Эндрю не был готов к тому, что атака Михаила примет такое направление. С какой стати он вдруг выступает защитником интересов народа, а не кучки бояр?— Фабрики и железные дороги принадлежат всем гражданам Руси. Люди, которые их проектируют и строят, получают за это деньги от правительства. Все работающие на фабриках служат также в армии, но им платят за работу, которую они делают для всех. Со временем, когда угроза нападения какой-либо орды исчезнет, этот порядок будет изменен, и все, кто пожелает, смогут строить свои фабрики. Если группа граждан захочет выпускать рельсы и продавать их дешевле, чем это обходится сейчас, мы будем только рады.— Все это только слова. Армия и так уже достаточно могущественна — даже чересчур. Я предлагаю сделать две вещи. Во-первых, прямо сейчас вдвое снизить расходы на армию. Тугары ушли, и нам не нужно это новое оружие, которое вы делаете на своих фабриках. Во-вторых, я требую отмены постановления о том, что все мужчины должны заниматься военной подготовкой по одному дню каждую неделю и четыре недели зимой. Это пустая трата времени и сил. И в-третьих, ваша армия должна продать фабрики тому, кто больше за них заплатит.— Вы можете изложить все свои требования в виде законопроекта и зачитать его в сенате, а сенат рассмотрит их в рабочем порядке.— Это еще один трюк, придуманный янки. Читать умеют только ваши люди, а боярам это ни к чему.— На этом основано управление страной, — парировал Эндрю. — В будущем все научатся читать. А пока у нас есть писцы и чтецы, и любой сенатор может воспользоваться их услугами. Таков закон.— Ну да, закон, который сочинил ты, когда создавал свое правительство.«О Господи, ну почему я его не прикончил?» — внутренне простонал Эндрю.— Конституция и Билль о правах — незыблемые основы государства, их нельзя менять, — ответил он по возможности спокойнее.Оглядев собравшихся, Михаил увидел, что, кроме кучки его сторонников, его никто не поддерживает.— Когда вы составите свой законопроект, его копии будут розданы всем сенаторам. В течение месяца он будет обсуждаться в сенате, если только большинство не захочет продлить обсуждение. За это время все граждане страны успеют ознакомиться с вашими предложениями и сообщить свои соображения сенаторам.«По крайней мере, этот аспект законотворчества налажен», — подумал Эндрю с удовлетворением. В течение первого года работы сенаторы привыкли к мысли, что должны голосовать по тому или иному вопросу только после того, как обсудят его со своими избирателями. Он всей душой надеялся, что управление посредством представительного органа сохранится и в дальнейшем.— После этого пройдет голосование в сенате, — продолжил Эндрю. — А затем президент Калин решит, подписывать ему этот законопроект или нет. Если он не захочет его подписывать, то вы можете принять его и без согласия президента, проголосовав за него большинством в две трети.— Все это направлено против народа. Эта ваша так называемая демократия — всего лишь трюк, с помощью которого вы одурачиваете крестьян, чтобы они не понимали, что собой представляют их новые бояре, — бросил Михаил и, презрительно фыркнув, поднялся и решительными шагами вышел из зала. Его сторонники последовали за ним.Эндрю выждал, пока собрание успокоится. Время близилось к полудню, когда сенат завершал свою работу, и Михаил намеренно приурочил свой уход к этому моменту. Однажды он просчитался, покинув заседание перед ответственным голосованием по поводу прав на владение железной дорогой, но больше подобных ошибок не повторял.— Джентльмены, объявляется перерыв до завтрашнего утра.Эндрю со вздохом откинулся на спинку кресла, постукивая обломанной ручкой молотка по краю стола. — Эх, жаль, я не пристрелил этого ублюдка, когда была возможность. — Ганс, облокотившись о стол, смачно сплюнул жевательный табак в маленькую плевательницу, которую таскал с собой в парламент.— Я только что говорил себе то же самое. Что ты хочешь — демократия в действии. Думаю, Эйбу не раз приходила в голову подобная мысль.— Что у нас еще на сегодня? — спросил Эндрю Джона Буллфинча, бывшего лейтенанта с «Оганкита», не пожелавшего дезертировать вместе с остальной командой. Теперь он служил личным адъютантом и секретарем Эндрю и прекрасно справлялся с этими обязанностями.