Сильный ветер трепал их волосы, то и дело закрывавшие глаза и рты, но Нелл не противилась. Это был теплый и сильный тропический вихрь, прилетевший с барьерных островов Джорджии, которые она так любила; она могла бы поклясться, что чувствует запах мангров, испанского мха и диких пони.
Они жали на педали; ничего не спрашивая, ничего не говоря, Пегги направляла велосипед к Хаббард-Пойнту. На самой высшей стадии прилива автостоянку заливало водой из лодочного бассейна и с маршей, так что сейчас они ехали по соленой воде, пугая мелькавших в ней мальков. Теперь вверх на холм за теннисным кортом, а потом на мыс.
Когда они подъехали к дому Стиви, Пегги съехала на обочину.
– Как ты узнала, куда именно я хочу пойти? – спросила Нелл.
– Я твоя лучшая подруга, – ответила Пегги.
Нелл кивнула, комок в груди сделался еще тяжелей. Они поднялись на холм, а когда подошли к запрещающему знаку – его не было! Нелл увидела небольшой след в почве, где был стояк. Она поспешила на холм, к дому, постучать в дверь, но Стиви уже стояла на пороге, ожидая – как в тот первый раз, когда Нелл пришла, получив от нее приглашение.
– Ваш запретительный знак исчез! – сказала Нелл.
Стиви кивнула:
– Я знаю. Я его сняла.
– Сняли его? Почему?
Стиви улыбнулась. Ее взгляд был серьезным и непонятно возбужденным, но улыбка – мягкой и теплой, и Нелл почувствовала, как она запечатлевается в ее душе.
– Долго объяснять, – сказала Стиви, – и не стоит тратить время, чтобы говорить об этом.
– Где Тилли? – спросила Нелл, оглядываясь.
Но потом она посмотрела на пол и увидела, что кошка была рядом со Стиви, свернувшись прямо у ее ног, будто она понимала, что Стиви сегодня нуждается в защите.
– Пошли в дом, – сказала Стиви, и они все вместе вошли в гостиную.
Отсюда им был виден пляж, и высокие волны, которые бросал на него шторм. Они больше походили на океанский прибой, а не на ласковые волны маленького пролива Лонг-Айленда, которые Нелл видела этим летом. Казалось, будто погода понимает ее печаль и возмущается этой несправедливостью.
Нелл и Пегги сидели на низком диванчике, а Стиви с Тилли – в своем плетеном кресле. Стиви испекла сахарные булочки, и они лежали на столе на расписной китайской тарелке с цветами, но никто из них не притронулся к ним.
– Тэра сказала, что нам хотелось бы похитить Нелл, и я думаю, это толковая идея, – сказала Пегги, отхлебнув чай.
– Мне самой приходили в голову похожие мысли, – сказала Стиви, ее глаза были теплыми и серьезными – Но потом я поняла…
Нелл медленно закрыла глаза, жадно ловя слова Стиви.
– Я поняла, что ее отец знает, что для нее самое лучшее. И у него хороший план. И…
– И что? – спросила Нелл, потому что она совсем не была уверена в первом.
– И мы обе будем писать ей много писем, правда, Пегги?
Пегги кивнула, рыжие волосы упали на ее заплаканные глаза.
– Моя мама уже дала мне несколько конвертов зарубежной авиапочты. Они дороже, чем другие. Но она сказала, что я получу их столько, сколько ни попрошу.
– О, я вспоминаю… – начала было Стиви, и сразу остановилась. Она попыталась сделать вид, будто вспомнила что-то относительно Тилли, сидевшей на ручке ее кресла. – Тилли, Тилли, мы ведь будем писать Нелл?
– Что вы вспомнили? – спросила Нелл.
В ожидании ответа она даже наклонилась вперед, и Стиви поняла, что ей хочется услышать.
– Я вспомнила, как мы с твоими мамой и тетей расставались в конце лета, – сказала Стиви. – Мы никак не могли оторваться друг от друга. Наши прощания были бесконечными. Мы прощались, потом вспоминали о чем-то, что забывали сказать, и потом нашим родителям приходилось увозить нас из домов друг друга по пути из Хаббард-Пойнта, после того как мы всласть наговоримся.
– О чем же вы забывали?
– Ну, о всяком. Например, «Помнишь, как мы ездили на пикник на горный перешеек», или «Не забудь, как мы внушили всем детям на пляже, что мороженщик меняет мороженое на крабиков для наживки, и как все лето к нему стояла очередь из детей, пытавшихся обменять своих крабиков на порцию мороженого, и он злился, с чего они это взяли!»
– Мы тоже могли бы так подшутить! – сказала Пегги, улыбаясь и хлюпая носом.
