– Для меня и мамочки.
– Я знаю Мартина очень-очень давно, – продолжал священник. – Он первый раз причащался в моей церкви. Он был здесь, когда… и по другим поводам тоже. Это хорошо для него.
Когда священник пошел попрощаться с Мартином и мамой, Кайли спустилась вниз по ступенькам и побежала обратно в бельведер. Убедившись, что ее не видно с веранды, она засунула руку в свою корзину и вытащила из-под цветов куклу Натали. Мартин слишком уж рассердился в тот раз, и она не хотела, чтобы это повторилось снова. Она закрепила венок на голове куклы, затем повернулась лицом к озеру.
Ночь была очень темной. Рыба с тихим всплеском выпрыгивала из озера. Небо над вершинами гор сияло звездами. Светлячки мерцали на соснах и высоких травах. Кайли замерла, затаив дыхание, крепко вцепившись в куклу. Что-то должно было случиться, даже более удивительное, чем свадьба. Она знала, она знала, она всегда знала…
Просматривая противоположный берег, она увидела маленькую девочку, всю в белом, с полупрозрачными, как паутинка, крыльями и белыми ботиночками на ногах: это го ангела она видел в самолете. Пока Кайли ее разглядывала, девочка развела в сторону руки. Кайли в ответ тоже развела руки, как будто она могла обнять ее через воды. Но девочка хотела чего-то другого.
– Куклу? – спросила Кайли, и маленькая девочка кивнула.
Кайли присела, чтобы положить куклу в корзину. Тряпичная кукла с простым окрашенным лицом. Но Кайли все же поцеловала ее. Ей хотелось бы оставить куклу себе, но она знала, что так нельзя было поступить. Если у тебя есть сестра, ты не берешь ее игрушки насовсем.
Поднеся корзину к воде, Кайли пустила ее в плавание. Корзина, покачавшись из стороны в сторону, приняла устойчивое положение и стремительно поплыла, как будто подхваченная течением, к девочке на том берегу озера. Кайли смотрела, как плывет корзина, видела, как девочка-ангел стоит неподвижно, все еще разведя руки, и ждет, пока к ней приплывет корзина с ее куклой.
– Ты пускаешь кораблики? – раздался проникновенный голос Мартина.
Кайли была так удивлена, что чуть не упала в озеро.
– Ну, – начала она, – что-то в этом роде. Я…
– Отец Бопре сказал мне, что я могу найти тебя здесь.
– Он хороший, – сказала Кайли.
– Он сказал мне, что ты радуешься нашей свадьбе. Что мы с твоей мамой поженились.
– Радуюсь, – прошептала Кайли.
Она была настолько счастлива, она не могла даже говорить нормальным голосом.
– Не переживай, что свадьба была не в церкви. – Мартин положил ей руку на плечо. – Здесь все вокруг моя церковь: природа, лес, горы, озеро, воздух. И так было всегда. Я возьму тебя покататься на лодке, Кайли, и научу грести. А когда оно замерзнет, я научу тебя кататься на коньках. Ты хочешь?
– Да, – ответила девочка, поглядев на него. – Очень.
– Ты видишь светлячков? – спросил он.
Кайли кивнула и вспомнила, что он уже рассказывал ей однажды.
– Они похожи на звездочки.
– Спустившиеся с неба, – добавил Мартин. – Так, бывало, говорила моя мама.
– С неба, – повторила за ним Кайли.
– Моя дочка там, на небе. – Мартин смотрел куда-то на тот берег.
У него был решительный и острый взгляд, он смотрел прямо на то место, где стояла крошечная девочка. Она взмахивала своими крылышками, и Кайли знала, что она вот-вот улетит. Сердце Кайли заколотилось, так страстно ей захотелось, чтобы Мартин увидел Натали: что Натали была здесь, на Лак-Верте, что она спустилась на землю вместе со светлячками, чтобы посмотреть на свадьбу своего папы и повидать свою новую сестру.
– Натали, – позвала Кайли, но Мартин подумал, что она по-прежнему разговаривает с ним.
– Да, Натали, – кивнул он. – Твоя мама сказала тебе.
– Натали! – позвала Кайли громче.
«Это из-за меня ты видишь ангелов, – донесся до Кайли голос маленькой девочки. – Мне надо кое-что объяснить тебе».
«Объяснить мне?»
«Это о моем папе, – сказала Натали. – Он нуждается в твоей помощи. Ты можешь помочь ему».
«Как?» – удивилась Кайли.
«Люди могут ничего не видеть не только глазами. Они могут быть слепы душой и не видеть любви, не видеть правды».
– Мне ее недостает. Я тоскую по моей девочке, – признался Мартин.
