Они будут обучать — если все пойдет хорошо — силы императрицы Шакунталы обращению с пороховым оружием.Маленькие ручки Антонины крепко держались за палубное ограждение. Пока ее муж Велисарий был в Индии, он сделал все, что было в его силах, чтобы там началось восстание. А он не тот человек, который забывает или бросает тех, кого сам послал на подобное дело.«Только не мой муж», — подумала она гордо. С чувством собственницы.Она не знала будущего. Но Антонина не удивилась бы, узнав, что в будущем человечества — любом из возможных — имя Велисария станут помнить за две вещи — если ни за что другое: военная гениальность и верность.Она в последний раз посмотрела на маленькую фигурку своей лучшей подруги Ирины. Та уже находилась довольно далеко. Антонина отвернулась от палубного ограждения. Затем пошла, скорее промаршировала на нос собственного корабля и уставилась на воду Средиземного моря.Теперь она смотрела на юго-запад, на Александрию.Она снова схватилась за палубное ограждение, причем еще крепче, чем раньше.Антонина молча дала клятву. Если Ирина без проблем доберется до Индии, то она сама не окажется на мели. Если у восстания в Андхре возникнут преграды, то только не потому, что Антонина провалила свое задание.Она возьмет Александрию и Египет и восстановит власть империи. Она наденет узду на эту огромную провинцию, воспользуется ее ресурсами и навыками проживающих там людей и превратит ее в оружейную мастерскую Рима для войны против малва. Кроме всего прочего, оружейная мастерская будет использоваться для поддержания Шакунталы и восставших индусов. Многие орудия отправятся на юг. Пушки, ракеты, порох, а также мужчины и женщины, которые нужны, чтобы ими воспользоваться и обучить других.На юг, в Аксумское царство. Затем через Эритрейское море в Махараштру. Каким-то образом, каким-то путем это оружие попадет в руки молодой императрицы, которую Велисарий освободил из плена.Антонина сжала палубные ограждения, гневно глядя на пока невидимых людей, которые будут противостоять ее воле. Те же самые люди — по крайней мере тот же тип людей — которые всю жизнь насмехались над нею.Если бы акула в этот момент увидела маленькую женщину на носу римского военного корабля, она бы узнала ее. Конечно, она не узнала бы тело — пикантные формы Антонины даже отдаленно не напоминали рыбьи — и примитивный разум акулы не смог бы оценить интеллект женщины.Но акула бы знала. О, да. Ее собственные инстинкты определили бы родственную душу.Голодную. Жаждущую мяса. Глава 23 Месопотамия.Лето 531 года н.э.По прибытии в Пероз-Шапур Велисарий объявил первый долгий привал с начала марша. Они вышли из Константинополя три месяца назад и еще ни разу по-настоящему не отдыхали. Армии предстояло стоять в Пероз-Шапуре семь дней. Всем солдатам дали увольнительные, чтобы насладиться городом, за исключением военной полиции. В ней оказались представители всех подразделений, и выступать в роли военных полицейских им предстояло по очереди.После объявления прекрасной новости перед выстроенными рядами армии Велисарий как можно быстрее отправился в свой шатер. На это ушло десять минут — как раз столько времени, сколько войска радостно выкрикивали его имя. Вместо себя он оставил Маврикия, и именно Маврикию предстояло предупредить солдат — мрачно, жестко, так, что кровь могла застыть в жилах — относительно судьбы тех, кто по каким-то причинам неправильно воспользуется гостеприимством персов.Но армия не удивилась и не возмутилась грубыми словами Маврикия. Наоборот — даже на его краткий садистский монолог ответили приветствиями.Хотя следует признать, им восхищались не в течение десяти минут. Улыбающиеся солдаты не сомневались: угрозы реальны и их мгновенно приведут в исполнение, если они в самом деле что-то отмочат. Просто в предупреждениях не было необходимости.Солдаты пребывали в отличнейшем настроении. Как им и следовало.