Однако достаточно успешное прохождение через подростковый кризис, по-видимому, представляет необходимую генеральную репетицию процессов проработки, которые в дальнейшей жизни будут необходимы при столкновении с важными утратами, в особенности с утратами главных объектов любви (Wolfenstein, 1966). Способность к трауру, таким образом, возникает вместе со способностью к свободной объектной любви после отказа от родителей детства и их относительного декатектирования.
Способность преодолевать утраты посредством траура и таким образом оставаться способным к любви и восстановлению важным образом содействует психологической автономии индивида. Однако решающим ингредиентом в относительно длительном и реалистичном субъективном переживании внутренней свободы и независимости, по-видимому, является примирение с установившейся иерархией интернализированных личных ценностей. Ригидные внутренние запреты, правила и ограничения принадлежат неинтегрированному суперэго-интроекту и при благоприятных условиях будут в основном заменены осознанием и признанием Собственным Я налагаемых реальностью ограничений. Большая часть нормативной структуры взрослого индивида будет в идеале состоять из его личных ценностей и идеалов, согласно которым он сознательно пытается направлять свою жизнь. В отличие от чисто нар-циссических ценностей, которые преобладают до установления константности Собственного Я и объекта, и вызванных родителями предрассудков и оценок, которые в основном составляют ценности эдипальной стадии и латентного периода, установление прочной личной системы ценностей требует окончательной эмансипации от эди-пальных родителей с сопутствующей интеграцией новых нормативных структур для внутренних идеалов Собственного Я и объекта у индивида.
Глава 4. Об аффектах
С того времени (1915а), когда Фрейд дал определение аффектам как феноменам разрядки и частично пересмотрел эту концепцию в 1926 году, представив свою теорию сигнальной функции тревоги, а также вследствие часто приводимого высказывания Рапапорта (1953) о том, что в психоаналитической теории отсутствует теория аффектов, очень многое было сказано по поводу происхождения, природы аффектов и их значимости для развития и функционирования человеческой психики.
Потенциальная возможность переживания и проявления аффектов в основном рассматривалась как врожденная склонность, которая дает людям общую основу для взаимопонимания. Активация этой потенциальной возможности в постнатальных взаимодействиях считалась базисной как для коммуникации, так и для познавательных процессов (Basch, 1976; Modell,1984). Считалось, что аффекты обеспечивают главную мотивационную силу как для нормального, так и для патологического развития и функционирования личности. Подчеркивалось важное значение аффектов как носителей смысла в психическом переживании и вследствие этого их незаменимость как для социальных отношений в целом, так и для психоаналитического лечения в частности (Spitz.1956,1959; Kohut, 1959; Novey, 1959; Schafer, 1964; Rangell, 1967; Sandier и Joffe, 1969; Kernberg, 1976; Modell 1973, 1978, 1984).
Представляется, что первоначальный взгляд Фрейда на аффекты как на самые непосредственные проводники напряжения влечения все еще полезен в том отношении, что аффекты воспринимаются как количественные силы, мотивирующие и регулирующие эмпирические и поведенческие манифестации психической жизни в постоянно более или менее варьирующем достижении по шкале удовольствия и неудовольствия. Из всех психических феноменов аффекты наиболее явно представляют такие принуждающие силы, которые могут рассматриваться как проводники постоянно накапливающихся и требующих разрядки энергетических давлений организма. Как говорилось в предыдущих главах, можно предположить, что именно количественная полезность переживаний уменьшения напряжения придает вначале им и сопровождающим их процессам сенсорного восприятия качество и содержание психически переживаемого удовольствия. Экономическая необходимость и безотлагательность организмического уменьшения напряжения становится представлена в сфере психического переживания в качестве неотложной потребности в поиске удовольствия, а когда переживаемое неудовольствие становится возможным и обусловленным, в качестве потребности в избегании и защите от неудовольствия. Как интенсивность, так и приятное или неприятное качество аффектов продолжает определять субъективный смысл психического переживания индивида на всем протяжении его жизни, то есть качественную и количественную природу катекси-са психически переживаемых феноменов.