Он погрустнел, глядя прямо на… нет сквозь то место, где на противоположном берегу светлячком мерцал белый ангел.
– Именно поэтому я так расстроился тогда.
– Она тоже по тебе тоскует, – пробормотала Кайли, пытаясь сосредоточиться на двух голосах сразу.
– Твоя мама сказала мне, – Мартин присел перед Кайли, – что ты хочешь знать, должна ли ты называть меня Мартином или как-то еще.
– Как-то еще… – повторила за ним Кайли, у нее перехватило горло, и она замолчала.
«Смотри и слушай, – сказала Натали. – Ты ему нужна».
– Ты можешь называть меня папой, – сказал Мартин, взяв ее за руки. – Если захочешь. Это сделало бы меня очень счастливым.
«Папа», – подумала Кайли.
Слово прозвучало в ее мыслях так красиво, так правильно и так замечательно. Она никогда никого не называла так раньше, у нее никогда прежде не было папы, и только играя с куклами она могла произносить это слово. Подумав о куклах, Кайли посмотрела на тот берег, на Натали.
Девочки-ангела там уже не было.
Все, что осталось от нее, – только белесое мерцание на воде, как будто Млечный путь отражался в озере. Орды светлячков собрались там в облако и полетели над поверхностью воды. Облако приблизилось, и Кайли увидела, что это была ее корзина, уже пустая.
Натали забрала оттуда свою куклу. Ничего не осталось в корзине, кроме белого перышка, как будто от одного из лебедей, которые жили на озере Лак-Верт.
– Папа, – прошептала Кайли.
И Мартин поднял на руки Кайли, как поднял бы на руки свою родную дочку, и, обнимая, держал ее на руках, пока не подошла ее мать, которая уже искала их. Стоя у старинного бельведера, где они только что справляли свадьбу, Кайли смотрела на этих двух взрослых людей и знала, что у нее наконец-то появился папа, о котором она мечтала так долго.
Глава 8
Медовый месяц был жарким и полным лености, ясные летние дни они проводили на берегу Лак-Верта. Это началось с их свадебной ночи, после того, как Кайли легла спать, а Гарднеры отвезли Тобин и тетю Энид в аэропорт. Мартин жил здесь много лет, и жители Лак-Верта отчаянно защищали его покой. Он заверил Мэй, что ни единый намек на их брак не просочится в прессу, ни какие репортеры не испортят им их медовый месяц.
Это была их первая брачная ночь, их первая близость вообще. В ванной, когда Мэй расстегивала молнию на платье, у нее дрожали пальцы. Она купила новый шелковый пеньюар персикового цвета, но поняла, что оставила его в спальне, где теперь ожидал ее Мартин. Так что пришлось натянуть старую белую рубашку, висевшую на двери. Идя по коридору, она заметила, что дверь спальни была приоткрыта. Тени танцевали на потолке. Когда Мэй вошла в их спальню, она увидела Мартина, лежащего на старой железной кровати. Она намеревалась прихватить свернутый пеньюар и поспешить назад, чтобы переодеться. Но когда проходила мимо кровати, увидела его обнаженную грудь и плечо, в свете одной синей свечи. Он тронул ее за запястье и придержал.
– Куда ты? – спросил Мартин.
– Мне надо переодеться…
– Иди сюда, – сказал он, притянув вниз, на кровать.
Она присела на краешек, тогда он откинул простыню и помог ей лечь рядом. Их глаза сияли, прижавшись к ней, он начал ласково ее целовать.
– Останься, – предложил он. – Тебе не стоит переодеваться.
– Нет, надо. Я хочу, чтобы ты навсегда запомнил…
– Запомнил эту ночь? Так и будет, Мэй. Не бери в голову.
Пока он целовал ее в шею, его руки ласкали ее плечи, локти, гладили спину. Мэй вся трепетала от его прикосновений. Его крепкое и сильное тело звало к себе, в ней все больше и больше разгоралось желание. Она прижалась к нему, вместо того чтобы отстраниться, и поняла, что пеньюар ей не удастся обновить этой ночью.
– Я не могу поверить этому, – сказала она. – Неужели мы здесь вместе, мы поженились…
– Мэй Картье, – произнес он, улыбаясь и целуя ее. – Или ты собираешься оставаться Мэй Тейлор?
Она покачала головой, чувствуя, как его руки обнимают ее.
– Мэй Картье, – повторила она. – Мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть. Ведь всю мою жизнь меня звали Тейлор.
– А вот к чему я должен привыкнуть, – сказал он, целуя ее в шею, в ложбинку между ключицами, в лунку между грудями, – так это быть с тобой.
Свет от свечи придавал некую первозданность комнате в отблеске мерцающего и пританцовывающего пламени.
