– Я? Я тебе что – раненая? Мы няньку с собой возьмем.
– Да? Ну, ладно, как знаешь, заяц. Все. Пока.
– Пока, пока.
Илона, напевая под нос модную песенку, отправилась сообщить Тане, что она едет с Никитой в Москву, и припахать Катю – собирать вещи.
Они выехали через два часа.
СУБЪЕКТ СЛЕЖЕНИЯ КВАДРАТ PQ-WQ, МЕСТНОЕ НАЗВАНИЕ “ЗЕМЛЯ” – ГЛОБАЛЬНОМУ КООРДИНАТОРУ. ОБЪЕКТ СЛЕЖЕНИЯ – НАДПРОСТРАНСТВЕННЫЙ КАНАЛ.
ОПАСНОСТЬ ПОТЕРИ СТАЦИОНАРНОГО СМЕШАННОГО МАЯКА Q-0001. ВНИМАНИЕ. ОПАСНОСТЬ ПОТЕРИ СМЕШАННОГО МАЯКА Q-0001. МЕСТНОЕ НАЗВАНИЕ КАШИН ЮРИЙ ПЕТРОВИЧ. ПРЕДЛАГАЮ ВАРИАНТ МИНИМАЛЬНОГО ВМЕШАТЕЛЬСТВА С ОДНОВРЕМЕННЫМ ПЕРЕМЕЩЕНИЕМ И ИЗОЛЯЦИЕЙ МАЯКА. ТОЧКА ВМЕШАТЕЛЬСТВА – МОМЕНТ 23.27 СУЩЕСТВУЮЩЕЙ РЕАЛЬНОСТИ. УРОВЕНЬ ВМЕШАТЕЛЬСТВА – А1.
ГЛОБАЛЬНЫЙ КООРДИНАТОР – СУБЪЕКТУ СЛЕЖЕНИЯ КВАДРАТ PQ – WQ, МЕСТНОЕ НАЗВАНИЕ “ЗЕМЛЯ”.
ВМЕШАТЕЛЬСТВО РАЗРЕШЕНО.
ЛИНИЯ 105. КОМПЛЕКСНЫЙ ОБЪЕКТ 3-389 – ТРАНСПОРТНОЕ СРЕДСТВО. ТУЗЕМНОЕ НАЗВАНИЕ “АВТОМОБИЛЬ “ВОЛГА”. БАЗОВАЯ ЛИНИЯ.
ИЗМЕНЕНИЕ ВРЕМЕННЫХ КООРДИНАТ: ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ОБЪЕКТА ИЗ ТОЧКИ 21.23.26 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ В ТОЧКУ 21.23.41.
ВЫПОЛНЕНО.
Серый “Опель”, номерной знак М237МС 78 РУС, двигался на скорости примерно 160 километров в час. Водитель “Опеля”, совершая обгон, выехал на полосу встречного движения и совершил лобовое столкновение с автомашиной “Волга” (“ГАЗ-24”, номерной знак У455ИС 78 РУС), двигавшейся в противоположном направлении со скоростью 120 километров в час. В результате аварии водитель и два пассажира “Опеля”, водитель и три пассажира “Волги” скончались на месте.
Глава вторая
САША
Да, да, такое уже было. И Саша, лежащий на полу, и серьезное лицо склонившегося над ним Поплавского. И даже его фраза:
– Какого черта...
Саша неуклюже поднялся и, отряхивая джинсы, ворчливо заметил:
– Вы бы хоть вторую кушетку здесь поставили, что ли...
– Лично для вас? – язвительно осведомился Игорь. Света лежала с закрытыми глазами и улыбалась. Постепенно ее улыбка угасла.
– Светлана Вениаминовна, с вами все нормально? – склонился над ней Поплавский.
– С ней ВСЕ нормально!
Произнесено это было негромким голосом, но всем присутствующим показалось, что в комнате рванула граната.
В дверях стоял Виталий Николаевич Антонов. Лицо его было перекошено от бешенства, уголок рта подергивался. Саша почему-то решил, что тот сейчас достанет какой-нибудь особо огромный пистолет и начнет палить во все стороны. На всякий случай Саша подвинулся и стал так, чтобы загородить собой Свету.