– Мама и тетя такое делали? – удивилась Нелл.
Стиви кивнула.
– Наша троица именно так и сделала – это было в то первое лето, когда мы все повстречались, и мы были еще достаточно глупыми и устраивали подобные проказы. Позже, в другие сезоны, нас больше волновали мальчики.
– О, вроде поцелуев в кино, да? – спросила Пегги.
– Да, вроде этого.
– Это тоже глупо, – сказала Пегги.
Стиви улыбнулась чуть печально, как будто она понимала то, чего не могла понять. Нелл вздрогнула, слово почувствовала порыв ветра, хотя никакого ветра не было. Она выглянула в окно и увидела воронов на сумаховом дереве, росшем на холме Стиви.
– Это…
– Семья Эбби, – сказала Стиви. – Полагаю, он имеет право думать, что я его тетя или какая-то другая родственница. Видишь? Вот и он…
Нелл вгляделась. Без сомнения, это был их молодой ворон – меньше, чем остальные, но такой же блестящий и самодовольный. Она подумала о том, как важно иметь семью, так важно, что вороненок остался верным своей названной тете.
– Я хочу тебе сказать еще одну важную вещь, – сказала Стиви.
Нелл повернулась к ней.
– И ты, Пегги, послушай, – продолжала Стиви, – я очень хотела всегда находиться близко… от своих самых любимых подруг.
– Моих мамы и тети?
Стиви кивнула.
– Мы постоянно помнили друг о друге. И мы поклялись, что никогда не окажемся в отдалении друг от друга. Но жизнь такая суетная, и, прежде чем это поймешь, забывается, как проходили эти счастливые летние дни рядом со своими лучшими, самыми любимыми подругами… и тогда перестаешь писать им.
– Совсем нет, – возразила Пегги возбужденно. – Моя мама и Тэра никогда не переставали…
– Что ж! Они более умны и удачливы, – сказала Стиви.
Нелл притихла, сжав кулаки. Она знала, что такое перестать любить и помнить. Любить кого-то – это значит встречать вместе все праздники Благодарения и Рождества, звонить друг другу каждое воскресенье, помнить дни рождения и годовщины – и тогда перестать нельзя.
– Если я чувствую такое к моим друзьям, к вам, – говорила Нелл, обращаясь к Стиви и Пегги, – я не могу себе представить, что я чувствовала бы к своей сестре. Как может человек перестать разговаривать с сестрой?
– Я никогда не смогла бы перестать разговаривать с Энни, – сказала Пегги.
Стиви сидела, спокойно и серьезно глядя на Нелл. Нелл чувствовала, что она понимает, что Нелл имела в виду отца и тетю Мэдди Она вспомнила, как несколько недель назад отец уносил ее отсюда, изнемогавшую от рыданий. Она опять испытала похожие чувства, но сдержала слезы.
– У меня не было сестры, Нелл, – сказала Стиви. – Но я спрашивала об этом тетю Аиду.
– И что она сказала?
– Она сказала, что она понимает… видишь ли, братья и сестры могут вырастать, будучи очень близкими, но именно жизненные невзгоды испытывают их чувства на прочность. Иногда, если случается несчастье, нет другого выхода, кроме как скрыться от него.
– Но он заставляет и меня скрываться, – сказала Нелл, чувствуя, что слезы вот-вот брызнут из глаз. – Скрывает меня от нее, а теперь еще и от вас. Я не хочу ехать в Шотландию.
– Я знаю, милая, – сказала Стиви.
Она раскрыла ей объятия, и Нелл, даже не заботясь о том, что Пегги здесь видит, что она ведет себя как ребенок, упала на грудь Стиви и горько заплакала. Она плакала так долго, что все слезы иссякли. Она чувствовала, как Тилли щекочет своими усами ее щеку, и теплое дыхание Стиви на своих волосах. Ей так хотелось остаться здесь навсегда.
Наконец Стиви ласково высвободила свою правую руку и потянулась за папкой – она напомнила Нелл ту, в которой ее отец держал свои инженерные чертежи. Но эта была из красивой красной кожи и поменьше, как раз такая, какую Нелл могла бы носить в руках.
– Это тебе, – сказала Стиви, протягивая ей папку.
Нелл смахнула слезы, развязала красные ленточки, которыми была завязана папка. Она раскрылась – внутри были отдельные страницы, похожие на страницы одной из книг Стиви, которые читал ей отец в бессонные ночи.
– Что это? – спросила Пегги.
– Это «Красный нектар», – прошептала Нелл. – Книга Стиви про колибри, правда?
– Правда, – подтвердила Стиви. – Это первый комплект корректуры. Я хочу, чтобы он был у тебя.