Во-первых, впереди их ждала неделя, на протяжении которой не потребуется маршировать по пустыне. Вообще нигде не потребуется маршировать.Во-вторых, эту неделю предстояло провести в большом и густо населенном городе. Не спать на земле. Персы уже организовали кровати. Ну, не совсем кровати, конечно, настилы, но тем не менее.Наконец — о, радость! — перед ними открывалась восхитительная перспектива провести эти дни в большом и густо населенном городе не с пустыми карманами. У каждого солдата имелись деньги.На самом деле больше денег, чем кто-либо из них когда-либо видел. Персидский император неведомо для себя и невольно проявил щедрость — после того как армия покинула его усадьбу, там осталось не более трех унций золота. А может, и не осталось. Более того, армия взяла большие трофеи у разгромленной армии малва. Поэтому небольшая армия Велисария чувствовала себя великолепно. Может, лучше, чем какая-либо армия в истории.Они знали это — и персы в Пероз-Шапуре тоже знали это. В любом случае римские солдаты пользовались бы популярностью, даже если бы пришли без единой монеты в кармане. Ведь Велисарий и его люди нанесли единственное серьезное поражение армии малва со времени вторжения ее в Персию. И если Куруш и его семьсот копьеносцев получили свою долю приветствий и славы, большая часть славы все-таки досталась римской армии.Жители Пероз-Шапура только что были избавлены от перспективы в самом скором времени держать осаду, а люди, которые избавили их от этой опасности, оказались еще и способны обеспечить большой приток наличности в город.Да здравствуют герои-победители!Когда римляне входили в Пероз-Шапур, на всех улицах стояли приветствующие их персы. Многие из них пришли туда просто поаплодировать. Другие — купцы, хозяева таверн, проститутки, ювелиры — руководствовались и другими мотивами. Простыми, совершенно понятными мотивами, которые устраивали простых римских солдат, не ищущих сложностей.Поэтому, отправляясь в шатер, Велисарий не беспокоился. Он не ожидал никаких неприятностей во время остановки армии в Пероз-Шапуре. А полководцу требовалось время для себя, когда его никто не отвлекает.Он хотел подумать. И рассмотреть возможность.
В середине третьего дня к нему в шатер пришел Баресманас.— Почему ты не остановился в городе? — спросил перс после того, как его пригласили зайти.Шахрадар внимательно осмотрел аскетическое жилье. Во время кампании Велисарий никогда не держал у себя ничего лишнего. Если не считать амфору с вином и прохладный ветерок, который проникал внутрь сквозь не занавешенный вход, по шатру полководца никто бы не сказал, что его владелец наслаждается хорошо заслуженным отдыхом.Велисарий поднял голову. Он полулежал на спальном настиле, подложив под спину подушку. Ее в свою очередь подпирал сундук, в котором лежали личные вещи полководца. Улыбнувшись, он закрыл книгу и показал на стул, приставленный к небольшому письменному столику. Стол и стул были единственными предметами мебели в шатре.— Присаживайся, Баресманас. Ты выглядишь усталым. — Персидский господин благородного происхождения почти повалился на стул и вздохнул.— Да, я в самом деле устал. Город — сумасшедший дом. Люди развлекаются и гуляют круглосуточно. Днем и ночью!— Бесстыдно и с полным наслаждением, как я подозреваю, — улыбнулся полководец. — И ты не можешь заснуть. И не можешь спокойно подумать. К своему удивлению ты тепло вспоминаешь походный шатер.Баресманас усмехнулся.— Ты предполагал подобное, — заметил он.— Мне никогда не доводилось видеть, как персидские войска празднуют победу. Может, это тихие скромные ребята…— Ха-ха!— Нет? — улыбнулся Велисарий. — Но я очень хорошо знаю римских солдат. Да они с ума сведут всех демонов ада только одним создаваемым ими шумом.Полководец склонил голову набок.— Надеюсь, никаких серьезных проблем не возникло?Баресманас покачал головой.