— Сейчас посмотрим, — отозвался молодой человек высоким голосом. Когда он говорил, его кадык прыгал вверх и вниз. — В два часа у вас встреча с президентом Калином. В три — инспекционная поездка на новый завод по производству мушкетов. Затем…— Затем он должен уделить время своей жене.Эндрю с улыбкой поднял голову. Подойдя к Буллфинчу, Кэтлин оперлась на его плечо и, отобрав у него ручку, перечеркнула составленное расписание.— Все мероприятия отменены лично мною с одобрения президента. Калин велел тебе взять выходной до конца дня.Она стрельнула в Эндрю озорным взглядом своих зеленых глаз и, подойдя к мужу, обняла его.— Если бы я была президентом, то велела бы арестовать этого Михаила и повесить его на городских воротах, — заявила она и оглянулась на Ганса, надеясь найти у него поддержку.— У нас ведь республика, Кэтлин.— А целый год до этого ты правил страной единолично в качестве военного диктатора.— Да, но больше не правлю, — вздохнул он.— Если бы ты с самого начала дал женщинам право голоса, Михаил никогда не прошел бы в сенат.— Мне, пожалуй, пора идти. — Ганс поднялся на ноги.— Ганс Шудер, я не понимаю, почему вы отмалчиваетесь. Если бы вы поддержали меня, мы могли бы уговорить моего мужа включить этот пункт в конституцию.— Я всего лишь солдат, мадам. В политику я не вмешиваюсь, — неловко оправдывался Ганс.— Увы, какого еще ответа можно было от вас ожидать? — усмехнулась Кэтлин. — Как бы то ни было, дорогой, — обратилась она опять к мужу, — ты еще неделю назад обещал мне поездку за город. Экипаж ждет на улице, и отказы не принимаются.Поднявшись, Эндрю испытующе осмотрел фигуру жены.— У меня впереди еще два месяца, и Эмил сказал, что свежий воздух пойдет мне на пользу.— Ну раз я получил приказ о выступлении, придется подчиниться, — развел руками Эндрю.Протянув руку Кэтлин, он покинул вместе с ней зал заседаний. Проходя мимо кабинета Калина, он было замедлил шаги, но жена утянула его дальше по коридору, через открытую наружную дверь и вниз по широким ступеням на центральную площадь.В Суздале кипела жизнь. Еще утром летний ливень умыл город, и поднявшийся затем свежий северо-западный ветер принес с собой явственно ощутимый запах лесов. Эндрю с удовлетворенной улыбкой огляделся. Трудно было представить себе, что именно с этой площади 35-й Мэнский полк вместе с 44-й Нью-Йоркской батареей шли тогда в последний бой с Тугарами. На месте старого разрушенного дворца поднялось новое правительственное здание, построенное из добела отмытых дождями бревен и украшенное по традиции завитушками и прочими резными узорами, столь дорогими русскому сердцу. Внутренние помещения здания были отведены сенату, Верховному суду и президентской администрации. Спустившись по ступеням, Эндрю ответил на приветствие гвардейцев 1-го Суздальского полка, стоявших в почетном карауле у подножия лестницы.Площадь была загромождена купеческими палатками, в которых торговали как традиционными русскими товарами, так и новыми, появившимися после войны.Звон большого соборного колокола разнесся по площади. Толпа, теснившаяся на ярмарке, затихла и устре-мила выжидательный взгляд на циферблат новых часов, установленных на соборе.Когда минутная стрелка достигла цифры двенадцать, послышался громкий перезвон колоколов, дверцы на часах распахнулись, и в них появился деревянный медведь с флагом Республики Русь в лапах. Зрители разразились аплодисментами. За большим медведем вышла процессия медвежат, каждый из которых нес флаг какого-нибудь города республики: Новрода, Вазимы, Кева, Нижила, Мосвы и других. Появление каждого флага бурно приветствовалось находившимися на площади гостями столицы, но, когда последний медвежонок представил на всеобщее обозрение красно-золотой флаг Суздаля, площадь потонула в овации.