Ты думаешь, от этого?
– Черт побери, да! Твой организм знает, что предстоят изменения. Ты выходишь в открытый океан, мой мальчик.
– Ты уже проходила через это, – сказал он. – Три раза.
Стиви усмехнулась. Она чуть не сказала: «Не напоминай мне об этом», но вдруг остановилась, чтобы подумать. Да, она прошла через это трижды. Сидя здесь на крыльце с Генри, она чувствовала его волнение, ожидание и трепет. Сегодня канун его венчания. Стиви закрыла глаза, вспоминая переживания накануне каждой из своих свадеб, она так искренне верила, целиком отдавая свое сердце, в новый счастливый путь, который она начинала. Если в этом было что-то неправильное, то почему все эти браки состоялись? Почему разрушились? Теперь она ни в чем не была уверена…
– Что ты можешь сказать мне обо всем этом? – спросил Генри.
Стиви потянулась в его сторону. Она взяла его руку и сжала ее.
– Что все твои опасения реальны… и это обоснованно.
– Черт! Ну, спасибо, Лулу.
Она сжала его руку немного сильнее.
– Я знаю, в чем причина, Генри, – сказала она. – Держу пари, ты получил морскую болезнь, потому что твой инстинкт самосохранения был подавлен, а твой организм сигнализировал тебе о чем-то. До того, как ты стал признанным, орденоносным морским офицером, ты был просто личностью, человеком, ребенком. Глубоко внутри, вместе с отвагой, всегда таится инстинкт самосохранения… Возможно, ты чувствовал, когда волны становятся крупнее, и какая-то часть тебя хотела бороться с ними, чтобы они тебя не поглотили.
– Ты хочешь сказать, что каждый брак поглощал тебя?
Стиви наклонила голову, задумавшись. Забавно, что ее личные воспоминания были начисто вытеснены ее чувствами к Джеку и Нелл.
– Наверное, в некоторой степени это так, – сказала она. – Каждый брак поглощал меня страстью, заботой, любовью… Чем ближе ты начинаешь чувствовать себя к человеку, тем больше отдаляешься от всего другого. Во всяком случае, у меня было так. Ты постоянно думаешь о том, что возлюбленный хочет чего-то еще или в чем-то нуждается… и если ты потеряешь бдительность, то забудешь, что у тебя есть собственные желания.
– А что, если наоборот? – спросил Генри. – Если я такой эгоистичный сопляк, который хочет смотреть футбол и забывает поздравить с днем рождения?
– Дорин позаботится о том, чтобы этого не случилось, – сказала Стиви, улыбаясь. – Ты вытащил счастливый билет.
– Меня беспокоила прошлая ночь. Эта жуткая рвота. Что, если я не гожусь для семейной жизни, и – если я понял тебя правильно – мой организм сигнализирует мне об этом? Вдруг брак мне не подходит, и организм отторгает его, как это бывает с пересаженным сердцем? Великое физическое восстание?
– Я думаю, что это похоже на первый день в море. Морская болезнь посещает тебя раз, а затем все становится на свои места. Ты немного паникуешь, но потом вспоминаешь, что ты военный моряк, что ты можешь ходить по палубе в любую погоду, что ты перенес ураганы и вернешься в свое естественное состояние. Это все один момент страха, а потом долгое и удачное путешествие.
– Я почти потерял Дорин, – сказал Генри.
Стиви кивнула. Она смотрела в его глаза и видела сожаление, печаль и облегчение.
– Но ты же не потерял ее, – сказала Стиви. – Когда ты думаешь о ней, она опять с тобой.
– Я хотел бы того же для тебя, Лулу. Я думаю, что ты тоже найдешь…
Стиви предостерегающе подняла руку. Ей было бы больно слышать что-то о Джеке. Она знала, что тетя Аида послала приглашение на свадьбу Джеку и Нелл – вместе с роликом, где была информация о проекте замка, оформлении фонда, о ходе строительства. Она знала, что они не приедут. Аида послала это приглашение ради Стиви, видя ее мрачное отчаяние, пытаясь хоть чем-то облегчить ее боль.
– Это твоя свадьба, – сказала Стиви, похлопав Генри по руке. – Давай сосредоточимся на тебе, ладно? Я счастлива за тебя.
– Это не могло бы случиться, если бы не ты, – сказал он.
– Что ж! Это приятно слышать, но я думаю, что вполне могло. Послушала бы нас Дорин! Впрочем, лучше я пойду готовиться – я встречаюсь со своей подругой через час прямо здесь. – Она встала и кивнула в сторону павильона на пляже. Люди уже начали собираться на террасе.