Открытие Фрейдом сигнальной функции аффектов все еще представляется безусловно обоснованным и полезным. Воспринимаемые непосредственно в связи с удовольствием и неудовольствием, когда последнее выражено в грубой или несколько утонченной форме, аффекты приобретают предупреждающую функцию, функцию предчувствия приятных или неприятных переживаний, которые соответствуют специфическому качеству данного аффекта. Таким образом, являясь носителями как количественной безотлагательности, так и качественного смысла, а также их предварительными сигналами в психической жизни, аффекты представляют главные мотивационные силы для развития и функционирования психики, включая реактивацию задержанных эволюционных потенциальных возможностей индивида в психоаналитических взаимоотношениях.
Хотя некоторые авторы придерживаются мнения, что нет аффектов без мыслительного содержания (Brenner, 1974, 1976, 1983), эта точка зрения представляется обоснованной лишь по отношению к позитивным аффектам, которые с самого начала будут представляться совместно с некоторыми перцептуальными элементами. По контрасту с позитивными аффектами психическая репрезентация негативных аффектов рассматривается здесь как становящаяся возможной и правдоподобно объяснимой лишь после первичной дифференциации самостных и объектных репрезентаций (смг главу 1). Агрессивный аффект, возникающий как первая психическая репрезентация фрустрации, неизбежно ощущаемой после дифференциации Собственного Я и объекта, вначале будет лишен мыслительных репрезентаций. Это обусловлено тем, что первые образы Собственного Я и объекта становятся дифференцированы из мнемически накопленных масс недифференцированных переживаний удовлетворения, первоначально придающих Собственному Я и объекту характер формаций чистого удовольствия. До создания специфических репрезентаций «абсолютно плохого» объекта агрессивные импульсы, которые автоматически направлены против мнимой причины фрустрации, будут неоднократно разрушать представление об «абсолютно хорошем» объекте, а также восприятие дифференцированного Собственного Я ребенка, которое вначале может существовать лишь как всемогущий владелец приносящего полное удовлетворение объекта. Недостаточная мыслительная репрезентация агрессии постоянно наблюдается у пациентов с эволюционными задержками на различных стадиях сепарации-индивидуации, обычно у индивидов с явно выраженными психозами или тяжелыми состояниями «алекситимии».
В то время как примитивная ярость при нормальном структурном развитии становится как правило достаточно мыслительно представленной, делая возможными количественно более умеренные и качественно более дифференцированные переживания агрессивного аффекта, имеются негативные аффекты, в особенности тревога и депрессивный аффект, которые, по-видимому, сохраняют свой мыслительно бессодержательный характер на протяжении всей жизни.
Тревога и депрессивный аффект, по всей видимости, являются реакциями на и сигналами об опасности и потерях, которые, по крайней мере на данный момент, не могут быть в достаточной мере представлены для сознательного Собственного Я. В предыдущей главе было детально показано, что тревога рассматривается здесь как проистекающая от самых ранних переживаний Собственным Я угрозы потери дифференцированности, сигнализирующих об опасности, у которой по определению отсутствует какая-либо эмпирическая репрезентация для дифференцированного Собственного Я. Было высказано предположение, что тревога будет продолжать сохранять эту позицию стража аффекта, предупреждая сознательное Собственное Я о неизвестных опасностях, у которых отсутствует репрезентация, пригодная для их обработки и достижения над ними господства, и которые таким образом угрожают интеграции или существованию Собственного Я.
В отличие от аффектов, которые сигнализируют об аффективных состояниях, связанных с мыслительными репрезентациями, ранее испытанными дифференцированным Собственным Я, тревога не может порождать образцы недифференцированного состояния, которые никогда не переживались Собственным Я. Вместо этого она воспроизводит с различной интенсивностью архаический экзистенциальный дистресс, испытываемый недавно образованным дифференцированным Собственным Я непосредственно перед его повторной деструкцией со стороны все еще мыслительно не представленной агрессии.
