Она так спокойно лежала, что сначала показалась ему спящей, но, заслышав его шаги, слегка повернула голову, открыла глаза и вяло пробормотала:– Габриел? Я и не надеялась, что вы останетесь.Очнувшись и припомнив все пережитые ужасы, она действительно думала, что после безобразной сцены у парадного он уехал, оставив ее одну. Хорошо, а почему бы и нет? Разве он не покидал ее прежде, когда она нуждалась в нем больше всего?– Я хотела поблагодарить вас.– Меня? За что?– Что вы остались, – прошептала она.– Но рядом с вами меня, увы, не оказалось.Да, если бы он находился рядом с ней, всего этого ужаса могло бы и не случиться.Она приподнялась и тоненькой своей ручкой взяла его за руку.– Но ведь вы же остались. Если бы вы не позвонили в дверь и я не обернулась бы на звонок, краска залила бы мне все лицо. Страшно подумать. Глаза, нос, рот. Глаза… Тогда все было бы в сто раз хуже.Если это так, то ей действительно повезло. Им обоим повезло.– Вы кого-нибудь видели?– Нет. – Она непроизвольно зевнула. – Я сидела на верхней ступеньке лестницы, стараясь вспомнить новый код сигнализации. Это кошмар! Я так устала, что голова совсем не работала, и я никак не могла вспомнить, пять семь или семь пять, и с ужасом думала, что если ошибусь, то перебужу всю улицу. – Она приподняла руки в жесте полной безнадежности. – Представляете, положеньице? В конце концов я решила, что надо набирать семь пять.– Правильно пять семь.– Ох, ну вот! Видите? У меня всю жизнь проблемы с цифрами и номерами. Потому-то я и выбрала для кода свой день рождения.– Так делает большинство людей.– Ну, что было, то было. И только я встала со ступеньки и шагнула к дверям, как услышала звонок. Я знала, что это вы, и такое облегчение испытала. Вы не представляете. Потом повернулась, чтобы пойти вниз, и услышала, что кто-то у меня за спиной. – Ее глаза потемнели от страшного воспоминания. – Я… я в первую секунду подумала, что это кислота.– Это была всего лишь краска, – быстро проговорил он.Красная краска. Он сам в первую, такую страшную секунду подумал, что это кровь. Склонившись над ней, он отвел у нее со лба пряди волос.– Через день-два вы будете как новенькая.– Чего не скажешь про мои волосы. – Веки ее отяжелели, она с трудом удерживала глаза открытыми. – Я ни разу не носила короткой стрижки. Мать мне внушила, что я никогда не должна стричься.– Они опять отрастут, – утешил он ее голосом, сдавленным от переполнявших его чувств. – Клаудия, почему вы так поступили? Почему сказали, что вся эта история с платьем и рестораном всего лишь мистификация?Но она уже уплывала от него, влекомая действием сильного снотворного. Он смотрел на эту измученную женщину, терзаемый угрызениями совести и ощущением, что теряет ее, ведь все случилось по его вине.– Ну что? Заснула она? – спросила сиделка, заглянув минут через десять в дверь палаты.– Задремала.– Вот и ладно. А вам самому, случаем, не надо малость вздремнуть? Видок-то у вас еще тот. Так что отправляйтесь-ка, молодой человек, отдыхать. Что вам здесь без толку топтаться? Она теперь долго проспит, нечего ее беспокоить.– Я останусь.Нет, он не выйдет из этой палаты и не покинет больницу, пока не убедится, что с Клаудией все в порядке.– Ну, если так, хоть присядьте, а не то упадете.В палате имелся стул, Мак взял его и поставил так, чтобы он находился между кроватью, на которой лежала Клаудия, и дверью, и только тогда уселся на него. Сиделка, с любопытством наблюдая за этими маневрами, не преминула съязвить:– Что, опасаетесь, как бы кто не пришел докрашивать?И как бы кто не наплел лишних басен.– Все может быть, – ответил он, повернувшись к сиделке. – А вдруг окажется, что и у вас в «скорой помощи» водятся маляры-любители. Да, кстати, любезнейшая, на тот случай, если среди ваших коллег имеются охотники почесать язык, передайте им, что я лично займусь каждым, и пусть не сомневаются, у меня достаточно возможностей, чтобы заткнуть любой рот. Дело, сами понимаете, такого рода, что в рекламе оно не нуждается.– Вот и правильно, мистер! Нечего им болтать! Будьте уверены, я все им так и передам. – В дверях она обернулась и ехидно спросила: – Не желаете ли хлебнуть кофейку, чтобы не проспать неприятеля?