Километры в седле под моросящим дождем в компании бравых ребят, вооруженных до зубов и облаченных в кильты, с раненым спутником за спиной, от которого пахнет кровью, виски и давно не мытым мужчиной, – ничего особенного, поверьте. Через несколько часов острота ощущений пропадает, остается бесконечная усталость, боль в мышцах и единственное желание: спать, спать, спать… Все остальное не имеет значения.
Серая, чахоточная заря осветила небо. Низкие облака не спешили рассеиваться, и местность казалась дикой и угрюмой. Мы мчались через равнину, и я разглядела вдали замок – очевидно, цель нашего путешествия. Раньше я видела живописные развалины на фотографиях. Что ж, теперь у меня будет случай увидеть действующий замок.
Ворота были открыты, и в них бок о бок протискивались две повозки, одна груженная ружьями, другая – небольшими бочонками. Наша кавалькада задержалась, пропуская груз. Вокруг собрались любопытствующие, взрослые и дети.
– Где мы? – спросила я у человека неопределенного возраста в бесформенной шляпе.
– Это замок Тибервелл, – отвечал он, осматривая меня взглядом зеваки, которому все равно на что пялиться.
Замок Тибервелл. Знакомое название, я слышала его от Андрея. Замок находится к северу от Инвернесса и принадлежит одному из сильных кланов, больше я ничего о нем не знала.
– Эй, малый, сбегай-ка к миссис Скотт да скажи ей, пусть готовит нам завтраки и постели, да побыстрее, – скомандовал Руперт какому-то мальчишке, жутко грязному и оборванному. Тот умчался прочь, меся босыми ногами жидкую глину, из которой состояла дорога после дождя.
Было раннее утро, но замок уже проснулся и начал свою беспорядочную деятельность. Шум, грязь, людской говор, конское ржание, хрюканье и блеянье прочей живности, скрип телег… Я была ошарашена. Такого хаоса не встретишь в двадцатом веке. Хуже всего были мальчишки, которые громко обсуждали, кем я могла бы быть и откуда я взялась. Они уже начали подбираться к моим ногам, чтобы поближе изучить мою обувь и брюки, но тут на сцену вышла немолодая дама солидных форм в относительно чистой одежде. Ее юбка была всего лишь забрызгана грязью по колено.
– Боже ты мой! Недди! Вилли! – восклицала дама, умильно складывая пухлые руки на внушительной груди. – Дугал, мы не ждали тебя так рано. Все думали, ты вернешься ко дню Большого сбора.
Похоже, это и была та самая миссис Скотт. Бурно поздоровавшись со всеми, она обратила свой взор на меня, и ее лицо застыло с глупейшим выражением.
– Миссис Скотт, это Джулия. Ее нашел Руперт, вчера, и Дугал решил, что она поедет с нами, – объяснил Джейми извиняющимся тоном, слегка отстраняясь от меня. Похоже, он не хотел быть замешанным в историю с моим появлением в этом замке. Изворотливая свинья! Как ловко он умыл руки! Ну подожди, буду я менять тебе перевязки, как же. Пусть этим займутся местные умельцы.
– Ну что ж, добро пожаловать, милочка, – дородная дама расплылась в улыбке, которую несколько портило отсутствие большей части зубов. – Пойдем со мной, я посмотрю, не найдется ли для тебя чего-нибудь более… приличного.
И миссис Скотт еще раз осмотрела изумленным взором мои брюки странного покроя (хорошо еще, что я была не в джинсах) и необычную обувь, видимо, совершенно не подходящую к случаю.
Я пошла было за ней, но совесть не позволила мне оставить пациента, нуждающегося в помощи, на произвол судьбы.
– А как же Джейми? – спросила я вслед миссис Скотт.
– О нем не беспокойся, милая. Он сам найдет где поесть.
– Но он серьезно ранен. Я должна позаботиться о нем. Я перевязала рану, но сейчас нужно срочно ее продезинфицировать.
– Что сделать?
– Промыть чем-то, что предотвратит воспаление и лихорадку.
– Ах да, я понимаю, о чем ты. Ну что ж, тогда пойдем с нами, дорогой дружок.
Гулкие темные коридоры, неожиданные повороты, тяжелые деревянные двери, похоже, не открывавшиеся веками… Таким был замок Тибервелл, такими были почти все замки в те времена. Извилистым путем мы добрались до небольшой комнатушки, где была кровать, пара табуреток и – самое главное – горел огонь. Миссис Скотт усадила больного на табуретку, ловко стянув с него рубашку и накинув на плечи одеяло.