Хотя репрезентативная недоступность агрессии может в последующей жизни вызываться в большей степени вытеснением, нежели первичным отсутствием репрезентаций, тревога всегда специфически приводится в действие опасностью, недостаточно представленной в сознании, и будет сохранять свое качество пустоты и предчувствия катастрофы независимо от природы угрожающей опасности. Когда опасность представима, но вытеснена и таким образом недоступна для рефлексирующего Собственного Я, приведение ее к осознаванию сделает излишней тревогу в качестве сигнала о неизвестной и поэтому не поддающейся контролю угрозе. Вместо этого Собственное Я будет испытывать страх, вину или стыд и, возможно, аффекты, также более непосредственно связанные с теми либидинозными и агрессивными самостны-ми и объектными репрезентациями, которые когда-то были вытеснены как чересчур опасные, позорные или вызывающие чувство вины. Все эти аффекты качественно отличны от тревоги и регулярно сочетаются со специфическими мыслительными представлениями. Точка зрения Бреннера (1974,1976,1983), согласно которой эти возникающие мыслительные репрезентации будут составлять вытесненное мыслительное содержание тревожности, не представляется логичной. Это становится особенно очевидным, когда у несущей угрозу опасности отсутствует даже бессознательная репрезентация, как в случае предпсихоти-ческой паники и в других состояниях, в которых возникает эмпирическая угроза базисной дифференцированное™ самостных и объектных репрезентаций.
Так же как тревога представляет собой сигналы об опасностях, у которых отсутствует доступная репрезентация, депрессивный аффект представляется сигналом о потере, которая по различным причинам не может быть представлена в достаточной мере для сознательной переработки и принятия. Как тревога является первоначальной реакцией Собственного Я на грозящую ему эмпирическую гибель, так и депрессивный аффект является первичным откликом Собственного Я на объектную потерю, которая лишена психической репрезентации. До тех пор, пока дифференцированное восприятие Собственного Я все еще существенно зависит от одновременно существующего переживания реального или интроецирован-ного присутствия объекта, потеря объекта не может быть представлена и принята. Еще нет каких-либо репрезентаций Собственного Я, которые смогли бы уцелеть без такого ощущаемого присутствия объекта. Вместо этого, как говорилось во второй главе относительно депрессивного решения, действительная потеря объекта на этой стадии будет вызывать депрессивный аффект, приводя в действие спусковой механизм отчаянных усилий со стороны Собственного Я манипулировать репрезентативным миром таким образом, который помогал бы Собственному Я сохранять как можно дольше иллюзию все еще существующего объекта.
Аналогично неизвестным опасностям, стоящим за тревогой, недействительность потери объекта для сознательного Собственного Я может зависеть от первичного отсутствия соответствующих репрезентаций, как в случае начальной стадии в развитии, или она может быть вызвана вытеснением после установления константности Собственного Я и объекта. Первый случай соответствует клинической картине психотической, второй — невротической депрессии. Так же как те опасности, о которых сигнализирует тревога, могут быть подвергнуты обработке после того, как станут доступны для рефлексирующего Собственного Я, так и сознательная репрезентация утраты и ее значимости делает возможным ее оплакивание и постепенное принятие. Аффект печали, который связан с утратой и представляет ее, резко отличается по качеству от депрессивного аффекта, который к этому времени стал излишним.
Возникая вместе с переживанием Собственного Я при раннем развитии психики, негативные аффекты проявляют себя как реакции Собственного Я на предупреждающие сигналы о переживаниях, которые нападают на связанное с Собственным Я идеальное состояние или угрожают ему. Это идеальное состояние Собственного Я будет изменяться вместе с продолжающейся структурализацией психики и в каждый данный момент зависеть от превалирующего способа восприятия себя и объектного мира. Даже если богатые и разносторонние репрезентативные структуры оказывают модулирующее воздействие на негативные аффекты и увеличивают пороги их переживания и выражения, Собственное Я человека остается уязвимым и склонно реагировать с некоторым вариантом гнева на чрезмерные фрустрации, ощущать стыд и вину, когда поведение человека не соответствует его нормам и идеалам, а также испытывать тревогу и депрессивный аффект, когда ему угрожают опасности или утраты, у которых отсутствуют осознаваемые и доступные проработке психические репрезентации.