«Кому нужны сотни свечей? – подумала Мэй. – Одна свеча намного удивительнее».
Так же, как и их простая церемония, все было наполнено скрытой мощью и изяществом. Теперь Мартин крепко обнимал ее обеими руками, она выгнула спину, прижимаясь к нему, дотрагиваясь до его лица.
В его глазах светилась нежность, но его руки были стальными. Казалось, его живот, рельеф мышц – все высечено из мрамора, и часть ее существа испытала благоговейный трепет и удивление от увиденного тела, которое пряталось под свитером самой яркой звезды «Медведей». Проведя кончиками пальцев выше локтя, она почувствовала его мускулы и улыбнулась тому, как он вращал глаза ми. Дразня его, она сжала его руку.
– Золотая Кувалда… – Она поцеловала его в грудь. – Теперь я понимаю реальное значение этого прозвища.
– Мэй, – произнес он в ответ, весь дрожа.
– Откуда у тебя такие мускулы? – поинтересовалась она. – Ты работаешь над собой весь год подряд?
– С этого момента и до сентября совсем перестану, – рассмеялся Мартин.
В свете свечи Мэй различала его шрамы. На подбородке, над глазами, слева на голове, за правым ухом; она представляла себе все эти летящие в него шайбы и клюшки, испортившие его красивое тело. Но на груди шрамы казались другими и таинственными: две длинные вертикальные линии, они опускались четко от центра грудной клетки и буквой X прямо по сердцу. Она дразнила его, но при виде этих шрамов внутри у нее все похолодело.
– Как это произошло? – спросила она.
– Не надо, Мэй, – вымолвил он, не открывая глаз.
– Расскажи мне, Мартин. Они похожи…
Но он не дал ей закончить фразы. Он опрокинул ее на спину и крепко поцеловал. Его словно прорвало. Он шептал ее имя, обнимая так, будто нуждался только в ней и больше ни в чем. Он держал Мэй крепко. Она чувствовала его внутри себя, их тела, не отпускавшие друг друга, покачивались в заданном ритме. Она смотрела на него с всевозрастающей страстью. Она доверяла своему новому мужу и знала, что этого ей недоставало все эти бесконечно долгие годы. Не потому, что он был хоккейной звездой, и не потому, что он был самый сильный мужчина, которого она когда-либо касалась, а потому что он был Мартин, ее муж, мужчина, которого она ждала всю свою жизнь.
Верный своему слову, Мартин учил Кайли грести и плавать в озере. Хотя она и купалась в бассейне и на море, она все время боялась травы и листьев, скрывающихся в тусклой глубине озера. Мартин объяснил ей, что легче всего выйти на пристань, держась за деревянную лестницу, и тогда ей не придется дотрагиваться до ила и она сразу погрузится в воду.
Мэй сидела в бельведере, наблюдая за ними. Солнце было горячее, так что она не снимала рубашки Мартина и большой шляпы даже под тентом. Она сделала набросок каждой детали ее свадьбы, чтобы запомнить ее навсегда. Теперь она рисовала мужа и дочку на пристани, в старой гребной шлюпке, их головы, качающиеся в синей воде.
– Я касаюсь волокнистого материала носком, – звала его Кайли.
– Это всего лишь трава, – успокаивал ее Мартин. – Она не причинит тебе никакого вреда.
– Она страшная, словно волосы ведьмы. – Кайли забралась на руки к Мартину.
Он шагал в воде, держа девочку.
– Моральная твердость, – сказал он, пристально глядя в глаза Кайли. – Это тебе нужно больше всего, точно так же, как хоккеисту. Не позволяй себе так думать. Скажи сама себе, что это – всего лишь трава, а вовсе не волосы ведьмы. Много раз. Я должен услышать, как ты говоришь себе это.
– Это – всего лишь трава, вовсе не ведьмины волосы, – повторила Кайли. – Это – всего лишь трава, а вовсе не волосы ведьмы.
Мэй смеялась, делая запись в своем дневнике, чтобы никогда не забыть день, когда ее муж преподал Кайли свой лучший спортивный урок, совсем как тренер НХЛ будущему спортсмену. Ее дочь повторила это заклинание много раз, и Мэй наблюдала, как она медленно отпустила Мартина и пошла от него назад в озеро.
– Это – всего лишь трава, вовсе не волосы ведьмы, это… Это – ВОЛОСЫ ВЕДЬМЫ! – завопила девочка, как только коснулась тонких стеблей, взбираясь обратно на руки Мартина, вызвав у него громкий смех.
