У нее возникло ощущение, что обитатели этого дома однажды вышли из него и больше сюда не вернулись.Габриел появился на пороге гостиной и теперь наблюдал за ней. Он пребывал в страшном напряжении, черты его лица отвердели. Да, он, конечно, предвидел, что то место, куда он завез ее, вряд ли ей понравится. Однако он не знал другого такого же безопасного места. Пока она ходит по дому как брезгливая, избалованная кошка. Но кто скажет, как она поведет себя дальше? И с норовом какого животного можно будет сравнить ее поведение?– Почему бы вам не развести в камине огонь? – попросила Клаудия, поеживаясь.– Сначала надо отнести наверх ваш багаж. Габриел открыл дверь, за которой виднелась узкая и крутая лестница, ведущая наверх. Он поднялся первым и на втором этаже открыл другую дверь, подняв облако пыли, после чего вошел в комнату. Клаудия, шедшая следом, чихнула и переступила порог спальни. Спальня, как и гостиная, была декорирована, если так можно сказать, отжившими воспоминаниями. Стены окрашены бледно-желтой, цвета сливочного масла краской, но на окнах висели свежие легкие занавески, а дубовый резной комод с выдвижными ящиками явно представлял из себя антикварную редкость. Все это конечно, могло быть просто очаровательным, если вычистить отсюда пыль, равномерно покрывавшую вес горизонтальные поверхности.– Кровать гораздо удобнее, чем кажется на вид, – заверил он ее.– Неужели?Клаудия рассматривала древнюю латунную кровать без всякого энтузиазма. Спать на ней, наверное, действительно приятнее, чем смотреть на нее. Впрочем, размеры этого сооружения впечатляли, не хватало только огромного королевского балдахина с витающими по углам ангелочками.– Простыни и наволочки вы найдете в комоде Кстати, неплохо бы застелить постель сейчас, пока еще не стемнело, – посоветовал он. – Я по собственному опыту знаю, что, когда простыни застилаешь вечером, свечи, как правило, гаснут.– Свечи… – отрешенно повторила она. Помолчав, заговорила вновь:– Боюсь, конечно, своим нетактичным вопросом задеть ваши чувства владельца усадьбы, но не хотите ли вы сказать, что у вас не найдется даже примитивной масляной лампы? Я уж не рискую спросить об элементарном электричестве.– Скоро тут будет и электричество. А чувств моих, смею заверить, вы не задели. Вообще-то электричество сюда подведено, но я все никак не соберусь подключиться к нему.Клаудия не сразу освоилась с мыслью о новом ограничении удобств. Поначалу она удивилась только тому, что он говорит о каком-то подсоединении. Взял бы и давно уж подсоединил, что там требуется, чем таскаться за ней по комнатам. Но он, будто угадав течение ее мыслей, добавил следующую порцию неприятных новостей.– Боюсь, что это займет некоторое время. – Он помолчал, а потом меланхолично пояснил свою мысль: – Впрочем, работы тут много не потребуется, надо только вкопать несколько столбов от электролинии, которая находится примерно в полумиле от дома.– Вы что, сами будете их копать? Киркой и лопатой? – уныло спросила она, а себе задала безнадежно неразрешимый вопрос из забытого учебника: сколько столбов нужно вкопать на половине мили и за какое примерно время?– Наверное, вы страшно удивитесь, но существует возможность нанять для копки что-нибудь механическое. – Он выдержал острожную паузу, но, поскольку она ничего не ответила, договорил: – Да вы не волнуйтесь, у нас тут целая прорва свечей.– Ну, сидеть при свечах… Впрочем, в этом определенно есть свое очарование. – Клаудия уже поняла, что ей придется смириться с тем, что уединенные земли имеют свои недостатки. – Скажите, а ванная у вас здесь есть? – Этот вопрос она задала уже совершенно безнадежно.– Зависит от того, какой смысл вы вкладываете в понятие «ванная».– Я в него, мистер, вкладываю прямой смысл. Это то место, где можно совершить омовение.– Внизу есть уборная и там же находится ванна, соединенная с газовой колонкой; все эти вещи определенно стоят в очереди на усовершенствование, а по-ка… – Помолчав, он все так же меланхолично заметил: – Впрочем, в качестве вещей первой необходимости оба эти предмета вполне комфортабельны.От дальнейших вопросов Клаудия воздержалась, поскольку своевременно заметила разгорающееся в синих глазах раздражение. Но было и еще кое-что, основательно занимавшее ее.