Позитивные аффекты, которые с самого начала были связаны с приятными процессами сенсорного восприятия, будут после дифференциации самостных и объектных репрезентаций на протяжении всей жизни сопровождаться образом Собственного Я, которое либо ожидает получить удовлетворение, либо испытывает удовлетворение, либо ощущает себя получившим удовлетворение. Как психический феномен удовольствие является эмпирическим аффективным состоянием, которое связывается со специфическими мыслительными содержаниями, а не просто отражением количественных изменений в энергетических напряжениях организма. Хотя разрядка таких напряжений несомненно имеет место в переживаниях, сопровождающихся интенсивными чувствами удовольствия и удовлетворения, именно сигнальный характер аффектов, связанных с антиципаторным использованием мнемически накопленных репрезентаций удовлетворения, делает приятное ожидание возможным, включая важную часть сексуального предудовольствия.
В данном месте в скобках следует отметить, что осознание того, что ослабление организмического напряжения не может быть просто приравнено к психически пред-ставленному"удовлетворению, делает устаревшим применение Фрейдом (Breuer, Freud, 1895) принципа постоянства к психологии. Тезис, согласно которому прекращение возбуждения приносит удовлетворение, а само возбуждение вызывает неприятные чувства, не соответствует субъективному психическому переживанию человека. Возбуждение становится как правило эмпирически неприятным, лишь когда его удовлетворение откладывается за пределы способности Собственного Я связать его с предварительными репрезентациями удовольствия. До тех пор, пока последнее возможно, возбуждение будет переживаться как приятное без какого-либо значительного ослабления напряжения. Напротив, возрастание напряжения склонно увеличивать предчувствуемое психическое удовольствие. Вдобавок, не состояние покоя после разрядки напряжения представляет психически воспринимаемый пик удовлетворения, а само переживание разрядки. Засыпание младенца после кормления, а также старая поговорка: post coitum omne animal triste [*], свидетельствуют в большей степени о сравнительно аффективном декатексисе репрезентаций удовольствия после удовлетворения, нежели о максимальном переживании самого удовлетворения.
Психически переживаемое удовольствие, связанное с физиологическими переживаниями младенцем ослабления напряжения, представляет первый прототип аффекта как психологического феномена. После дифференциации само-стных и объектных репрезентаций неприятные аффекты, в особенности ярость и тревога, становятся возможными и обусловленными как отклики Собственного Я на угрозы его только что завоеванному существованию. Депрессивный аффект, зависть и стыд, а также раннее приподнятое настроение, гордость и примитивная идеализация будут обусловливаться и возникать во время предшествующих стадий сепарации-индивидуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Способность преодолевать утраты посредством траура и таким образом оставаться способным к любви и восстановлению важным образом содействует психологической автономии индивида. Однако решающим ингредиентом в относительно длительном и реалистичном субъективном переживании внутренней свободы и независимости, по-видимому, является примирение с установившейся иерархией интернализированных личных ценностей. Ригидные внутренние запреты, правила и ограничения принадлежат неинтегрированному суперэго-интроекту и при благоприятных условиях будут в основном заменены осознанием и признанием Собственным Я налагаемых реальностью ограничений. Большая часть нормативной структуры взрослого индивида будет в идеале состоять из его личных ценностей и идеалов, согласно которым он сознательно пытается направлять свою жизнь. В отличие от чисто нар-циссических ценностей, которые преобладают до установления константности Собственного Я и объекта, и вызванных родителями предрассудков и оценок, которые в основном составляют ценности эдипальной стадии и латентного периода, установление прочной личной системы ценностей требует окончательной эмансипации от эди-пальных родителей с сопутствующей интеграцией новых нормативных структур для внутренних идеалов Собственного Я и объекта у индивида.
Глава 4. Об аффектах
С того времени (1915а), когда Фрейд дал определение аффектам как феноменам разрядки и частично пересмотрел эту концепцию в 1926 году, представив свою теорию сигнальной функции тревоги, а также вследствие часто приводимого высказывания Рапапорта (1953) о том, что в психоаналитической теории отсутствует теория аффектов, очень многое было сказано по поводу происхождения, природы аффектов и их значимости для развития и функционирования человеческой психики.
