Сделать это было трудно. Прошли те времена, когда немцы ходили в атаку в полный рост, растянувшись в цепи по всему фронту. Теперь они держались группами поближе к танкам, прячась за их броню.
Красноармейцам не удавалось заставить врага залечь. Танки усилили огонь и, снизив скорость, осторожно, словно принюхиваясь, продолжали ползти вперед. Неожиданно в низкий, глухой гул танковых моторов, резких пулеметных выстрелов и дробь ружейно-пулеметного огня вмешался иной звук. Мочалов невольно вогнул голову в плечи — инстинкт самосохранения опередил сознание. Это гудели самолеты. Только чьи они?
Петр поднял голову и облегченно вздохнул: «Свои!»
Звено «илов» сразу же взялось за работу. Танки начали шарахаться в разные стороны. Этим воспользовались артиллеристы: один за другим вспыхнули три танка, и немцы начали отступать, пехота, оказавшаяся на открытом поле без танкового прикрытия, понесла значительные потери. На белом поле во многих местах чернели трупы.
Самолеты, отбомбившись, с ревом развернулись над полем и улетели.
Мочалов оторвал бинокль от глаз и облегченно вздохнул: «Ну, первую атаку отбили, надо ждать вторую».
Он связался с Гридиным и доложил обстановку. Тот предупредил:
— На других участках полка нам с трудом удалось отбить атаку, так что сил у фрицев предостаточно. Я думаю, что надо ждать новую волну.
— Я тоже так подумал, разрешите готовиться?
И Мочалов направился к первой линии обороны.
Только он приблизился к траншее, как по ней из конца в конец тревожно пронесся сигнал: «Воздух!» Все ближе и ближе наплывал тяжелый, густой гул моторов.
— Товарищ капитан, прыгайте сюда! — позвал Мочалова Чубарук. Его лицо было в копоти. Старший лейтенант выждал, пока комбат окажется рядом, и пояснил:
— Снаряд рядом разорвался, глаза засыпало, еле протер.
Мочалов взглянул вверх и увидел, как к линии окопов на развороте подходит шестерка «юнкерсов». Прошло мгновение, и самолеты с нарастающим, рвущим душу воем начали круто пикировать на окопы.
Земля тяжело вздрогнула, и ужасающей силы взрыв резанул слух. Через секунду все повторилось снова, и вскоре взрывы бомб слились в тяжелый, оглушительный грохот, который мутил сознание, заставляя куда-то бежать.
Мочалов уже много раз попадал в такую ситуацию, и всегда где-то в сознании возникал вот такой панический страх. Правда, он научился усилием воли подавлять его, но полностью избавиться так и не смог. На голову, за воротник, полетели мелкие комочки земли и снега, по разгоряченному телу потекли холодные и противные струйки талой воды. А вокруг по-прежнему все грохотало, земля ходила ходуном. Казалось, что этому аду не будет конца. Но вот бомбежка прекратилась, и Мочалов выбрался из полуразрушенной норы.
Слышались крики раненых. Рядом Мочалов увидел бойца. Он стоял без шапки, припершись спиной к чудом сохранившейся стенке окопа. У него из носа и ушей текла кровь.
Неожиданно Петр почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Оглянулся — Чубарук, а рядом с ним... Ольга Ильинична Василевская. Она узнала Мочалова и, быстро приближаясь, тревожно осматривала его:
— Вы ранены, Петр Петрович?
— Нет, вроде бы цел. — И, повернувшись к Чубаруку, приказал: — Организуйте помощь раненым. Многих могло засыпать, а затем надо как можно быстрее восстановить траншею, немцы могут в любой момент снова в атаку — полезть.
Чубарук ушел, и они остались одни.
Ольга Ильинична достала из сумки марлевую салфетку и голосом, не терпящим возражений, сказала:
— Давайте я вам вытру лицо.
— Спасибо, — смущенно проговорил Мочалов.
— Пожалуйста, — улыбнулась Василевская и спросила: — О семье ничего не узнали?
Она увидела, как усталое, бледное лицо Мочалова сразу же стало землисто-серым, и тревожно спросила:
— Случилось что-то?
— Да, они погибли...
Словно расплавленный свинец жег в груди. Мочалов отвернулся от Василевской и глухо выдавил из себя:
— Сожгли их немцы, заживо сожгли.
Слезы застилали его глаза. Пальцы погрузились в рыхлый после бомбежки край окопа.
Ольга Ильинична еле сдерживала слезы. Чужая беда всколыхнула ее боль, и она, как никто другой, понимала состояние Мочалова.