– Что тебе понадобится, милочка?
– Нужно вскипятить воды, нужна ткань для перевязки и еще… еще… – Я лихорадочно соображала, что может сыграть роль антибиотиков. Тем временем Джейми тихо покачивался на табуретке от слабости. – Чеснок!
– Сию секунду, милая. И еще в моем хозяйстве найдутся травы, которые помогут облегчить боль, и чай из ивовой коры, он снимет лихорадку. А ты никак знахарка? Как Битоны?
– Да, что-то в этом роде, – сейчас не время было распространяться о том, что я закончила Первый медицинский.
Она вернулась с целой охапкой всякой всячины. Кастрюлька воды кипятилась на огне, миссис Скотт растолкла чеснок и отправилась по своим делам, я выбрала из охапки принесенных ею трав знакомые, в чьем действии я не сомневалась. Я в свое время слушала курс фитотерапии, но не курс ботаники. Распознать то или иное растение – непростая задача, тем более если это травы чужой страны. Хорошо еще, что я не в Новой Гвинее. Там небось и чеснок не растет.
Я принялась снимать присохшие тряпки с плеча Джейми так осторожно, как только могла. И все же я причиняла ему боль. Это было заметно, хотя он не проронил ни звука. С легким треском ткань отрывалась, оставляя по краям раны крапинки выступившей крови. Ножевая рана была глубокой и очень грязной. Промыть ее без предварительного обезболивания будет настоящей пыткой.
Всякий раз, углубляясь в рану, я неловко извинялась, хотя он продолжал молчать.
– Не извиняйся, делай то, что ты делаешь, – сказал он в конце концов. – Мне причиняли куда более сильную боль, и делали это люди гораздо менее симпатичные.
Я сбросила одеяло, которым он был укрыт, оно мешало мне. И замерла, не в силах смотреть на его спину и не в силах отвести взгляд. Спина была покрыта неровными, беспорядочными рубцами. Они перекрещивались и накладывались один на другой, превращая гладкую когда-то кожу в бугристую поверхность. Когда-то давно на этой спине не было живого места, она была одной сплошной раной. Его жестоко секли. В некоторых местах удары приходились на одно и то же место, кромсая кожу и разрывая плоть. Теперь там были бесформенные уродливые шрамы, которые никогда не изгладятся. Он почувствовал, что я смотрю на него.
– Это плети. Красные мундиры пороли дважды за неделю. Они были бы рады выпороть меня дважды в день, но побоялись, что я умру. А истязать труп не слишком интересно.
– Кому вообще может прийти такое в голову?!
– Тот, кто содрал с меня кожу, наслаждался этим. Его зовут капитан Рэндалл.
– Рэндалл? – воскликнула я громче, чем следовало бы.
– Ты знаешь его? – В голосе Джейми зазвучало подозрение.
– Нет, но я знала когда-то давно человека с таким именем. Вряд ли это тот же человек. Это было далеко отсюда и почти что в другой жизни, – поспешила я отвести от себя подозрения в личном знакомстве с очаровательным капитаном.
Я засуетилась у кастрюльки с травяным отваром, чтобы скрыть нервную дрожь. Человек, встреченный мной в ночном лесу и пытавшийся меня изнасиловать, был способен на все. И именно он оказался далеким предком человека, которого я когда-то страстно любила. Того человека, к которому я хотела вернуться сейчас больше всего на свете.
– За что? – спросила я хриплым голосом, продолжая промывать рану. Вопрос был бестактным. На секунду его лицо окаменело, но он ответил мне все в той же своей манере:
– За неповиновение, за попытку бегства и за кражу.. Так сказали англичане.
– Да ты опасный тип!
– Я настоящий преступник. Не советую тебе оставаться со мной наедине.
Он был недалек от истины. Даже сейчас, израненный и уставший, с красными глазами после бессонной ночи, он был готов снова драться и снова убивать, если это потребуется. И все же я чувствовала себя в безопасности.
– Что такое «неповиновение»? – спросила я, чтобы отвлечь его от боли и узнать побольше о капитане Рэндалле.