Нелл смотрела на прекрасную, нарисованную яркими красками пару колибри Хаббард-Пойнта, с пляжем на заднем плане и синей бухтой, и наплавным плотом… и на другой странице, на другую пару колибри – кормящихся на красных цветах, которые росли на растрескавшихся стенах замка тети Аиды.
Затаив дыхание, она переворачивала страницы, рассматривая птиц, летевших через всю землю, за океан. А потом возвращающихся назад в Блэк-холл… она увидела, что Стиви нарисовала колибри, пролетающих над двумя девочками, которые ехали на велосипеде-тандеме, – одна их них была с каштановыми волосами, другая с рыжими.
– Мы с Пегги! – воскликнула Нелл, и Пегги открыла рот от удивления.
А потом были рисунки замка, пара колибри вернулась из своего путешествия посмотреть, как тетя Аида пишет картину про пляж и море… лианы вьются по серым стенам, блестящие цветки с красными трубками… отец, стоящий на башне рядом с Нелл, с его медной трубой.
– Это все про нас! – сказала Нелл. – Тут все, кроме вас, а где же вы, Стиви?
– О, – протянула она, – я же смотрела на всех и рисовала то, что видела.
– Смотри, Нелл, – сказала Пегги, переворачивая последнюю страницу, на которой не было картинки. – Это посвящение!
И Нелл вслух прочитала его: «Нелл, у которой сердце колибри».
Она только прижала папку к своей груди и не могла сказать ни слова. Сердце колибри… этих прекрасных, сильных, смелых птиц, которые летают так высоко и далеко… Она хотела поблагодарить, она хотела спросить Стиви, почему она решила посвятить эту книгу ей. У нее был миллион вопросов, но все они смешались вместе. И тут Тилли уловила что-то тревожное, соскочила с кресла и спряталась под диван.
Раздался стук в дверь. Нелл посмотрела на часы Стиви – было больше двух. Они пошли в кухню рука Стиви лежала на ее плече.
У двери стоял отец Нелл.
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила Нелл.
– Ну, я же знал, что ты захочешь попрощаться.
– Может, войдешь? – спросила Стиви, и Нелл увидела в ее глазах что-то, напомнившее ей ветер, бушевавший снаружи, – жаркий, соленый, беспокойный.
Но отец, конечно, отрицательно покачал головой:
– Мы лучше пойдем.
– Он ненавидит прощания, – объяснила Нелл.
– Я это заметила, – сказала Cтиви мягко.
Потом были объятия, которых Нелл никогда не забудет. Она обнимала Пегги, будто в танце. Пегги отходила в сторону, непрерывно повторяя, что будет писать каждый день, а Нелл обнимала ее и твердила то же самое ей. Потом настала очередь Стиви. Нелл протянула к ней руки, и Стиви наклонилась, обнимая ее. Это повторялось снова и снова, и Нелл никак не могла согласиться, чтобы этому пришел конец. Она чувствовала комок слез в горле и знала, что он не исчезнет. Ее щеки были мокрыми от слез – слез Стиви.
– Спасибо за книгу, – сказала Нелл.
– Ты восхитительная. Спасибо тебе за все. За вдохновение.
– Я вдохновляла вас?
– Больше, чем ты можешь понять.
– Если вы будете говорить с тетей Мэдди, – сказала Нелл, – расскажите ей про книгу, ладно? Я хочу, чтобы она знала.
– Я тоже. Я обещаю.
– Попрощайтесь за меня с тетей Аидой.
– Конечно, попрощаюсь.
– Я так не хочу уезжать, – сказала Нелл, цепляясь за руку Стиви. Ей казалось, что, пока она держится за ее руку, может быть, Стиви как-то сумеет все изменить… спасти их от разлуки…
Стиви повисла так что ее глаза оказались на одном уровне с глазами Нелл. Глаза Стиви с фиалковым оттенком были спокойны, глубоки, полны такой доброты и любви, что Нелл содрогнулась от мысли, что больше не увидит ее.
– Нелл, – проговорила Стиви. – Пойдем… ну… ты должна ехать.
– Нет, – прошептала Нелл.
Неужели Стиви не хочет защитить ее, удержать, объяснить отцу, как она не хочет уезжать?
– Это твой долг, – тихо сказала Стиви.
– Что?
– Это долг… ты должна проделать важную работу. В пользу дружбы. В пользу пляжных девочек…
– В пользу пляжных девочек… Какую работу? – спросила Нелл, почувствовав, что у нее шевелятся волосы, будто бриз пролетел по кухне.
– Ты должна увидеть шотландские пляжи. Понять, какие они, похожи ли они на здешний пляж…
– Я и так знаю, что они гораздо хуже, чем Хаббард-Пойнт.