32
ВЛАДИМИР СЛАВИН
Запасная база партизан была далеко от всех дорог, глубоко в лесу. Как только отряд прибыл сюда, сразу же начали готовиться к зиме. Партизаны ремонтировали землянки, заготавливали дрова, приводили в порядок колодец. Дел было много.
Славин попал в одну землянку с командиром роты Тамковым, а также Сергеем Панченковым, Антошиным, Роговым, Бартошиком и Антоном Крайнюком.
Прошло четыре дня, и в их лесном жилище в железной печке уже весело потрескивали дрова. Вечерело. Завывал сильный порывистый ветер. Славин удобно устроился на нарах, сколоченных из тонких жердей и покрытых еловыми лапками, приготовился слушать Тамкова. Рассказывал тот весело и увлекательно.
Неожиданно раскрылась дверь, заглянул посыльный:
— Тамков, Крайнюк, Славин! К командиру.
Все быстро оделись, вышли из землянки. Морозный ветер забирался под одежду, обжигая лицо.
— Скоро снег ляжет, — заметил Тамков. — Надо белые маскировочные халаты добывать.
— У немцев одолжим.
В командирской землянке было тепло, гудела чугунная печь. Под потолком на проволоке висела керосиновая лампа. Возле стола стояли командир отряда и начальник штаба бригады. Глазков пригласил Тамкова с парнями к столу:
— Хлопцы, вам задание. Вот эту дорогу видите? — он показал на карте извилистую линию. — Она ведет прямо в центр партизанской зоны. В последние дни наши разведчики засекли на ней интенсивное движение немцев. Видимо, готовятся новые карательные походы. Сами понимаете, что жителям, особенно бабам и детям, зимой укрыться негде. В лес не уйдешь. Эту же дорогу можно использовать и для скрытого передислоцирования войск. Наши соседи, да и партизаны из нашего отряда, много раз ставили на ней мины, но немцы каким-то образом обнаруживали их и снимали. Командир бригады приказывает нашему отряду провести несколько диверсий. Хочу поручить это вашей роте. Так что готовьтесь.
— Товарищ командир! — взмолился Славин. — Разрешите нам взять противотанковые мины. Сами знаете, дорога неблизкая, взрывов придется делать много, а с минами мороки поменьше.
В отряде мин было мало. Неделю назад группе партизан удалось на дороге перехватить немецкий грузовик. В перестрелке водитель и трое солдат, находившихся в машине, были убиты. В кузове партизаны нашли три десятка противотанковых мин. Принесли в отряд и расходовали их очень экономно, только по приказу командира.
Но Глазков понимал, что значит десятки километров нести по бездорожью тяжелые мешки со взрывчаткой. К тому же группе надо было позаботиться и о теплой одежде, так как ночевать придется на холоде в лесу.
— Хорошо, скажите начхозу. Пусть выдаст десяток мин.
Партизаны тут же отправились разыскивать начхоза. Однако не успели они отойти и пятидесяти метров, как их догнал боец из командирской охраны и передал, что Тамкову приказано вернуться в землянку. Андрей Леонтьевич пожал плечами, повернул обратно. Минут через десять он догнал их и, весело улыбаясь, сказал:
— Порядок, хлопцы! Командир приказал ехать на лошадях.
— Вот это правильно! Ноги целее будут, — обрадовался Крайнюк.
Должность начхоза перешла к деду Валенте. Его уже не посылали на задания, но со своей одностволкой он так и не расставался.
Тамков, Крайнюк и Славин нашли его в хозяйственной землянке. Дед отличался прижимистостью. Особенно когда дело касалось мин. Начхоз выдавал их обычно по одной штуке, как бы от сердца отрывал. Партизаны, зная это, начали издалека. Владимир присел около старика:
— Вот бы мне такие руки. Смотри, как землянку отделал! Дворец!
— Нет, хлопец! Мало тебе будет таких рук, — проворчал Валента. — К ним ведь еще и голова нужна. Говорите, что надо?
Деваться было некуда, и Тамков сказал деду, что они идут на задание. К удивлению партизан, тот не стал упираться и дал мины, да и лошадей выделил неплохих. Правда, Славину вместо седла достался кусок старого ватного одеяла...
Ранним утром группа из девяти человек отправилась в путь. Славин сидел на стройном жеребце по кличке «Мальчик», с интересом слушал рассказ Грибова. Этот человек до войны работал в колхозе трактористом. Когда началась война, ему исполнилось двадцать пять лет. Первые тяжелые дни он пережил дома, лежа в постели после операции. Поэтому в армию его не взяли. Но как только встал на ноги — сразу в лес, разыскал партизан, стал воевать.