– Неповиновение – это то, что англичанам заблагорассудится так назвать. В моем случае попытка спасти свой дом и родных. Англичане ввели новый налог. Мы должны были отдать в форт Уильямс часть скота и припасов и еще выплатить довольно большую сумму. Никто не торопился отдавать англичанам последнее. И тогда появились солдаты. Небольшими группами они обходили дома, сгружая на повозки все, что удавалось добыть. Они грабили, а не собирали налог. Однажды моего отца не было, он пошел на похороны своего друга, а я вернулся поздно. Дома оставались сестра и две служанки. Еще с дороги я услышал крики сестры. Я бросился в дом. Там орудовали солдаты. Их было пятеро. Служанки прятались на чердаке. Платье моей сестры было порвано, а у одного из солдат на лице красовались свежие царапины.
– Боже мой, – тихо сказала я.
– Я уже почти справился со всеми пятерыми, двое лежали на полу без сознания, одного я вышвырнул в окно, но вдруг вошел капитан Рэндалл и приставил пистолет к голове Мэгги. Меня схватили и привязали к воротам. Рэндалл выхватил свою саблю и плашмя ударил ею меня по спине. Удар был сильным, но долго бить меня с той же силой он бы не смог. Поэтому я крикнул Мэгги, что мне не больно.
Он говорил медленно, полузакрыв глаза, и я поняла, что от боли и усталости он впал в нечто вроде гипнотического транса. Наверное, он забыл о моем присутствии.
– Тогда Рэндалл приставил нож к моему горлу и предложил Мэгги выбрать: или она пойдет с ним наверх, или он пустит мне кровь. Острие проткнуло мою кожу. Я видел лезвие ножа у своего лица, я видел, как падают капли моей крови в пыль, но я снова крикнул ей, что предпочту умереть, чем видеть ее обесчещенной этим ублюдком. Ее держали за моей спиной, я не мог ее видеть. Она пошла с ним.
Он замолчал, будто бы задремал на несколько минут.
– Что было потом? – Наверное, мне не следовало ничего говорить. Я совершала одну бестактность за другой. Он очнулся.
– Потом я пришел в себя в фургоне, набитом цыплятами, в котором меня везли в форт Уильямс. Сестру я не видел с тех пор и не знаю, что с ней сейчас. Дугал сказал мне, что у нее был ребенок… от Рэндалла.
– Это ужасно!
– Да уж, цыплята – не лучшая компания для дальнего путешествия.
Он неожиданно рассмеялся. Минутный сон снял тень усталости с его лица. Он понял, что перевязка закончена, и попытался подвигать плечом и рукой.
– Даже не думай этого делать! Сейчас я привяжу ее к твоему боку, тогда тебе не удастся испортить мою работу.
Больше он не говорил. Я помогла ему одеться, чувствуя странную неловкость. Мы были чужими друг другу, и все-таки между нами возникла близость. То, что нас объединяло, теперь ушло. Закончилось изматывающее путешествие, когда мы тесно прижимались друг к другу, чтобы спастись от пронизывающего ветра. Закончилась его история, которую он рассказал с неожиданной откровенностью. Закончились доверительные отношения, связывавшие врача и пациента. Молча мы выпили почти остывший бульон и съели хлеб, принесенный миссис Скотт. Мои глаза слипались от тепла и сытости.
– Тебе нужно поспать, – сказал он мягко, – ты ужасно выглядишь.
– Я устала. Господи, как же я устала…
Больше суток я не спала, не ела, мерзла и мокла под весенним дождем и к тому же все время попадала в разнообразные передряги. Мое тело требовало отдыха, а разум – определенности. У меня снова задрожали губы, в горле стоял комок, стало трудно дышать. Я отвернулась, чтобы Джейми ничего не заметил, но было поздно.
– Что с тобой? – Он взял меня за руку, заглядывая в лицо.
И тут я зарыдала, уже не в первый раз за сегодняшний день. Я совершенно не выношу жалости. Чем больше меня утешают, тем больше я плачу. Так вышло и на этот раз. Я истерически всхлипывала и стонала. Но этот парень определенно был не прост. Он не стал звать на помощь и не отскочил от меня в ужасе. Он не стал задавать вопросов и уговаривать. Он просто усадил меня на колени, прижал к себе и начал тихонько укачивать. Его пальцы мягко перебирали мои волосы, гладили, ласкали… Будь я кошкой, я бы немедленно замурлыкала.
На его широкой груди я наконец выплакала всю свою усталость, всю боль и все сегодняшние треволнения. Я прижималась к нему как к последней надежде, а он тихо шептал мне что-то по-гэльски, чего я не понимала, и была благодарна, что не понимаю. Мне не нужны были утешения, но очень нужна была забота. Блаженно ощущая его тепло, я вдруг поняла, что это мужчина, а не просто очередной мой пациент. Я резко отстранилась от него. Он понял по моему лицу, что что-то не так.