– Ну, я могу понять, почему тебе так кажется, но ведь ты их не видела. Может быть они даже лучше.
– Я знаю, что хуже, – с чувством прошептала Нелл.
– Знаешь, «хуже» или «лучше» – это такие не точные слова. Может быть, если ты немного присмотришься, ты будешь мне сообщать, что увидела.
– Например, про что?
– Ну, про тамошние раковины или какой там песок – белый или розовый… какие берега – ровные или скалистые… такие ли там водоросли, как здесь…
Нелл закрыла глаза, и перед ней предстали упругие бурые водоросли на скальных отмелях Хаббард-Пойнта, длинные завитки ламинарий, лежавшие кучами вдоль линии прилива после штормов, нежные салатные водоросли, к которым прикреплялись крошечные, почти микроскопические моллюски-литорины. Она почувствовала, как горе отступает, когда она представила себе водоросли Хаббард-Пойнта…
– И какие там морские стеклышки… – добавила Пегги. – И есть ли на тех пляжах променады, кино, плотики – правда, Стиви?
– Правда, – сказала Стиви. – Это как раз то, что всем нам необходимо узнать. А ты об этом сможешь нам сообщить.
– Но зачем? – спросила с недоумением Нелл, открывая глаза.
– Затем, что мы, может быть, вдруг соберемся и навестим вас в Шотландии, правда, Стиви? – спросила Пегги, заливаясь слезами.
Нелл увидела, что в глазах Стиви мелькнуло то особое выражение, которым взрослые останавливали друг друга, когда появлялась опасность сказать что-то, что должно было оставаться неизвестным детям. Она очень хорошо знала этот родительский уговор – взрослые не должны поддерживать в детях пустые надежды или давать невыполнимые обещания.
– Ну, – сказала Стиви, – я не буду точно обещать это. Неизвестно, соберемся ли мы съездить в Шотландию. Главное, мы хотим все знать, Нелл. Например, каким там кажется песок на ощупь босыми ногами и какова там на вкус морская вода, которая попадает в рот во время плавания… какие там солнечные закаты, когда они отражаются в бухтах… и большие ли звезды над морем. Зачем? Просто потому, что мы пляжные девочки. Вот и все. Вот и вся причина.
– Это стоящая причина, – прошептала Пегги.
– А теперь пора идти, – сказала Стиви, сжимая руку Стиви.
Нелл увидела слезы, катившиеся по ее лицу, и внезапно поняла, зачем Стиви придумала эту задачу для настоящей пляжной девочки – чтобы облегчить боль ее переживаний. Нелл охватило смятение, она не могла понять, как она сможет жить без всего этого.
Отец ожидал за дверью. Нелл думала, что он ждет, пока она попрощается, но, повернувшись к нему, она увидела, что он смотрит на Стиви. Его взгляд был таким значительным и загадочным, что вызвал у Нелл целую бурю чувств – она не понимала, почему. Он никогда ни на кого так не смотрел – даже на маму. Или она была слишком маленькой, чтобы заметить. Или слишком счастливой и беззаботной. Глядя в его глаза, Стиви должна была таинственным образом понять, что он мечтает о доме. Глаза отца светились и грустили – и Нелл ясно поняла, что он не хочет уезжать.
– Я заметил, что ты убрала свой запрещающий знак, – сказал отец, глядя в глаза Стиви пристальнее, чем всегда.
– Да, – подтвердила она.
– Почему ты это сделала?
Она не ответила. Нелл схватила Пегги за руку, отводя ее в сторону, к печке. Они держались за руки и не желали расставаться никогда.
– Хочу, хочу, – зашептала Нелл, – хочу, чтобы Стиви помогла нам вернуться, мне и моему отцу, куда бы он нас ни увез…
– Я загадываю желание, – сказала Пегги, крепко зажмурив глаза.
– Я тоже, – сказала Нелл, ощущая магию лета, и колибри, и пляжных девочек, окружавшую их золотой пылью, оседавшей в их волосах.
Потом дверь открылась, и Нелл почувствовала на голове руку отца. Стиви легонько подтолкнула ее к двери, папка оказалась в руке. Нелл услышала тихий плач Пегги и шепот отца:
– Пойдем, Нелл.
А потом она услышала над своей головой приглушенный и быстрый звук – звук поцелуя. И потом ее отец повторил тихим голосом:
– Пойдем, Нелл.
А потом больше никто ничего не говорил, даже и не мог бы сказать ни слова.
Так Нелл с отцом уехали в Шотландию.
