — спросил я его.
— Да лучше не спрашивай, дрочили как сук, все шесть месяцев напролет.
— Зато теперь ты прапор, командир как никак.
— Это точно, жаль, в своей роте не оставили.
— А что так? Я думал, будешь у нас взводным, а то наш взводный мудак какой-то, ходит деловой такой, еще ни в одном рейде не был, а гонорится, будто б сто лет служит в Афгане, даже советы какие-то нам дает, салабон херов.
— Да я тоже думал, у себя в роте буду служить, а оказалось, что у саперов нет техника, ну меня командир и направил сюда, да мне какая разница.
— Да конечно, какая разница — на мине подорваться или пулю из дувала получить.
— Сплюнь, дурак.
— Да чего плевать, если на роду написано, никуда от этого не денешься.
— Может быть, может быть.
— Ты, Индрек, чего хотел-то?
— Афошки есть?
— Да есть, а сколько надо?
— А сколько есть?
— Ну, тысяч пять наберу.
— Один к тридцати отдашь?
— Слушай Индрек, ты ведь курс не хуже меня знаешь, и давай не будем торговаться, берешь — бери, не берешь — не надо. Мне лично не к спеху, это тебе надо, а не мне. Ты как с шакалами связался, так сразу стал на них похож. Знаешь ведь, как эти «бабки» достаются?
— Ну ладно, Юра, завязывай, а то разошелся. Беру, беру один к двадцати пяти, — Индрек полез в карман и достал чеки, вытащил две бумажки и протянул мне.
— Индрек, мне крупные не надо, давай червонцами, мне через таможню их тащить придется, а стольники звенят, ты же сам знаешь.
— Ну, на стольник я мелочи дам, а остальное сам разменяешь.
— Ну ладно, давай хоть на стольник, — я вернул ему сотенную бумажку.
Индрек опять достал чеки и, отсчитав сотню червонцами, протянул их мне. Я достал афошки и отдал ему:
— Можешь не считать, там пять ровно.
— Я верю, а насчет того, что я там с шакалами скорешился, ты, Юра, давай кончай такой базар вести, мы ведь с тобой два года друг друга знаем. Разве я когда-нибудь подляны кому делал?
— Ты, Индрек, когда из Союза приехал? Месяц, наверно, или больше? А хоть раз ты зашел в свою роту? Только не надо говорить, что у тебя дела были и все такое. Пацаны, вон, Эдика поминают, ты хоть бы подошел к ним, посидел, а ты затарился в офицерскую половину и сидишь сам на сам.
— Ну ладно, Юра, давай не будем сориться.
— Да я не собираюсь с тобой сориться, зачем мне это надо. Просто заходи хоть иногда, мы ведь одного призыва, мне скоро на дембель, это тебе еще два года здесь тарахтеть. План, наверно, тоже не куришь с такими как я, да?
— Если есть давай забьем, без проблем.
— У Хасана остался, а то бы я с тобой курнул. С шакалами не накуриваешься?
— Почему же, бывает и такое, все мы люди, все мы человеки. А молодые лейтенанты — они ведь такие же пацаны, как и мы, только старше на три-четыре года.
— Да я знаю, чего ты мне объясняешь.
— Ну а чего тогда спрашиваешь?
— Индрек, а чего тебе афошки-то приспичили?
— В дукан хочу смотаться, закупиться немного надо. Я ведь зеленый листок повезу в Союз, может домой смогу заскочить.
— Эдика гроб ты поедешь отвозить, да?
— Да, я и еще один парнишка, его земляк с нашей роты.
— Смотри, чтоб тебя там в Дагестанском ауле не замочили.
— С чего это вдруг?
— Помнишь, год назад я и взводный отвозили чижа узбека, который сам подорвался на гранате, он еще хотел гранату из подсумка достать, за кольцо потянул, кольцо вытащил, а граната в подсумке осталась?
— А, ну да, припоминаю.
— Он с аула был под Самаркандом. Так вот, когда родня его узнала, что гроб из Афгана пришел, там вой такой поднялся на весь аул. Меня-то не тронули. Я что? Я такой же солдат. А взводного чуть не затоптали, они с военкомом еле отбились от баб.
— Да ну, Юра, кончай такое базарить. Напугать меня хочешь наверно?
— А что пугать, я говорю то, что было.
— Во-первых, Эдик не с аула, а с Махачкалы, а во-вторых, Дагестан не Узбекистан.
— Да что ты так запереживал, Индрек, я просто рассказал случай, который произошел со мной, только и всего, а ты сразу начал.
— Да я не переживаю, просто неприятное это дело, груз 200 сопровождать.
— Ну конечно. Чего ж тут приятного? Одно успокаивает, что там не ты лежишь, и то ладно.
— Это точно.
— Ну ладно, Индрек, я пойду на склад, а то наши выезжают скоро, надо проверить, чего там мои болваны получили из боеприпасов. Ты что куришь-то, блатные есть какие-нибудь?
— "Ростов" будешь?
— "Ростов" у меня тоже есть, я думал ты LМорэі или LКэмэлі куришь.
— Да какой LКэмэлі? Я еще первую зарплату не получил, сегодня надо сходить.
— Обмывать будешь?
— Елки-палки, у меня вся получка только на обмывку уйдет, всем надо обмыть.
— Индрек, мне все не нужны, ты главное обмой своим пацанам, а остальные потом.