– Не бойся. Ты не должна меня бояться. И никого в этом замке, пока я здесь, – сказал он, крепко держа меня за подбородок и глядя в глаза.
– Не буду.
И я снова сидела на коленях у небритого грязного шотландца, которого встретила меньше суток назад, обнимала его и была почти что счастлива.
Он уложил меня в постель, накрыл единственным одеялом. Я пыталась протестовать. Он успокоил меня, сказав, что найдет другое место для ночлега. Я хотела сказать еще что-то, но заснула раньше, чем он вышел из комнаты.
– Вставай, милочка, тебя уже ждут!
Кто-то тряс меня за плечо и звал неприятным резким голосом. Я спала так глубоко, что, проснувшись, не сразу поняла, где я и кто я. Постель была теплой, но в комнате было холодно. Ныла шея от спанья на неудобной, слишком большой и мягкой подушке. Я потянулась, зевнула, приоткрыла глаза… Перед моим еще не сфокусировавшимся взором обнаружился расплывчатый силуэт миссис Скотт. Так. Значит, я все еще здесь.
– Собирайся скорее. Ты не должна опаздывать. Нельзя заставлять его ждать.
– Кого?
– Маккензи, кого ж еще!
Действительно, кого же еще? Очевидно, меня ждал хозяин замка Тибервелл, которого звали Маккензи, иначе к чему такая спешка. Значит, я нахожусь на землях клана Маккензи, видимо, в самом сердце их владений. Вот зачем Дугал так спешил сюда. Здесь безопасно. А раз безопасно – значит, далеко от границ. Горстка англичан, преследующая моих попутчиков, не посмеет сюда сунуться. Слишком рискованно.
Ну что ж. Надо пойти познакомиться с настоящим шотландским лэрдом. Как позавидовал бы мне Андрей! Я вылезла из постели и на цыпочках подбежала к огню, кутаясь в одеяло. Миссис Скотт помогла мне раздеться – я спала в одежде – и обрядила меня в новый костюм. Я чувствовала себя как на новогоднем маскараде, куда в детстве ходила в костюме Красной Шапочки. Кремовая нижняя рубашка, парочка шуршащих нижних юбок, верхняя клетчатая, и темно-изумрудный корсаж. Грубые шерстяные чулки и туфли, если это можно назвать туфлями. Скорее, это были кожаные тапочки с мягкой подошвой, оба на одну ногу. В них было очень трудно держать равновесие. Они скользили на каменном полу, и я выглядела примерно как корова на льду, когда попыталась сделать несколько шагов. Я с сожалением посмотрела на свои заляпанные грязью ботинки, которые стояли под кроватью. Увы, о них лучше забыть.
Миссис Скотт удовлетворенно обозрела свое творение и заявила:
– Я так и знала, что тебе пойдет зеленое. Оно делает глубже твои глаза и подчеркивает рыжину в волосах.
Мои волосы были каштановыми, но в них действительно скрывался рыжеватый оттенок, который делался особенно заметным, когда волосы выгорали. Поэтому я любила зеленый цвет. Миссис Скотт подозрительно осмотрела мою старую одежду. Она должна была ее шокировать. Особенное недоумение вызвало белье, самое простое, хлопковое, без всяких изысков. Хорошо еще, что мне не пришло в голову надеть бордовый кружевной гарнитур, подаренный моим последним поклонником. Миссис Скотт хватил бы удар.
– Это последнее изобретение французской моды, – сказала я как можно более уверенным тоном, хотя пре красно знала, что до лифчика модельеры додумаются еще не скоро.
– Господи, и чего только не бывает на свете! Но почему ты путешествовала в этом костюме? И зачем ты обстригла волосы так коротко? – заохала миссис Скотт. – Ах да, конечно. Теперь ведь многие женщины скрывают свой пол, переодеваются мужчинами, чтобы спастись от этих красных мундиров. Когда же наконец настанут спокойные времена? – Тем временем она сооружала прическу из моих непослушных коротких волос, вплетая в них золотистую ленту. – Ну вот. Теперь я провожу тебя к Маккензи.
Мы опять шли извилистыми коридорами, но встречные уже не обращали на меня внимания и не проявляли нездорового любопытства. Внешне я слилась с аборигенами. Мы поднялись на башню по винтовой лестнице, и у дубовой двери миссис Скотт меня покинула.