— Нет, нет. Конечно, мамочки жалуются. Их возмущает поведение собственных распутных дочерей. Но даже их, как кажется, гораздо больше беспокоят несчастливые последствия через девять месяцев, чем то, что сейчас происходит в городе. Ты знаешь, мы, арии, очень сильно хмуримся, если ребенок оказывается незаконнорожденным.Велисарий улыбнулся.— Все известные мне народы не испытывают особой радости от незаконнорожденных детей. Но затем каким-то образом с этим мирятся.Он почесал подбородок.— Может, сделать пожертвование от армии? Как ты думаешь? Передадим в нужные руки, особо не рекламируя. После того, как оставим город. Может, городскому правительству?Баресманас задумался над вопросом.— Наверное, лучше священнослужителям. — Затем пожал плечами и добавил: — В любом случае это не будет серьезной проблемой. Мамочки скорее смущены, чем злы. Кажется, твои ребята сделали несколько официальных предложений руки и сердца — в некоторых случаях даже на следующий день после появления в городе! И мамочки не знают, как на них отвечать. Ты, возможно, в курсе, что наши традиции в этом вопросе более сложны, чем ваши.Велисарий на самом деле прекрасно знал брачные традиции персов. В отличие от простой моногамии христиан, к которым относились римляне, персы признавали несколько различных форм брака. Фундаментальный, который они называли патиксаях, очень похож на христианский брак, если не считать разрешенной полигамии. Но юридический статус имели и другие виды брака, включая так называемый «только на определенный период времени».Велисарий улыбнулся. Он был уверен: сирийские войска, которые давно знают персов, уже поделились своими знаниями с другими солдатами его армии.Мгновение спустя улыбка сошла с его лица и оно приняло задумчивое выражение.— Мне пришло в голову, Баресманас…Шахрадар перебил его. На его лице тоже играла задумчивая улыбка.— Римские войска проведут в Месопотамии немало времени, кампания предстоит долгая. Не исключено, затянется на несколько лет. Благодаря своему расположению Пероз-Шапур станет одной из Центральных баз, а по всей вероятности, и главной базой вашего военного присутствия. Солдаты — люди, не животные. Многие из них будут страдать от одиночества, причем не только от похоти и желания ее удовлетворить, а от необходимости сердечной близостиКак и много раз в прошлом, Велисарий снова был поражен какой-то таинственной схожестью работы собственного ума и ума человека, сидящего напротив него в шатре. Он вспомнил о старой дружбе, возникшей между ним и Раной Шангой во время путешествия по Индии. Там разница в рождении и воспитании тоже не стала барьером — даже если Шанга и считался врагом. На мгновение Велисарий задумался, как обстоят дела у короля раджпутов в Бактрии.«Подозреваю: слишком хорошо. Хотя я не могу не пожелать ему удачи — по крайней мере в жизни, если не в достижении цели».Он заставил себя вернуться к текущему моменту.— Думаю, мы можем договориться так, что это устроит всех, Баресманас. Поговори с вашими священнослужителями. Если они готовы сотрудничать, то я поговорю со своими солдатами и предложу им подходить к романтическим знакомствам… как бы лучше выразиться? Ну…Шахрадар улыбнулся.— С перспективой на более длительные отношения, — предложил он. — Ну, для тех, кто неисправимо вульгарен и имеет узкий кругозор, можно гарантировать восстановление прежнего холостяцкого статуса.Баресманас потрепал бороду. Он явно был удовлетворен. Баресманас всегда внимательно относился к своей внешности и любил выглядеть ухоженным. Он воспользовался остановкой в Пероз-Шапуре, чтобы, в частности, подстричь бороду и придать ей должную форму. Поэтому теперь с удовольствием к ней прикасался.Однако большая часть удовольствия очевидно происходила от перспективы решения проблемы. Пока небольшой проблемы. Но небольшое напряжение, если им вовремя не заняться, имеет склонность к разрастанию.