Однажды ярким солнечным утром они втроем отправились на лодке на озерный остров. Мэй упаковала им с собой завтрак для пикника. Она сидела на корме, а Кайли устроилась впередсмотрящей на носу, в то время как Мартин сидел в середине, гребцом на веслах. Его весла, казалось, не касались воды. Они врезались в воду без всплеска и посылали лодку скользить вперед.
Вокруг каждой излучины, плавали и ныряли полярные гагары с белыми шеями. Олень щипал траву на берегу, но, увидев лодку, убежал в сосновую рощу. Двадцать минут прошло, потом полчаса, а Мартин все продолжал грести. Когда солнце поднялось выше, он замедлил ход, чтобы снять рубашку. Мэй, опустив пальцы в озеро, наблюдала струйки пота, стекающие по его голой груди, сожалея, что они не одни. Кайли стояла на носу лодки и была занята тем, что разглядывала природу. Мартин и Мэй тихо поддразнивали друг друга. На Мэй был синий купальник, и она спустила лямки, чтобы загорели плечи. Ее глаза продолжали изучать странные шрамы на его груди, скрытые под его вьющимися волосами, но он был настолько красив и сексуален, что они совсем не портили его.
– В твоих самых диких мечтаниях, – заговорила Мэй, – воображал ли ты когда-нибудь проводить медовый месяц в нагрузку с шестилетним ребенком?
– Это делает его интереснее, – ответил Мартин, кинув на Мэй страстный взгляд.
– Остров? – спросила Мэй. – Частный остров? Мы плывем на такой остров?
– Мон Дье (Боже мой), Мэй. Ты такая хорошенькая в этом купальнике.
– Частный остров… – Мэй откинула голову назад и закрыла глаза, представляя, как они расстилают одеяло, снимают одежду, занимаются любовью…
– Рыба! – завопила Кайли, от неожиданности она подпрыгнула и чуть не упала. – Там огромная, гигантская рыба! Ну посмотрите же, мама, па… – Она запнулась, так и не произнеся слово «папа».
– Сядь, милая, – остановила ее Мэй.
– Мы как раз проплываем примерно над норой старой форели, – объяснил Мартин, оглядываясь по сторонам. Где-то здесь живет прапрабабушка нашего озера. А эти рыбины – его адъютанты.
– Армия форели? – уточнила Кайли.
– Да, – подтвердил Мартин. – Во главе с самой большой радужной форелью, ты и не видела никогда такой огромной рыбины. Мы с Рэем пытались поймать этого гиганта всю свою жизнь.
– Так никогда и не смогли?
– Как-то нам удалось его поймать, – похвастался Мартин, – но он ушел.
– От меня не ушел бы, – сказала Кайли, вглядываясь в темную, неподвижную воду.
– Я возьму тебя на рыбалку как-нибудь утром. Хотя придется встать рано. Перед рассветом.
– О'кей, я буду готова, – согласилась Кайли.
Но тут она заметила черного медведя, поедающего ягоды на берегу. Двое медвежат появились из зарослей ежевики. Кайли завизжала, показывая на них, и Мартин обнял ее, чтобы она чувствовала, что была в безопасности. Мэй смотрела на его обнаженные руки, его широкие плечи и вспоминала о предыдущей ночи.
Но ее страсть содержала в себе намного больше, чем только физическое желание: ей нравилось, как Мартин говорил с Кайли, как он, казалось, с удовольствием играл с ее дочкой. Мэй наслаждалась тем, что они все вместе становились семьей. К тому времени, когда они добрались до острова, Мартин и Кайли уже проголодались. Мэй разложила завтрак и даже попыталась присоединиться к ним, но она была слишком счастлива, чтобы испытывать голод. Все, что она могла делать, это откинуться на спину, чувствовать солнце на своем лице и желать, чтобы их медовый месяц никогда не кончался.
На пути назад, с того момента как солнце стало скользить за северные отроги горного хребта, воздух становился все прохладнее. И Мэй и Кайли получили больше солнца, чем они привыкли, так что Кайли уснула на дне лодки, в то время как Мартин направлял лодку к дому.
– Не хочешь, чтобы я погребла некоторое время? – спросила Мэй. Мартин только улыбнулся в ответ, покачав головой.
– Думаешь, не смогу? – спросила она.
– Можешь, но зачем тебе это? – сказал Мартин. – Мне хочется заботиться о тебе, Мэй. Разве это плохо?
– Нет.
Она почувствовала комок в горле, и слезы на вернулись на глаза. Это был длинный день, Мэй утомилась, но не это было причиной ее состояния.
– Что с тобой? – спросил он, вытянув ногу, чтобы кончиками пальцев коснуться ее ступни.
