Он считал, что на работе следует гореть… Ну а если горишь — так и сгораешь… На своего главного механика он давно имел зуб за постоянный срыв им же самим названных сроков ремонта машин и прокатных станов. Молодой инженер Корнев всегда старался назначить срок самый короткий, не жалел себя, чтобы в него уложиться, но… часто краснел перед бушующим директором.— Вы на фронте, товарищи инженеры! — внушительно сказал Веков и даже ударил по столу кулаком. — Придумывайте, изобретайте, чувствуйте себя саперами, черт возьми!.. Там, на передовой, каждому из вас пришлось бы быть сапером!Главный инженер, держась за сердце, сказал:— Взрывать надо, Михаил Сергеевич, уж коли о саперах вспомнили.— Возьметесь? — взглянул на Корнева директор. — Дед твой у меня сапером был…— Взорву, — решительно сказал Корнев.— Ну, смотри, товарищ главный механик… если домны остановятся, не взыщи…— Не остановятся, — спокойно ответил Корнев, чувствуя, как внутри у него все холодеет. Он знал, что домны не должны остановиться, но он никогда прежде не руководил взрывными работами.— Выполняйте, — приказал директор.— Есть выполнять! — по-военному повторил Корнев и, резко повернувшись, вышел из кабинета.Веков посмотрел ему вслед, переглянулся с главным инженером, похлопал себя по золотому погону и сказал:— Двойную тяжесть, Борис Александрович, я ощущаю, как эполеты эти снова надел. А тут не только с людьми, а еще со стихией воевать приходится, да еще кадры воспитывай.— Да… смена нужна, — вставил главный инженер.— Завод не должен встать, не должен! — вскочил директор. — Не для того нас сюда поставили, чтобы мы с вами сводку о поражении сообщили.— Но что же делать?— Бороться, взрывать, выдумывать, черт возьми! В этом Корневе что-то есть… Саперская кровь… дедова. Но если он сорвется… — Не договорив, директор снял с вешалки шинель и, надевая ее на ходу, пошел в цехи. Глава вторая. ТРУБА Степан начал воспитание младшего брата в тяжелые для себя дни. Он решил прививать ему нужные черты характера и любовь к технике с практических дел. Зимние каникулы позволили ему взять Андрюшу с собой на взрывные работы.Андрюша был счастлив и серьезен.По узкоколейке ехали на ручной дрезине. Андрюша вместе с рабочими качал приводной рычаг, а Степан сосредоточенно думал. Въехали в удивительно узкое устье туннеля, совсем не похожего на Московское метро, а скорее напоминавшего ствол пушки. Андрею казалось достаточным протянуть руку, чтобы коснуться стенок. В ушах шумело, ветер бил в лицо, словно дрезина неслась по туннелю с невероятной быстротой.Внезапно появился свет. Пришлось сощурить глаза. Солнце, небо, снег — все сверкало.Поворот — и железная дорога вышла к речке.С насыпи виднелись ледяные наплывы, еще не занесенные снегом. Вода, которой не было прохода по дну, поднималась по трещинам и разливалась поверх льда, тут же замерзая.Степан сказал, что это наледи.Со льда на берег взбежал офицер в полушубке, молодой, сероглазый, и взял под козырек.— Саперы тридцать девятого запасного саперного батальона производят подрывные работы! — отрапортовал он главному механику.Это была помощь, которую оказывала армия заводу.Степан поздоровался с офицером за руку.Андрюша спустился на лед к причудливому натеку, который напоминал школьную карту морского берега с заливами и бухтами.Ему сразу пришло в голову, что он морской путешественник, открывший новые земли. И он стал давать названия заливам и бухтам. Ледяная корка была тонкой и сразу затрещала у него под ногами. Степан строго закричал на него. Пришлось вернуться.Пошли осматривать место взрывов.Во льду зияли огромные воронки с конусообразными ребристыми краями. Битый лед сверкал гранями, местами вспыхивали крохотные радуги. Хрустели льдинки.Андрюша заглянул в одну воронку и увидел песок. Это было дно.Раздался свисток.— Сейчас будут взрывать, товарищ главный механик, — сказал молодой офицер. — Пройдемте в укрытие.Степан повел Андрюшу следом за офицером к береговой скале. Лицо его было спокойно, но Андрюша чувствовал, как нервно сжимается ладонь брата.Скала закрыла место подрывных работ.