— Да, да, — задумчиво произнес он. — Не ожидаю проблем со священниками. А с мамочками проблем должно быть еще меньше! В конце концов все персы заинтересованы в том, чтобы незаконнорожденные дети не появлялись на свет. Отсутствие отца несложно объяснить — в особенности если ребенку поступают алименты.Он посмотрел на полководца. Немного скептически. Велисарий понял, что означает взгляд, и пожал плечами.— Алименты — не проблема. Армия богата. Более половины средств находятся в моем ведении. Многие из них — моя собственная доля. Остальное — фонд для поддержки получивших увечья, вдов и сирот. Распределяю его я. И в той, и в другой части немало богатств.— А сами твои солдаты?— Я не могу тебе обещать, Баресманас, что все они подойдут к делу с должным чувством ответственности. Однако учти: я не разделяю обычного мнения, что у солдат — нравственность уличных котов. Но я также не могу назвать их образцами нравственности и незыблемых моральных устоев. Многих из моих солдат совершенно не волнует, сколько незаконнорожденных детей они оставили после себя. И это если не считать тех, кто любит этих похвастаться. Но я, конечно, донесу до своих людей все, о чем мы говорили. Если мой командный состав меня поддержат, а они поддержат…Он замолчал ненадолго, наслаждаясь словами. «Конечно, поддержат. О, да, это — моя армия!»— …то солдаты начнут внедрять собственные обычаи. Армии склонны к консерватизму. Если у них станет привычным жениться на персиянке во время кампании в Месопотамии, пусть ради удобства, но тем не менее официально жениться, то они будут с неудовольствием и осуждением смотреть на тех своих товарищей, кто не желает следовать традициям. А это плохо, если твои товарищи тобой недовольны.Теперь он сам скептически посмотрел на Баресманаса.— Конечно, ты понимаешь, что у многих этих солдат уже есть жены дома. И что никакая персидская жена не будет признана официальной по римскому праву?Баресманас рассмеялся.— Пожалуйста, Велисарий! — Он махнул рукой, словно отмахивался от проблемы. — Разве мы, чистокровные арии, станем беспокоиться по поводу каких-то предрассудков, обычаев и ритуалов иностранных варваров, которые они совершают в своих далеких от нас землях?От Эйда пришел мысленный импульс.«Ты совершил прелюбодеяние!»«Но это случилось в другой стране и, кроме того, там про „брак только на определенный период времени“ и не слышали».Велисарий искренне поразился. Он ни разу не видел, чтобы Эйд проявлял такое тонкое понимание человеческих взаимоотношений.От кристалла исходили волны тихой гордости. Велисарий уже начал отправлять поздравительную мысль, когда его внимание отвлекли следующие слова Баресманаса:— Что ты читаешь?Велисарий посмотрел на лежащую у него на коленях книгу. На мгновение он смутился, застигнутый между прерванным диалогом с Эйдом и простым вопросом Баресманаса. Но его внимание практически мгновенно сконцентрировалось на вопросе.Баресманас просто вежливо интересовался. Но для Велисария вопрос был гораздо важнее.— На самом деле я собирался поговорить с тобой о ней, — Он поднял книгу. — Ее написал римский историк Аммиан Марцеллин. В этом томе собраны книги с XX по XXV его «Деяний».— Я про такого не знаю. Один из древних? Современник Ливия или Полибия?Велисарий покачал головой.— Нет, он жил гораздо позднее. На самом деле Аммиан был солдатом. Он сопровождал императора Юлиана во время экспедиции в Персию, две века тому назад. — Он похлопал книгой по коленям. — А в этой книге представлены его воспоминания о том походе.— А… — На лице шахрадара странно смешались позор и удовлетворение. — Да, та кампания началась для нас очень плохо. Большинство городов, через которые мы просто проходили — например, Аната, — были разрушены Юлианом. Кстати, и Пероз-Шапур тоже. Я теперь вспомнил. Сожжен дотла. Однако в конце…Теперь на лице осталось только удовлетворение. В высшей степени. Баресманас усмехнулся.