– Прошло столько много времени, с тех пор как я чувствовала… – начала она, и слезы потекли по ее щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Я знаю Мартина очень-очень давно, – продолжал священник. – Он первый раз причащался в моей церкви. Он был здесь, когда… и по другим поводам тоже. Это хорошо для него.
Когда священник пошел попрощаться с Мартином и мамой, Кайли спустилась вниз по ступенькам и побежала обратно в бельведер. Убедившись, что ее не видно с веранды, она засунула руку в свою корзину и вытащила из-под цветов куклу Натали. Мартин слишком уж рассердился в тот раз, и она не хотела, чтобы это повторилось снова. Она закрепила венок на голове куклы, затем повернулась лицом к озеру.
Ночь была очень темной. Рыба с тихим всплеском выпрыгивала из озера. Небо над вершинами гор сияло звездами. Светлячки мерцали на соснах и высоких травах. Кайли замерла, затаив дыхание, крепко вцепившись в куклу. Что-то должно было случиться, даже более удивительное, чем свадьба. Она знала, она знала, она всегда знала…
Просматривая противоположный берег, она увидела маленькую девочку, всю в белом, с полупрозрачными, как паутинка, крыльями и белыми ботиночками на ногах: это го ангела она видел в самолете. Пока Кайли ее разглядывала, девочка развела в сторону руки. Кайли в ответ тоже развела руки, как будто она могла обнять ее через воды. Но девочка хотела чего-то другого.
– Куклу? – спросила Кайли, и маленькая девочка кивнула.
Кайли присела, чтобы положить куклу в корзину. Тряпичная кукла с простым окрашенным лицом. Но Кайли все же поцеловала ее. Ей хотелось бы оставить куклу себе, но она знала, что так нельзя было поступить. Если у тебя есть сестра, ты не берешь ее игрушки насовсем.
Поднеся корзину к воде, Кайли пустила ее в плавание. Корзина, покачавшись из стороны в сторону, приняла устойчивое положение и стремительно поплыла, как будто подхваченная течением, к девочке на том берегу озера. Кайли смотрела, как плывет корзина, видела, как девочка-ангел стоит неподвижно, все еще разведя руки, и ждет, пока к ней приплывет корзина с ее куклой.
– Ты пускаешь кораблики? – раздался проникновенный голос Мартина.
Кайли была так удивлена, что чуть не упала в озеро.
– Ну, – начала она, – что-то в этом роде. Я…
– Отец Бопре сказал мне, что я могу найти тебя здесь.
– Он хороший, – сказала Кайли.
– Он сказал мне, что ты радуешься нашей свадьбе. Что мы с твоей мамой поженились.
– Радуюсь, – прошептала Кайли.
Она была настолько счастлива, она не могла даже говорить нормальным голосом.
– Не переживай, что свадьба была не в церкви. – Мартин положил ей руку на плечо. – Здесь все вокруг моя церковь: природа, лес, горы, озеро, воздух. И так было всегда. Я возьму тебя покататься на лодке, Кайли, и научу грести. А когда оно замерзнет, я научу тебя кататься на коньках. Ты хочешь?
– Да, – ответила девочка, поглядев на него. – Очень.
– Ты видишь светлячков? – спросил он.
Кайли кивнула и вспомнила, что он уже рассказывал ей однажды.
– Они похожи на звездочки.
– Спустившиеся с неба, – добавил Мартин. – Так, бывало, говорила моя мама.
– С неба, – повторила за ним Кайли.
– Моя дочка там, на небе. – Мартин смотрел куда-то на тот берег.
У него был решительный и острый взгляд, он смотрел прямо на то место, где стояла крошечная девочка. Она взмахивала своими крылышками, и Кайли знала, что она вот-вот улетит. Сердце Кайли заколотилось, так страстно ей захотелось, чтобы Мартин увидел Натали: что Натали была здесь, на Лак-Верте, что она спустилась на землю вместе со светлячками, чтобы посмотреть на свадьбу своего папы и повидать свою новую сестру.
– Натали, – позвала Кайли, но Мартин подумал, что она по-прежнему разговаривает с ним.
– Да, Натали, – кивнул он. – Твоя мама сказала тебе.
– Натали! – позвала Кайли громче.
«Это из-за меня ты видишь ангелов, – донесся до Кайли голос маленькой девочки. – Мне надо кое-что объяснить тебе».
«Объяснить мне?»
«Это о моем папе, – сказала Натали. – Он нуждается в твоей помощи. Ты можешь помочь ему».
«Как?» – удивилась Кайли.
«Люди могут ничего не видеть не только глазами. Они могут быть слепы душой и не видеть любви, не видеть правды».
– Мне ее недостает. Я тоскую по моей девочке, – признался Мартин.