И вот уже в который раз Грибов не без удовольствия рассказывал, как он вместе с группой товарищей поджег гранатой немецкий склад с горючим и во время пожара в суматохе подобрался к дому, где квартировал какой-то фашистский чин.
— Выбегаю я из-за угла, — жестикулируя, рассказывал Грибов, — смотрю: часовые — два фрица. Полоснул из автомата — уложил обоих. Представьте себе, даже и не пикнули. Тут сам «хозяин» в офицерской форме появился. Толстый, как боров, в очках, парабеллум на взводе держит. Однако я опередил его. Шарахнул короткой очередью прямо по очкам. Только осколки брызнули! Быстренько забрал его документы, вот эту штучку, — Грибов показал торчащий за ремнем под стеганкой пистолет. — Дай, думаю, загляну еще в дом. Заскочил. Смотрю — на столе карта, портфель кожаный. Собрал все это и — дай бог ноги — огородами, огородами да к лесу.
Рассказчик выдержал паузу, достал кисет с табаком, свернул цигарку. Все с нетерпением ждали продолжения.
— Дальше-то что? — не выдержал Славин.
— Что было дальше, спрашиваешь? — Грибов сладко втянул в себя дымок, внимательно посмотрел на Владимира. — Так вот что было, дружище. Пришли мы в отряд, честь по чести доложили командиру. А в его землянке — начальник контрразведки из бригады. Немецкий, видать, хорошо знает. Берет он записную книжку фрица, которая оказалась среди прочих документов, начинает читать. И вдруг как рассмеется! Просто умора. Оказалось, наткнулся на довоенные записи немца, где тот расписывал каждый свой день, буквально по минутам. Там есть и такая запись:
«Подъем — шесть часов пятьдесят пять минут. Марта — семь часов ноль ноль минут — семь часов пятнадцать минут».
— Ишь ты! — улыбнулся ехавший рядом Тамков. — Для женочки ни минуты меньше, ни минуты больше. Славин не понял:
— А что он делал все это время и почему о какой-то Марте пишет?
Все дружно засмеялись. Хохот стоял на весь лес. Смущенный Владимир недоумевая смотрел на своих товарищей.
Тамков выждал, пока успокоятся, и, стараясь быть серьезным, пояснил:
— Понимаешь, Володя, когда ты станешь взрослым и женишься, у тебя тоже появится одна обязанность: будешь будить жену, чтобы она, скажем, на работу не опоздала...
— Завтрак тебе приготовила, — поддержал Грибов.
Владимир, чувствуя подвох в словах мужчин, пробурчал:
— Не понимаю, почему обязательно муж должен будить жену. Моя мама, например, сама отца будила...
Ему не дали договорить, и опять на весь лес раздался хохот. Грибов припал к гриве коня и, стараясь не выпасть из седла, хохотал до слез...
Тамков раньше бывал в этих местах и помнил, что здесь где-то затерялась заброшенная сторожка, а возле нее, и это самое главное, стоит небольшой сарай, где можно укрыть лошадей.
Оставив группу в лесу, он направился к дороге, чтобы лучше сориентироваться и разыскать сторожку. Вернулся примерно через полчаса, и маленький отряд тронулся дальше. Тамков спешил. До наступления темноты необходимо было прибыть на место. Он все время торопил:
— Побыстрее, братцы! Если стемнеет, то не найти нам той сторожки и ночевать придется в лесу.
Однако им повезло. Тамков действительно хорошо запомнил дорогу. Еще не успели опуститься сумерки, а группа уже подъехала к маленькой халупке. За ней виднелся небольшой сарай с болтавшейся на одной петле дверью и прохудившейся соломенной крышей. Тамков заглянул внутрь и включил карманный фонарик. Тут было пусто.
— Ну что, хлопцы? Ночь надвигается. Будем приспосабливаться. Сначала нужно заткнуть щели, хотя бы самые большие. А завтра подумаем, что делать с этой развалюхой.
Не в лучшем состоянии была и сторожка. Земляной захламленный пол, перевернутая вверх ножками массивная скамья, паутина да прелые листья по углам — вот, пожалуй, и все, что здесь увидели партизаны. В избушке когда-то было два небольших окошка. Теперь вместо них в стене зияли лишь пустые проемы. Дверей тоже не оказалось. А на дворе уже было темно. Все настолько утомились, что сил хватило только на то, чтобы поставить лошадей в сарай, наломать хвойных веток да завесить окна и вход в сторожку. Спать улеглись на полу.