– Вы ведь обычно ночуете в этой комнате? – спросила она, вопросительно взглянув на вторую дверь.– Нет. – Он не совсем точно понял смысл вопроса, решив, что ее злит его присутствие. – Эта спальня давно пустует. Но вы ни о чем не беспокойтесь, я возьму спальный мешок и переночую внизу.Ах вот оно что, подумала Клаудия, собрался ночевать возле камина. Да, это кажется много привлекательнее, чем спать на пружинном матрасе старомодной латунной кровати. Она чуть было не попросила его поменяться местами, но вовремя удержалась. Чем меньше свежих идей, тем лучше.– Пойду немного приберусь на кухне, – сказал он. – А потом мы поужинаем.– Я пойду с вами. Наверняка у вас найдется веник и тряпка. Я не могу спать в такой пыли. – Он замер, перекрыв выход к лестнице, и уставился на нее. – В чем дело, Габриел? – спросила она, наткнувшись на него в полном смысле этого слова.– Простите, мне бы надо было попросить Адель организовать здесь уборку. Но я этого не сделал.– Но разве это не возбудило бы ее подозрений в том, что вы здесь будете не один? Мне как-то трудно представить себе, что Адель получит большое удовольствие от мысли, что она проводит очистительные мероприятия для меня.– Ну, сама она убираться не стала бы. Послала бы Тони. – Он чуть было не улыбнулся при этих своих словах. – Оставайтесь здесь. Я пойду и принесу вам все, что надо.– Я не инвалид. – начала было она, но он уже находился на середине узкой лестницы, и она не стала затевать нового спора.Вместо этого она подошла к небольшому окну, находящемуся под низким козырьком крыши. Комната выходила на юго-запад, и все доступное глазу пространство озарялось косыми лучами предзакатного солнца. В мертвом пространстве между рамами лежали мертвые тельца насекомых, непонятно как туда попавшие. Она открыла первую раму, затем вторую. Обе поддались не сразу, ей пришлось пару раз стукнуть здесь и там ладонью, и вот наконец с треском и каким-то глухим ропотом, будто не хотели покоряться ее желанию, рамы все же открылись. Солнце, отразившись в стекле, отбросило на стены новые блики, и это как-то оживило комнату. А главное, в омертвелое пространство заброшенного жилья вошел свежий воздух раннего вечера, напоенный медовым запахом жимолости и… неужели? Да! Ароматом роз! Клаудия выглянула в окно. Внизу, у самой стены дома, она увидела несколько розовых кустов. Но все заглушала жимолость, чей аромат и донесся до нее первым.Легкие занавески в бледно-желтую полоску слегка волновались от ветерка. Свеженькие и прелестные, они прекрасно подходили для спальни такого коттеджа. В этой комнате не хватало одного, ее надо убрать желтыми розами. Она вспомнила о кувшине с мертвыми цветами внизу и подумала о женщине, которая некогда собрала их и поставила в вазу. Это могла быть жена Габриела. Да, это могла быть Дженни Кэллин-дер. И сразу что-то всколыхнулось в ее памяти. Трагедия. Была какая-то трагедия. Что-то более страшное, чем сама ее смерть. ГЛАВА 13 – Ну как, осваиваетесь помаленьку?Клаудия от испуга даже подскочила, так близко прозвучал голос Мака. Да уж, если она и осваивалась, то в доме, переполненном его мыслями и чувствами. Позволив себе погрузиться в размышления о разыгравшейся здесь трагедии, она совершенно забыла о реальности, в которой находилась сейчас, в эту минуту. Но, тотчас осознав самое себя, ядовито спросила:– Очевидно, мистер, я должна была спросить у вас разрешение открыть окно?Он промолчал. Видимо, счел, что такие вопросы не нуждаются в ответах. А может, просто был потрясен видом из окна.Солнце садилось, окрашивая в нежно-розовые и палевые оттенки жемчужно-серые небеса. И все это роскошество отражалось в воде небольшого озера, на фоне которого силуэтом темнел поросший тростником ближний берег, находящийся в какой-нибудь сотне футов от коттеджа. Наверное, он много раз созерцал этот пейзаж, стоя здесь, у окна, и обнимая за плечи любимую женщину. Представить эту картину было совсем не сложно. Руки их сплелись в нежном любовном пожатии, они любуются прелестным закатом и обсуждают планы обустройства коттеджа, мечтают о будущих радостях.