Он погрустнел, глядя прямо на… нет сквозь то место, где на противоположном берегу светлячком мерцал белый ангел.
– Именно поэтому я так расстроился тогда.
– Она тоже по тебе тоскует, – пробормотала Кайли, пытаясь сосредоточиться на двух голосах сразу.
– Твоя мама сказала мне, – Мартин присел перед Кайли, – что ты хочешь знать, должна ли ты называть меня Мартином или как-то еще.
– Как-то еще… – повторила за ним Кайли, у нее перехватило горло, и она замолчала.
«Смотри и слушай, – сказала Натали. – Ты ему нужна».
– Ты можешь называть меня папой, – сказал Мартин, взяв ее за руки. – Если захочешь. Это сделало бы меня очень счастливым.
«Папа», – подумала Кайли.
Слово прозвучало в ее мыслях так красиво, так правильно и так замечательно. Она никогда никого не называла так раньше, у нее никогда прежде не было папы, и только играя с куклами она могла произносить это слово. Подумав о куклах, Кайли посмотрела на тот берег, на Натали.
Девочки-ангела там уже не было.
Все, что осталось от нее, – только белесое мерцание на воде, как будто Млечный путь отражался в озере. Орды светлячков собрались там в облако и полетели над поверхностью воды. Облако приблизилось, и Кайли увидела, что это была ее корзина, уже пустая.
Натали забрала оттуда свою куклу. Ничего не осталось в корзине, кроме белого перышка, как будто от одного из лебедей, которые жили на озере Лак-Верт.
– Папа, – прошептала Кайли.
И Мартин поднял на руки Кайли, как поднял бы на руки свою родную дочку, и, обнимая, держал ее на руках, пока не подошла ее мать, которая уже искала их. Стоя у старинного бельведера, где они только что справляли свадьбу, Кайли смотрела на этих двух взрослых людей и знала, что у нее наконец-то появился папа, о котором она мечтала так долго.
Глава 8
Медовый месяц был жарким и полным лености, ясные летние дни они проводили на берегу Лак-Верта. Это началось с их свадебной ночи, после того, как Кайли легла спать, а Гарднеры отвезли Тобин и тетю Энид в аэропорт. Мартин жил здесь много лет, и жители Лак-Верта отчаянно защищали его покой. Он заверил Мэй, что ни единый намек на их брак не просочится в прессу, ни какие репортеры не испортят им их медовый месяц.
Это была их первая брачная ночь, их первая близость вообще. В ванной, когда Мэй расстегивала молнию на платье, у нее дрожали пальцы. Она купила новый шелковый пеньюар персикового цвета, но поняла, что оставила его в спальне, где теперь ожидал ее Мартин. Так что пришлось натянуть старую белую рубашку, висевшую на двери. Идя по коридору, она заметила, что дверь спальни была приоткрыта. Тени танцевали на потолке. Когда Мэй вошла в их спальню, она увидела Мартина, лежащего на старой железной кровати. Она намеревалась прихватить свернутый пеньюар и поспешить назад, чтобы переодеться. Но когда проходила мимо кровати, увидела его обнаженную грудь и плечо, в свете одной синей свечи. Он тронул ее за запястье и придержал.
– Куда ты? – спросил Мартин.
– Мне надо переодеться…
– Иди сюда, – сказал он, притянув вниз, на кровать.
Она присела на краешек, тогда он откинул простыню и помог ей лечь рядом. Их глаза сияли, прижавшись к ней, он начал ласково ее целовать.
– Останься, – предложил он. – Тебе не стоит переодеваться.
– Нет, надо. Я хочу, чтобы ты навсегда запомнил…
– Запомнил эту ночь? Так и будет, Мэй. Не бери в голову.
Пока он целовал ее в шею, его руки ласкали ее плечи, локти, гладили спину. Мэй вся трепетала от его прикосновений. Его крепкое и сильное тело звало к себе, в ней все больше и больше разгоралось желание. Она прижалась к нему, вместо того чтобы отстраниться, и поняла, что пеньюар ей не удастся обновить этой ночью.
– Я не могу поверить этому, – сказала она. – Неужели мы здесь вместе, мы поженились…
– Мэй Картье, – произнес он, улыбаясь и целуя ее. – Или ты собираешься оставаться Мэй Тейлор?
Она покачала головой, чувствуя, как его руки обнимают ее.
– Мэй Картье, – повторила она. – Мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть. Ведь всю мою жизнь меня звали Тейлор.
– А вот к чему я должен привыкнуть, – сказал он, целуя ее в шею, в ложбинку между ключицами, в лунку между грудями, – так это быть с тобой.
Свет от свечи придавал некую первозданность комнате в отблеске мерцающего и пританцовывающего пламени.