– Забавно, – сказал Генри. – Аида говорила мне, что твоя подруга – это сестра…
– Да, но прежде всего она моя подруга. Одна из моих лучших, самых старых подруг, – поспешно перебила его Стиви.
– Это тоже любовь, – сказал Генри, и Стиви попыталась улыбнуться.
– Ты действительно изменился, – проговорила она. – Ты возродился, командор.
– Ты тоже изменилась, – заметил он. – Ты больше не Левкотея.
– Я и не знала об этом, – печально сказала Стиви.
Повернув лицо к морю, она обвила руками его шею и поцеловала в макушку. Она смотрела на восток, туда, где была Шотландия; поразительно, что так далеко за океаном лежал ее корабль, разбитый о шотландские скалы, которые она никогда не видела.
На том берегу было ее сердце. Стиви спрятала глаза, и Генри не мог увидеть, что они увлажнились.
– Гнуть свою линию, несмотря ни на что, – сказал он, сжимая ее руку.
– Всегда, командор.
Мэделин и Стиви выбрали лучший столик в углу террасы. Волны ударялись о берег у их ног, и легкий бриз обдавал их лица солеными брызгами. Официантка принесла им меню со страницами коктейлей с названиями типа «Мартини Белая Акула» и «Секс на Истон-бич».
– Я не хочу разочаровывать это прекрасное место, – проговорила Стиви, – но я собираюсь пить минеральную воду.
– Я тоже, – сказала Мэделин и заметила в глазах Стиви внезапную радость. – Да, да, Стиви, я не пью.
– Правда?
– Да Я была совсем неуправляемой, когда приезжала к тебе в Хаббард-Пойнт. В общем-то я была такой целый год. – Официантка принесла им большую голубую бутылку сельтерской, и они выпили друг за друга.
– Это чудесно, – сказала Стиви, улыбаясь.
– Да, – подтвердила Мэделин.
Они изучили меню и выбрали тунца на гриле. В баре кто-то играл на банджо регги. Мэдди чувствовала себя такой расслабленной, переполненной радостью от того, что сидит здесь на пляже со своей старой подругой. Они беседовали о лете вообще, старательно обходя трудные темы. Стиви рассказывала о своей живописи, о свадьбе своего названого кузена; Мэделин – о Крисе и о том, что стала брать уроки игры на фортепиано. Они ели тунца, слушали тихую музыку и шум волн. Солнце начало садиться, окрашивая море золотом и фиолетовым цветом. За столом рядом с ними сидели две молодые женщины, и одна из них заказала «Секс на Истон-бич». Мэделин испытала мгновенную боль, вспомнив Эмму.
– В последний уик-энд, который у нас был, – проговорила она, – Эмма заказала этот коктейль. Она смеялась: «Помнишь те времена, когда секс на пляже казался нам образом жизни, а не названием выпивки?»
– Это звучит похоже на Эмму, – заметила Стиви.
– И раньше она шутила, что мы все оставим свою девственность на пляже Хаббард-Пойнта, в то лето, когда нам было по семнадцать.
Стиви опустила голову.
– Но мне было уже восемнадцать, когда это произошло, – призналась она. – И это случилось с Кевином, моим первым мужем, в колледже.
– А мне исполнился двадцать один, – сказала Мэделин. – Истинно католическая девушка, я ждала до самой помолвки. Даже думала, что я никогда не выйду за него замуж.
– Я не понимаю, почему Эмма говорила так…
– Ну, это же было похоже на нашу церемонию с кругом полнолуния – ей было приятно думать, что мы связаны на всю жизнь. Срослись в одно целое… если не в реальности, то, по крайней мере, в легенде о пляжных девочках, – говорила Мэделин, когда к ним подошла официантка, чтобы унести пустые тарелки. Они заказали кофе и крем-брюле. Музыка стала немного громче, и бриз усилился.
– Не правда ли, странно, что ты, Эмма и я не открыли для себя Ньюпорта, когда были подростками? Он ведь не так уж и далеко… но, с другой стороны, почему мы хотели бы даже жить в Хаббард-Пойнте? – спросила Мэделин.
– Это то же, что… – начала было Стиви, но резко остановилась.
– Продолжай – что ты собиралась сказать?
– Ну, это то же, что говорила Нелл. Она очень напоминает тебя, – сказала Стиви.
– Ты много общалась с ней?
– Да, конечно, – сказала Стиви, а потом стала рассказывать о своей новой книге «День, когда море чернеет» и как Нелл помогала ей, присылая много сведений о пляжах Шотландии и Оркнейских островах.
Она хмурила брови, как будто ей казалось, что Мэделин может расстроиться тем, что она сблизилась с Нелл.