Глава 23
Стиви пыталась рисовать. Пыталась работать в саду. Ни то, ни другое не получалось. Была середина августа, ее любимое время года, но она это едва замечала. Теперь она не вставала на рассвете. Она оставалась в постели так долго, как только могла, прячась от света под одеялом и заставляя себя спать, чтобы быстрее проходили дни, казавшиеся ей бесконечными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Они жали на педали; ничего не спрашивая, ничего не говоря, Пегги направляла велосипед к Хаббард-Пойнту. На самой высшей стадии прилива автостоянку заливало водой из лодочного бассейна и с маршей, так что сейчас они ехали по соленой воде, пугая мелькавших в ней мальков. Теперь вверх на холм за теннисным кортом, а потом на мыс.
Когда они подъехали к дому Стиви, Пегги съехала на обочину.
– Как ты узнала, куда именно я хочу пойти? – спросила Нелл.
– Я твоя лучшая подруга, – ответила Пегги.
Нелл кивнула, комок в груди сделался еще тяжелей. Они поднялись на холм, а когда подошли к запрещающему знаку – его не было! Нелл увидела небольшой след в почве, где был стояк. Она поспешила на холм, к дому, постучать в дверь, но Стиви уже стояла на пороге, ожидая – как в тот первый раз, когда Нелл пришла, получив от нее приглашение.
– Ваш запретительный знак исчез! – сказала Нелл.
Стиви кивнула:
– Я знаю. Я его сняла.
– Сняли его? Почему?
Стиви улыбнулась. Ее взгляд был серьезным и непонятно возбужденным, но улыбка – мягкой и теплой, и Нелл почувствовала, как она запечатлевается в ее душе.
– Долго объяснять, – сказала Стиви, – и не стоит тратить время, чтобы говорить об этом.
– Где Тилли? – спросила Нелл, оглядываясь.
Но потом она посмотрела на пол и увидела, что кошка была рядом со Стиви, свернувшись прямо у ее ног, будто она понимала, что Стиви сегодня нуждается в защите.
– Пошли в дом, – сказала Стиви, и они все вместе вошли в гостиную.
Отсюда им был виден пляж, и высокие волны, которые бросал на него шторм. Они больше походили на океанский прибой, а не на ласковые волны маленького пролива Лонг-Айленда, которые Нелл видела этим летом. Казалось, будто погода понимает ее печаль и возмущается этой несправедливостью.
Нелл и Пегги сидели на низком диванчике, а Стиви с Тилли – в своем плетеном кресле. Стиви испекла сахарные булочки, и они лежали на столе на расписной китайской тарелке с цветами, но никто из них не притронулся к ним.
– Тэра сказала, что нам хотелось бы похитить Нелл, и я думаю, это толковая идея, – сказала Пегги, отхлебнув чай.
– Мне самой приходили в голову похожие мысли, – сказала Стиви, ее глаза были теплыми и серьезными – Но потом я поняла…
Нелл медленно закрыла глаза, жадно ловя слова Стиви.
– Я поняла, что ее отец знает, что для нее самое лучшее. И у него хороший план. И…
– И что? – спросила Нелл, потому что она совсем не была уверена в первом.
– И мы обе будем писать ей много писем, правда, Пегги?
Пегги кивнула, рыжие волосы упали на ее заплаканные глаза.
– Моя мама уже дала мне несколько конвертов зарубежной авиапочты. Они дороже, чем другие. Но она сказала, что я получу их столько, сколько ни попрошу.
– О, я вспоминаю… – начала было Стиви, и сразу остановилась. Она попыталась сделать вид, будто вспомнила что-то относительно Тилли, сидевшей на ручке ее кресла. – Тилли, Тилли, мы ведь будем писать Нелл?
– Что вы вспомнили? – спросила Нелл.
В ожидании ответа она даже наклонилась вперед, и Стиви поняла, что ей хочется услышать.
– Я вспомнила, как мы с твоими мамой и тетей расставались в конце лета, – сказала Стиви. – Мы никак не могли оторваться друг от друга. Наши прощания были бесконечными. Мы прощались, потом вспоминали о чем-то, что забывали сказать, и потом нашим родителям приходилось увозить нас из домов друг друга по пути из Хаббард-Пойнта, после того как мы всласть наговоримся.
– О чем же вы забывали?
– Ну, о всяком. Например, «Помнишь, как мы ездили на пикник на горный перешеек», или «Не забудь, как мы внушили всем детям на пляже, что мороженщик меняет мороженое на крабиков для наживки, и как все лето к нему стояла очередь из детей, пытавшихся обменять своих крабиков на порцию мороженого, и он злился, с чего они это взяли!»
– Мы тоже могли бы так подшутить! – сказала Пегги, улыбаясь и хлюпая носом.
– Мама и тетя такое делали? – удивилась Нелл.
Стиви кивнула.