Андрюша не отпускал руки Степана, напряженно глядя на верхушку скалы. Ему хотелось заткнуть пальцами уши, но он стеснялся это сделать. И вдруг в небо совершенно беззвучно взвился огненный столб с черным облаком вверху. Только потом грянул взрыв. Андрюша даже присел, потянув за собой Степана. Сверху сыпались осколки льда.Пошли смотреть воронку.Ожидаемых результатов новый взрыв не дал.Степан кусал губы. Стало ясно, что взорвать лед перемерзшей реки не удастся.Не останавливая взрывных работ, Степан вместе с Андрюшей поехал на завод.Дрезина довезла их до вокзала. Дальше Степан решил идти пешком через пруд.Он шел в глубоком раздумье по протоптанной в снегу тропинке. Андрюша, боясь помешать брату, плелся поодаль. На пруду было ветрено, и мороз хватал Андрюшу то за нос, то за щеки.Недалеко от плотины на льду толпились рабочие. Андрюша узнал среди них Денисюка.Степан подошел к ним.Андрюшу поразило, что лед был двух уровней. Огромная трещина расколола пруд, и береговая часть ледяного покрова оказалась выше остальной, осевшей вместе с понижающейся водой.Когда рабочие расступились, Андрюша заметил под образовавшимся ледяным сводом трубу. Прежде она проходила в глубине пруда, и по ней текла вода на завод. Теперь осевший лед оказался ниже, и труба была суха.Рабочие скалывали лед над трубой, чтобы он не повредил ее.Степан остановился и, наклонив крепкую шею, о чем-то задумался. Андрею казалось, что брат что-то изобретает, и он задерживал дыхание, словно мог этим помочь ему…— Знаешь, Андрюша, — сказал Степан, — кажется, я нашел…Сердце у Андрюши застучало.— Что нашел? — почти беззвучно спросил он.— Нашел, как спасти завод. Видишь ли, я вспомнил, что у нас на силовой станции бездействует огромный насос…— Подожди, — прервал взволнованный Андрюша, — не говори! Я сам…— Что — сам? — удивился Степан.— Я должен сам придумать то, что ты придумал, — сдавленным голосом проговорил Андрюша.Тот на миг только взглянул на брата. Может быть, Степан в этот момент и увидел бы в характере мальчика нечто новое, но он был слишком поглощен заботой о заводе, пришедшей ему в голову спасительной идеей. К тому же он увидел, что по льду пруда впереди нескольких человек шагал низенький военный в высокой генеральской папахе.Андрюша напряженно смотрел вслед брату, направившемуся к директору завода.Маленький генерал внимательно выслушал Степана.— Поставить насос из силовой? — переспросил он.— Да, Михаил Сергеевич! Воды в пруду достаточно. Насос будет выкачивать ее и гнать на завод, по этой трубе. — Корнев показал на зияющее надо льдом отверстие трубы.— Какой вам нужен срок?— Дня два-три, — ответил главный механик.— Слушайте, вы, главный механик, — повысил голос директор. — У меня доменные печи стоят! — Директор понизил голос почти до шепота: — А если «козел»? Вы понимаете? Каждый час к прямому проводу требует Москва!..— Есть в два дня! — сказал Степан.На льду началась неистовая работа. Заколачивали в дно пруда сваи, подвозили бревна. Плотники делали сруб, электрики тянули с завода линию электропередачи. Денисюк возглавлял доставку знаменитого насоса, который стоял, как уже знал Андрюша, в подвальном помещении силовой станции.Андрюша боялся пропустить момент, когда привезут насос, но уже наступила ночь, а его все не везли.Степан, увидев Андрюшу в такой поздний час на пруду, прогнал его домой спать, но тот не послушался. Сначала он спрятался за бревнами, а потом, улучив момент, залез в трубу, в ту самую, по которой текла прежде вода на завод и которая теперь была суха.Чтобы не быть замеченным, Андрюша заполз в трубу подальше. Она была большая, почти как тот туннель, по которому они недавно ехали. Можно было свободно сидеть. Через светлое устье Андрюша видел копошащихся на льду людей, а его в темноте трубы не заметить.До Андрюши доносились голоса рабочих, очевидно сделавших перекур. Говорили, как и Степан в поезде, об американцах, которые непременно хотят установить свои ядерные ракеты в Европе.Утомленный впечатлениями дня, волнениями за Степана, Андрюша свернулся клубочком и незаметно заснул в своем убежище.Во сне труба казалась ему туннелем, снаружи вокруг нее была вода, а сверху — лед пруда… и почему-то по трубе американцы что-то посылали…Разбудил его грохот, гулко отдававшийся в металлических стенках. Андрюша проворно выполз на лед.