Затем медведи с флагами исчезли, и их место заняла одинокая фигура, встреченная презрительным свистом, — вырезанное из дерева изображение тугарина. Тут же из дверцы чуть пониже часов выскочил русский солдат с поднятым мушкетом; рядом с ним человечек в синей форме катил пушку. Из пушки и из мушкета вырвались облачка дыма, и тугарин упал на спину и исчез под ликующие крики толпы. Сделав свое дело, оба солдата спрятались в укрытие. И наконец, появился еще один персонаж в длинном одеянии, с нимбом над головой. Вся толпа истово перекрестилась, когда Перм обратился к ней лицом, а затем, повернувшись, удалился вслед за медведями.Устроив еще одну непродолжительную овацию, толпа стала расходиться.— По-моему, они никогда не устанут восхищаться этим творением Винсента! — сказала Кэтлин. — Весь город гордится им. Надя, жена Василия, говорит, что городской совет Новрода тоже решил устроить у себя нечто подобное, но еще более впечатляющее. Так что между городами завязывается настоящее соревнование за то, у кого часы лучше.— И к тому же это приучает людей заводить часы и следить за временем, — прибавил Эндрю, кивнув на целый ряд прилавков, торгующих часами. Вокруг них толпился народ.Измерение времени на этой планете оказалось непростым делом. Все началось с того, что один из помощников Винсента взялся починить принадлежавшие Эндрю заржавевшие карманные часы, которые, как и все остальные, вышли из строя при прохождении через световой туннель. В конце концов молодой человек справился с этой задачей и стал в результате настоящим часовым мастером. Однако день в Валдении был на один час короче, чем на Земле, а год почти на сорок дней длиннее. В обществе разгорелись бурные дебаты по поводу того, сколько часов должно быть в сутках — двадцать три или двадцать четыре. Винсент, который первым занялся часами и ввел их в обиход, утверждал, что при двадцатичетырехчасовых сутках будет легче следить за временем и рассчитывать работу шестерен, и в конце концов победил в этом споре. Хотя Эндрю сознавал некоторую нелогичность этой системы, она импонировала ему тем, что как бы возвращала тот час в сутках, который был украден у них при перемещении с Земли.Достав свои часы, полученные им еще в 1863 году в подарок от товарищей по роте, в которой он начинал службу в полку, Эндрю проделал ежедневный ритуал их заведения, установив стрелки на час вперед, после чего опять спрятал в карман жилета.Когда они спустились по ступеням — единственной уцелевшей части старого здания, — им пришлось отвечать на посыпавшиеся со всех сторон приветствия. Многие до сих пор глядели на Эндрю с восхищением, доходившим чуть ли не до обожествления. Часто они дарили цветы — русская традиция, к которой он никак не мог привыкнуть, но Кэтлин просияла, когда группа детей устремилась к ним, весело щебеча, и преподнесла ей букет. Наклонившись, она поцеловала самую маленькую девочку, и та, покраснев от удовольствия, поспешила ретироваться.Прежде чем помочь Кэтлин забраться в экипаж, Эндрю придирчиво осмотрел его. Коляска была почти такой же, к каким они привыкли у себя дома, с рессорами и легкими металлическими колесами, но значительно тяжелее, скорее русской конструкции, чем американской. В нее была впряжена очень крупная лошадь, некогда возившая на себе тугарина в его странствиях по степи.Эндрю немного нервничал из-за того, что ему приходилось управлять лошадью одной рукой. Верхом он чувствовал себя гораздо увереннее, потому что Меркурий, казалось, понимал, что его хозяин испытывает некоторое затруднение, и приспособился к этому.Неловко ухватив вожжи, Эндрю развернул коляску и направил ее через площадь. На середине он притормозил возле ряда лотков.— Надеюсь, торговля идет хорошо? — приветствовал он на латыни торговца, одетого в длинную римскую тогу.Толпа любопытствующих собралась вокруг полдюжины лотков, привлеченная не только разложенными на них серебряными ожерельями, браслетами и льняным бельем с вышивкой, но и экзотическим видом торговцев.— Хорошо, очень хорошо, — с некоторым трудом ответил купец по-русски.— Это лишь первые ласточки, в будущем их будет намного больше, — обратился Эндрю к толпе. — Мы все выиграем от торговли с ними. Правда, им потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к нашим бумажным деньгам.— И разорить наших мастеров, — раздался сердитый голос из толпы. — Он торгует слишком дешево.— А ты слишком дорого, Василий Андреевич, — послышалось с другого конца.