– Наша троица именно так и сделала – это было в то первое лето, когда мы все повстречались, и мы были еще достаточно глупыми и устраивали подобные проказы. Позже, в другие сезоны, нас больше волновали мальчики.
– О, вроде поцелуев в кино, да? – спросила Пегги.
– Да, вроде этого.
– Это тоже глупо, – сказала Пегги.
Стиви улыбнулась чуть печально, как будто она понимала то, чего не могла понять. Нелл вздрогнула, слово почувствовала порыв ветра, хотя никакого ветра не было. Она выглянула в окно и увидела воронов на сумаховом дереве, росшем на холме Стиви.
– Это…
– Семья Эбби, – сказала Стиви. – Полагаю, он имеет право думать, что я его тетя или какая-то другая родственница. Видишь? Вот и он…
Нелл вгляделась. Без сомнения, это был их молодой ворон – меньше, чем остальные, но такой же блестящий и самодовольный. Она подумала о том, как важно иметь семью, так важно, что вороненок остался верным своей названной тете.
– Я хочу тебе сказать еще одну важную вещь, – сказала Стиви.
Нелл повернулась к ней.
– И ты, Пегги, послушай, – продолжала Стиви, – я очень хотела всегда находиться близко… от своих самых любимых подруг.
– Моих мамы и тети?
Стиви кивнула.
– Мы постоянно помнили друг о друге. И мы поклялись, что никогда не окажемся в отдалении друг от друга. Но жизнь такая суетная, и, прежде чем это поймешь, забывается, как проходили эти счастливые летние дни рядом со своими лучшими, самыми любимыми подругами… и тогда перестаешь писать им.
– Совсем нет, – возразила Пегги возбужденно. – Моя мама и Тэра никогда не переставали…
– Что ж! Они более умны и удачливы, – сказала Стиви.
Нелл притихла, сжав кулаки. Она знала, что такое перестать любить и помнить. Любить кого-то – это значит встречать вместе все праздники Благодарения и Рождества, звонить друг другу каждое воскресенье, помнить дни рождения и годовщины – и тогда перестать нельзя.
– Если я чувствую такое к моим друзьям, к вам, – говорила Нелл, обращаясь к Стиви и Пегги, – я не могу себе представить, что я чувствовала бы к своей сестре. Как может человек перестать разговаривать с сестрой?
– Я никогда не смогла бы перестать разговаривать с Энни, – сказала Пегги.
Стиви сидела, спокойно и серьезно глядя на Нелл. Нелл чувствовала, что она понимает, что Нелл имела в виду отца и тетю Мэдди Она вспомнила, как несколько недель назад отец уносил ее отсюда, изнемогавшую от рыданий. Она опять испытала похожие чувства, но сдержала слезы.
– У меня не было сестры, Нелл, – сказала Стиви. – Но я спрашивала об этом тетю Аиду.
– И что она сказала?
– Она сказала, что она понимает… видишь ли, братья и сестры могут вырастать, будучи очень близкими, но именно жизненные невзгоды испытывают их чувства на прочность. Иногда, если случается несчастье, нет другого выхода, кроме как скрыться от него.
– Но он заставляет и меня скрываться, – сказала Нелл, чувствуя, что слезы вот-вот брызнут из глаз. – Скрывает меня от нее, а теперь еще и от вас. Я не хочу ехать в Шотландию.
– Я знаю, милая, – сказала Стиви.
Она раскрыла ей объятия, и Нелл, даже не заботясь о том, что Пегги здесь видит, что она ведет себя как ребенок, упала на грудь Стиви и горько заплакала. Она плакала так долго, что все слезы иссякли. Она чувствовала, как Тилли щекочет своими усами ее щеку, и теплое дыхание Стиви на своих волосах. Ей так хотелось остаться здесь навсегда.
Наконец Стиви ласково высвободила свою правую руку и потянулась за папкой – она напомнила Нелл ту, в которой ее отец держал свои инженерные чертежи. Но эта была из красивой красной кожи и поменьше, как раз такая, какую Нелл могла бы носить в руках.
– Это тебе, – сказала Стиви, протягивая ей папку.
Нелл смахнула слезы, развязала красные ленточки, которыми была завязана папка. Она раскрылась – внутри были отдельные страницы, похожие на страницы одной из книг Стиви, которые читал ей отец в бессонные ночи.
– Что это? – спросила Пегги.
– Это «Красный нектар», – прошептала Нелл. – Книга Стиви про колибри, правда?
– Правда, – подтвердила Стиви. – Это первый комплект корректуры. Я хочу, чтобы он был у тебя.
Нелл смотрела на прекрасную, нарисованную яркими красками пару колибри Хаббард-Пойнта, с пляжем на заднем плане и синей бухтой, и наплавным плотом… и на другой странице, на другую пару колибри – кормящихся на красных цветах, которые росли на растрескавшихся стенах замка тети Аиды.