«Кому нужны сотни свечей? – подумала Мэй. – Одна свеча намного удивительнее».
Так же, как и их простая церемония, все было наполнено скрытой мощью и изяществом. Теперь Мартин крепко обнимал ее обеими руками, она выгнула спину, прижимаясь к нему, дотрагиваясь до его лица.
В его глазах светилась нежность, но его руки были стальными. Казалось, его живот, рельеф мышц – все высечено из мрамора, и часть ее существа испытала благоговейный трепет и удивление от увиденного тела, которое пряталось под свитером самой яркой звезды «Медведей». Проведя кончиками пальцев выше локтя, она почувствовала его мускулы и улыбнулась тому, как он вращал глаза ми. Дразня его, она сжала его руку.
– Золотая Кувалда… – Она поцеловала его в грудь. – Теперь я понимаю реальное значение этого прозвища.
– Мэй, – произнес он в ответ, весь дрожа.
– Откуда у тебя такие мускулы? – поинтересовалась она. – Ты работаешь над собой весь год подряд?
– С этого момента и до сентября совсем перестану, – рассмеялся Мартин.
В свете свечи Мэй различала его шрамы. На подбородке, над глазами, слева на голове, за правым ухом; она представляла себе все эти летящие в него шайбы и клюшки, испортившие его красивое тело. Но на груди шрамы казались другими и таинственными: две длинные вертикальные линии, они опускались четко от центра грудной клетки и буквой X прямо по сердцу. Она дразнила его, но при виде этих шрамов внутри у нее все похолодело.
– Как это произошло? – спросила она.
– Не надо, Мэй, – вымолвил он, не открывая глаз.
– Расскажи мне, Мартин. Они похожи…
Но он не дал ей закончить фразы. Он опрокинул ее на спину и крепко поцеловал. Его словно прорвало. Он шептал ее имя, обнимая так, будто нуждался только в ней и больше ни в чем. Он держал Мэй крепко. Она чувствовала его внутри себя, их тела, не отпускавшие друг друга, покачивались в заданном ритме. Она смотрела на него с всевозрастающей страстью. Она доверяла своему новому мужу и знала, что этого ей недоставало все эти бесконечно долгие годы. Не потому, что он был хоккейной звездой, и не потому, что он был самый сильный мужчина, которого она когда-либо касалась, а потому что он был Мартин, ее муж, мужчина, которого она ждала всю свою жизнь.
Верный своему слову, Мартин учил Кайли грести и плавать в озере. Хотя она и купалась в бассейне и на море, она все время боялась травы и листьев, скрывающихся в тусклой глубине озера. Мартин объяснил ей, что легче всего выйти на пристань, держась за деревянную лестницу, и тогда ей не придется дотрагиваться до ила и она сразу погрузится в воду.
Мэй сидела в бельведере, наблюдая за ними. Солнце было горячее, так что она не снимала рубашки Мартина и большой шляпы даже под тентом. Она сделала набросок каждой детали ее свадьбы, чтобы запомнить ее навсегда. Теперь она рисовала мужа и дочку на пристани, в старой гребной шлюпке, их головы, качающиеся в синей воде.
– Я касаюсь волокнистого материала носком, – звала его Кайли.
– Это всего лишь трава, – успокаивал ее Мартин. – Она не причинит тебе никакого вреда.
– Она страшная, словно волосы ведьмы. – Кайли забралась на руки к Мартину.
Он шагал в воде, держа девочку.
– Моральная твердость, – сказал он, пристально глядя в глаза Кайли. – Это тебе нужно больше всего, точно так же, как хоккеисту. Не позволяй себе так думать. Скажи сама себе, что это – всего лишь трава, а вовсе не волосы ведьмы. Много раз. Я должен услышать, как ты говоришь себе это.
– Это – всего лишь трава, вовсе не ведьмины волосы, – повторила Кайли. – Это – всего лишь трава, а вовсе не волосы ведьмы.
Мэй смеялась, делая запись в своем дневнике, чтобы никогда не забыть день, когда ее муж преподал Кайли свой лучший спортивный урок, совсем как тренер НХЛ будущему спортсмену. Ее дочь повторила это заклинание много раз, и Мэй наблюдала, как она медленно отпустила Мартина и пошла от него назад в озеро.
– Это – всего лишь трава, вовсе не волосы ведьмы, это… Это – ВОЛОСЫ ВЕДЬМЫ! – завопила девочка, как только коснулась тонких стеблей, взбираясь обратно на руки Мартина, вызвав у него громкий смех.