— В конце этот чертов дурак Юлиан сжег корабли, делая театральный жест, который я сам не стал бы делать ни при каких обстоятельствах.Он фыркнул. Как профессионал, высмеивающий чрезмерные эксцессы любителя — хотя и признанного талантливым.— Он выиграл практически все сражения, в которых участвовал, и все осады, которые предпринимал, — сообщил Велисарий. — И затем — Боже, спаси нас от командиров, любящих театральные жесты! — оставил армию без пути, по которому шли поставки. Отправил их сдаваться от голода после того, как погиб сам.Велисарий покачал головой.— Как вырвать поражение из челюстей победы — вот о чем эта история. Да, закончилась она хорошо для вас, персов. Вы получили Нисибис и пять других провинций в качестве трофеев за разрешение римлянам выйти из Месопотамии.Удовлетворения на лице Баресманаса стало меньше.— Все не так хорошо, друг мой. Города-то были разрушены. Сельская местность разграблена. — Он в задумчивости провел рукой по шраму, оставшемуся на плече. — В конце концов это была еще одна из бесконечных войн между ариями и греками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
В середине третьего дня к нему в шатер пришел Баресманас.— Почему ты не остановился в городе? — спросил перс после того, как его пригласили зайти.Шахрадар внимательно осмотрел аскетическое жилье. Во время кампании Велисарий никогда не держал у себя ничего лишнего. Если не считать амфору с вином и прохладный ветерок, который проникал внутрь сквозь не занавешенный вход, по шатру полководца никто бы не сказал, что его владелец наслаждается хорошо заслуженным отдыхом.Велисарий поднял голову. Он полулежал на спальном настиле, подложив под спину подушку. Ее в свою очередь подпирал сундук, в котором лежали личные вещи полководца. Улыбнувшись, он закрыл книгу и показал на стул, приставленный к небольшому письменному столику. Стол и стул были единственными предметами мебели в шатре.— Присаживайся, Баресманас. Ты выглядишь усталым. — Персидский господин благородного происхождения почти повалился на стул и вздохнул.— Да, я в самом деле устал. Город — сумасшедший дом. Люди развлекаются и гуляют круглосуточно. Днем и ночью!— Бесстыдно и с полным наслаждением, как я подозреваю, — улыбнулся полководец. — И ты не можешь заснуть. И не можешь спокойно подумать. К своему удивлению ты тепло вспоминаешь походный шатер.Баресманас усмехнулся.— Ты предполагал подобное, — заметил он.— Мне никогда не доводилось видеть, как персидские войска празднуют победу. Может, это тихие скромные ребята…— Ха-ха!— Нет? — улыбнулся Велисарий. — Но я очень хорошо знаю римских солдат. Да они с ума сведут всех демонов ада только одним создаваемым ими шумом.Полководец склонил голову набок.— Надеюсь, никаких серьезных проблем не возникло?Баресманас покачал головой.— Нет, нет. Конечно, мамочки жалуются. Их возмущает поведение собственных распутных дочерей. Но даже их, как кажется, гораздо больше беспокоят несчастливые последствия через девять месяцев, чем то, что сейчас происходит в городе. Ты знаешь, мы, арии, очень сильно хмуримся, если ребенок оказывается незаконнорожденным.Велисарий улыбнулся.— Все известные мне народы не испытывают особой радости от незаконнорожденных детей. Но затем каким-то образом с этим мирятся.Он почесал подбородок.— Может, сделать пожертвование от армии? Как ты думаешь? Передадим в нужные руки, особо не рекламируя. После того, как оставим город. Может, городскому правительству?Баресманас задумался над вопросом.— Наверное, лучше священнослужителям. — Затем пожал плечами и добавил: — В любом случае это не будет серьезной проблемой. Мамочки скорее смущены, чем злы. Кажется, твои ребята сделали несколько официальных предложений руки и сердца — в некоторых случаях даже на следующий день после появления в городе! И мамочки не знают, как на них отвечать. Ты, возможно, в курсе, что наши традиции в этом вопросе более сложны, чем ваши.