– Я бы очень просил мне объяснить, что здесь происходит. – Такой голос, наверное, хорошо использовать для быстрой заморозки овощей и фруктов. Или мяса.
– Здесь... – Доктор, Поплавский стал похож на интеллигента, которому в трамвае сшибли на пол очки. – Простите, Виталий Николаевич, но Светлана Вениаминовна приехала...
– Я приехала на сеанс психологической разгрузки, – вышла вперед Света. И если после первой фразы Антонова что-то еще осталось не замороженным, то после выступления Светланы Вениаминовны за сохранность продуктов можно было не беспокоиться. Температура жидкого азота.
– Ты теперь посещаешь “Фуксию и Селедочку” по два раза в день? – ласково поинтересовался Антонов.
– Почему нет? – голубка воркует в ответ своему голубку.
– Дороговато встанет. Ты меня разоришь, милая.
– Тебя? Разорю?
– Конечно. А на чьи, по-твоему, денежки ты тут развлекаешься? И к тому же, как я погляжу, не одна... – Врет. Не поглядел. Один из первых навыков, который приобретают наши душки – новые русские, это умение глядеть сквозь человека.
– Одну минутку! – вступил в разговор Саша, решительно напоминая о своем присутствии. – Поплавский, сколько стоит у вас двойной сеанс?
– Двести долларов! – ответил Поплавский голосом осмелевшего интеллигента, за которого внезапно заступился трамвайный кондуктор.
Подумаешь, уел. Зря я, по-твоему, вчера видик не купил?
Стараясь действовать без лишней суеты, Саша расстегнул нагрудный кармашек своей дежурной “монтаны” и достал оттуда требуемые две сотни. Поискал глазами, куда бы положить (хотя подмывало – ох, как подмывало! – сунуть бумажки Поплавскому в карман халата, похлопать небрежно по плечу: держи, лекарь!), но выпендриваться не стал, просто оставил на столе. Протянул руку, мягко, но решительно сказал:
– Пошли, Светило. – Только бы она не обиделась, только бы не решила вдруг, что я так задешево перекупаю ее у этого самодовольного хмыря...
Не обиделась. Дала руку. Саша крепко сжал ее горячую ладошку, борясь с желанием взять Свету на руки и выполнить-таки свою заветную мечту – унести ее на край света. К сожалению, в данный момент это было, по меньшей мере, неразумно. Не в смысле – унести на край света, а – взять на руки. Потому что на их пути в дверях стоял Антонов. И Саша предпочел бы, чтобы при прохождении мимо руки у него были свободны.
Пусть только рыпнется, пусть только попробует что-нибудь вякнуть – обещаю, что не буду сдерживаться. Эх, жаль, в том, моем мире остались роскошные шварценеггеровские мышцы. Но ничего, не боись, мы и с этими кое-что могем. Когда в прошлом году в Мексике нам с ребятами (втроем) пришлось объясняться на языке жестов с семью местными амбалами, никто Шварценеггера и не вспоминал, сами управились.
Саша и Света медленно двинулись к выходу.
Теперь взгляд Антонова не замораживал. Теперь он прожигал на месте.
Резкий звук заставил всех вздрогнуть.
В кармане у Антонова заверещал телефон. Виталий раздраженно вынул трубку, чуть не выдрал с корнем антенну, рявкнул голосом голодного льва:
– Да! – И тут его лицо резко изменилось. По нему словно прошлись большим шершавым языком. Саша даже вспомнил, откуда пришла эта ассоциация. Ну, конечно же, из мультика про Карлсона и фрекен Бок! Именно такое лицо (то есть – морда) стало у кота домомучительницы, когда его лизнул щенок Малыша. Вспомнили? Вот именно с таким лицом (или мордой?) стоял Антонов, прижимая трубку к уху. – Что? – спрашивал он слабым голосом. – Алешка? Когда? В “Европе”? Стоял в вестибюле? Один?
Саша почувствовал, как дрогнула рука Светы.
Ура, Светило! У нас получилось!
Не торопясь, они прошли мимо ошарашенного Антонова в коридор. Дальше, дальше... Прочь отсюда!