– Я так рада этому. У нее нет матери, и ей нужна хотя бы одна из нас, – сказала Мэделин.
– Ей нужна ты, – проговорила Стиви быстро.
Мэделин согласно кивнула:
– Я тоже так думаю.
– Джек немного рассказал мне о том, что произошло между вами, – сказала Стиви. – После смерти Эммы.
Мэд глубоко дышала, ощущая всей кожей холод морского воздуха. Она выпрямилась, глядя в глаза подруги.
– Ему кажется, что правда об Эмме все разрушит, – сказала Мэделин. – Он хочет держать ее запечатанной и спрятанной. Это наш фамильный ящик Пандоры.
Стиви отбросила волосы со лба, глотнула кофе. Мэделин понимала, что она собирается задать вопрос… и готова была ответить.
– Что же это за правда? – спросила Стиви.
– Она собралась уходить.
Стиви нахмурилась, снова убрала волосы с глаз:
– Он говорил мне об этом, но я не совсем поняла о том, что ему необходимо уехать, чтобы защитить Нелл. Это печально, но люди оставляют друг друга и браки распадаются.
– Дело не только в браке. Эмма собиралась бросить все. Оставить всю свою жизнь. Вместе с Нелл.
– Она не могла бы это сделать…
– Я сказала ей то, что я думала, – произнесла Мэделин, возвращаясь назад к той роковой поездке, ко всем тем часам на пляже, когда она слушала ту правду, которую изливала Эмма, и к тем своим ощущениям.
– Должно быть, она имела в виду что-то временное, неделю, может быть, месяц. Ты говорила, что она никогда не покидала Нелл до той поездки.
– Нет. Это намерение не было временным. – Сердце Мэделин начало глухо стучать.
– Джек сказал, что у нее была двойная жизнь.
Мэделин кивнула:
– Да, была. Он сказал правду.
– У нее была любовная связь?
– В некотором смысле.
– Как можно говорить о любовной связи «в некотором смысле»?
– Они не спали вместе, – произнесла Мэделин.
– Трудно представить, – сказала Стиви. – Кто это был?
– Ее священник.
Стиви казалась изумленной.
– Я понимаю, – сказала Мэделин, видя недоумение в глазах Стиви. – Отец Ричард Кирсейдж. Он был новым священником в их приходе и очень активно привлекал людей в общину. Она сказала, что он на многое открыл ей глаза, пробудил в ней интерес к социальным вопросам. Он начал с программы по грамотности в местном приходе, и Эмма заявила, что помощь ему в этом полностью изменила ее жизнь – и ее взгляды на мир.
– Но какое это имело отношение к ее семейной жизни?
– Они полюбили друг друга.
Стиви смотрела на море. Солнце теперь село, волны, перекатываясь о берег, покрылись темным серебром.
– Как мог священник допустить такое по отношению к семье?
– Эмма сказала, что священники тоже люди. Что они испытывают те же желания, что и другие мужчины. Казалось, она видела более глубокий грех в том, что он снимет свой сан, чем в том, что она разрушит свою семью.
– Как она могла?
– У нее все перевернулось, Стиви.
– Я не понимаю этого! – недоумевала Стиви. – Хорошо, она была замужем, и она полюбила другого. Это нехорошо, но это случается. Твой брат замечательный, но, скажем, по какой-то причине она не могла оставаться с ним. Но как же ребенок – Нелл?
Вопросы Стиви и горячность, с которой она их задавала, воскресили в памяти Мэделин ее собственную реакцию на признание Эммы и их поездку с побережья обратно в Атланту. Ее руки начали так дрожать, что она крепко прижала их к коленям.
– Это именно то, что ей говорила я. Я не могла понять – не могла поверить, что она готова бросить Нелл, – сказала Мэделин. – Она совершенно потеряла голову от страсти к нему. Она сказала мне, что никто никогда не понимал ее так, как он. Она сказала, что он любит и принимает ее со всеми ее недостатками, ранами, чертами, которые она в себе ненавидит.
– Подожди! Но он ведь священник. Это его работа! Как он вообще узнал про «ее раны»? Очевидно, после того, как она обратилась к нему за помощью. Ты понимаешь? Я сама так делала. Совершив ошибки, я шла в церковь и плакала. Один из священников был такой добрый. Он сидел со мной целый час, выслушал все, что я ему рассказывала. Я говорила ему о таких интимных вещах – но я никогда не могла представить себе чего-то большего!
Мэделин согласно кивнула.