Я вошла. Почему-то громко запели птицы. Я повернулась на звук и увидела огромную клетку, искусно вмонтированную в угол комнаты и занимавшую пространство от пола до потолка. Потолок был неопределенной высоты, но явно побольше, чем новостроечные два метра пятьдесят сантиметров. В клетке порхало не меньше сотни певчих птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Серая, чахоточная заря осветила небо. Низкие облака не спешили рассеиваться, и местность казалась дикой и угрюмой. Мы мчались через равнину, и я разглядела вдали замок – очевидно, цель нашего путешествия. Раньше я видела живописные развалины на фотографиях. Что ж, теперь у меня будет случай увидеть действующий замок.
Ворота были открыты, и в них бок о бок протискивались две повозки, одна груженная ружьями, другая – небольшими бочонками. Наша кавалькада задержалась, пропуская груз. Вокруг собрались любопытствующие, взрослые и дети.
– Где мы? – спросила я у человека неопределенного возраста в бесформенной шляпе.
– Это замок Тибервелл, – отвечал он, осматривая меня взглядом зеваки, которому все равно на что пялиться.
Замок Тибервелл. Знакомое название, я слышала его от Андрея. Замок находится к северу от Инвернесса и принадлежит одному из сильных кланов, больше я ничего о нем не знала.
– Эй, малый, сбегай-ка к миссис Скотт да скажи ей, пусть готовит нам завтраки и постели, да побыстрее, – скомандовал Руперт какому-то мальчишке, жутко грязному и оборванному. Тот умчался прочь, меся босыми ногами жидкую глину, из которой состояла дорога после дождя.
Было раннее утро, но замок уже проснулся и начал свою беспорядочную деятельность. Шум, грязь, людской говор, конское ржание, хрюканье и блеянье прочей живности, скрип телег… Я была ошарашена. Такого хаоса не встретишь в двадцатом веке. Хуже всего были мальчишки, которые громко обсуждали, кем я могла бы быть и откуда я взялась. Они уже начали подбираться к моим ногам, чтобы поближе изучить мою обувь и брюки, но тут на сцену вышла немолодая дама солидных форм в относительно чистой одежде. Ее юбка была всего лишь забрызгана грязью по колено.
– Боже ты мой! Недди! Вилли! – восклицала дама, умильно складывая пухлые руки на внушительной груди. – Дугал, мы не ждали тебя так рано. Все думали, ты вернешься ко дню Большого сбора.
Похоже, это и была та самая миссис Скотт. Бурно поздоровавшись со всеми, она обратила свой взор на меня, и ее лицо застыло с глупейшим выражением.
– Миссис Скотт, это Джулия. Ее нашел Руперт, вчера, и Дугал решил, что она поедет с нами, – объяснил Джейми извиняющимся тоном, слегка отстраняясь от меня. Похоже, он не хотел быть замешанным в историю с моим появлением в этом замке. Изворотливая свинья! Как ловко он умыл руки! Ну подожди, буду я менять тебе перевязки, как же. Пусть этим займутся местные умельцы.
– Ну что ж, добро пожаловать, милочка, – дородная дама расплылась в улыбке, которую несколько портило отсутствие большей части зубов. – Пойдем со мной, я посмотрю, не найдется ли для тебя чего-нибудь более… приличного.
И миссис Скотт еще раз осмотрела изумленным взором мои брюки странного покроя (хорошо еще, что я была не в джинсах) и необычную обувь, видимо, совершенно не подходящую к случаю.
Я пошла было за ней, но совесть не позволила мне оставить пациента, нуждающегося в помощи, на произвол судьбы.
– А как же Джейми? – спросила я вслед миссис Скотт.
– О нем не беспокойся, милая. Он сам найдет где поесть.
– Но он серьезно ранен. Я должна позаботиться о нем. Я перевязала рану, но сейчас нужно срочно ее продезинфицировать.
– Что сделать?
– Промыть чем-то, что предотвратит воспаление и лихорадку.
– Ах да, я понимаю, о чем ты. Ну что ж, тогда пойдем с нами, дорогой дружок.
Гулкие темные коридоры, неожиданные повороты, тяжелые деревянные двери, похоже, не открывавшиеся веками… Таким был замок Тибервелл, такими были почти все замки в те времена. Извилистым путем мы добрались до небольшой комнатушки, где была кровать, пара табуреток и – самое главное – горел огонь. Миссис Скотт усадила больного на табуретку, ловко стянув с него рубашку и накинув на плечи одеяло.
– Что тебе понадобится, милочка?