– Нет, спасибо, не беспокойтесь, если понадобится, я могу и вообще не спать. – Заметив недоверчивый взгляд сиделки, он добавил: – И в наркотиках тоже не нуждаюсь, можете не предлагать.– Да вы, как я погляжу, счастливый человек.Поверила она или нет, но ему подчас действительно приходилось подолгу обходиться без сна, особенно попадая в такие места, как зона Персидского залива или Босния. На все существуют свои специальные методы и приемы, но рекомендовать их кому-либо Мак поостерегся бы.Клаудия безмятежно проспала несколько часов. За это время один раз заглянула сиделка, он встрепенулся и походил по комнате, чтобы отогнать накатывающую все-таки сонливость. Ближе к шести Клаудия пошевелилась, и он, прихватив стул, устроился возле кровати. Воспаленные пятна на щеке и шее были яркими и являли сильный контраст с сероватой бледностью остальных участков кожи. Щеки ее осунулись и ввалились, вокруг глаз темнели круги. Он взял ее за руку и в этот момент услышал за спиной подозрительный шум. Он резко обернулся и увидел отца Клаудии, Эдварда Бьюмонта.– Люк оставил мне на автоответчике сообщение. И час назад, как только я вернулся домой и прослушал запись, сразу же помчался сюда. Гнал, как только мог. Ну, что она?– Спит.И Мак отошел немного в сторону, чтобы Эдвард Бьюмонт мог сам убедиться в этом. Отец смотрел на дочь, и лицо его все более мрачнело. Потом он повернулся к Маку.– Вы Габриел Макинтайр, если не ошибаюсь? – Мак кивнул. – Люк говорил мне о вас.– Очевидно, он сказал вам и о моем обещании охранять Клаудию. Боюсь, я плохо справился со своими обязанностями.– Не думаю, что она очень уж облегчила вам выполнение этой задачи. Она никогда ничего не делает легким, ни для себя, ни для кого бы то ни было. Будем знакомы, мистер Макинтайр, я Эдвард Бьюмонт.С этими словами он протянул руку, мужчины обменялись рукопожатием, с минуту оценивающе приглядываясь друг к другу. Эдвард Бьюмонт, высокий, стройный человек с манерами аристократа, несмотря на ранний час, был элегантно одет, поскольку вообще никогда не появлялся на публике небрежно одетым, небритым или непричесанным. Мак – лет на двадцать моложе, дюйма на три выше, с фигурой, развитой не в пример лучше, но одежду его составляли обычные джинсы и поношенная футболка, а на лице красовалась суточная щетина. Контраст между ними был поразительный, но уважительность, судя по всему, обоюдная.– Люк вами просто покорен, мистер Макинтайр. Теперь я понимаю почему.– Ну, сам-то я весьма далек от восхищения собою. Клаудия рисковала получить более серьезные повреждения, и все это исключительно по моей вине.– Так уж и исключительно?– Я обидел ее, и она, полагаю, весьма справедливо, послала меня куда подальше и сделала это так убедительно, что я не мог не пойти. Она знала, что бьет в яблочко.– О! А что я вам говорил?– Она сказала, что вся эта история с угрозами и прочим придумана отчасти с рекламными целями.– Она так сказала? И вы ей поверили? – удивленно спросил Эдвард и, не ожидая ответа, без паузы продолжил: – Впрочем, не поймите меня превратно, она-то меня не удивляет. Вот что вы ее обидели, в это как-то не очень верится.Мак чувствовал себя весьма скованно.– Я просил ее доверять мне. Но вот сам, к несчастью, не вполне доверял ей.Эдвард Бьюмонт как-то беспомощно поднял руку, и все его тело при этом малость осело.– Мистер Макинтайр, вы не должны себя винить.– Бью? – послышался слабый голос Клаудии.– Ох, дорогая, мы разбудили тебя! – Эдвард Бьюмонт склонился над дочерью и поцеловал ее в лоб. – Ну, детка? Как ты себя чувствуешь?– И сама не пойму. Больная. Перепуганная. Мак уловил в голосе Клаудии нотки панического страха и успел перехватить ее руку, которую она подносила к своему лицу.– Не прикасайтесь!– Габриел…Сначала она вцепилась в его руку, потом, немного успокоившись, выпустила ее и бесцветным, ничего не выражающим голосом спросила у озабоченно склонившегося над ней отца:– Бью, ты сейчас заберешь меня домой?– Сначала, полагаю, мы должны обсудить это с докторами. Ты пережила жестокий шок. – Он нежно потрепал ее по руке. – Господи, кто же мог сделать такую ужасную вещь?– У вас на этот счет нет никаких догадок? – спросил у него Мак.