Искоса взглянув на Мака, Клаудия была потрясена его бесстрастием. Хорошо, а что она ожидала увидеть? Он не тот человек, у которого все на лице написано, и не тот, который будет плакаться тебе в жилетку.– Красивое озеро, – сказала она деловито, просто констатируя очевидный факт, как сказал бы покупатель, не желающий выказывать излишнюю заинтересованность в присутствии агента по продаже недвижимости.– Мне нравится, – согласился он просто и естественно, без излишнего драматизма. – Оно, правда, искусственного происхождения, здесь когда-то добывали гравий. В этих местах полно таких озер. Большинство из них прибрали к рукам водно-спортивные клубы и отели. Но это, к счастью, никого не заинтересовало, поскольку не так велико по размерам.– А там что такое? Отель?Вдали, на холме, рядом с небольшим перелеском, виднелась кровля и башенки огромного, судя по всему, здания.– Нет. Это Пинкнейское аббатство.– Аббатство?– Оно заброшено чуть ли не с шестнадцатого века, и от основного строения мало что осталось. Все здесь вокруг принадлежит поместью, даже аэродром. Отсюда не видно, но на другой стороне озера есть дом.– И кто там живет?– Сейчас никто. У владельца возникли проблемы с налогом на наследство. Ну и пришлось ему все распродать.– И он продал вам этот коттедж и озеро, которое оказалось слишком мало для чего-то другого? – Поскольку он промолчал, она, повернувшись к нему, спросила: – И что вы собираетесь со всем этим делать?– Ну, что делать… А вы считаете, что я должен с этим что-то делать? Просто живу здесь. – Она вопросительно подняла брови, провоцируя его на объяснение. – Вернее, буду жить. Какое-то время мне не хотелось сюда приезжать.Да, она ошибалась насчет его бесчувствия. Чувства были, и, как видно, не шуточные. Очевидно, что-то здесь произошло, но память о том погребена в его душе слишком глубоко.– Знаете, я ведь имела в виду озеро, а не что-нибудь еще.– Озеро? – Он сердился, но явно не на нее. А на что, объяснять не хотел. – Когда жарко, я в нем плаваю. Кстати, там вроде и рыба водится. Но в основном я предоставляю его птицам. – В тот момент, когда он говорил это, пара лебедей, выгнув шеи, скользила по водной глади, оставляя за собой расширяющийся след, – Вы не находите, что они гораздо лучше здесь смотрятся, чем толстые тетки в мокрых купальниках, с визгом несущиеся на водных лыжах? В этих птичках не в пример больше грации и совершенства. Ну вот, Клаудия, смотрите, что я для вас нашел. – И он предъявил ей тряпку и пульверизатор, заполненный водой. – Вы знаете, как этим пользоваться?Напряжение, которое ощущалось почти физически, сразу же ослабло, стоило им перейти к делам более прозаичным.– Думаю, справлюсь, – заверила она его. – А как насчет веника? Надо бы сначала подмести пол, а то пыль опять уляжется на прежние места.– Вы думаете? Ох, Клаудия, разве я мог предположить, что вы и в домашнем хозяйстве знаете толк. Я считал, что для вас это дело тайна за семью печатями.– Ну, в жизни, может, и тайна, но кое-что я все-таки знаю. Не угадаете откуда. – Помолчав, она созналась: – Я как-то играла горничную в пьесе по готическому роману ужасов. – Она огляделась вокруг. – У меня такое впечатление, что этот опыт именно здесь мне и пригодится.Клаудия надеялась вызвать его улыбку, но эффект получился обратный. Он поднял руки и медленно провел ладонями ото лба к затылку.– Простите меня, Клаудия. Я идиот. Совсем не подумал, сколько пыли скопилось здесь за время моего отсутствия.– Было бы из-за чего огорчаться. Ничего страшного.Она невольно дружеским жестом коснулась его руки, и пальцы ее ощутили, как горяча и суха его кожа. Опустив взгляд, она увидела прекрасные линии этой руки, а темные волоски, наползающие на тыльную сторону ладони, на ощупь показались ей совершенно шелковыми.– Вряд ли я помру от такой простой домашней работы, как удаление пыли.Неужели это произнесла она? И не просто произнесла, а произнесла очень уверенно. Это ее приободрило до такой степени, что она готова была и сама в это поверить.– Надеюсь, что не помрете, – согласился он. – Ну, я пойду и тоже займусь по хозяйству. А веник вы найдете за дверью, на лестнице.Вдруг ей страшно захотелось пойти за ним и, взяв веник, отходить его сим предметом по спине. Но она мудро воздержалась от столь безрассудного поступка.