Тарахтел огромный трактор.Место работ было ярко освещено электрическими фонарями. Электрики успели дать свет.По пруду на гигантских, сколоченных из бревен санях везли насос: округлую громаду металла с зияющими отверстиями для присоединения патрубков.Андрюша побежал к трактору. Рядом с санями шел Денисюк и кричал на трактор, как на лошадь:— Гей, гей! Не хромай, налегай! Спать не будемо!Один из инженеров докладывал Степану:— Нужны чугунные патрубки. Из готовых не подберешь, по размеру не подходят… Придется отливать новые, обрабатывать… Это займет несколько дней.— Слушайте, вы, инженер, — жестко сказал Степан, — считайте, что вы на фронте. Если бы мы с вами сорвали наступление, нас бы расстреляли…— Да, но… — опешил инженер.— Возьмем готовые патрубки. Чтобы подошли к насосу, поставим свинцовые прокладки. Подгоним по месту.— Свинцовые? — поразился инженер. — Конечно, будет скорее, но…— Выполняйте! — распорядился Степан.Прошло два дня. На льду пруда выросла деревянная будка. В Андрюшину трубу уже нельзя было залезть: к ней через патрубок был присоединен огромный насос, скрытый в будке. Там же, на одной с ним оси, стоял мощный электромотор. Однако воды все еще не было. Насос никак не хотел засасывать воду. Очевидно, как предположил Степан, в приемный трубопровод, опущенный в пруд, попадал воздух.Степан не спал двое суток, не давая отдыхать ни Денисюку, ни другим рабочим и инженерам. Все падали с ног, но на Степана не жаловались.Андрюша тоже почти не покидал места работ.У Степана лицо стало серым, глаза ввалились, голос охрип, но по-прежнему был жестким.Директор вызвал к себе Степана и разнес его за срыв срока.Степан вернулся от него мрачный и безжалостный. Он не давал никому даже закурить, требовал предельного напряжения сил.Почти сутки понадобились, чтобы пригнать свинцовые прокладки к патрубкам, чтобы оградить всасывающий трубопровод от попадания воздуха.На Степана было страшно смотреть. Денисюка увезли на подводе.И наконец насос пошел.Андрюша в это время стоял около будки. Услышав в ней крики, он припал ухом к трубе. Металл жег его холодом, но он не замечал этого, он слышал только, как бурлит, клокочет в трубе вода…Андрюша был счастлив. Это сделал его Степан!На лед пришел генеральный и благодарил главного механика, хлопал его по плечу, смеялся, потом взял под руку и повел на завод. Оглянувшись, он увидел Андрюшу и поманил к себе.— Здравствуй, молодой человек, — сказал он. — Благодаря твоему брату доменные печи пошли. Сейчас будет первый выпуск чугуна. Пойдем посмотрим.Андрюша потерял дар речи.Он прошел через проходную вместе с директором и Степаном. Охрана почтительно пропустила их. Андрюша изо всех сил старался показать, что ничуть не удивлен.Но на заводе его все не только удивляло, а ошеломляло: и паровозики-кукушки, с пронзительным свистом толкавшие огромные ковши на колесах, и ажурные мостовые краны над головой, предупреждающе звонившие колоколом, и скиповый подъемник с вагонеткой, которая сама собой ползла в гору, и запах гари, дыма, жженой земли и еще чего-то, и наконец — люди, ловкие, бесстрашные и умелые, в широкополых шляпах с приделанными к полям темными очками.На литейном дворе доменного цеха в земле были сделаны канавки, в которых должен был застывать чушками чугун. Здесь-то и пахло горелой землей. Рабочие в светлых комбинезонах что-то делали около желоба.И вдруг двор осветился. Посыпались искры, и ослепительно яркая жидкость потекла из пробитого отверстия. Люди отскочили, прикрываясь рукавицами.Генеральный директор, который ростом был чуть выше Андрюши, обнял его за плечи и стал шутить, смеяться, что-то говорить… Андрюша понял, как любит директор свой завод, доменную печь, расплавленный металл.По литейному двору торопливо шел полный седой человек. Сняв меховую шапку-ушанку, он издали махал ею директору.Андрюша узнал главного инженера.Главный инженер совсем запыхался. Подойдя к директору, он с трудом произнес:— Насос отказал, Михаил Сергеевич. Я приказал остановить доменные печи.— Как отказал?! — крикнул генеральный директор.Степан побледнел. Андрюша испугался за него. Ведь он после трех бессонных ночей едва держался на ногах.