— Ладно, ладно, обмою, какой базар. Хасану и Туркмену привет от меня передай.
— Ладно, передам и скажу, что ты обещал два флакона водяры. Ништяк?
— Ништяк, ништяк, передавай, как приеду из Союза, зайду.
Я встал и направился к выходу:
— Давай, Индрек, заходи, будем ждать, — сказал я напоследок, и вышел из палатки.
Жара стояла ужасная, наверное, все шестьдесят лупит, да еще афганец задул. Ох, как уже надоел этот суховей, и когда только я не буду видеть эту сумасшедшую жару, раскаленный песок и скалы, когда не буду слышать, как завывает этот проклятый ветер-афганец, подымая песок на несколько метров от земли, а пыль чуть ли не до самого неба. Проклятая страна, и за что нам такое наказание.
Я медленно шел в направлении склада, и мечтал о том, что буду делать по приезду в Союз. Как бы там ни было, а это, наверное, мой последний рейд, а потом долгожданный дембель.
На дембель уже все было готово, и парадка со значками, и дипломат упакован, оставалось главное, провезти в Союз чеки через таможню, а подарков можно будет и в Ташкенте накупить. Хотя кому подарки-то везти? Разве что себе самому. Можно было бы зайти к этой сыкухе — Ленке, дочке директора, ей уже восемнадцать стукнуло. Да только папаша ее, дурак, как узнает, житья все равно не даст, найдет какой-нибудь повод и посадит к чертям собачим, если конечно я его раньше не прибью, козла.
Так в раздумьях я даже не заметил, как пришел на склад. Носорог, сидя на ящиках, что-то оживленно рассказывал чижам, размахивая руками, а те делали вид, что внимательно его слушают, лишь бы только не злить этого придурка.
Я подошел поближе, Носорог меня увидел и начал вставать, медленно и с большим обломом.
— Ну что Носорог, все получили?
— А як же, усе, шо ты казав, получено.
— Я проверять не буду, но если что-то не так, то ты, Носорог, сам знаешь, что будет.
— Не, не, туто усэ, шо ты казав, я провирыв два рази. Мы усе разложилы по кучкам на кажный БэТиР.
Я сел рядом с ними и закурил сигарету, настроение было какое-то тоскливое, разная ерунда лезла в голову, да еще этот сон не дает покоя.
Мы сидели на ящиках с патронами и молчали, думая каждый о своем.
— Слушайте, — обратился я к пацанам, — вам сны снятся?
— Да бывает, — ответил парнишка литовец, и добавил, — дом часто снится, мать, отец, братишка снится, ему было четыре годика, когда меня призвали, через месяц будет уже пять.
— Оно и понятно, вы недавно из дома. А у меня нет дома, я вырос в детдоме, учился в спецшколе, потом колония, и вот армия. Поначалу мне тоже снился детдом, а сейчас,.. — я замолчал, что толку говорить кому-то о своих снах, все равно не поймут, я и сам-то в них разобраться не могу.
Тут вдруг в разговор встрял Носорог:
— А мини дивчина снылась, гарна така дивчина. Я йии раздягаю, усэ сняв, глядь, а у нэй диркы ныма. Я ны пийму, куды суваты-то?
Я не выдержал, и крикнул:
— Слушай Носорог, заткнись! Сам придурок, и сны у тебя дурацкие. Молчи лучше.
— А шо я, я кажу шо мини снылось, — ответил приглушенно Носорог.
— Лучше не кажи ничего, не нервируй меня. Ты вообще, что-нибудь путное говорил когда-нибудь? Постоянно чушь мелешь, — сказал я Носорогу.
Показались наши БТРы, ну вот и все, подумал я, сейчас грузимся и вперед, заре навстречу, и вдруг вспомнил, что не ходил на обед. Как вспомнил про обед, так сразу жрать захотелось, ну черт с ним, по дороге в какой-нибудь продуктовый дукан заскочим или, на крайняк, сухпай приговорю.
— Ну все, подымайтесь, сейчас грузиться будем, машины вон на подходе, — скомандовал я бойцам.
БТРы мчались на всех парах, подымая пыль. Первым подъехал БТР ротного, второй с новоиспеченным взводным, это был его первый рейд, и у него был боевой вид, он гордо восседал на башне БТР а с АКСом, как царь на троне. Третьим подъехал БТР во главе с командиром второго взвода, потом машина старшины и последним был наш.
Я заметил на броне нашего БТРа Сапога, его было не узнать, в новом танкаче, отмытый, побритый, лицо его излучало счастье и восторг. Хасан сидел позади Сапога и прикалывался, тыча в него пальцом, после чего жестом показал, «мол, как он тебе?» Я показал ему, что все, мол, ништяк, на высшем уровне.
Ротный спрыгнул с брони и крикнул мне:
— Ну что, все готово?
— Да, готово, пусть разбирают боеприпасы, здесь разложено на каждую машину, — ответил я ротному, и спросил:
— А кто колонной командовать будет, товарищ старший лейтенант?
— Замполит будет. Командир в Шиндант уехал утром. Чего у вас там утром с замполитом вышло? Он мне на вас жаловался.
— Не заметили, как он вошел в палатку, не поприветствовали его, ну и так далее.
— Не заметили, говорите? Да вы его в упор не видели, вы друг друга ни черта не видели, а чего уж там говорить об остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37