Осенний парк старательно подделывался под их настроение, не скупясь подкидывая под ноги шедевры опавшей листвы. Интересно, кто первый задаст самый популярный в последнее время вопрос: что дальше?
– По крайней мере, одна проблема решилась, – задумчиво начал Саша.
– Какая? – Света так и шла рядом, не отнимая руку.
– Тебе не придется прыгать в Неву, а мне – тебя спасать.
Света рассмеялась звонким легким смехом.
– Какой здесь славный парк, – сказала она. – Я никогда раньше этого не замечала.
– Я его не люблю. У меня с ним связаны плохие ассоциации, – признался Саша.
– Почему?
– Где-то здесь, на одной из этих скамеек умерла бабушка.
– Правда? И ты знаешь, на какой?
– Нет. И от этого, наверное, еще хуже. Идешь вот так и гадаешь: на этой? Или на той? – Саша махнул рукой в сторону и тут же остановился.
– Ты чего?
– Ничего.
В десяти шагах от них именно на скамейке сидел отец Лены, Юрий Адольфович Бляхман. Живой, слава Богу, живой. Но с таким лицом, как будто вот-вот собирался умереть.
– Подожди-ка, минутку... – произнес Саша, отпуская Светину руку. Но не потому, что рядом находился отец его невесты, просто лицо у Юрия Адольфовича было ужасным. И Саша не решился травмировать пожилого человека своим счастливым видом. Да еще и с чужой девушкой вместе.
– Юрий Адольфович, – позвал он. – Вам плохо?
– А-а, Саша. – Бляхман повернул голову, но не выразил никаких эмоций при виде будущего зятя. – Здравствуйте. – Теперь он снова смотрел прямо перед собой.
– Вам плохо? – повторил Саша погромче.
– Мне? Да.
– Вам чем-то помочь? Может быть, вызвать врача? При слове “врач” Юрий Адольфович заметно вздрогнул.
– Нет. Мне не нужен врач. Мне уже ничего не нужно.
– Вы поссорились с Юлией Марковной? – продолжал допытываться Саша, сам не зная, зачем. Света стояла в стороне и удивленно наблюдала за странным разговором.
– Я? – снова переспросил Юрий Адольфович. – Нет. То есть да. Поссорился.
– Но почему вы здесь, так далеко от дома?
– Я? – Сашу начал раздражать такой способ ведения беседы. – Я... гулял. – Тут Юрий Адольфович вдруг встрепенулся и, словно продолжая давно начатый разговор, спросил у Саши: – А вы хорошо знаете доктора Поплавского?
– Я? – Тьфу ты, черт, да что мы все тут заладили одно и то же! Саша нахмурился. – Хорошо.
– И... что вы можете сказать?
– О чем?
Юрий Адольфович внезапно опомнился, смутился и даже встал со скамейки.
– Простите, Саша, мне надо идти.
– Подождите, Юрий Адольфович. – Саша преградил Бляхману дорогу. Ему вдруг показалось очень важным – узнать, почему пианист спрашивает о Поплавском таким странным тоном. – Расскажите мне все.
– Что – все?
– Что с вами сделал Поплавский?
– Со мной? Откуда вы знаете, что он со мной что-то делал?
– Юлия Марковна рассказывала, что после травмы именно Поплавский вернул вам...
– Вернул! – вдруг горько воскликнул Бляхман. – Вернул! – Казалось, он сейчас заплачет. – Что вернул?! – Юрий Адольфович в отчаянии рванул рукава рубашки так, что отлетели пуговицы и стали видны розовые шрамы на руках. – Зачем мне это?
– Слушай, что это с ним? – подошла Света.
– По-моему, истерика. – Саша внимательно смотрел на Бляхмана.
– Ты его знаешь?
– Да. Это мой будущий тесть, – спокойно ответил Саша. Света подняла брови, но промолчала.
– Пускай все будет по-прежнему! – Юрий Адольфович почти кричал. По щекам его текли слезы. – Пусть они не смогут играть, но мне вернут мою душу!
– О, Господи... – выдохнула Света. – Саша, сделай же что-нибудь.