Ночь прошла спокойно, а утром Тамков разбил свой немногочисленный отряд на группы. Одна из них должна была заняться ремонтом, другая — искать корм для лошадей. Сам же Тамков вместе со Славиным отправился на рекогносцировку, хотел уточнить, где располагаются немецкие гарнизоны.
Они шли чуть больше часа и оказались у дороги. По ней действительно часто проносились колонны немецких машин и одиночные автомобили. Чувствовалось, что фашисты здесь ничего не опасались. Тамков вытащил из-за пазухи карту, развернул ее, внимательно посмотрел и сказал:
— Километрах в трех отсюда есть небольшая деревушка. Давай махнем туда, с людьми поговорим.
Выбрав момент, когда на дороге никого не было, они перебежали на противоположную сторону. Углубившись метров на триста в лес, пошли параллельно шоссе. При мерно через километр наткнулись на проселочную дорогу. Тамков снова достал карту и, заглянув в нее, уверенно заметил:
— Эта дорога ведет к деревне.
Через полчаса они выбрались из леса. Впереди лежало поле, за ним — деревушка хат на двадцать-двадцать пять. Спрятавшись в кустах, партизаны стали наблюдать.
Прошло около часа. Ничего подозрительного разведчики в деревне не заметили. Владимир предложил:
— Андрей Леонтьевич, давайте я автомат оставлю здесь, а сам туда махну, разберусь, что к чему.
— Не торопись. Пойдешь — а там засада или на полицая напорешься. Видишь, как деревня расположена? Вокруг поле. Все как на ладони видно. Немцы любят в таких местах останавливаться. Подступы хорошо просматриваются и простреливаются.
Славин, не отвечая, смотрел в сторону деревни. Он заметил около крайнего дома какое-то движение. Увидел это и Тамков. Со двора вышла лошадь, запряженная в телегу. Подвода медленно покатила к лесу. Вскоре она проехала мимо партизан. Тамкову и Славину пришлось подвинуться чуть вправо и, маскируясь в кустарнике, идти следом за ней. Они уже успели разглядеть, что на телеге сидят два человека: старик, который правил одряхлевшей кобылой, и женщина, укутанная в теплый платок. Они изредка обменивались между собой короткими фразами, а лошадь медленно тащила телегу. Тамков хотел подойти к подводе, но старик в это время дернул за вожжи и повернул лошадь направо, на еле заметную лесную дорожку. Партизаны присели за кустом, чтобы не попасть на глаза седокам. Телега проехала мимо. Сохраняя необходимую дистанцию, партизаны тихонько пошли за ней.
Минут через десять-пятнадцать послышалось: «Тпру!» Подвода остановилась на небольшой поляне, возле кучи колотых дров. Сначала слез с телеги старик, потом спрыгнула женщина. Она развязала платок, и партизаны с удивлением увидели, что это еще совсем юная девушка.
Старик и девушка начали накладывать на воз поленья.
— Ну что? Поможем? — шепотом спросил Тамков и шагнул к поляне.
Вслед за ним пошел и Славин.
— Бог в помощь! — весело сказал Андрей Леонтьевич.
Старик и девушка вздрогнули, молча смотрели на приближающихся людей.
— Что молчите? Испугались, небось?
— Да не так чтобы очень, — ответил старик и облокотился на передок телеги, где, по всей вероятности, лежал топор. — Просто видим, люди незнакомые...
— Мы идем своей дорогой. Вдруг слышим — шум какой-то, заглянули сюда. Видим, люди работают, вот и подошли.
Тамков, чтобы не пугать старика и девушку, не стал к ним подходить близко, а присел на сваленную березку. Славин остановился за его спиной.
— А вы кто будете? — полюбопытствовал старик, которого немного успокоило поведение незнакомцев.
— Партизаны, — ответил Тамков и, заметив, что старик посмотрел недоверчиво, спросил: — Наверное, не приходилось видеть нашего брата вблизи?
— Давно что-то не слыхали о вас, — смутился старик.
Тамков, как бы вскользь, поинтересовался, из какой они деревни. Старик сказал правду. Тогда Андрей Леонтьевич начал расспрашивать, что слышно в деревне и в районе.
— У нас немцев нет, но приезжают часто.
— Где останавливаются?
— В домах, — усмехнулся старик. — Какие хаты получше, в тех и останавливаются.
— А если несколько человек заглянет, — добавила девушка, — то в доме старосты устраиваются.