Потенциальная возможность переживания и проявления аффектов в основном рассматривалась как врожденная склонность, которая дает людям общую основу для взаимопонимания. Активация этой потенциальной возможности в постнатальных взаимодействиях считалась базисной как для коммуникации, так и для познавательных процессов (Basch, 1976; Modell,1984). Считалось, что аффекты обеспечивают главную мотивационную силу как для нормального, так и для патологического развития и функционирования личности. Подчеркивалось важное значение аффектов как носителей смысла в психическом переживании и вследствие этого их незаменимость как для социальных отношений в целом, так и для психоаналитического лечения в частности (Spitz.1956,1959; Kohut, 1959; Novey, 1959; Schafer, 1964; Rangell, 1967; Sandier и Joffe, 1969; Kernberg, 1976; Modell 1973, 1978, 1984).
Представляется, что первоначальный взгляд Фрейда на аффекты как на самые непосредственные проводники напряжения влечения все еще полезен в том отношении, что аффекты воспринимаются как количественные силы, мотивирующие и регулирующие эмпирические и поведенческие манифестации психической жизни в постоянно более или менее варьирующем достижении по шкале удовольствия и неудовольствия. Из всех психических феноменов аффекты наиболее явно представляют такие принуждающие силы, которые могут рассматриваться как проводники постоянно накапливающихся и требующих разрядки энергетических давлений организма. Как говорилось в предыдущих главах, можно предположить, что именно количественная полезность переживаний уменьшения напряжения придает вначале им и сопровождающим их процессам сенсорного восприятия качество и содержание психически переживаемого удовольствия. Экономическая необходимость и безотлагательность организмического уменьшения напряжения становится представлена в сфере психического переживания в качестве неотложной потребности в поиске удовольствия, а когда переживаемое неудовольствие становится возможным и обусловленным, в качестве потребности в избегании и защите от неудовольствия. Как интенсивность, так и приятное или неприятное качество аффектов продолжает определять субъективный смысл психического переживания индивида на всем протяжении его жизни, то есть качественную и количественную природу катекси-са психически переживаемых феноменов.
Открытие Фрейдом сигнальной функции аффектов все еще представляется безусловно обоснованным и полезным. Воспринимаемые непосредственно в связи с удовольствием и неудовольствием, когда последнее выражено в грубой или несколько утонченной форме, аффекты приобретают предупреждающую функцию, функцию предчувствия приятных или неприятных переживаний, которые соответствуют специфическому качеству данного аффекта. Таким образом, являясь носителями как количественной безотлагательности, так и качественного смысла, а также их предварительными сигналами в психической жизни, аффекты представляют главные мотивационные силы для развития и функционирования психики, включая реактивацию задержанных эволюционных потенциальных возможностей индивида в психоаналитических взаимоотношениях.
Хотя некоторые авторы придерживаются мнения, что нет аффектов без мыслительного содержания (Brenner, 1974, 1976, 1983), эта точка зрения представляется обоснованной лишь по отношению к позитивным аффектам, которые с самого начала будут представляться совместно с некоторыми перцептуальными элементами. По контрасту с позитивными аффектами психическая репрезентация негативных аффектов рассматривается здесь как становящаяся возможной и правдоподобно объяснимой лишь после первичной дифференциации самостных и объектных репрезентаций (смг главу 1). Агрессивный аффект, возникающий как первая психическая репрезентация фрустрации, неизбежно ощущаемой после дифференциации Собственного Я и объекта, вначале будет лишен мыслительных репрезентаций. Это обусловлено тем, что первые образы Собственного Я и объекта становятся дифференцированы из мнемически накопленных масс недифференцированных переживаний удовлетворения, первоначально придающих Собственному Я и объекту характер формаций чистого удовольствия. До создания специфических репрезентаций «абсолютно плохого» объекта агрессивные импульсы, которые автоматически направлены против мнимой причины фрустрации, будут неоднократно разрушать представление об «абсолютно хорошем» объекте, а также восприятие дифференцированного Собственного Я ребенка, которое вначале может существовать лишь как всемогущий владелец приносящего полное удовлетворение объекта. Недостаточная мыслительная репрезентация агрессии постоянно наблюдается у пациентов с эволюционными задержками на различных стадиях сепарации-индивидуации, обычно у индивидов с явно выраженными психозами или тяжелыми состояниями «алекситимии».