– Видишь ли, у них с Джеком были трудности. Она доверила их отцу Ричарду, и он привлек ее к своим проектам. Она говорила мне, что мир заиграл новыми красками. Ее глаза блестели, и казалось, будто она сейчас взлетит. Но это выглядело ненормально – она всегда была такой устойчивой. Как будто она молилась таким образом и знала, что Бог слышит ее. Она сказала, что у нее и отца Ричарда есть миссия.
– В чем же состояла их миссия?
– Работать, чтобы принести грамотность бедным – но не в Джорджии. Это не могло быть где-то рядом с Атлантой, потому что, сняв с себя сан, он не мог оставаться в своей общине.
– Он не мог бы! Еще бы! Ведь он совратил замужнюю женщину, побудил ее бросить семью! Меня вырастили католичкой – и всех нас. Мы все знали, что есть хорошие и плохие священники. Прости меня, но этот малый – чудовище.
Мэделин не мешала Стиви изливать свои чувства. Ей было хорошо от того, что кто-то разделил ее возмущение. «Если бы только Эмма была жива, – думала она. – Мы со Стиви могли бы как закадычные подруги помешать ей, высказать свое возмущение, напомнить о моральном долге, остановить ее и переубедить, и тогда она вернулась бы в семью».
– Джек об этом ничего не знал? – спросила Стиви.
– Он понимал, что что-то не так. Эмма говорила мне, что он, как ни странно, одобрял ее общение с отцом Ричардом. Я считаю, он думал, что священник может помочь сохранить их семью.
– А он вместо этого нанес ей удар.
– Да, именно так. Однако Эмма последовала за ним.
– Ну конечно, – сказала Стиви. – Так могла бы поступить и я. Влюбленность подобна колдовству. Ты подпадаешь под ее чары – и ты конченый человек. Я-то знаю – я сделала в этом плане больше ошибок, чем ты можешь себе представить. Но у меня не было ребенка…
– Вот это и заставило меня взбеситься, – сказала Мэделин. – Мысли о Нелл… – Она собиралась рассказать Стиви о последних минутах перед тем, как машина потеряла управление и врезалась в дерево.
Но, чувствуя, что надо все объяснить, она немного вернулась назад.
– Мы сидели с ней на пляже острова Сент-Саймон, как много раз до этого. И Эмма все оглядывалась вокруг, критикуя людей, находившихся на пляже, за пристрастие к роскоши и нас за то, что наши купальники так дорого стоят. Потом стала говорить о нищете в Джорджии – сказала, что отец Ричард открыл ей глаза на вещи, которые она раньше никогда не замечала и о которых вообще не думала. О семьях, у которых нет денег, чтобы купить кусок мяса. О матерях, которые вынуждены непосильно трудиться, чтобы хоть как-то накормить детей. Она говорила о переполненных тюрьмах, ужасных условиях, в которых содержатся заключенные…
– Это важные проблемы, – сказала Стиви.
– Я знаю. И я удивилась и сначала с удовольствием слушала Эмму, говорившую о таких вещах. Понимаешь, хотя Джек никогда ей не перечил, но я-то знала, что ей всегда было необходимо иметь самую большую машину в квартале и посещать самый эксклюзивный клуб. Она даже не хотела, чтобы у Нелл были твои книги, потому что они слишком реалистичны и рассказывают о том, какие неприятные вещи бывают в жизни!
– Я знаю, – сказала Стиви.
– Она взглянула на свое бриллиантовое кольцо, блестевшее на солнце, и сказала: «Люди гибнут в алмазных шахтах, чтобы богатые женщины, вроде нас, могли носить их». Я сказала: «Это же символ любви – Джека и Криса». А она ответила: «Если любовь настоящая, она не нуждается в драгоценностях, которые подтверждают ее». Когда она сказала это, я поняла, что за этим последует нечто серьезное. Потому что раньше она всегда оценивала, насколько хорошо прошел праздник – день рождения или Рождество, по подаркам, которые дарил ей Джек, а это были обычно ювелирные изделия.
– Получается так, будто с ней произошла полная трансформация, – сказала Стиви.
– Да. И сначала я подумала, что это все очень позитивно.
– Но это было не так…
– Она сказала мне, что у них с отцом Ричардом не было сексуальных отношений. Они целовались и обнимали друг друга, но не позволяли себе полной близости до тех пор, пока они не придут к пониманию, как должны поступать дальше. Он сказал, что ему необходим период «познавания», когда он будет молиться и ждать ответа, что ему делать. Он удалился в холмы, близ которых он рос, совершенно один… я не совсем поняла… она сопоставляла это с сорока днями в пустыне. Когда это время истекло, он вернулся и сказал ей, что он должен снять с себя сан, чтобы быть с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Черт побери, да! Твой организм знает, что предстоят изменения. Ты выходишь в открытый океан, мой мальчик.