Немедленно завязалась словесная перепалка, и, зная по опыту, что, задержавшись здесь, он будет вынужден прочесть очередную лекцию о свободном рынке, Эндрю предпочел не ввязываться и, поклонившись окружающим, пошевелил поводьями.— Они прибыли сегодня утренним поездом. Представляешь, картинка! — расхохоталась Кэтлин. — Выходцы из Древнего Рима везут товары в средневековый русский город на современном американском поезде!— Погоди, это только начало. И самое интересное при этом — обмен идеями. Римляне вернутся через пару дней к себе домой, выручив за товары гораздо больше, чем рас-считывали, и расскажут своим землякам о том, как живут на Руси. И когда железная дорога достигнет Рима, сотни его жителей захотят приехать сюда. Я думаю, русские меха и резные деревянные изделия будут пользоваться у римлян спросом, и они будут неплохо платить за них серебром. Билл Уэбстер уже все уши мне прожужжал насчет того, как нам необходима твердая валюта.Эндрю не уставал поражаться выдающимся способностям молодого министра финансов, которому удалось каким-то чудом создать финансово-экономическую систему, основанную на бумажных деньгах.Тот факт, что на долларовой банкноте, согласно брошенному ими жребию, красовалась физиономия Эндрю, страшно веселил Пэта О’Дональда, на чью долю выпала бумажка достоинством в десять долларов. Пятидолларовая купюра досталась Эмилу, а Ганс был втайне очень горд, любуясь своим портретом на двадцатидолларовой. Калин бурно протестовал против того, чтобы его запечатлели на пятидесятидолларовой банкноте, но его протест был отклонен. Касмар же, которому по жребию досталась самая крупная, стодолларовая, купюра, очень дипломатично отказался от этого, убедив их, что на ней должны быть изображены Перм и Кесус. Но втолковать местным жителям, что это не игра и что бумажные деньги имеют реальную стоимость, оказалось непросто.Еще труднее было создать первый русский банк и объяснить людям, что они могут совершенно спокойно оставить свои деньги в банке и по прошествии некоторого времени получить их обратно с солидной прибавкой в пять процентов. Им это представлялось поначалу каким-то непонятным фокусом, но, когда новшество прижилось, банк буквально потонул в потоке финансовых операций, к вящей радости Билла Уэбстера, который раздавал займы под шесть с половиной процентов многочисленным клиентам, желавшим открыть то или иное собственное дело.Когда Эндрю отменил военное положение и объявил свободу частного предпринимательства, Билл приступил к осуществлению еще одного грандиозного проекта — фондовой биржи, функционирование которой и для самого Эндрю было тайной за семью печатями. Игра на бирже стала повальным увлечением 53-го Мэнского полка. Почти каждый превратился в держателя акций. Некоторым удалось в результате разбогатеть, другие разорились. Это пристрастие захватило всех даже сильнее, чем азартные игры, которые испокон веков были неотделимой составляющей быта американской армии.— Газета, сэр! — К ним подбежал суздальский мальчишка.Натянув поводья, Эндрю кивнул Кэтлин, которая достала из кошелька железный пенс и протянула его мальчишке. Но тот, отдав газету, продолжал смотреть на нее с просительной улыбкой. Покачав головой, Кэтлин достала еще два пенса.— Да благословит вас всемогущий Перм! — воскликнул мальчишка и нырнул в толпу.— Посмотрим, что Гейтс припас для нас за пазухой сегодня, — произнес Эндрю и протянул руку, чтобы взять у Кэтлин листок. Но та, бегло просмотрев газету, быстро сложила ее.— Да ничего нового. Все тот же скулеж по поводу канализации и те же проклятия в адрес Майны и всего правительства.Эндрю со стоном покачал головой.— Ну еще вот курс акций на бирже, — поспешила она сменить тему. — И, как всегда, жуткие объявления этого Юрия: «Вместе с нами вы попадете прямо в рай». Подобная безвкусица, похоже, становится отличительной чертой нашей рекламы.Эндрю тихо рассмеялся. Сам он вместе со всем городом с интересом ожидал новых каламбуров и четверостиший изобретательного гробовщика. Газета Гейтса стала своего рода популярным букварем, и объявления о похоронах завоевали в нем прочные позиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56