Велисарий на самом деле прекрасно знал брачные традиции персов. В отличие от простой моногамии христиан, к которым относились римляне, персы признавали несколько различных форм брака. Фундаментальный, который они называли патиксаях, очень похож на христианский брак, если не считать разрешенной полигамии. Но юридический статус имели и другие виды брака, включая так называемый «только на определенный период времени».Велисарий улыбнулся. Он был уверен: сирийские войска, которые давно знают персов, уже поделились своими знаниями с другими солдатами его армии.Мгновение спустя улыбка сошла с его лица и оно приняло задумчивое выражение.— Мне пришло в голову, Баресманас…Шахрадар перебил его. На его лице тоже играла задумчивая улыбка.— Римские войска проведут в Месопотамии немало времени, кампания предстоит долгая. Не исключено, затянется на несколько лет. Благодаря своему расположению Пероз-Шапур станет одной из Центральных баз, а по всей вероятности, и главной базой вашего военного присутствия. Солдаты — люди, не животные. Многие из них будут страдать от одиночества, причем не только от похоти и желания ее удовлетворить, а от необходимости сердечной близостиКак и много раз в прошлом, Велисарий снова был поражен какой-то таинственной схожестью работы собственного ума и ума человека, сидящего напротив него в шатре. Он вспомнил о старой дружбе, возникшей между ним и Раной Шангой во время путешествия по Индии. Там разница в рождении и воспитании тоже не стала барьером — даже если Шанга и считался врагом. На мгновение Велисарий задумался, как обстоят дела у короля раджпутов в Бактрии.«Подозреваю: слишком хорошо. Хотя я не могу не пожелать ему удачи — по крайней мере в жизни, если не в достижении цели».Он заставил себя вернуться к текущему моменту.— Думаю, мы можем договориться так, что это устроит всех, Баресманас. Поговори с вашими священнослужителями. Если они готовы сотрудничать, то я поговорю со своими солдатами и предложу им подходить к романтическим знакомствам… как бы лучше выразиться? Ну…Шахрадар улыбнулся.— С перспективой на более длительные отношения, — предложил он. — Ну, для тех, кто неисправимо вульгарен и имеет узкий кругозор, можно гарантировать восстановление прежнего холостяцкого статуса.Баресманас потрепал бороду. Он явно был удовлетворен. Баресманас всегда внимательно относился к своей внешности и любил выглядеть ухоженным. Он воспользовался остановкой в Пероз-Шапуре, чтобы, в частности, подстричь бороду и придать ей должную форму. Поэтому теперь с удовольствием к ней прикасался.Однако большая часть удовольствия очевидно происходила от перспективы решения проблемы. Пока небольшой проблемы. Но небольшое напряжение, если им вовремя не заняться, имеет склонность к разрастанию.— Да, да, — задумчиво произнес он. — Не ожидаю проблем со священниками. А с мамочками проблем должно быть еще меньше! В конце концов все персы заинтересованы в том, чтобы незаконнорожденные дети не появлялись на свет. Отсутствие отца несложно объяснить — в особенности если ребенку поступают алименты.Он посмотрел на полководца. Немного скептически. Велисарий понял, что означает взгляд, и пожал плечами.— Алименты — не проблема. Армия богата. Более половины средств находятся в моем ведении. Многие из них — моя собственная доля. Остальное — фонд для поддержки получивших увечья, вдов и сирот. Распределяю его я. И в той, и в другой части немало богатств.— А сами твои солдаты?— Я не могу тебе обещать, Баресманас, что все они подойдут к делу с должным чувством ответственности. Однако учти: я не разделяю обычного мнения, что у солдат — нравственность уличных котов. Но я также не могу назвать их образцами нравственности и незыблемых моральных устоев. Многих из моих солдат совершенно не волнует, сколько незаконнорожденных детей они оставили после себя. И это если не считать тех, кто любит этих похвастаться. Но я, конечно, донесу до своих людей все, о чем мы говорили. Если мой командный состав меня поддержат, а они поддержат…Он замолчал ненадолго, наслаждаясь словами. «Конечно, поддержат. О, да, это — моя армия!»