– Ты уже проходила через это, – сказал он. – Три раза.
Стиви усмехнулась. Она чуть не сказала: «Не напоминай мне об этом», но вдруг остановилась, чтобы подумать. Да, она прошла через это трижды. Сидя здесь на крыльце с Генри, она чувствовала его волнение, ожидание и трепет. Сегодня канун его венчания. Стиви закрыла глаза, вспоминая переживания накануне каждой из своих свадеб, она так искренне верила, целиком отдавая свое сердце, в новый счастливый путь, который она начинала. Если в этом было что-то неправильное, то почему все эти браки состоялись? Почему разрушились? Теперь она ни в чем не была уверена…
– Что ты можешь сказать мне обо всем этом? – спросил Генри.
Стиви потянулась в его сторону. Она взяла его руку и сжала ее.
– Что все твои опасения реальны… и это обоснованно.
– Черт! Ну, спасибо, Лулу.
Она сжала его руку немного сильнее.
– Я знаю, в чем причина, Генри, – сказала она. – Держу пари, ты получил морскую болезнь, потому что твой инстинкт самосохранения был подавлен, а твой организм сигнализировал тебе о чем-то. До того, как ты стал признанным, орденоносным морским офицером, ты был просто личностью, человеком, ребенком. Глубоко внутри, вместе с отвагой, всегда таится инстинкт самосохранения… Возможно, ты чувствовал, когда волны становятся крупнее, и какая-то часть тебя хотела бороться с ними, чтобы они тебя не поглотили.
– Ты хочешь сказать, что каждый брак поглощал тебя?
Стиви наклонила голову, задумавшись. Забавно, что ее личные воспоминания были начисто вытеснены ее чувствами к Джеку и Нелл.
– Наверное, в некоторой степени это так, – сказала она. – Каждый брак поглощал меня страстью, заботой, любовью… Чем ближе ты начинаешь чувствовать себя к человеку, тем больше отдаляешься от всего другого. Во всяком случае, у меня было так. Ты постоянно думаешь о том, что возлюбленный хочет чего-то еще или в чем-то нуждается… и если ты потеряешь бдительность, то забудешь, что у тебя есть собственные желания.
– А что, если наоборот? – спросил Генри. – Если я такой эгоистичный сопляк, который хочет смотреть футбол и забывает поздравить с днем рождения?
– Дорин позаботится о том, чтобы этого не случилось, – сказала Стиви, улыбаясь. – Ты вытащил счастливый билет.
– Меня беспокоила прошлая ночь. Эта жуткая рвота. Что, если я не гожусь для семейной жизни, и – если я понял тебя правильно – мой организм сигнализирует мне об этом? Вдруг брак мне не подходит, и организм отторгает его, как это бывает с пересаженным сердцем? Великое физическое восстание?
– Я думаю, что это похоже на первый день в море. Морская болезнь посещает тебя раз, а затем все становится на свои места. Ты немного паникуешь, но потом вспоминаешь, что ты военный моряк, что ты можешь ходить по палубе в любую погоду, что ты перенес ураганы и вернешься в свое естественное состояние. Это все один момент страха, а потом долгое и удачное путешествие.
– Я почти потерял Дорин, – сказал Генри.
Стиви кивнула. Она смотрела в его глаза и видела сожаление, печаль и облегчение.
– Но ты же не потерял ее, – сказала Стиви. – Когда ты думаешь о ней, она опять с тобой.
– Я хотел бы того же для тебя, Лулу. Я думаю, что ты тоже найдешь…
Стиви предостерегающе подняла руку. Ей было бы больно слышать что-то о Джеке. Она знала, что тетя Аида послала приглашение на свадьбу Джеку и Нелл – вместе с роликом, где была информация о проекте замка, оформлении фонда, о ходе строительства. Она знала, что они не приедут. Аида послала это приглашение ради Стиви, видя ее мрачное отчаяние, пытаясь хоть чем-то облегчить ее боль.
– Это твоя свадьба, – сказала Стиви, похлопав Генри по руке. – Давай сосредоточимся на тебе, ладно? Я счастлива за тебя.
– Это не могло бы случиться, если бы не ты, – сказал он.
– Что ж! Это приятно слышать, но я думаю, что вполне могло. Послушала бы нас Дорин! Впрочем, лучше я пойду готовиться – я встречаюсь со своей подругой через час прямо здесь. – Она встала и кивнула в сторону павильона на пляже. Люди уже начали собираться на террасе.