– Я лучше положу руки под трамвай, пусть их отрежет, но пусть мне вернут мою душу! – Вокруг начали собираться люди.
– Вот что, Юрий Адольфович, – решительно начал Саша, беря его под руку, – пойдемте с нами.
– Ку-да?... – Бляхман встал, но тут же снова бессильно повалился на скамейку. – Я никуда не хочу идти. Мне нужно поговорить с Игорем Валерьевичем.
– Зачем? – Саша сел рядом и попытался привести в порядок одежду пианиста.
– Он меня обманул! Он ничего мне не говорил про последствия... А теперь... А теперь он говорит, что я сам виноват... И что... что... – Голос его снова сорвался на рыдания. – Что проданный товар... возврату не подлежит...
– У тебя есть деньги? – тихо спросил Саша Свету. Она кивнула. – Быстренько пойди поймай машину, подгони сюда. Его домой нужно...
Юрий Адольфович покорно разрешил посадить себя в машину, всю дорогу тихо плакал и рассматривал свои руки.
Лены, к счастью, дома не оказалось. Юлия Марковна, всплеснув руками, запричитала совсем по-бабьи, обняла мужа и увела его в комнату.
– Юлия Марковна, – вдогонку ей крикнул Саша, – вы врача пока не вызывайте, просто дайте ему какого-нибудь успокоительного!
– Ну? – зловеще спросил Саша, выходя из дома Бляхманов и закуривая. – Что ты на это скажешь?
– Ничего. – Света пожала плечами. – По-моему, твой будущий тесть просто псих.
– Не думаю, что все так просто. – Саша огляделся по сторонам и наконец-то задал долгожданный вопрос: – Куда дальше? – имея в виду их двоих.
– К тебе, на Беринга, – невесело пошутила Света. – Жарить пельмени.
– А в холодильнике осталось еще полбутылки “Медвежьей крови”, – так же грустно добавил Саша.
Так они постояли еще немного, не зная, что еще сказать. Реальный мир разводил, растаскивал их в разные стороны. Следующий вопрос звучал уже более конкретно.
– И куда ты сейчас? – спросил Саша.
– Не знаю. Может, к маме... – Света передернула плечами, уже поняв, что к маме-то как раз и не поедет ни в коем случае. – Или к друзьям. Найду кого-нибудь из старых, верных, не к буржуйкам же этим соваться...
– Не понял, зачем тогда искать? – Саша искренне удивился.
– То есть?
– Говорю: зачем тебе кого-то искать, если я уже здесь?
– Самойлов, ты что – дурак? Куда мы с тобой здесь денемся? В общагу твою? К тому же... – Света красноречиво подняла глаза на дом. – У тебя есть будущий тесть...
– А я тебя, между прочим, не замуж зову, – нашелся Саша, постаравшись произнести эту фразу как можно более небрежно. – Я тебе предлагаю крышу над головой.
– Угу-угу – Света покивала и с хорошо заученной интонацией проговорила: – Гвардейцы-десантники, вы окружены, шансов нет, мы предлагаем вам сухую одежду, горячий чай и...
– ...наше радушие, – с готовностью закончил Саша. – Ну, поехали?
– К тому же, знаешь, у нас еще куча дел, – говорил Саша, стоя напротив Светы в метро.
– У нас? Куча?
– А ты как думала? Ты что, забыла, что нам отец Евгений говорил?
– Да ну, Саш, это все сказки. И все это осталось там. – Света махнула рукой.
– Сказки? – Саша возмущенно посмотрел на нее. – А как же с Лешкой? Мы же его вернули?
– А, может, это просто совпадение?
– Ты издеваешься надо мной? Кто всю эту кашу заварил? Ты? А теперь – “совпадение”? Ты что – струсила?
– Самойлов, ты что-то путаешь. Струсила – это мужской аргумент. Ты что, считаешь, я сейчас начну себя бить кулаками в грудь и кричать на весь вагон: кто струсил? Я струсила? Да я теперь в огонь и в воду!
– Кулаками в грудь не надо, – серьезно заметил Саша. – А вот подумать хорошенько нам с тобой не мешало бы.