— Говорите, староста у вас есть? — взглянул на старика Тамков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Красноармейцам не удавалось заставить врага залечь. Танки усилили огонь и, снизив скорость, осторожно, словно принюхиваясь, продолжали ползти вперед. Неожиданно в низкий, глухой гул танковых моторов, резких пулеметных выстрелов и дробь ружейно-пулеметного огня вмешался иной звук. Мочалов невольно вогнул голову в плечи — инстинкт самосохранения опередил сознание. Это гудели самолеты. Только чьи они?
Петр поднял голову и облегченно вздохнул: «Свои!»
Звено «илов» сразу же взялось за работу. Танки начали шарахаться в разные стороны. Этим воспользовались артиллеристы: один за другим вспыхнули три танка, и немцы начали отступать, пехота, оказавшаяся на открытом поле без танкового прикрытия, понесла значительные потери. На белом поле во многих местах чернели трупы.
Самолеты, отбомбившись, с ревом развернулись над полем и улетели.
Мочалов оторвал бинокль от глаз и облегченно вздохнул: «Ну, первую атаку отбили, надо ждать вторую».
Он связался с Гридиным и доложил обстановку. Тот предупредил:
— На других участках полка нам с трудом удалось отбить атаку, так что сил у фрицев предостаточно. Я думаю, что надо ждать новую волну.
— Я тоже так подумал, разрешите готовиться?
И Мочалов направился к первой линии обороны.
Только он приблизился к траншее, как по ней из конца в конец тревожно пронесся сигнал: «Воздух!» Все ближе и ближе наплывал тяжелый, густой гул моторов.
— Товарищ капитан, прыгайте сюда! — позвал Мочалова Чубарук. Его лицо было в копоти. Старший лейтенант выждал, пока комбат окажется рядом, и пояснил:
— Снаряд рядом разорвался, глаза засыпало, еле протер.
Мочалов взглянул вверх и увидел, как к линии окопов на развороте подходит шестерка «юнкерсов». Прошло мгновение, и самолеты с нарастающим, рвущим душу воем начали круто пикировать на окопы.
Земля тяжело вздрогнула, и ужасающей силы взрыв резанул слух. Через секунду все повторилось снова, и вскоре взрывы бомб слились в тяжелый, оглушительный грохот, который мутил сознание, заставляя куда-то бежать.
Мочалов уже много раз попадал в такую ситуацию, и всегда где-то в сознании возникал вот такой панический страх. Правда, он научился усилием воли подавлять его, но полностью избавиться так и не смог. На голову, за воротник, полетели мелкие комочки земли и снега, по разгоряченному телу потекли холодные и противные струйки талой воды. А вокруг по-прежнему все грохотало, земля ходила ходуном. Казалось, что этому аду не будет конца. Но вот бомбежка прекратилась, и Мочалов выбрался из полуразрушенной норы.
Слышались крики раненых. Рядом Мочалов увидел бойца. Он стоял без шапки, припершись спиной к чудом сохранившейся стенке окопа. У него из носа и ушей текла кровь.
Неожиданно Петр почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Оглянулся — Чубарук, а рядом с ним... Ольга Ильинична Василевская. Она узнала Мочалова и, быстро приближаясь, тревожно осматривала его:
— Вы ранены, Петр Петрович?
— Нет, вроде бы цел. — И, повернувшись к Чубаруку, приказал: — Организуйте помощь раненым. Многих могло засыпать, а затем надо как можно быстрее восстановить траншею, немцы могут в любой момент снова в атаку — полезть.
Чубарук ушел, и они остались одни.
Ольга Ильинична достала из сумки марлевую салфетку и голосом, не терпящим возражений, сказала:
— Давайте я вам вытру лицо.
— Спасибо, — смущенно проговорил Мочалов.
— Пожалуйста, — улыбнулась Василевская и спросила: — О семье ничего не узнали?
Она увидела, как усталое, бледное лицо Мочалова сразу же стало землисто-серым, и тревожно спросила:
— Случилось что-то?
— Да, они погибли...
Словно расплавленный свинец жег в груди. Мочалов отвернулся от Василевской и глухо выдавил из себя:
— Сожгли их немцы, заживо сожгли.
Слезы застилали его глаза. Пальцы погрузились в рыхлый после бомбежки край окопа.
Ольга Ильинична еле сдерживала слезы. Чужая беда всколыхнула ее боль, и она, как никто другой, понимала состояние Мочалова.