Затаив дыхание, она переворачивала страницы, рассматривая птиц, летевших через всю землю, за океан. А потом возвращающихся назад в Блэк-холл… она увидела, что Стиви нарисовала колибри, пролетающих над двумя девочками, которые ехали на велосипеде-тандеме, – одна их них была с каштановыми волосами, другая с рыжими.
– Мы с Пегги! – воскликнула Нелл, и Пегги открыла рот от удивления.
А потом были рисунки замка, пара колибри вернулась из своего путешествия посмотреть, как тетя Аида пишет картину про пляж и море… лианы вьются по серым стенам, блестящие цветки с красными трубками… отец, стоящий на башне рядом с Нелл, с его медной трубой.
– Это все про нас! – сказала Нелл. – Тут все, кроме вас, а где же вы, Стиви?
– О, – протянула она, – я же смотрела на всех и рисовала то, что видела.
– Смотри, Нелл, – сказала Пегги, переворачивая последнюю страницу, на которой не было картинки. – Это посвящение!
И Нелл вслух прочитала его: «Нелл, у которой сердце колибри».
Она только прижала папку к своей груди и не могла сказать ни слова. Сердце колибри… этих прекрасных, сильных, смелых птиц, которые летают так высоко и далеко… Она хотела поблагодарить, она хотела спросить Стиви, почему она решила посвятить эту книгу ей. У нее был миллион вопросов, но все они смешались вместе. И тут Тилли уловила что-то тревожное, соскочила с кресла и спряталась под диван.
Раздался стук в дверь. Нелл посмотрела на часы Стиви – было больше двух. Они пошли в кухню рука Стиви лежала на ее плече.
У двери стоял отец Нелл.
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила Нелл.
– Ну, я же знал, что ты захочешь попрощаться.
– Может, войдешь? – спросила Стиви, и Нелл увидела в ее глазах что-то, напомнившее ей ветер, бушевавший снаружи, – жаркий, соленый, беспокойный.
Но отец, конечно, отрицательно покачал головой:
– Мы лучше пойдем.
– Он ненавидит прощания, – объяснила Нелл.
– Я это заметила, – сказала Cтиви мягко.
Потом были объятия, которых Нелл никогда не забудет. Она обнимала Пегги, будто в танце. Пегги отходила в сторону, непрерывно повторяя, что будет писать каждый день, а Нелл обнимала ее и твердила то же самое ей. Потом настала очередь Стиви. Нелл протянула к ней руки, и Стиви наклонилась, обнимая ее. Это повторялось снова и снова, и Нелл никак не могла согласиться, чтобы этому пришел конец. Она чувствовала комок слез в горле и знала, что он не исчезнет. Ее щеки были мокрыми от слез – слез Стиви.
– Спасибо за книгу, – сказала Нелл.
– Ты восхитительная. Спасибо тебе за все. За вдохновение.
– Я вдохновляла вас?
– Больше, чем ты можешь понять.
– Если вы будете говорить с тетей Мэдди, – сказала Нелл, – расскажите ей про книгу, ладно? Я хочу, чтобы она знала.
– Я тоже. Я обещаю.
– Попрощайтесь за меня с тетей Аидой.
– Конечно, попрощаюсь.
– Я так не хочу уезжать, – сказала Нелл, цепляясь за руку Стиви. Ей казалось, что, пока она держится за ее руку, может быть, Стиви как-то сумеет все изменить… спасти их от разлуки…
Стиви повисла так что ее глаза оказались на одном уровне с глазами Нелл. Глаза Стиви с фиалковым оттенком были спокойны, глубоки, полны такой доброты и любви, что Нелл содрогнулась от мысли, что больше не увидит ее.
– Нелл, – проговорила Стиви. – Пойдем… ну… ты должна ехать.
– Нет, – прошептала Нелл.
Неужели Стиви не хочет защитить ее, удержать, объяснить отцу, как она не хочет уезжать?
– Это твой долг, – тихо сказала Стиви.
– Что?
– Это долг… ты должна проделать важную работу. В пользу дружбы. В пользу пляжных девочек…
– В пользу пляжных девочек… Какую работу? – спросила Нелл, почувствовав, что у нее шевелятся волосы, будто бриз пролетел по кухне.
– Ты должна увидеть шотландские пляжи. Понять, какие они, похожи ли они на здешний пляж…
– Я и так знаю, что они гораздо хуже, чем Хаббард-Пойнт.
– Ну, я могу понять, почему тебе так кажется, но ведь ты их не видела. Может быть они даже лучше.
– Я знаю, что хуже, – с чувством прошептала Нелл.