– У меня? – Эдвард Бьюмонт был явно удивлен подобным вопросом. – Да я просто представить себе не могу, кем надо быть, чтобы совершить подобное злодеяние. Просто ума не приложу! Среди наших друзей…– Папа, – слабым голосом прервала его Клау-дия, – мистер Макинтайр думает, что есть люди, которые ради рекламы готовы пойти на все.Мак вздрогнул.– Не будь смешной, детка, – твердо сказал Эдвард. – Но сейчас ясно одно: ты не должна возвращаться в свою квартиру. Я подыщу тебе на пару недель какое-нибудь тихое местечко, или поживи дома, со мной, а еще лучше позвонить Физз, кто, как не она, сможет лучше всего за тобой присмотреть.– Нет. Физз ничего об этой истории не знает, – решительно проговорила Клаудия. – Она бы слишком расстроилась, а в ее положении, сам понимаешь. И потом, наш злодей, кем бы он ни был, знает, где она живет. Еще не хватало, чтобы и с ней случилось что-нибудь плохое.Она взглянула на Мака, прося поддержки.– Я с вами согласен, мисс Бьюмонт, но и ваш отец в какой-то степени прав, во всяком случае по поводу возвращения домой. Вам нельзя туда возвращаться. Не думаю также, что правильно было бы поселиться у кого-то из членов вашей семьи. Вам нужно просто на какое-то время исчезнуть из поля зрения, пока… ну, пока полиция не предпримет меры и не проведет расследование.– Вы звонили в полицию?Вопрос Клаудии прозвучал как обвинение.– Надо – значит надо, Клаудия. Они хотят взять у вас показания сразу же, как только вы поправитесь.Мак не сомневался, что сейчас она скажет ему, чтобы он шел со своими показаниями куда подальше. Он был готов к этому и даже не винил ее. Но она просто кивнула, и голова ее вновь бессильно упала на подушку. Он крайне смутился. Да и кто бы не смутился? Так резко огорошить ее, когда она и без того не отошла еще от пережитого шока, что не замедлило проявиться новым приливом слабости. Так что теперь он даже и предположить не мог, как она воспримет его следующее сообщение.– Знаете, Клаудия, у меня есть коттедж. Существуют, правда, кое-какие ограничения с удобствами, но он весьма удачно расположен, там вас никто не найдет. Там вообще никто вас не будет видеть. Так что милости прошу им воспользоваться. Если вы не против, конечно.– С вашей стороны это весьма великодушно, мистер… – начал было Эдвард, но Клаудия перебила его.– Габриел, неужели вы не колеблясь способны предложить мне свое гостеприимство? Зная, как много проблем создаю, я, право…Он знал. Все знал про эти чертовы проблемы. Кому и знать, как не ему? Но был на сто процентов уверен, что, если начнет пресмыкаться перед ней, ему никогда не одолеть ее бойскаутские замашки.– Мисс Бьюмонт, вы и в самом деле, как говорится в пословице, хорошая заноза в заднице. – Заметив искорку жизни, промелькнувшую в ее глазах и, видимо, означавшую ее возвращение к реальности, он понял, что действует правильно. – Но если вы опять начнете взбрыкивать, то так и знайте, я церемониться не стану, а просто возьму и брошу вас в озеро, уж это я вам обещаю.– Озеро? – Она даже приподнялась на локте. – Вы хотите сказать, что ваш коттедж имеет собственное озеро? И после этого вы еще говорите о его ограниченных удобствах?– Ну, не горячитесь, Полагаю, ваше представление об ограниченных удобствах основано исключительно на некомпетентности. Почему бы вам не поехать и самой не посмотреть, что к чему? Если вам там не понравится, я увезу вас оттуда в любую минуту.– Ладно, поеду посмотрю. Но большего не обещаю.На какой-то момент их взгляды встретились, и Габриел кивнул.– Хорошо, не обещайте.Несколько часов спустя, стоя в каменной кухне коттеджа, который, казалось, пришел в полный упадок от длительного запустения, Клаудия начала сомневаться, что приняла правильное решение.– Да уж, милый вы мой, я вижу, что вы ничуть не преувеличивали.– Зато здесь масса возможностей.– Для чего?– Тут имеется пара акров земли и озеро. Когда у меня появится свободное время, я займусь этим вплотную.Она осмотрелась. Каменная раковина со старомодной газовой колонкой над ней и ручным насосом сбоку, что погружало вас чуть не в середину двадцатого столетия, когда воду в ведрах уже не носили, но идея водопровода осуществлялась еще в крайне архаичных формах. Плита явилась из тех же времен, что и газовая колонка, и, хоть тоже была газовой, очертаниями своими подозрительно напоминала печь. Опытному человеку одного взгляда на потолок хватило бы, чтобы догадаться об огромном количестве сожженных здесь свечей; опытный человек подумал бы, что электричество вполне уже могло, в той или иной форме, добраться до этого богом и людьми забытого уголка, но, видно, до этого ни у кого из здешних обитателей не дошли руки. Клаудия, однако, постигала местное ограничение удобств не так быстро.