..
Однако самое интересное случилось потом. Испугавшее меня кино имело продолжение.
Увидев на афише кинотеатра похожее название, я снова потянул отца смотреть.
Бессознательно я чувствовал, что это не продолжение, а тот же самый фильм.
Что-то неудержимо влекло меня посмотреть на циклопа еще раз. В зале ситуация повторилась в точности: пока выл циклоп, я держал глаза плотно закрытыми, но затем, однако же, досмотрел фильм до конца. Циклоп и дальше продолжал сниться мне, но потом как-то забылся.
Халид очень внимательно выслушал историю о циклопе.
- Хорошо, что ты стал хоть немного рассказывать о себе. Я-то полагал, что кроме вопросов и умствований, от тебя ничего не дождешься. Обрати внимание на одно обстоятельство: ты знал, что снова увидишь циклопа, и все-таки отправился на встречу с ним. Выходит, ты рискованный молодой человек!
- Не издевайся.
- Я и не собирался издеваться. Ты хотел преодолеть страх - но ты переждал его с зажмуренными глазами. Перетерпел - и снова как ни в чем не бывало. Тебе не приходило в голову, что можно сражаться с циклопом вместе с героями фильма? Если мне не изменяет память, они соорудили здоровенный арбалет и пульнули чудовищу прямо в единственный глаз.
- Нет, я не думал об этом.
- Не страшно. Это уже в прошлом. А расскажи мне, пожалуйста, как тебя рожала твоя мама.
- Зачем еще?
- Неважно. Но не хочешь - не рассказывай.
- Знаешь, пока почему-то не хочется. Лучше я расскажу тебе историю, которая приключилась на днях.
- Валяй, рассказывай.
Поздно вечером я возвращался домой в удивительно спокойном расположении духа.
Давешний разговор с Халидом о страхе как-то подействовал на меня, по крайней мере, я чувствовал себя защищенным и даже сильным. Вокруг стояли молчаливые деревья, поднимая к звездному небу могучие ветви. Где-то цвели сады, и аромат волнами пролетал мимо. Стояла ясная луна, заливая все вокруг прохладным блеском.
Незаасфальтированная тропинка была отчетливо видна - камушки, мелкие пучки травы. Я шел медленно, наслаждаясь теплом и ароматами. Интересно, что бы могло меня сейчас испугать, пришло в голову.
В этот момент нечто с дьявольским воем бросилось мне под ноги - или из-под ног.
На миг я окаменел - демон или живое создание, оно было сгустком визга и ярости.
Еще мгновение - и тварь ринулась в кусты. Меня бросило в пот. Я отпрыгнул назад, и тело приняло очень странное положение - я бы назвал это боевой стойкой: колени слегка подогнуты, руки выброшены вперед, пальцы скрючены и напряжены. Так продолжалось всего одно мгновение - картина, залитая лунным сиянием, была до того призрачной, что разум отказывался ее принимать. Кстати, о разуме - в тот момент он полностью исчез, уступив место какой-то агрессивной пустоте. Охваченный страхом, я, тем не менее, был сама решимость.
Прошло две или три минуты, и я все понял. Похоже, я спугнул или даже наступил на обычную бродячую собаку, мирно притаившуюся на тропинке. Страх сменился истерическим смехом - я хохотал не менее получаса. Во всей этой истории я видел явный результат общения с Халидом. Он не имел ничего против:
- Твоему телу понравился "страх койота", оно приняло его. Не лишне было бы высказать ему за это благодарность - можно даже не на словах, а на деле.
- Как это на деле?
- Телу надо делать подарки. Например, вкусно кормить, покупать хорошие вещи.
Существуют и другие удовольствия - например, секс или танец. Ты вообще знаешь, что любит твое тело?
- Думаю, да.
- А я думаю, нет. Ты мало заботишься о его интересах, не думаешь о том, что ему нравится, а что - нет. Задай телу вопрос - и оно расскажет, чего бы ему хотелось.
- Мне кажется, оно хочет выкурить хорошую сигарету.
- Замечательно. Не будем откладывать. Пошли.
Мы отправились в ближайший ларек, где я видел как-то маленькие голландские сигары Cafe Creme. По дороге Халид продолжал философствовать.
- С телом надо общаться, искать общий язык. Оно как ребенок - простое и доверчивое. Вот сейчас ты намерен сделать ему подарок. Обрати внимание, в каком настроении ты делаешь это, запомни его. Что чувствует сейчас тело?
- По-моему, ему просто хорошо, спокойно.