– Знаешь, «хуже» или «лучше» – это такие не точные слова. Может быть, если ты немного присмотришься, ты будешь мне сообщать, что увидела.
– Например, про что?
– Ну, про тамошние раковины или какой там песок – белый или розовый… какие берега – ровные или скалистые… такие ли там водоросли, как здесь…
Нелл закрыла глаза, и перед ней предстали упругие бурые водоросли на скальных отмелях Хаббард-Пойнта, длинные завитки ламинарий, лежавшие кучами вдоль линии прилива после штормов, нежные салатные водоросли, к которым прикреплялись крошечные, почти микроскопические моллюски-литорины. Она почувствовала, как горе отступает, когда она представила себе водоросли Хаббард-Пойнта…
– И какие там морские стеклышки… – добавила Пегги. – И есть ли на тех пляжах променады, кино, плотики – правда, Стиви?
– Правда, – сказала Стиви. – Это как раз то, что всем нам необходимо узнать. А ты об этом сможешь нам сообщить.
– Но зачем? – спросила с недоумением Нелл, открывая глаза.
– Затем, что мы, может быть, вдруг соберемся и навестим вас в Шотландии, правда, Стиви? – спросила Пегги, заливаясь слезами.
Нелл увидела, что в глазах Стиви мелькнуло то особое выражение, которым взрослые останавливали друг друга, когда появлялась опасность сказать что-то, что должно было оставаться неизвестным детям. Она очень хорошо знала этот родительский уговор – взрослые не должны поддерживать в детях пустые надежды или давать невыполнимые обещания.
– Ну, – сказала Стиви, – я не буду точно обещать это. Неизвестно, соберемся ли мы съездить в Шотландию. Главное, мы хотим все знать, Нелл. Например, каким там кажется песок на ощупь босыми ногами и какова там на вкус морская вода, которая попадает в рот во время плавания… какие там солнечные закаты, когда они отражаются в бухтах… и большие ли звезды над морем. Зачем? Просто потому, что мы пляжные девочки. Вот и все. Вот и вся причина.
– Это стоящая причина, – прошептала Пегги.
– А теперь пора идти, – сказала Стиви, сжимая руку Стиви.
Нелл увидела слезы, катившиеся по ее лицу, и внезапно поняла, зачем Стиви придумала эту задачу для настоящей пляжной девочки – чтобы облегчить боль ее переживаний. Нелл охватило смятение, она не могла понять, как она сможет жить без всего этого.
Отец ожидал за дверью. Нелл думала, что он ждет, пока она попрощается, но, повернувшись к нему, она увидела, что он смотрит на Стиви. Его взгляд был таким значительным и загадочным, что вызвал у Нелл целую бурю чувств – она не понимала, почему. Он никогда ни на кого так не смотрел – даже на маму. Или она была слишком маленькой, чтобы заметить. Или слишком счастливой и беззаботной. Глядя в его глаза, Стиви должна была таинственным образом понять, что он мечтает о доме. Глаза отца светились и грустили – и Нелл ясно поняла, что он не хочет уезжать.
– Я заметил, что ты убрала свой запрещающий знак, – сказал отец, глядя в глаза Стиви пристальнее, чем всегда.
– Да, – подтвердила она.
– Почему ты это сделала?
Она не ответила. Нелл схватила Пегги за руку, отводя ее в сторону, к печке. Они держались за руки и не желали расставаться никогда.
– Хочу, хочу, – зашептала Нелл, – хочу, чтобы Стиви помогла нам вернуться, мне и моему отцу, куда бы он нас ни увез…
– Я загадываю желание, – сказала Пегги, крепко зажмурив глаза.
– Я тоже, – сказала Нелл, ощущая магию лета, и колибри, и пляжных девочек, окружавшую их золотой пылью, оседавшей в их волосах.
Потом дверь открылась, и Нелл почувствовала на голове руку отца. Стиви легонько подтолкнула ее к двери, папка оказалась в руке. Нелл услышала тихий плач Пегги и шепот отца:
– Пойдем, Нелл.
А потом она услышала над своей головой приглушенный и быстрый звук – звук поцелуя. И потом ее отец повторил тихим голосом:
– Пойдем, Нелл.
А потом больше никто ничего не говорил, даже и не мог бы сказать ни слова.
Так Нелл с отцом уехали в Шотландию.
Глава 23
Стиви пыталась рисовать. Пыталась работать в саду. Ни то, ни другое не получалось. Была середина августа, ее любимое время года, но она это едва замечала. Теперь она не вставала на рассвете. Она оставалась в постели так долго, как только могла, прячась от света под одеялом и заставляя себя спать, чтобы быстрее проходили дни, казавшиеся ей бесконечными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37