В то время как примитивная ярость при нормальном структурном развитии становится как правило достаточно мыслительно представленной, делая возможными количественно более умеренные и качественно более дифференцированные переживания агрессивного аффекта, имеются негативные аффекты, в особенности тревога и депрессивный аффект, которые, по-видимому, сохраняют свой мыслительно бессодержательный характер на протяжении всей жизни.
Тревога и депрессивный аффект, по всей видимости, являются реакциями на и сигналами об опасности и потерях, которые, по крайней мере на данный момент, не могут быть в достаточной мере представлены для сознательного Собственного Я. В предыдущей главе было детально показано, что тревога рассматривается здесь как проистекающая от самых ранних переживаний Собственным Я угрозы потери дифференцированности, сигнализирующих об опасности, у которой по определению отсутствует какая-либо эмпирическая репрезентация для дифференцированного Собственного Я. Было высказано предположение, что тревога будет продолжать сохранять эту позицию стража аффекта, предупреждая сознательное Собственное Я о неизвестных опасностях, у которых отсутствует репрезентация, пригодная для их обработки и достижения над ними господства, и которые таким образом угрожают интеграции или существованию Собственного Я.
В отличие от аффектов, которые сигнализируют об аффективных состояниях, связанных с мыслительными репрезентациями, ранее испытанными дифференцированным Собственным Я, тревога не может порождать образцы недифференцированного состояния, которые никогда не переживались Собственным Я. Вместо этого она воспроизводит с различной интенсивностью архаический экзистенциальный дистресс, испытываемый недавно образованным дифференцированным Собственным Я непосредственно перед его повторной деструкцией со стороны все еще мыслительно не представленной агрессии.
Хотя репрезентативная недоступность агрессии может в последующей жизни вызываться в большей степени вытеснением, нежели первичным отсутствием репрезентаций, тревога всегда специфически приводится в действие опасностью, недостаточно представленной в сознании, и будет сохранять свое качество пустоты и предчувствия катастрофы независимо от природы угрожающей опасности. Когда опасность представима, но вытеснена и таким образом недоступна для рефлексирующего Собственного Я, приведение ее к осознаванию сделает излишней тревогу в качестве сигнала о неизвестной и поэтому не поддающейся контролю угрозе. Вместо этого Собственное Я будет испытывать страх, вину или стыд и, возможно, аффекты, также более непосредственно связанные с теми либидинозными и агрессивными самостны-ми и объектными репрезентациями, которые когда-то были вытеснены как чересчур опасные, позорные или вызывающие чувство вины. Все эти аффекты качественно отличны от тревоги и регулярно сочетаются со специфическими мыслительными представлениями. Точка зрения Бреннера (1974,1976,1983), согласно которой эти возникающие мыслительные репрезентации будут составлять вытесненное мыслительное содержание тревожности, не представляется логичной. Это становится особенно очевидным, когда у несущей угрозу опасности отсутствует даже бессознательная репрезентация, как в случае предпсихоти-ческой паники и в других состояниях, в которых возникает эмпирическая угроза базисной дифференцированное™ самостных и объектных репрезентаций.
Так же как тревога представляет собой сигналы об опасностях, у которых отсутствует доступная репрезентация, депрессивный аффект представляется сигналом о потере, которая по различным причинам не может быть представлена в достаточной мере для сознательной переработки и принятия. Как тревога является первоначальной реакцией Собственного Я на грозящую ему эмпирическую гибель, так и депрессивный аффект является первичным откликом Собственного Я на объектную потерю, которая лишена психической репрезентации. До тех пор, пока дифференцированное восприятие Собственного Я все еще существенно зависит от одновременно существующего переживания реального или интроецирован-ного присутствия объекта, потеря объекта не может быть представлена и принята. Еще нет каких-либо репрезентаций Собственного Я, которые смогли бы уцелеть без такого ощущаемого присутствия объекта. Вместо этого, как говорилось во второй главе относительно депрессивного решения, действительная потеря объекта на этой стадии будет вызывать депрессивный аффект, приводя в действие спусковой механизм отчаянных усилий со стороны Собственного Я манипулировать репрезентативным миром таким образом, который помогал бы Собственному Я сохранять как можно дольше иллюзию все еще существующего объекта.