– Да о чем? О чем? Кто-то из нас решил для пущей загадочности ввести в действие священника. Ну и что? Насколько я помню, они все только и делают, что ходят и предсказывают конец света!
– Да нет же, Светило! Ты подожди и послушай.
Я думаю, здесь все не так просто. Ты вспомни, с чего все начиналось.
– Что? С чего начиналось?
– Вся история с этим Поплавским. Еще в тот, прошлый раз. Ты ведь не станешь спорить, что перемещение во времени было?
– Было.
– Ты это помнишь. Я это помню. Поплавский говорит, что не помнит.
– Я думаю, Виталий тоже помнит, – медленно сказала Света.
– Наверняка. Он же был главным действующим лицом во всех этих событиях. Но я не об этом. Мне вот что непонятно: почему нас вначале так хорошо обдурили, а теперь не трогают?
– Не поняла. Кто не трогает?
– Не знаю, Светило. Я помню очень хорошо, как нам с Валеркой и Шестаковым этот доктор объяснял что-то про... как их?... нейрограммы. Что Банщик этот ваш...
– Какой Банщик?
– Ну, Юра... Юра... Ты его еще деревянным называешь...
– Кашин, что ли?
– Ну, наверное, Кашин. Так вот он – что-то вроде маяка. Ты – матрица.
– Я – матрица?!
– Ну, это Поплавский так говорил! Я тут ни при чем. Кому-то ты была очень нужна. Поэтому мы с Валеркой тогда в твой мир и поперлись. И даже вроде у нас что-то хорошее получилось... А потом... – Саша потер лоб рукой. – Потом ты за своим Антоновым погналась, я – за тобой. И в результате – он жив, а мы все заново прожили девяносто шестой год.
Света задумчиво покивала, пропустив мимо ушей замечание насчет того, что она “погналась” за Виталием.
– Я все это к чему говорю? К тому, что вот сейчас мы с тобой все помним, путешествуем спокойно. А нам – ничего. Никто нас не трогает.
– Ну и хорошо. Может, мы уже и на фиг никому не нужны, – попробовала возразить Света.
– Не думаю.
– А что ты думаешь?
– Не знаю, – признался Саша. – Пошли, нам выходить. – И уже на эскалаторе решительно закончил: – Но я обязательно должен узнать!
Глава третья
СВЕТА
Не знаю, как это называется у вас, но я лично такое состояние называю отчаянием. Нет, я, безусловно, бодрюсь изо всех сил, курю горлодерный “Кэмел”, смеюсь и поддерживаю дурацкие разговоры Самойлова о каких-то чертовых инопланетянах, которые примчались сюда сломя голову с другого конца галактики только для того, чтобы слямзить наши грешные души. Еду в этом гнусном метро, где все смотрят друг на друга злющими глазами, читают бредовые газеты и не менее бредовые книги и пахнут во все стороны потом, дешевыми одеколонами, перегаром и гнилыми зубами. Ну, ну, не горячитесь так, девушка. Давно ли сами из грязи личико высунули? Так уж все вам противны? Спокойней надо быть, добрее к своим согражданам. Которые, между прочим, хоть с перегаром, хоть с гнилыми зубами, а на работу едут. Хлебушек для вас растят, молочко в бутылки наливают, пивко за ваше здоровье у ларьков пьют.
Так. Что у нас есть? Ничего. Тысяч сто – сто пятьдесят в кошельке, полкило косметики в сумке, на себе: куртка кожаная, джемпер ангорский, приличные джинсы, ботинки, трусы, лифчик, плюс колечко мамино и цепочка. Для начала новой жизни – не густо. Куда мы едем? В общежитие рыбфлота. На один квадратный метр – два человека, двое-трое малолетних детей и штук сто тараканов. Я правильно понимаю ситуацию? Странно только, что вот сейчас я пока еще скучаю не по своей любимой голубой ванне и уютной двадцатиметровой кухоньке. И уж, конечно, не по придурку Уинтону. Нет, не хочется туда, на Каменноостровский – бродить по квартире, помахивая растопыренными пальцами, чтобы просох лак, или краситься для очередной навороченной тусовки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42