– Нужно вскипятить воды, нужна ткань для перевязки и еще… еще… – Я лихорадочно соображала, что может сыграть роль антибиотиков. Тем временем Джейми тихо покачивался на табуретке от слабости. – Чеснок!
– Сию секунду, милая. И еще в моем хозяйстве найдутся травы, которые помогут облегчить боль, и чай из ивовой коры, он снимет лихорадку. А ты никак знахарка? Как Битоны?
– Да, что-то в этом роде, – сейчас не время было распространяться о том, что я закончила Первый медицинский.
Она вернулась с целой охапкой всякой всячины. Кастрюлька воды кипятилась на огне, миссис Скотт растолкла чеснок и отправилась по своим делам, я выбрала из охапки принесенных ею трав знакомые, в чьем действии я не сомневалась. Я в свое время слушала курс фитотерапии, но не курс ботаники. Распознать то или иное растение – непростая задача, тем более если это травы чужой страны. Хорошо еще, что я не в Новой Гвинее. Там небось и чеснок не растет.
Я принялась снимать присохшие тряпки с плеча Джейми так осторожно, как только могла. И все же я причиняла ему боль. Это было заметно, хотя он не проронил ни звука. С легким треском ткань отрывалась, оставляя по краям раны крапинки выступившей крови. Ножевая рана была глубокой и очень грязной. Промыть ее без предварительного обезболивания будет настоящей пыткой.
Всякий раз, углубляясь в рану, я неловко извинялась, хотя он продолжал молчать.
– Не извиняйся, делай то, что ты делаешь, – сказал он в конце концов. – Мне причиняли куда более сильную боль, и делали это люди гораздо менее симпатичные.
Я сбросила одеяло, которым он был укрыт, оно мешало мне. И замерла, не в силах смотреть на его спину и не в силах отвести взгляд. Спина была покрыта неровными, беспорядочными рубцами. Они перекрещивались и накладывались один на другой, превращая гладкую когда-то кожу в бугристую поверхность. Когда-то давно на этой спине не было живого места, она была одной сплошной раной. Его жестоко секли. В некоторых местах удары приходились на одно и то же место, кромсая кожу и разрывая плоть. Теперь там были бесформенные уродливые шрамы, которые никогда не изгладятся. Он почувствовал, что я смотрю на него.
– Это плети. Красные мундиры пороли дважды за неделю. Они были бы рады выпороть меня дважды в день, но побоялись, что я умру. А истязать труп не слишком интересно.
– Кому вообще может прийти такое в голову?!
– Тот, кто содрал с меня кожу, наслаждался этим. Его зовут капитан Рэндалл.
– Рэндалл? – воскликнула я громче, чем следовало бы.
– Ты знаешь его? – В голосе Джейми зазвучало подозрение.
– Нет, но я знала когда-то давно человека с таким именем. Вряд ли это тот же человек. Это было далеко отсюда и почти что в другой жизни, – поспешила я отвести от себя подозрения в личном знакомстве с очаровательным капитаном.
Я засуетилась у кастрюльки с травяным отваром, чтобы скрыть нервную дрожь. Человек, встреченный мной в ночном лесу и пытавшийся меня изнасиловать, был способен на все. И именно он оказался далеким предком человека, которого я когда-то страстно любила. Того человека, к которому я хотела вернуться сейчас больше всего на свете.
– За что? – спросила я хриплым голосом, продолжая промывать рану. Вопрос был бестактным. На секунду его лицо окаменело, но он ответил мне все в той же своей манере:
– За неповиновение, за попытку бегства и за кражу.. Так сказали англичане.
– Да ты опасный тип!
– Я настоящий преступник. Не советую тебе оставаться со мной наедине.
Он был недалек от истины. Даже сейчас, израненный и уставший, с красными глазами после бессонной ночи, он был готов снова драться и снова убивать, если это потребуется. И все же я чувствовала себя в безопасности.
– Что такое «неповиновение»? – спросила я, чтобы отвлечь его от боли и узнать побольше о капитане Рэндалле.
– Неповиновение – это то, что англичанам заблагорассудится так назвать. В моем случае попытка спасти свой дом и родных. Англичане ввели новый налог. Мы должны были отдать в форт Уильямс часть скота и припасов и еще выплатить довольно большую сумму. Никто не торопился отдавать англичанам последнее. И тогда появились солдаты. Небольшими группами они обходили дома, сгружая на повозки все, что удавалось добыть. Они грабили, а не собирали налог. Однажды моего отца не было, он пошел на похороны своего друга, а я вернулся поздно. Дома оставались сестра и две служанки. Еще с дороги я услышал крики сестры. Я бросился в дом. Там орудовали солдаты. Их было пятеро. Служанки прятались на чердаке. Платье моей сестры было порвано, а у одного из солдат на лице красовались свежие царапины.