- Прекрасно. Оно часто испытывает такие состояния?
- Не очень.
- Тем лучше. Цени! Кстати, мы уже пришли.
Я купил одну сигару себе и одну - Халиду, хотя он и не просил. Мы уселись на лавочку.
- Теперь, - Халид сделался торжественным, как на похоронах, - мы будем возносить хвалу твоему замечательному телу, творению Божьему, которым были наделены Адам и Ева, созданная из ребра его.
- О тело, - подхватил я, - драгоценное мое тело! Прими это замечательный дар за труды свои. Да пребудет с тобой мир и благодать, когда ты будешь вдыхать этот прелестный никотин - раз за разом, большими и маленькими дозами! Пусть капля его убивает лошадь - да прибавится в тебе здоровья и свежести, да не подведешь ты меня в трудный час!
- О сын мой, - загнусавил Халид, - во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
Восприми благодать, вдохни - и раз, и другой, и третий, пока не свалишься с ног от удовольствия. Аннам брахм!
- Что это значит, - спросил я, затягиваясь крепким ароматным табаком.
- Аннам брахм - "пища есть Бог" - на санскрите.
- Ты знаешь санскрит?
- Отчасти.
- От какой части?
- В молодости я много путешествовал.
- Когда это - в молодости?
- Давно. Дело не в этом. Аннам брахм - советую тебе повторять это каждый раз, когда ешь, пьешь или куришь.
- Зачем?
- До чего же ты практичный! Для осознания.
- Осознания чего?
- Всего, что с тобой происходит. Вот сейчас с каждой затяжкой в тебя входит дым. Что, по-твоему, происходит?
- Я просто курю.
- Ничего подобного. Вернее, ты действительно можешь просто курить, а можешь таким образом приобщаться к Божественному.
- Ты хотел сказать, к Искусству?
- Я сказал то, что сказал. Аннам брахм означает, что в каждой частице мира - в пище, в табаке, в жевательной резинке - скрыта Изначальная сущность. Помнишь, мы говорили о человеке-вселенной?
- Конечно помню.
- Так вот, эта вселенная присутствует во всем - ты об этом, я надеюсь, читал.
Осталось только почувствовать ее дыхание.
- Как это сделать?
- Да очень просто. Ты освоил "гиперреальность" - я бы назвал это осознанием.
Ты осознаешь предмет, сливаешься с ним и постигаешь ту высшую сущность, которая в нем присутствует. Аннам брахм - просто напоминание твоему сознанию, чтобы оно не забывало это делать. Вот сейчас ты куришь - представь себе, что это священный фимиам, дым ритуальных воскурений. В Америке табак специально выращивали для религиозных церемоний, существовал даже бог табака. Возвращаясь к Кастанеде: тамошние индейцы ничего не делали зря. Более того, я уверен, что подлинное значение табачных листьев неизвестно европейцам и по сей день.
ГЛАВА 9. ПУТЬ ИСКУССТВА Как-то раз Халид оказался на редкость разговорчивым и повел речь об Искусстве.
- Я уже говорил тебе, что Искусство никогда не было создано, и него нет создателей и апологетов. Оно существовало всегда. В то же время, ты слышал об Уддияне, Падмасамбхаве и таком прочем. Это противоречие, в принципе, закономерно. Пожалуй, сейчас ты готов воспринять некоторые более глубокие вещи.
Спрашивай.
Я задумался.
- Начну с главного: что есть Искусство?
- Хороший вопрос. Пожалуй, тот, кто ответил на него, постиг Искусство в совершенстве. Весь путь и есть бесконечное вопрошание: что такое Искусство?
- Ты говоришь, как говорят в традиции дзен. Что такое Будда? Кусок засохшего дерьма.
- Да, видимо так. Есть совершенные вопросы - в них кроются совершенные ответы.
Возьми птицу. Кто учил ее летать? По сути, никто. Ее клетки знают, как летать, и в свое время подсказывают, что делать. Представь, какая сложная штука полет, - но птица не задумывается, как она летит, как двигаются ее крылья, что там творится с оперением. Полет - сущность птицы. При этом она может быть и ястребом, и голубем, и павлином - суть дела от этого не меняется. То же и Искусство. Его сущность непостижима - так птица не может постичь механику полета. При этом путь Искусства подразумевает множество путей. Сейчас я пытаюсь вести тебя путем Человека.
- Что такое путь Человека?
- Умение жить в этом мире. Разбираться со своими страхами, общаться с людьми, наслаждаться жизнью. Жить.
- Это самый простой путь из существующих?