И все же, чтобы проверить свое первое впечатление, она провела пальцем по кухонной полке и удостоверилась, что слой пыли был таким же толстым, каким казался на вид. Разве в таких местах, подумалось ей, можно готовить пищу?– Вот этим, – сказала она, предъявляя Габриелу свой запыленный палец, – вы должны заняться вплотную и побыстрее. Мы не можем ждать тех мифических времен, когда у вас появится свободное время. Ну а если у вас с этим ничего не выйдет, то вряд ли вы можете надеяться, что я здесь останусь.– Зато вас здесь никто не видит. Да уж, в логике ему не откажешь.– Что правда, то правда, – согласилась она, сдувая пыль с пальца. – А если кто и увидит, то посмотрит-посмотрит и, осознав, куда ему удалось загнать несчастную актрису, удовлетворенно удалится, сочтя, что цель его гнусных деяний достигнута.– Неужели здесь так плохо?Клаудия понимала, что не совсем справедлива, но она неважно себя чувствовала, к тому же ее сильно удручал собственный внешний вид, хотя она и пыталась как-то утешиться мыслью, что недели не пройдет, как лицо восстановится, а визит к личному парикмахеру поможет решить проблему, возникшую с волосами.– Простите, это я виноват, что здесь так пыльно.Но у меня не было времени заехать сюда перед вашим приездом. Впрочем, ничего страшного в том нет, немного горячей воды, немного мыла – и пыли как не бывало.– Много горячей воды и много мыла, – поправила его Клаудия, с сомнением взглянув на газовую колонку. Поможет ли эта штука для решения столь грандиозной задачи? – А это откуда взялось? Кажется, кто-то навещал нас?Она указала на картонную коробку, явно доставленную из бакалеи, водруженную на квадратный выскобленный стол, занимающий центр кухонного пространства.– Навещали, да. Но не нас, а только меня. Я просил Адель забросить на первое время что-нибудь из еды. Но о том, что вы здесь, она не знает.– Почему? Вы можете скрывать меня от нее только в том случае, если она и в самом деле виновница всех моих несчастий.– Перестаньте, Клаудия, она безвылазно сидит дома. Если вы продолжаете в чем-то подозревать ее, то знайте, что она никак не могла оказаться в вашем подъезде с банкой краски. А утаил я ваше присутствие потому, что, хотя мои люди и надежны во всех отношениях, мне хотелось бы, чтобы никто не знал о вашем местонахождении, так вы будете чувствовать себя в большей безопасности.– Значит, о том, что я здесь, знаем только мы с вами? Вы и я?– Да, Клаудия. Только вы и я. – Он заглянул в коробку. – Завтра я съезжу и куплю что-нибудь посущественней.– И оставите меня одну? – Волна паники вмиг захлестнула ее. – Одну? Здесь?– Ну вот, опять все не так! Но разве озеро не оправдало ваших ожиданий?– Озеро – это прекрасно. Но коттедж… коттедж…– Коттедж, увы, с ограниченными удобствами. Они посмотрели друг на друга, и она, заметив в его взгляде нечто, говорящее о приближающейся вспышке раздражения, решила перебраться в первый же пятизвездный отель, который встретится по дороге.Она гневно повернулась и вышла, открыв дверь в гостиную. Помещение оказалось гораздо более просторным, чем она ожидала, с огромным камином у стены. На каминной полке стоял пыльный, с голубыми и белыми разводами кувшин, из которого торчали пыльные цветы, благополучно умершие в прошлом столетии. Рядом с очагом помещалась корзина с дровами и некоторым количеством пожелтевших газет. Перед камином чинно расположилась пара патриархальных кресел, довольно удобных на вид, стоящих на толстом мохнатом ковре, красноречиво свидетельствовавшем о том, что некогда кто-то пытался создать здесь уют.Клаудия поежилась. Не то чтобы в комнате было холодно, хотя августовское солнце уже не могло прогреть эти основательные стены, окрашенные, кстати, не в таком уж отдаленном прошлом, но просто дух запустения, царящий здесь, холодил самой своей заброшенностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36