– Боже мой, – тихо сказала я.
– Я уже почти справился со всеми пятерыми, двое лежали на полу без сознания, одного я вышвырнул в окно, но вдруг вошел капитан Рэндалл и приставил пистолет к голове Мэгги. Меня схватили и привязали к воротам. Рэндалл выхватил свою саблю и плашмя ударил ею меня по спине. Удар был сильным, но долго бить меня с той же силой он бы не смог. Поэтому я крикнул Мэгги, что мне не больно.
Он говорил медленно, полузакрыв глаза, и я поняла, что от боли и усталости он впал в нечто вроде гипнотического транса. Наверное, он забыл о моем присутствии.
– Тогда Рэндалл приставил нож к моему горлу и предложил Мэгги выбрать: или она пойдет с ним наверх, или он пустит мне кровь. Острие проткнуло мою кожу. Я видел лезвие ножа у своего лица, я видел, как падают капли моей крови в пыль, но я снова крикнул ей, что предпочту умереть, чем видеть ее обесчещенной этим ублюдком. Ее держали за моей спиной, я не мог ее видеть. Она пошла с ним.
Он замолчал, будто бы задремал на несколько минут.
– Что было потом? – Наверное, мне не следовало ничего говорить. Я совершала одну бестактность за другой. Он очнулся.
– Потом я пришел в себя в фургоне, набитом цыплятами, в котором меня везли в форт Уильямс. Сестру я не видел с тех пор и не знаю, что с ней сейчас. Дугал сказал мне, что у нее был ребенок… от Рэндалла.
– Это ужасно!
– Да уж, цыплята – не лучшая компания для дальнего путешествия.
Он неожиданно рассмеялся. Минутный сон снял тень усталости с его лица. Он понял, что перевязка закончена, и попытался подвигать плечом и рукой.
– Даже не думай этого делать! Сейчас я привяжу ее к твоему боку, тогда тебе не удастся испортить мою работу.
Больше он не говорил. Я помогла ему одеться, чувствуя странную неловкость. Мы были чужими друг другу, и все-таки между нами возникла близость. То, что нас объединяло, теперь ушло. Закончилось изматывающее путешествие, когда мы тесно прижимались друг к другу, чтобы спастись от пронизывающего ветра. Закончилась его история, которую он рассказал с неожиданной откровенностью. Закончились доверительные отношения, связывавшие врача и пациента. Молча мы выпили почти остывший бульон и съели хлеб, принесенный миссис Скотт. Мои глаза слипались от тепла и сытости.
– Тебе нужно поспать, – сказал он мягко, – ты ужасно выглядишь.
– Я устала. Господи, как же я устала…
Больше суток я не спала, не ела, мерзла и мокла под весенним дождем и к тому же все время попадала в разнообразные передряги. Мое тело требовало отдыха, а разум – определенности. У меня снова задрожали губы, в горле стоял комок, стало трудно дышать. Я отвернулась, чтобы Джейми ничего не заметил, но было поздно.
– Что с тобой? – Он взял меня за руку, заглядывая в лицо.
И тут я зарыдала, уже не в первый раз за сегодняшний день. Я совершенно не выношу жалости. Чем больше меня утешают, тем больше я плачу. Так вышло и на этот раз. Я истерически всхлипывала и стонала. Но этот парень определенно был не прост. Он не стал звать на помощь и не отскочил от меня в ужасе. Он не стал задавать вопросов и уговаривать. Он просто усадил меня на колени, прижал к себе и начал тихонько укачивать. Его пальцы мягко перебирали мои волосы, гладили, ласкали… Будь я кошкой, я бы немедленно замурлыкала.
На его широкой груди я наконец выплакала всю свою усталость, всю боль и все сегодняшние треволнения. Я прижималась к нему как к последней надежде, а он тихо шептал мне что-то по-гэльски, чего я не понимала, и была благодарна, что не понимаю. Мне не нужны были утешения, но очень нужна была забота. Блаженно ощущая его тепло, я вдруг поняла, что это мужчина, а не просто очередной мой пациент. Я резко отстранилась от него. Он понял по моему лицу, что что-то не так.
– Не бойся. Ты не должна меня бояться. И никого в этом замке, пока я здесь, – сказал он, крепко держа меня за подбородок и глядя в глаза.
– Не буду.