Аналогично неизвестным опасностям, стоящим за тревогой, недействительность потери объекта для сознательного Собственного Я может зависеть от первичного отсутствия соответствующих репрезентаций, как в случае начальной стадии в развитии, или она может быть вызвана вытеснением после установления константности Собственного Я и объекта. Первый случай соответствует клинической картине психотической, второй — невротической депрессии. Так же как те опасности, о которых сигнализирует тревога, могут быть подвергнуты обработке после того, как станут доступны для рефлексирующего Собственного Я, так и сознательная репрезентация утраты и ее значимости делает возможным ее оплакивание и постепенное принятие. Аффект печали, который связан с утратой и представляет ее, резко отличается по качеству от депрессивного аффекта, который к этому времени стал излишним.
Возникая вместе с переживанием Собственного Я при раннем развитии психики, негативные аффекты проявляют себя как реакции Собственного Я на предупреждающие сигналы о переживаниях, которые нападают на связанное с Собственным Я идеальное состояние или угрожают ему. Это идеальное состояние Собственного Я будет изменяться вместе с продолжающейся структурализацией психики и в каждый данный момент зависеть от превалирующего способа восприятия себя и объектного мира. Даже если богатые и разносторонние репрезентативные структуры оказывают модулирующее воздействие на негативные аффекты и увеличивают пороги их переживания и выражения, Собственное Я человека остается уязвимым и склонно реагировать с некоторым вариантом гнева на чрезмерные фрустрации, ощущать стыд и вину, когда поведение человека не соответствует его нормам и идеалам, а также испытывать тревогу и депрессивный аффект, когда ему угрожают опасности или утраты, у которых отсутствуют осознаваемые и доступные проработке психические репрезентации.
Позитивные аффекты, которые с самого начала были связаны с приятными процессами сенсорного восприятия, будут после дифференциации самостных и объектных репрезентаций на протяжении всей жизни сопровождаться образом Собственного Я, которое либо ожидает получить удовлетворение, либо испытывает удовлетворение, либо ощущает себя получившим удовлетворение. Как психический феномен удовольствие является эмпирическим аффективным состоянием, которое связывается со специфическими мыслительными содержаниями, а не просто отражением количественных изменений в энергетических напряжениях организма. Хотя разрядка таких напряжений несомненно имеет место в переживаниях, сопровождающихся интенсивными чувствами удовольствия и удовлетворения, именно сигнальный характер аффектов, связанных с антиципаторным использованием мнемически накопленных репрезентаций удовлетворения, делает приятное ожидание возможным, включая важную часть сексуального предудовольствия.
В данном месте в скобках следует отметить, что осознание того, что ослабление организмического напряжения не может быть просто приравнено к психически пред-ставленному"удовлетворению, делает устаревшим применение Фрейдом (Breuer, Freud, 1895) принципа постоянства к психологии. Тезис, согласно которому прекращение возбуждения приносит удовлетворение, а само возбуждение вызывает неприятные чувства, не соответствует субъективному психическому переживанию человека. Возбуждение становится как правило эмпирически неприятным, лишь когда его удовлетворение откладывается за пределы способности Собственного Я связать его с предварительными репрезентациями удовольствия. До тех пор, пока последнее возможно, возбуждение будет переживаться как приятное без какого-либо значительного ослабления напряжения. Напротив, возрастание напряжения склонно увеличивать предчувствуемое психическое удовольствие. Вдобавок, не состояние покоя после разрядки напряжения представляет психически воспринимаемый пик удовлетворения, а само переживание разрядки. Засыпание младенца после кормления, а также старая поговорка: post coitum omne animal triste [*], свидетельствуют в большей степени о сравнительно аффективном декатексисе репрезентаций удовольствия после удовлетворения, нежели о максимальном переживании самого удовлетворения.
Психически переживаемое удовольствие, связанное с физиологическими переживаниями младенцем ослабления напряжения, представляет первый прототип аффекта как психологического феномена. После дифференциации само-стных и объектных репрезентаций неприятные аффекты, в особенности ярость и тревога, становятся возможными и обусловленными как отклики Собственного Я на угрозы его только что завоеванному существованию. Депрессивный аффект, зависть и стыд, а также раннее приподнятое настроение, гордость и примитивная идеализация будут обусловливаться и возникать во время предшествующих стадий сепарации-индивидуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68