- Простых путей не бывает. Скажу так: это путь, на котором не требуется приобретение особых специфических умений. На пути Человека не требуется радикально изменять свою жизнь: достаточно лишь корректировать ее. Другое дело
- путь Ножа.
- Ты мог бы рассказать о нем?
- Пожалуй, да. На моей родине мужчины должны уметь драться на ножах. Для горцев это обязательная часть жизни, а мужчина без ножа - не мужчина. Сейчас древние традиции заглохли, а раньше все конфликты решались с помощью ножа. Условия поединка очень жесткие. Очерчивается круг диаметром от двух до четырех метров - в зависимости от квалификации бойцов. Выходить за его пределы нельзя; за схваткой наблюдают арбитры. Бой идет насмерть. Многие люди всю жизнь тренировались в искусстве ножа.
- То же самое существовало в древней Японии, - заметил я. - Самураи, кэндо...
- Да и не только в Японии, какая разница. Важно то, что эти умения были востребованы. Путь Ножа отличается от пути Человека - это ясно.
- Можно ли современному человеку обучаться пути Ножа?
- Ты хотел сказать, можно ли тебе?
- Да.
- Кто знает. Твое тело постепенно приобретает необходимый уровень готовности.
Однако на каждом из путей Искусства есть свои спутники...
- Какие спутники?
- На пути Ножа - смерть. Сражаться на ножах ради развлечения бессмысленно. Ты должен принять мысль о неизбежной гибели в поединке. Справится ли твое сознание с этой мыслью - не знаю.
- Но с чего ты взял, что мне действительно придется драться в реальной схватке?
- Если ты идешь по какому-либо из путей, ты должен принадлежать ему полностью, иначе путь тебя не примет. На пути Ножа рано или поздно придется участвовать в реальной схватке. Иного варианта нет.
- Допустим, так рисковать я бы пока не стал. Не сочти это малодушием.
- При чем тут малодушие! Каждый из путей Искусства опасен не меньше, чем путь Ножа. Ты просто еще не почувствовал этого.
- Какие же опасности на пути Человека?
- Какие угодно. Например, он может вынудить тебя встать на путь Ножа.
- Я плохо тебя понимаю, - отчего-то мне стало боязно.
- Всякий путь требует беззаветности. Становясь на него, ты забываешь о том, кем ты был в прошлом, делаешься другим. Путь заставит тебя принять это. Сейчас ты привык к миру, который построил вокруг себя, к привычным клише. Но изменяясь, ты входишь в другую систему координат. Там может быть все совсем по-другому, - очень серьезно закончил Халид.
- А если на каком-то этапе я почувствую, что мне это не нужно или испугаюсь?
- Представь себе, что ты забрел высоко в горы. Рад ты этому или нет, но слева от тебя пропасть и справа - пропасть. Ты можешь думать о чем угодно, но вокруг
- объективная реальность, которая требует конкретных решений. Не ты создал эти горы, но ты пришел туда.
- Допустим, это так и есть. Но какова в этом твоя роль? Зачем ты решил быть моим учителем?
- Я и не думал становиться чьим-то учителем. Твое намерение учиться, твоя готовность выбрали меня - здесь и сейчас. А я, в свою очередь, выбрал помочь тебе. На пути Искусства нет гуру, потому что научить Искусству невозможно.
Допустим, я могу передать тебе кое-какие знания, но это будут реальные, практические вещи. Никто из людей Искусства не будет учить тебя жить, принимать решения вместо тебя.
- Ты делаешь это бесплатно - в прямом и переносном смысле?
- Конечно нет! Самая худшая вещь на свете - стремление причинять добро или пользу. Я помогаю тебе только для того, чтобы вырасти самому.
- Чистейшей воды эгоизм!
- Так оно и есть. И это лучший из мотивов; все остальное - ложь. Я помогаю сам себе - если при этом тебе что-то перепадает, я счастлив вдвойне.
ГЛАВА 10. ПУСТОЕ ЛИЦО В жизни я успел перепробовать множество вещей, большинство из которых можно назвать близкими мистицизму. Все началось с кришнаитов. Они научили меня своей знаменитой мантре, но их полусказочные концепции и стремление походить на индусов отбили у меня охоту к учению Кришны. Возвращаясь к кришнаитам теперь, я сознаю, что неудовлетворен, в основном, был мой ум - он требовал учения более изощренного.