Однажды ярким солнечным утром они втроем отправились на лодке на озерный остров. Мэй упаковала им с собой завтрак для пикника. Она сидела на корме, а Кайли устроилась впередсмотрящей на носу, в то время как Мартин сидел в середине, гребцом на веслах. Его весла, казалось, не касались воды. Они врезались в воду без всплеска и посылали лодку скользить вперед.
Вокруг каждой излучины, плавали и ныряли полярные гагары с белыми шеями. Олень щипал траву на берегу, но, увидев лодку, убежал в сосновую рощу. Двадцать минут прошло, потом полчаса, а Мартин все продолжал грести. Когда солнце поднялось выше, он замедлил ход, чтобы снять рубашку. Мэй, опустив пальцы в озеро, наблюдала струйки пота, стекающие по его голой груди, сожалея, что они не одни. Кайли стояла на носу лодки и была занята тем, что разглядывала природу. Мартин и Мэй тихо поддразнивали друг друга. На Мэй был синий купальник, и она спустила лямки, чтобы загорели плечи. Ее глаза продолжали изучать странные шрамы на его груди, скрытые под его вьющимися волосами, но он был настолько красив и сексуален, что они совсем не портили его.
– В твоих самых диких мечтаниях, – заговорила Мэй, – воображал ли ты когда-нибудь проводить медовый месяц в нагрузку с шестилетним ребенком?
– Это делает его интереснее, – ответил Мартин, кинув на Мэй страстный взгляд.
– Остров? – спросила Мэй. – Частный остров? Мы плывем на такой остров?
– Мон Дье (Боже мой), Мэй. Ты такая хорошенькая в этом купальнике.
– Частный остров… – Мэй откинула голову назад и закрыла глаза, представляя, как они расстилают одеяло, снимают одежду, занимаются любовью…
– Рыба! – завопила Кайли, от неожиданности она подпрыгнула и чуть не упала. – Там огромная, гигантская рыба! Ну посмотрите же, мама, па… – Она запнулась, так и не произнеся слово «папа».
– Сядь, милая, – остановила ее Мэй.
– Мы как раз проплываем примерно над норой старой форели, – объяснил Мартин, оглядываясь по сторонам. Где-то здесь живет прапрабабушка нашего озера. А эти рыбины – его адъютанты.
– Армия форели? – уточнила Кайли.
– Да, – подтвердил Мартин. – Во главе с самой большой радужной форелью, ты и не видела никогда такой огромной рыбины. Мы с Рэем пытались поймать этого гиганта всю свою жизнь.
– Так никогда и не смогли?
– Как-то нам удалось его поймать, – похвастался Мартин, – но он ушел.
– От меня не ушел бы, – сказала Кайли, вглядываясь в темную, неподвижную воду.
– Я возьму тебя на рыбалку как-нибудь утром. Хотя придется встать рано. Перед рассветом.
– О'кей, я буду готова, – согласилась Кайли.
Но тут она заметила черного медведя, поедающего ягоды на берегу. Двое медвежат появились из зарослей ежевики. Кайли завизжала, показывая на них, и Мартин обнял ее, чтобы она чувствовала, что была в безопасности. Мэй смотрела на его обнаженные руки, его широкие плечи и вспоминала о предыдущей ночи.
Но ее страсть содержала в себе намного больше, чем только физическое желание: ей нравилось, как Мартин говорил с Кайли, как он, казалось, с удовольствием играл с ее дочкой. Мэй наслаждалась тем, что они все вместе становились семьей. К тому времени, когда они добрались до острова, Мартин и Кайли уже проголодались. Мэй разложила завтрак и даже попыталась присоединиться к ним, но она была слишком счастлива, чтобы испытывать голод. Все, что она могла делать, это откинуться на спину, чувствовать солнце на своем лице и желать, чтобы их медовый месяц никогда не кончался.
На пути назад, с того момента как солнце стало скользить за северные отроги горного хребта, воздух становился все прохладнее. И Мэй и Кайли получили больше солнца, чем они привыкли, так что Кайли уснула на дне лодки, в то время как Мартин направлял лодку к дому.
– Не хочешь, чтобы я погребла некоторое время? – спросила Мэй. Мартин только улыбнулся в ответ, покачав головой.
– Думаешь, не смогу? – спросила она.
– Можешь, но зачем тебе это? – сказал Мартин. – Мне хочется заботиться о тебе, Мэй. Разве это плохо?
– Нет.
Она почувствовала комок в горле, и слезы на вернулись на глаза. Это был длинный день, Мэй утомилась, но не это было причиной ее состояния.
– Что с тобой? – спросил он, вытянув ногу, чтобы кончиками пальцев коснуться ее ступни.
– Прошло столько много времени, с тех пор как я чувствовала… – начала она, и слезы потекли по ее щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47