32
ВЛАДИМИР СЛАВИН
Запасная база партизан была далеко от всех дорог, глубоко в лесу. Как только отряд прибыл сюда, сразу же начали готовиться к зиме. Партизаны ремонтировали землянки, заготавливали дрова, приводили в порядок колодец. Дел было много.
Славин попал в одну землянку с командиром роты Тамковым, а также Сергеем Панченковым, Антошиным, Роговым, Бартошиком и Антоном Крайнюком.
Прошло четыре дня, и в их лесном жилище в железной печке уже весело потрескивали дрова. Вечерело. Завывал сильный порывистый ветер. Славин удобно устроился на нарах, сколоченных из тонких жердей и покрытых еловыми лапками, приготовился слушать Тамкова. Рассказывал тот весело и увлекательно.
Неожиданно раскрылась дверь, заглянул посыльный:
— Тамков, Крайнюк, Славин! К командиру.
Все быстро оделись, вышли из землянки. Морозный ветер забирался под одежду, обжигая лицо.
— Скоро снег ляжет, — заметил Тамков. — Надо белые маскировочные халаты добывать.
— У немцев одолжим.
В командирской землянке было тепло, гудела чугунная печь. Под потолком на проволоке висела керосиновая лампа. Возле стола стояли командир отряда и начальник штаба бригады. Глазков пригласил Тамкова с парнями к столу:
— Хлопцы, вам задание. Вот эту дорогу видите? — он показал на карте извилистую линию. — Она ведет прямо в центр партизанской зоны. В последние дни наши разведчики засекли на ней интенсивное движение немцев. Видимо, готовятся новые карательные походы. Сами понимаете, что жителям, особенно бабам и детям, зимой укрыться негде. В лес не уйдешь. Эту же дорогу можно использовать и для скрытого передислоцирования войск. Наши соседи, да и партизаны из нашего отряда, много раз ставили на ней мины, но немцы каким-то образом обнаруживали их и снимали. Командир бригады приказывает нашему отряду провести несколько диверсий. Хочу поручить это вашей роте. Так что готовьтесь.
— Товарищ командир! — взмолился Славин. — Разрешите нам взять противотанковые мины. Сами знаете, дорога неблизкая, взрывов придется делать много, а с минами мороки поменьше.
В отряде мин было мало. Неделю назад группе партизан удалось на дороге перехватить немецкий грузовик. В перестрелке водитель и трое солдат, находившихся в машине, были убиты. В кузове партизаны нашли три десятка противотанковых мин. Принесли в отряд и расходовали их очень экономно, только по приказу командира.
Но Глазков понимал, что значит десятки километров нести по бездорожью тяжелые мешки со взрывчаткой. К тому же группе надо было позаботиться и о теплой одежде, так как ночевать придется на холоде в лесу.
— Хорошо, скажите начхозу. Пусть выдаст десяток мин.
Партизаны тут же отправились разыскивать начхоза. Однако не успели они отойти и пятидесяти метров, как их догнал боец из командирской охраны и передал, что Тамкову приказано вернуться в землянку. Андрей Леонтьевич пожал плечами, повернул обратно. Минут через десять он догнал их и, весело улыбаясь, сказал:
— Порядок, хлопцы! Командир приказал ехать на лошадях.
— Вот это правильно! Ноги целее будут, — обрадовался Крайнюк.
Должность начхоза перешла к деду Валенте. Его уже не посылали на задания, но со своей одностволкой он так и не расставался.
Тамков, Крайнюк и Славин нашли его в хозяйственной землянке. Дед отличался прижимистостью. Особенно когда дело касалось мин. Начхоз выдавал их обычно по одной штуке, как бы от сердца отрывал. Партизаны, зная это, начали издалека. Владимир присел около старика:
— Вот бы мне такие руки. Смотри, как землянку отделал! Дворец!
— Нет, хлопец! Мало тебе будет таких рук, — проворчал Валента. — К ним ведь еще и голова нужна. Говорите, что надо?
Деваться было некуда, и Тамков сказал деду, что они идут на задание. К удивлению партизан, тот не стал упираться и дал мины, да и лошадей выделил неплохих. Правда, Славину вместо седла достался кусок старого ватного одеяла...
Ранним утром группа из девяти человек отправилась в путь. Славин сидел на стройном жеребце по кличке «Мальчик», с интересом слушал рассказ Грибова. Этот человек до войны работал в колхозе трактористом. Когда началась война, ему исполнилось двадцать пять лет. Первые тяжелые дни он пережил дома, лежа в постели после операции. Поэтому в армию его не взяли. Но как только встал на ноги — сразу в лес, разыскал партизан, стал воевать.