Дальше был буддизм в изложении Оле Нидала - датчанина или голландца, который ездил в Непал за марихуаной, а нашел там ламу Кармапа, который преподал ему учение тибетского буддизма. Оле Нидал был вполне доходчив, но, вникнув, я обнаружил в ваджраяне массу тонкостей и остыл - не в моих правилах было копать слишком глубоко. Кроме того, местные (как, впрочем, и любые другие) буддисты имели склонность объединяться в секту; я же принципиально не желал входить в какое-либо сообщество. Еще одним шагом в сторону буддизма были занятия тибетским боевым искусством школы Лунг-Жонг-Па. Здесь до метафизики я добраться не успел:
тренировки были до того изнурительны, что я оставил Лунг-Жонг-Па после нескольких месяцев усилий. В ту пору я мечтал уехать в буддийский монастырь где-нибудь в Бурятии, но силы небесные удержали меня.
Через некоторое время началось увлечение Раджнешем, которому весьма благодарен и по сей день. После Раджнеша бал дзен, Гурджиев и масса других вещей. Однако где-то внутри я не был удовлетворен ни одним из путей, по которым пытался идти.
По-моему, ни один из них не был "путем сердца", о котором говорил Кастанеде Дон Хуан. При этом я не отличался терпением и всегда "задним умом" испытывал недоверие ко всему, к чему прикасался.
Не могу сказать, что Искусство, о котором говорил Халид, слишком привлекало меня. Оно было запутанным, непонятным, противоречивым, без начала и конца. Тем не менее, я начал чувствовать в себе перемены. Когда я только начал приступать к мистицизму, я ощущал, что меня отделяет от мира как бы стеклянная стена: оно - рядом, но достичь его невозможно. Через некоторое время чувство "стены" исчезло.
На смену ему пришло ощущение, что сердце заперто крышкой, как подвал. Вокруг хозяйничает ум, а там, в подвале, бурлит своя, скрытая жизнь бурлит, но не может выплеснуться наружу. Мучительные попытки открыть "подвал" сверху, из головы приводили лишь к тому, что крышка запиралась еще больше. Я сознавал, что открыть ее можно лишь изнутри, разрешив сердцу открыться.
Пока мы общались с Халидом, происходило нечто странное. Похоже, крышка действительно отворилась, и что-то живое выплеснулось наружу. Я стал гораздо чувствительнее к миру, не стремился подавлять эмоции и даже наслаждался их течением, чего не мог позволить себе раньше. Исчезла внутренняя скованность, и даже тело ощутило себя гораздо лучше. Не могу сказать, что перестал болеть, но теперь я ясно видел взаимосвязь болезней и психических явлений. Часто возникали проблемы с желудком - Халид считал, что это происходит оттого, что я не могу "переварить" новую для меня информацию. Вероятно, так оно и было.
Теперь я чувствовал себя как бы "на крючке" у мира: мог трепыхаться и быть собой, но крючок сидел глубоко, и леса не думала рваться. Главной метафорой я для себя избрал "соскочить с крючка".
Халид настаивал, чтобы я пользовался для работы материалом сновидений. Он придавал им особое значение, хотя и говорил, что мне рано вникать в сновидения слишком глубоко. Кстати, сны изменились радикальным образом: они стали ярче и событийнее. Нередко в снах я находил новые для себя состояния. Одно из них Халид назвал необыкновенно важным.
Если опустить подробности, то сон этот сводился к следующему. Мне нужно было проникнуть в некий запретный сад, огороженный высокими стенами домов. Путь лежал через ворота, но ворота охранялись молчаливыми черными стражами. Я твердо знал, что им велено не пропускать чужих, и обмануть стражей не удастся. Внезапно во сне я понял, что есть только один выход: стать невидимым. Приняв такое решение, я начал действовать так, как если бы давно умел становиться невидимкой. Я внутренне собрался, опустил голову, и внутри появилось специфическое чувство, которое и делало меня невидимым стражам. Медленно и молча я двинулся к воротам, миновав охрану, и вошел внутрь. Когда я проснулся, это чувство сохранялось в дремоте еще некоторое время, а потом угасло.
Халид подробно расспрашивал меня о подробностях сновидения, а затем остановился на невидимости.
- Видит Бог, судьба благосклонна к тебе, засранцу! Такие подарки приходят нечасто, и ты должен немедленно им воспользоваться. Только не спрашивай меня, зачем это нужно в реальной жизни.
- Итак, что мы будем делать? - с готовностью спросил я.
- Будем не торопиться. Подумай, что делает человека видимым, заметным?
- Да все! Тело, одежда, движение, голос.
- Очевидная глупость. Это то, что мы ошибочно называем объективной реальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12