– Забавно, – сказал Генри. – Аида говорила мне, что твоя подруга – это сестра…
– Да, но прежде всего она моя подруга. Одна из моих лучших, самых старых подруг, – поспешно перебила его Стиви.
– Это тоже любовь, – сказал Генри, и Стиви попыталась улыбнуться.
– Ты действительно изменился, – проговорила она. – Ты возродился, командор.
– Ты тоже изменилась, – заметил он. – Ты больше не Левкотея.
– Я и не знала об этом, – печально сказала Стиви.
Повернув лицо к морю, она обвила руками его шею и поцеловала в макушку. Она смотрела на восток, туда, где была Шотландия; поразительно, что так далеко за океаном лежал ее корабль, разбитый о шотландские скалы, которые она никогда не видела.
На том берегу было ее сердце. Стиви спрятала глаза, и Генри не мог увидеть, что они увлажнились.
– Гнуть свою линию, несмотря ни на что, – сказал он, сжимая ее руку.
– Всегда, командор.
Мэделин и Стиви выбрали лучший столик в углу террасы. Волны ударялись о берег у их ног, и легкий бриз обдавал их лица солеными брызгами. Официантка принесла им меню со страницами коктейлей с названиями типа «Мартини Белая Акула» и «Секс на Истон-бич».
– Я не хочу разочаровывать это прекрасное место, – проговорила Стиви, – но я собираюсь пить минеральную воду.
– Я тоже, – сказала Мэделин и заметила в глазах Стиви внезапную радость. – Да, да, Стиви, я не пью.
– Правда?
– Да Я была совсем неуправляемой, когда приезжала к тебе в Хаббард-Пойнт. В общем-то я была такой целый год. – Официантка принесла им большую голубую бутылку сельтерской, и они выпили друг за друга.
– Это чудесно, – сказала Стиви, улыбаясь.
– Да, – подтвердила Мэделин.
Они изучили меню и выбрали тунца на гриле. В баре кто-то играл на банджо регги. Мэдди чувствовала себя такой расслабленной, переполненной радостью от того, что сидит здесь на пляже со своей старой подругой. Они беседовали о лете вообще, старательно обходя трудные темы. Стиви рассказывала о своей живописи, о свадьбе своего названого кузена; Мэделин – о Крисе и о том, что стала брать уроки игры на фортепиано. Они ели тунца, слушали тихую музыку и шум волн. Солнце начало садиться, окрашивая море золотом и фиолетовым цветом. За столом рядом с ними сидели две молодые женщины, и одна из них заказала «Секс на Истон-бич». Мэделин испытала мгновенную боль, вспомнив Эмму.
– В последний уик-энд, который у нас был, – проговорила она, – Эмма заказала этот коктейль. Она смеялась: «Помнишь те времена, когда секс на пляже казался нам образом жизни, а не названием выпивки?»
– Это звучит похоже на Эмму, – заметила Стиви.
– И раньше она шутила, что мы все оставим свою девственность на пляже Хаббард-Пойнта, в то лето, когда нам было по семнадцать.
Стиви опустила голову.
– Но мне было уже восемнадцать, когда это произошло, – призналась она. – И это случилось с Кевином, моим первым мужем, в колледже.
– А мне исполнился двадцать один, – сказала Мэделин. – Истинно католическая девушка, я ждала до самой помолвки. Даже думала, что я никогда не выйду за него замуж.
– Я не понимаю, почему Эмма говорила так…
– Ну, это же было похоже на нашу церемонию с кругом полнолуния – ей было приятно думать, что мы связаны на всю жизнь. Срослись в одно целое… если не в реальности, то, по крайней мере, в легенде о пляжных девочках, – говорила Мэделин, когда к ним подошла официантка, чтобы унести пустые тарелки. Они заказали кофе и крем-брюле. Музыка стала немного громче, и бриз усилился.
– Не правда ли, странно, что ты, Эмма и я не открыли для себя Ньюпорта, когда были подростками? Он ведь не так уж и далеко… но, с другой стороны, почему мы хотели бы даже жить в Хаббард-Пойнте? – спросила Мэделин.
– Это то же, что… – начала было Стиви, но резко остановилась.
– Продолжай – что ты собиралась сказать?
– Ну, это то же, что говорила Нелл. Она очень напоминает тебя, – сказала Стиви.
– Ты много общалась с ней?
– Да, конечно, – сказала Стиви, а потом стала рассказывать о своей новой книге «День, когда море чернеет» и как Нелл помогала ей, присылая много сведений о пляжах Шотландии и Оркнейских островах.
Она хмурила брови, как будто ей казалось, что Мэделин может расстроиться тем, что она сблизилась с Нелл.