И я снова сидела на коленях у небритого грязного шотландца, которого встретила меньше суток назад, обнимала его и была почти что счастлива.
Он уложил меня в постель, накрыл единственным одеялом. Я пыталась протестовать. Он успокоил меня, сказав, что найдет другое место для ночлега. Я хотела сказать еще что-то, но заснула раньше, чем он вышел из комнаты.
– Вставай, милочка, тебя уже ждут!
Кто-то тряс меня за плечо и звал неприятным резким голосом. Я спала так глубоко, что, проснувшись, не сразу поняла, где я и кто я. Постель была теплой, но в комнате было холодно. Ныла шея от спанья на неудобной, слишком большой и мягкой подушке. Я потянулась, зевнула, приоткрыла глаза… Перед моим еще не сфокусировавшимся взором обнаружился расплывчатый силуэт миссис Скотт. Так. Значит, я все еще здесь.
– Собирайся скорее. Ты не должна опаздывать. Нельзя заставлять его ждать.
– Кого?
– Маккензи, кого ж еще!
Действительно, кого же еще? Очевидно, меня ждал хозяин замка Тибервелл, которого звали Маккензи, иначе к чему такая спешка. Значит, я нахожусь на землях клана Маккензи, видимо, в самом сердце их владений. Вот зачем Дугал так спешил сюда. Здесь безопасно. А раз безопасно – значит, далеко от границ. Горстка англичан, преследующая моих попутчиков, не посмеет сюда сунуться. Слишком рискованно.
Ну что ж. Надо пойти познакомиться с настоящим шотландским лэрдом. Как позавидовал бы мне Андрей! Я вылезла из постели и на цыпочках подбежала к огню, кутаясь в одеяло. Миссис Скотт помогла мне раздеться – я спала в одежде – и обрядила меня в новый костюм. Я чувствовала себя как на новогоднем маскараде, куда в детстве ходила в костюме Красной Шапочки. Кремовая нижняя рубашка, парочка шуршащих нижних юбок, верхняя клетчатая, и темно-изумрудный корсаж. Грубые шерстяные чулки и туфли, если это можно назвать туфлями. Скорее, это были кожаные тапочки с мягкой подошвой, оба на одну ногу. В них было очень трудно держать равновесие. Они скользили на каменном полу, и я выглядела примерно как корова на льду, когда попыталась сделать несколько шагов. Я с сожалением посмотрела на свои заляпанные грязью ботинки, которые стояли под кроватью. Увы, о них лучше забыть.
Миссис Скотт удовлетворенно обозрела свое творение и заявила:
– Я так и знала, что тебе пойдет зеленое. Оно делает глубже твои глаза и подчеркивает рыжину в волосах.
Мои волосы были каштановыми, но в них действительно скрывался рыжеватый оттенок, который делался особенно заметным, когда волосы выгорали. Поэтому я любила зеленый цвет. Миссис Скотт подозрительно осмотрела мою старую одежду. Она должна была ее шокировать. Особенное недоумение вызвало белье, самое простое, хлопковое, без всяких изысков. Хорошо еще, что мне не пришло в голову надеть бордовый кружевной гарнитур, подаренный моим последним поклонником. Миссис Скотт хватил бы удар.
– Это последнее изобретение французской моды, – сказала я как можно более уверенным тоном, хотя пре красно знала, что до лифчика модельеры додумаются еще не скоро.
– Господи, и чего только не бывает на свете! Но почему ты путешествовала в этом костюме? И зачем ты обстригла волосы так коротко? – заохала миссис Скотт. – Ах да, конечно. Теперь ведь многие женщины скрывают свой пол, переодеваются мужчинами, чтобы спастись от этих красных мундиров. Когда же наконец настанут спокойные времена? – Тем временем она сооружала прическу из моих непослушных коротких волос, вплетая в них золотистую ленту. – Ну вот. Теперь я провожу тебя к Маккензи.
Мы опять шли извилистыми коридорами, но встречные уже не обращали на меня внимания и не проявляли нездорового любопытства. Внешне я слилась с аборигенами. Мы поднялись на башню по винтовой лестнице, и у дубовой двери миссис Скотт меня покинула.
Я вошла. Почему-то громко запели птицы. Я повернулась на звук и увидела огромную клетку, искусно вмонтированную в угол комнаты и занимавшую пространство от пола до потолка. Потолок был неопределенной высоты, но явно побольше, чем новостроечные два метра пятьдесят сантиметров. В клетке порхало не меньше сотни певчих птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29