И вот уже в который раз Грибов не без удовольствия рассказывал, как он вместе с группой товарищей поджег гранатой немецкий склад с горючим и во время пожара в суматохе подобрался к дому, где квартировал какой-то фашистский чин.
— Выбегаю я из-за угла, — жестикулируя, рассказывал Грибов, — смотрю: часовые — два фрица. Полоснул из автомата — уложил обоих. Представьте себе, даже и не пикнули. Тут сам «хозяин» в офицерской форме появился. Толстый, как боров, в очках, парабеллум на взводе держит. Однако я опередил его. Шарахнул короткой очередью прямо по очкам. Только осколки брызнули! Быстренько забрал его документы, вот эту штучку, — Грибов показал торчащий за ремнем под стеганкой пистолет. — Дай, думаю, загляну еще в дом. Заскочил. Смотрю — на столе карта, портфель кожаный. Собрал все это и — дай бог ноги — огородами, огородами да к лесу.
Рассказчик выдержал паузу, достал кисет с табаком, свернул цигарку. Все с нетерпением ждали продолжения.
— Дальше-то что? — не выдержал Славин.
— Что было дальше, спрашиваешь? — Грибов сладко втянул в себя дымок, внимательно посмотрел на Владимира. — Так вот что было, дружище. Пришли мы в отряд, честь по чести доложили командиру. А в его землянке — начальник контрразведки из бригады. Немецкий, видать, хорошо знает. Берет он записную книжку фрица, которая оказалась среди прочих документов, начинает читать. И вдруг как рассмеется! Просто умора. Оказалось, наткнулся на довоенные записи немца, где тот расписывал каждый свой день, буквально по минутам. Там есть и такая запись:
«Подъем — шесть часов пятьдесят пять минут. Марта — семь часов ноль ноль минут — семь часов пятнадцать минут».
— Ишь ты! — улыбнулся ехавший рядом Тамков. — Для женочки ни минуты меньше, ни минуты больше. Славин не понял:
— А что он делал все это время и почему о какой-то Марте пишет?
Все дружно засмеялись. Хохот стоял на весь лес. Смущенный Владимир недоумевая смотрел на своих товарищей.
Тамков выждал, пока успокоятся, и, стараясь быть серьезным, пояснил:
— Понимаешь, Володя, когда ты станешь взрослым и женишься, у тебя тоже появится одна обязанность: будешь будить жену, чтобы она, скажем, на работу не опоздала...
— Завтрак тебе приготовила, — поддержал Грибов.
Владимир, чувствуя подвох в словах мужчин, пробурчал:
— Не понимаю, почему обязательно муж должен будить жену. Моя мама, например, сама отца будила...
Ему не дали договорить, и опять на весь лес раздался хохот. Грибов припал к гриве коня и, стараясь не выпасть из седла, хохотал до слез...
Тамков раньше бывал в этих местах и помнил, что здесь где-то затерялась заброшенная сторожка, а возле нее, и это самое главное, стоит небольшой сарай, где можно укрыть лошадей.
Оставив группу в лесу, он направился к дороге, чтобы лучше сориентироваться и разыскать сторожку. Вернулся примерно через полчаса, и маленький отряд тронулся дальше. Тамков спешил. До наступления темноты необходимо было прибыть на место. Он все время торопил:
— Побыстрее, братцы! Если стемнеет, то не найти нам той сторожки и ночевать придется в лесу.
Однако им повезло. Тамков действительно хорошо запомнил дорогу. Еще не успели опуститься сумерки, а группа уже подъехала к маленькой халупке. За ней виднелся небольшой сарай с болтавшейся на одной петле дверью и прохудившейся соломенной крышей. Тамков заглянул внутрь и включил карманный фонарик. Тут было пусто.
— Ну что, хлопцы? Ночь надвигается. Будем приспосабливаться. Сначала нужно заткнуть щели, хотя бы самые большие. А завтра подумаем, что делать с этой развалюхой.
Не в лучшем состоянии была и сторожка. Земляной захламленный пол, перевернутая вверх ножками массивная скамья, паутина да прелые листья по углам — вот, пожалуй, и все, что здесь увидели партизаны. В избушке когда-то было два небольших окошка. Теперь вместо них в стене зияли лишь пустые проемы. Дверей тоже не оказалось. А на дворе уже было темно. Все настолько утомились, что сил хватило только на то, чтобы поставить лошадей в сарай, наломать хвойных веток да завесить окна и вход в сторожку. Спать улеглись на полу.