– Я так рада этому. У нее нет матери, и ей нужна хотя бы одна из нас, – сказала Мэделин.
– Ей нужна ты, – проговорила Стиви быстро.
Мэделин согласно кивнула:
– Я тоже так думаю.
– Джек немного рассказал мне о том, что произошло между вами, – сказала Стиви. – После смерти Эммы.
Мэд глубоко дышала, ощущая всей кожей холод морского воздуха. Она выпрямилась, глядя в глаза подруги.
– Ему кажется, что правда об Эмме все разрушит, – сказала Мэделин. – Он хочет держать ее запечатанной и спрятанной. Это наш фамильный ящик Пандоры.
Стиви отбросила волосы со лба, глотнула кофе. Мэделин понимала, что она собирается задать вопрос… и готова была ответить.
– Что же это за правда? – спросила Стиви.
– Она собралась уходить.
Стиви нахмурилась, снова убрала волосы с глаз:
– Он говорил мне об этом, но я не совсем поняла о том, что ему необходимо уехать, чтобы защитить Нелл. Это печально, но люди оставляют друг друга и браки распадаются.
– Дело не только в браке. Эмма собиралась бросить все. Оставить всю свою жизнь. Вместе с Нелл.
– Она не могла бы это сделать…
– Я сказала ей то, что я думала, – произнесла Мэделин, возвращаясь назад к той роковой поездке, ко всем тем часам на пляже, когда она слушала ту правду, которую изливала Эмма, и к тем своим ощущениям.
– Должно быть, она имела в виду что-то временное, неделю, может быть, месяц. Ты говорила, что она никогда не покидала Нелл до той поездки.
– Нет. Это намерение не было временным. – Сердце Мэделин начало глухо стучать.
– Джек сказал, что у нее была двойная жизнь.
Мэделин кивнула:
– Да, была. Он сказал правду.
– У нее была любовная связь?
– В некотором смысле.
– Как можно говорить о любовной связи «в некотором смысле»?
– Они не спали вместе, – произнесла Мэделин.
– Трудно представить, – сказала Стиви. – Кто это был?
– Ее священник.
Стиви казалась изумленной.
– Я понимаю, – сказала Мэделин, видя недоумение в глазах Стиви. – Отец Ричард Кирсейдж. Он был новым священником в их приходе и очень активно привлекал людей в общину. Она сказала, что он на многое открыл ей глаза, пробудил в ней интерес к социальным вопросам. Он начал с программы по грамотности в местном приходе, и Эмма заявила, что помощь ему в этом полностью изменила ее жизнь – и ее взгляды на мир.
– Но какое это имело отношение к ее семейной жизни?
– Они полюбили друг друга.
Стиви смотрела на море. Солнце теперь село, волны, перекатываясь о берег, покрылись темным серебром.
– Как мог священник допустить такое по отношению к семье?
– Эмма сказала, что священники тоже люди. Что они испытывают те же желания, что и другие мужчины. Казалось, она видела более глубокий грех в том, что он снимет свой сан, чем в том, что она разрушит свою семью.
– Как она могла?
– У нее все перевернулось, Стиви.
– Я не понимаю этого! – недоумевала Стиви. – Хорошо, она была замужем, и она полюбила другого. Это нехорошо, но это случается. Твой брат замечательный, но, скажем, по какой-то причине она не могла оставаться с ним. Но как же ребенок – Нелл?
Вопросы Стиви и горячность, с которой она их задавала, воскресили в памяти Мэделин ее собственную реакцию на признание Эммы и их поездку с побережья обратно в Атланту. Ее руки начали так дрожать, что она крепко прижала их к коленям.
– Это именно то, что ей говорила я. Я не могла понять – не могла поверить, что она готова бросить Нелл, – сказала Мэделин. – Она совершенно потеряла голову от страсти к нему. Она сказала мне, что никто никогда не понимал ее так, как он. Она сказала, что он любит и принимает ее со всеми ее недостатками, ранами, чертами, которые она в себе ненавидит.
– Подожди! Но он ведь священник. Это его работа! Как он вообще узнал про «ее раны»? Очевидно, после того, как она обратилась к нему за помощью. Ты понимаешь? Я сама так делала. Совершив ошибки, я шла в церковь и плакала. Один из священников был такой добрый. Он сидел со мной целый час, выслушал все, что я ему рассказывала. Я говорила ему о таких интимных вещах – но я никогда не могла представить себе чего-то большего!
Мэделин согласно кивнула.