— …то солдаты начнут внедрять собственные обычаи. Армии склонны к консерватизму. Если у них станет привычным жениться на персиянке во время кампании в Месопотамии, пусть ради удобства, но тем не менее официально жениться, то они будут с неудовольствием и осуждением смотреть на тех своих товарищей, кто не желает следовать традициям. А это плохо, если твои товарищи тобой недовольны.Теперь он сам скептически посмотрел на Баресманаса.— Конечно, ты понимаешь, что у многих этих солдат уже есть жены дома. И что никакая персидская жена не будет признана официальной по римскому праву?Баресманас рассмеялся.— Пожалуйста, Велисарий! — Он махнул рукой, словно отмахивался от проблемы. — Разве мы, чистокровные арии, станем беспокоиться по поводу каких-то предрассудков, обычаев и ритуалов иностранных варваров, которые они совершают в своих далеких от нас землях?От Эйда пришел мысленный импульс.«Ты совершил прелюбодеяние!»«Но это случилось в другой стране и, кроме того, там про „брак только на определенный период времени“ и не слышали».Велисарий искренне поразился. Он ни разу не видел, чтобы Эйд проявлял такое тонкое понимание человеческих взаимоотношений.От кристалла исходили волны тихой гордости. Велисарий уже начал отправлять поздравительную мысль, когда его внимание отвлекли следующие слова Баресманаса:— Что ты читаешь?Велисарий посмотрел на лежащую у него на коленях книгу. На мгновение он смутился, застигнутый между прерванным диалогом с Эйдом и простым вопросом Баресманаса. Но его внимание практически мгновенно сконцентрировалось на вопросе.Баресманас просто вежливо интересовался. Но для Велисария вопрос был гораздо важнее.— На самом деле я собирался поговорить с тобой о ней, — Он поднял книгу. — Ее написал римский историк Аммиан Марцеллин. В этом томе собраны книги с XX по XXV его «Деяний».— Я про такого не знаю. Один из древних? Современник Ливия или Полибия?Велисарий покачал головой.— Нет, он жил гораздо позднее. На самом деле Аммиан был солдатом. Он сопровождал императора Юлиана во время экспедиции в Персию, две века тому назад. — Он похлопал книгой по коленям. — А в этой книге представлены его воспоминания о том походе.— А… — На лице шахрадара странно смешались позор и удовлетворение. — Да, та кампания началась для нас очень плохо. Большинство городов, через которые мы просто проходили — например, Аната, — были разрушены Юлианом. Кстати, и Пероз-Шапур тоже. Я теперь вспомнил. Сожжен дотла. Однако в конце…Теперь на лице осталось только удовлетворение. В высшей степени. Баресманас усмехнулся.— В конце этот чертов дурак Юлиан сжег корабли, делая театральный жест, который я сам не стал бы делать ни при каких обстоятельствах.Он фыркнул. Как профессионал, высмеивающий чрезмерные эксцессы любителя — хотя и признанного талантливым.— Он выиграл практически все сражения, в которых участвовал, и все осады, которые предпринимал, — сообщил Велисарий. — И затем — Боже, спаси нас от командиров, любящих театральные жесты! — оставил армию без пути, по которому шли поставки. Отправил их сдаваться от голода после того, как погиб сам.Велисарий покачал головой.— Как вырвать поражение из челюстей победы — вот о чем эта история. Да, закончилась она хорошо для вас, персов. Вы получили Нисибис и пять других провинций в качестве трофеев за разрешение римлянам выйти из Месопотамии.Удовлетворения на лице Баресманаса стало меньше.— Все не так хорошо, друг мой. Города-то были разрушены. Сельская местность разграблена. — Он в задумчивости провел рукой по шраму, оставшемуся на плече. — В конце концов это была еще одна из бесконечных войн между ариями и греками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56