Ночь прошла спокойно, а утром Тамков разбил свой немногочисленный отряд на группы. Одна из них должна была заняться ремонтом, другая — искать корм для лошадей. Сам же Тамков вместе со Славиным отправился на рекогносцировку, хотел уточнить, где располагаются немецкие гарнизоны.
Они шли чуть больше часа и оказались у дороги. По ней действительно часто проносились колонны немецких машин и одиночные автомобили. Чувствовалось, что фашисты здесь ничего не опасались. Тамков вытащил из-за пазухи карту, развернул ее, внимательно посмотрел и сказал:
— Километрах в трех отсюда есть небольшая деревушка. Давай махнем туда, с людьми поговорим.
Выбрав момент, когда на дороге никого не было, они перебежали на противоположную сторону. Углубившись метров на триста в лес, пошли параллельно шоссе. При мерно через километр наткнулись на проселочную дорогу. Тамков снова достал карту и, заглянув в нее, уверенно заметил:
— Эта дорога ведет к деревне.
Через полчаса они выбрались из леса. Впереди лежало поле, за ним — деревушка хат на двадцать-двадцать пять. Спрятавшись в кустах, партизаны стали наблюдать.
Прошло около часа. Ничего подозрительного разведчики в деревне не заметили. Владимир предложил:
— Андрей Леонтьевич, давайте я автомат оставлю здесь, а сам туда махну, разберусь, что к чему.
— Не торопись. Пойдешь — а там засада или на полицая напорешься. Видишь, как деревня расположена? Вокруг поле. Все как на ладони видно. Немцы любят в таких местах останавливаться. Подступы хорошо просматриваются и простреливаются.
Славин, не отвечая, смотрел в сторону деревни. Он заметил около крайнего дома какое-то движение. Увидел это и Тамков. Со двора вышла лошадь, запряженная в телегу. Подвода медленно покатила к лесу. Вскоре она проехала мимо партизан. Тамкову и Славину пришлось подвинуться чуть вправо и, маскируясь в кустарнике, идти следом за ней. Они уже успели разглядеть, что на телеге сидят два человека: старик, который правил одряхлевшей кобылой, и женщина, укутанная в теплый платок. Они изредка обменивались между собой короткими фразами, а лошадь медленно тащила телегу. Тамков хотел подойти к подводе, но старик в это время дернул за вожжи и повернул лошадь направо, на еле заметную лесную дорожку. Партизаны присели за кустом, чтобы не попасть на глаза седокам. Телега проехала мимо. Сохраняя необходимую дистанцию, партизаны тихонько пошли за ней.
Минут через десять-пятнадцать послышалось: «Тпру!» Подвода остановилась на небольшой поляне, возле кучи колотых дров. Сначала слез с телеги старик, потом спрыгнула женщина. Она развязала платок, и партизаны с удивлением увидели, что это еще совсем юная девушка.
Старик и девушка начали накладывать на воз поленья.
— Ну что? Поможем? — шепотом спросил Тамков и шагнул к поляне.
Вслед за ним пошел и Славин.
— Бог в помощь! — весело сказал Андрей Леонтьевич.
Старик и девушка вздрогнули, молча смотрели на приближающихся людей.
— Что молчите? Испугались, небось?
— Да не так чтобы очень, — ответил старик и облокотился на передок телеги, где, по всей вероятности, лежал топор. — Просто видим, люди незнакомые...
— Мы идем своей дорогой. Вдруг слышим — шум какой-то, заглянули сюда. Видим, люди работают, вот и подошли.
Тамков, чтобы не пугать старика и девушку, не стал к ним подходить близко, а присел на сваленную березку. Славин остановился за его спиной.
— А вы кто будете? — полюбопытствовал старик, которого немного успокоило поведение незнакомцев.
— Партизаны, — ответил Тамков и, заметив, что старик посмотрел недоверчиво, спросил: — Наверное, не приходилось видеть нашего брата вблизи?
— Давно что-то не слыхали о вас, — смутился старик.
Тамков, как бы вскользь, поинтересовался, из какой они деревни. Старик сказал правду. Тогда Андрей Леонтьевич начал расспрашивать, что слышно в деревне и в районе.
— У нас немцев нет, но приезжают часто.
— Где останавливаются?
— В домах, — усмехнулся старик. — Какие хаты получше, в тех и останавливаются.
— А если несколько человек заглянет, — добавила девушка, — то в доме старосты устраиваются.
— Говорите, староста у вас есть? — взглянул на старика Тамков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52