Раскрыв сумку, она отыскала шарфик, заботливо подложенный туда Мелани, которая мудро рассудила, что в какой-то момент ей захочется прикрыть свои изувеченные волосы. Если бы Клаудия сказала ей, что шарфик она повяжет в стиле добросердечных хлопотливых тетушек, Мелани никогда бы в это не поверила. Да что Мелани! Полчаса назад и сама Клаудия в это не поверила бы.На комоде стояло зеркало, и она начала с него, усердно протерев его тряпкой, чтобы посмотреть на себя в новом облике.Клаудии всегда, с самого раннего детства, говорили, что она красива. Ее волосы каждое утро тщательно и подолгу расчесывали, потому они были ухоженными и блестящими. В те далекие детские годы она так хотела походить на свою красивую мамочку, что никогда не выражала недовольства, хотя ничего приятного в столь утомительных процедурах не находила. После длительного расчесывания волосы подвергались дополнительной полировке с помощью куска натурального шелка, и только после этого девочке дозволялось являться на глаза матери, которая никогда не вставала раньше полудня. Иногда она позволяла дочке посидеть у нее на кровати и собственноручно расчесывала ей волосы, вновь и вновь внушая ей, что отрезать такие роскошные волосы просто преступление, и заклиная ее никогда этого не делать.Когда Клаудия подросла, ее детские грезы малость потускнели, однако волосы она никогда не стригла коротко. Но вот врач, оказывавший ей первую помощь после происшествия с краской, вовсе не думал в тот момент о косметическом аспекте. Ее кожа и всегда была чрезмерно чувствительной, а уж на краску ответила таким раздражением, что он, увидев ее, первым делом распорядился, чтобы медсестра немедленно срезала все волосы, на которые эта краска попала. Бедная девушка так сокрушалась, что Клаудии еще пришлось утешать ее, говоря, что это не имеет никакого значения. Ничего себе!И вот теперь, растерянно глядя в зеркало, она насилу решилась поднять руку и прикоснуться к волосам. Космы, которые остались после того, как были острижены испорченные краской пряди, казались ее руке чем-то очень странным и чужим, и, хотя с другой стороны ее роскошная грива сохранилась неприкосновенной, это, естественно, положения не спасало.Вдруг она почувствовала себя очень несчастной. Если бы у нее под рукой оказались сейчас ножницы, она отрезала бы и все остальное. Но поскольку ножниц не было, она просто обмотала все это – и красоту и безобразие – шарфиком, открыв воспаленное лицо, которое никаким шарфиком не прикроешь.Вся ее жизнь, в большом и малом, была сконцентрирована на том, как она выглядит. Это являлось неотъемлемой частью профессии. Никто, кроме, пожалуй, членов ее семьи, никогда не видел ее растрепанной, небрежно одетой. С минуту еще она смотрела на свое отражение, удивляясь тому, что теперь ей придется жить с такой внешностью. И вдруг ей подумалось: а как бы она себя чувствовала, если бы пришлось жить с этим до конца дней, как прожила остаток своей жизни ее мать, изуродованная безобразными шрамами? Неужели она тоже превратилась бы в монстра?Почему вопросов всегда больше, чем ответов, спрашивала она себя, отвернувшись от зеркала и осматриваясь. К примеру, долго ли еще она будет предаваться бесплодным размышлениям, впустую тратя время, когда дел здесь невпроворот?Все, довольно! За работу!Она подметала, сметала пыль и полировала, кашляя и чихая и сама превращаясь в огромный кокон пыли, пока не вспомнила, что сначала надо было все увлажнить из пульверизатора. Но так или иначе, а с пылью она в конце концов справилась, после чего обратила свое внимание на постель. Достав простыни и наволочки, она застелила ее, а сверху положила легкое одеяло в желто-белую полоску, в тон занавескам, хотя к тому времени уже так сильно стемнело, что цвета и оттенки стали почти неразличимы.На лестнице было гораздо темнее. Но в гостиной Габриел зажег полдюжины свечей, и их легкий трепетный свет в сочетании с языками пламени, задорно скачущими по дровам в камине, оттеснил свисающие паутины в темные углы, образовав небольшое пространство, свободное от пыли и всякой нечисти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36