— Конечно, эти свинцовые прокладки мигом растрясло, как и следовало ожидать. Они деформировались, и теперь воздух проникает в трубу, — сердито говорил главный инженер.Генеральный повернулся к Степану:— Еще раз сорвать водоснабжение завода я вам не позволю! Идите! Быть там, пока насос не пойдет!Степан повернулся и зашагал прочь.Андрюша не знал, что ему делать.Директор ласково взял его за руку:— Я тебя провожу. Эх, мальчик мой, ведь это же металл, металл, который ждут. И как ждут!В голосе его была такая горечь, что Андрюша сам готов был рассердиться на Степана за то, что насос у него остановился. Глава третья. ПРИЗНАНИЕ Прошла зима, вскрылась речка Светлая, сошел с пруда ледяной покров, поднялся уровень вешних вод, а около плотины так и осталась стоять деревянная будка с насосом, выручившим завод зимой.Ранним утром, выйдя с завода, Степан прошел мимо будки и с особым вниманием посмотрел на нее. Сколько суток проведено здесь! Говорят, материнское чувство крепнет во время бессонных ночей у детской кроватки.У Степана было почти материнское чувство к насосу, который он все-таки пустил зимой. Да и ко всему заводу — тоже. Вот и сейчас он шел с завода после двадцати восьми часов, проведенных в доменном цехе, где ремонтировали механизм подъема конусов. Степан Григорьевич считал долгом главного механика быть там. Несмотря на угар, он не уходил и не позволял уходить до окончания ремонта всем, кто был вместе с ним. К утру домна пошла.Возвращаясь домой, Степан думал о насосе, о домне, о людях, которым подавал пример своей неистовой работой, об Андрюше — его ведь следует воспитать в этом же духе, сделать инженером… «Наверное, он еще не ушел в школу».Он действительно еще застал Андрюшу дома, обрадовался, растрепал ему волосы и велел как следует позавтракать. Но сам есть не стал. Болела голова.Открыв окно, Степан смотрел, как братишка перебегает улицу. Собственно, это была не улица, даже и не просека в лесу, а просто нетронутый сосновый лес с приютившимися под сенью старых сосен маленькими, доверчивыми елочками.Степан с наслаждением вдыхал лесной воздух.Живешь одним заводом и не замечаешь, как проходит весна. Оказывается, на березках уже листва… И сколько оттенков зелени, если сравнивать сосны и ели, березы и траву… Хорошо бы пойти в лес с ружьем, не думать о колошниках и мартенах… Поспать бы на мху… или выкупаться в Светлой… Впрочем, конечно, купаться еще рано.Может быть, действительно пойти в лес и там выспаться? Позвонить об этом заместителю? Со времени промерзания Светлой и установки насоса на пруду, после десяти дней и десяти ночей, которые провел Степан без сна на льду, старый директор стал относиться к своему молодому помощнику лучше, сердечнее. Да, десять суток без сна!.. Трое суток до первого пуска воды по трубе… и еще семь суток после объявленного Степану выговора за срыв срока и остановку насоса, который он сам же и надумал установить…Пришлось отлить и обработать новые патрубки…И все-таки завод пошел!..Теперь Степан стал другим — давал сроки «с запасом», а потому больше их не срывал.Зазвонил телефон. Степан снял трубку.Говорил директор Веков. Он требовал, чтобы Корнев немедленно явился к нему.Не в привычке Векова справляться, спал ли главный механик… и не в правилах Корнева напоминать об этом.Превозмогая головную боль, Степан Григорьевич пошел в заводоуправление.Веков ждал его. Был он теперь в штатском, мирный.— Ну, главный механик, славный механик! — встретил он его, выходя из-за стола и идя навстречу. — Кто старое помянет — тому глаз вон! За выговор «насосный» зла не имеешь?— Не имею, товарищ генеральный директор, — сухо ответил Корнев.Директор усмехнулся:— Ну, давай руку, поздравляю! С правительственной наградой. С орденом «Знак Почета», которым наградила тебя Москва за пуск завода зимой… наградила по моему представлению.— Орден? — удивился Степан.— Да, брат! И выговор и орден — за одно и то же. В этом, так сказать, диалектика… Сумей понять. Выговор тебя кое-чему научил. Орден — тому признание.— Признание?— Да, Корнев, признание. Садись. Разговор серьезный. Инженерное образование ты получил, но знай — образование без воспитания как колесо без оси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56