– Видишь ли, у них с Джеком были трудности. Она доверила их отцу Ричарду, и он привлек ее к своим проектам. Она говорила мне, что мир заиграл новыми красками. Ее глаза блестели, и казалось, будто она сейчас взлетит. Но это выглядело ненормально – она всегда была такой устойчивой. Как будто она молилась таким образом и знала, что Бог слышит ее. Она сказала, что у нее и отца Ричарда есть миссия.
– В чем же состояла их миссия?
– Работать, чтобы принести грамотность бедным – но не в Джорджии. Это не могло быть где-то рядом с Атлантой, потому что, сняв с себя сан, он не мог оставаться в своей общине.
– Он не мог бы! Еще бы! Ведь он совратил замужнюю женщину, побудил ее бросить семью! Меня вырастили католичкой – и всех нас. Мы все знали, что есть хорошие и плохие священники. Прости меня, но этот малый – чудовище.
Мэделин не мешала Стиви изливать свои чувства. Ей было хорошо от того, что кто-то разделил ее возмущение. «Если бы только Эмма была жива, – думала она. – Мы со Стиви могли бы как закадычные подруги помешать ей, высказать свое возмущение, напомнить о моральном долге, остановить ее и переубедить, и тогда она вернулась бы в семью».
– Джек об этом ничего не знал? – спросила Стиви.
– Он понимал, что что-то не так. Эмма говорила мне, что он, как ни странно, одобрял ее общение с отцом Ричардом. Я считаю, он думал, что священник может помочь сохранить их семью.
– А он вместо этого нанес ей удар.
– Да, именно так. Однако Эмма последовала за ним.
– Ну конечно, – сказала Стиви. – Так могла бы поступить и я. Влюбленность подобна колдовству. Ты подпадаешь под ее чары – и ты конченый человек. Я-то знаю – я сделала в этом плане больше ошибок, чем ты можешь себе представить. Но у меня не было ребенка…
– Вот это и заставило меня взбеситься, – сказала Мэделин. – Мысли о Нелл… – Она собиралась рассказать Стиви о последних минутах перед тем, как машина потеряла управление и врезалась в дерево.
Но, чувствуя, что надо все объяснить, она немного вернулась назад.
– Мы сидели с ней на пляже острова Сент-Саймон, как много раз до этого. И Эмма все оглядывалась вокруг, критикуя людей, находившихся на пляже, за пристрастие к роскоши и нас за то, что наши купальники так дорого стоят. Потом стала говорить о нищете в Джорджии – сказала, что отец Ричард открыл ей глаза на вещи, которые она раньше никогда не замечала и о которых вообще не думала. О семьях, у которых нет денег, чтобы купить кусок мяса. О матерях, которые вынуждены непосильно трудиться, чтобы хоть как-то накормить детей. Она говорила о переполненных тюрьмах, ужасных условиях, в которых содержатся заключенные…
– Это важные проблемы, – сказала Стиви.
– Я знаю. И я удивилась и сначала с удовольствием слушала Эмму, говорившую о таких вещах. Понимаешь, хотя Джек никогда ей не перечил, но я-то знала, что ей всегда было необходимо иметь самую большую машину в квартале и посещать самый эксклюзивный клуб. Она даже не хотела, чтобы у Нелл были твои книги, потому что они слишком реалистичны и рассказывают о том, какие неприятные вещи бывают в жизни!
– Я знаю, – сказала Стиви.
– Она взглянула на свое бриллиантовое кольцо, блестевшее на солнце, и сказала: «Люди гибнут в алмазных шахтах, чтобы богатые женщины, вроде нас, могли носить их». Я сказала: «Это же символ любви – Джека и Криса». А она ответила: «Если любовь настоящая, она не нуждается в драгоценностях, которые подтверждают ее». Когда она сказала это, я поняла, что за этим последует нечто серьезное. Потому что раньше она всегда оценивала, насколько хорошо прошел праздник – день рождения или Рождество, по подаркам, которые дарил ей Джек, а это были обычно ювелирные изделия.
– Получается так, будто с ней произошла полная трансформация, – сказала Стиви.
– Да. И сначала я подумала, что это все очень позитивно.
– Но это было не так…
– Она сказала мне, что у них с отцом Ричардом не было сексуальных отношений. Они целовались и обнимали друг друга, но не позволяли себе полной близости до тех пор, пока они не придут к пониманию, как должны поступать дальше. Он сказал, что ему необходим период «познавания», когда он будет молиться и ждать ответа, что ему делать. Он удалился в холмы, близ которых он рос, совершенно один… я не совсем поняла… она сопоставляла это с сорока днями в пустыне. Когда это время истекло, он вернулся и сказал ей, что он должен снять с себя сан, чтобы быть с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37