Текинцы сделали исторический выбор: они отдавали свой народ под высокую руку ак-падишаха. В знак доверия к самому ак-паше, храбрейшему и милостивому победителю, старейшины отрядили целый отряд из уцелевших воинов. Отныне они станут надежными нукерами русского сардара Скобелева.
Следующей целью генерала являлись укрепления Асхабада. Впереди своих войск ак-паша ехал в окружении текинских всадников. Природные конники, туркмены легко переносили длительные переходы. На полпути к Асхабаду им встретился большой отряд, торопившийся к защитникам Геок-Тепе. Текинцы из конвоя поскакали вперед, заговорили на своем языке.
Подъехавший Скобелев был встречен дружелюбно. Крепость Асхабад без боя принимала условия сдачи.
Обширный Закаспийский край стал новой провинцией (губернией) Российской Империи.
После знойного, испепеляющего лета русские войска появились на границах Бухарского эмирата. Освобождения из неволи ждали тысячи русских рабов в Коканде. Отряд полковника Столетова предпринял скрытный рейд на Сарыкамыш. Затем он пересек безводные пески, вышел к самому побережью Каспийского моря вблизи персидской границы и на песчаной пустоши, сжигаемой свирепым солнцем, заложил крепость Красноводск. Здесь обосновался постоянный русский гарнизон…
Блестяще завершилась русская экспедиция на Алай. Выносливые пензенские лошаденки втащили пушки на перевалы Сары-Могук и Арчат-Даван.
Генерал Скобелев, отправляясь в Петербург, забрал с собою сардара Дыкму и его пятилетнего сынишку Ураза. Пленный сардар полюбил своего победителя. Прежде чем отправиться далеко на север, в чужую столицу, Дыкма встретился со старейшинами племени. Он уезжал надолго и хотел поделиться с сородичами плодами своих ночных раздумий. Он напомнил старикам, что лазутчики из-за Пянджа подбивали текинцев всеми силами сопротивляться русским. Двое таких лазутчиков погибли при штурме Геок-Тепе. Их тела удалось похоронить тайно, незаметно для русских. Секрет лазутчиков ушел в песок пустыни, как вода. Пусть навсегда туда же, в песок, уйдут их лживые заверения. Они стращали текинцев ужасами русских зверств. Где эти зверства? Кто их видел? Ак-паша не унизился до мести. Орел мух не ловит! Для людей пустыни наступает новая жизнь. Отставшего от каравана рвут трусливые шакалы, а презренные трусы ловят пулю затылком.
В заключение Дыкма важно произнес:
– Коран говорит – победителю повинуйся. Но русские завоевали нас не только силою оружия, а и своей добротой, и только они имеют право быть нашими господами!
Скобелев, узнав о речи Дыкмы, улыбнулся. Совершилось важнейшее для России дело. Недаром в туркестанские пески, в самые глухие гарнизоны, вызывались служить лучшие офицеры русской армии. На его глазах выросла целая плеяда генералов-освободителей (впоследствии все они покроют себя славой в Балканских войнах). Передовые, образованные люди, как правило владевшие местными языками, эти офицеры своими глазами видели жестокое владычество эмиров, беков и ханов. Сыновья крестьян, учившиеся на медные деньги, они тем не менее содрогались от безудержной свирепости местных правителей… Освободители с севера были одеты в военные мундиры, но под казенным сукном у них бились сердца, сострадающие чужой боли. И местным муллам приходилось поневоле укрощать свое религиозное неистовство…
В Петербурге генерал Скобелев представил Дыкму императору Александру III.
Раззолоченные придворные с любопытством разглядывали важного текинца в шелковом малиновом халате и огромной белой папахе. На поясе, затянутом на тонкой юношеской талии, висел кривой кинжал в серебряных ножнах. Дыкма держался с большим достоинством. Из-под густых кудрявых завитков папахи холодно взирали орлиные глаза. Рядом с ним стоял мальчик в таком же малиновом халате и лохматой папахе. Необыкновенных гостей сопровождал генерал Скобелев в парадном мундире, с завесой орденов по всей груди. Он же служил переводчиком.
В Зимнем дворце совершалось очередное великое событие: русская империя отодвигала свои южные границы к Пянджу, упираясь в отроги Гиндукуша. Оттуда, из-за горных круч, сюда, в пески Прикаспия, постоянно проникали самые искусные лазутчики Великобритании. Англичане заботливо воздвигали надежный щит перед жемчужиной своей империи – Индией. В последние годы английские секретные агенты были замечены в Адаевских степях, на Мангышлаке. Взятие русскими войсками крепости Геок-Тепе нанесло убийственный удар по колониальным планам вездесущих англичан.
В чертогах Зимнего дворца глаза придворных уже видели перед собой заискивающих князьков, эмиров, ханов, разряженных в национальные одежды. Вождь племени текинцев не походил ни на одного из них. Его костистое лицо в рамке белой бороды казалось испеченным на горячих головешках. Немолодое тело было поджарым и мускулистым. Перед русской знатью стоял суровый воин, а не любитель пиршеств и гарема. Таким же воителем подрастал и его смуглый сынишка, старавшийся во всем подражать своему отцу.
Царица, невысокая красавица, ласково обратилась к надменному Дыкме и о чем-то заговорила. Тот невозмутимо выслушал перевод. Императрица высказалась в том смысле, что никогда не бывала в их краях и хотела бы иметь что-нибудь на память о родной земле сардара. Вождь решительно сорвал с головы свою лохматую папаху, затем, взяв сынишку за плечо, толкнул его вперед. Скобелев быстро перевел: «Гость предлагает русскому императору свою голову, а императрице поручает своего единственного сына Ураза».
Царица прослезилась и притянула к себе диковатого мальчишку.
Маленького Ураза поместили в Пажеский корпус. Он получил воспитание наравне с лучшими людьми русского общества, офицером пошел служить в гвардейскую кавалерию. Наезжая в родные места, скидывал мундир и облачался в пару толстых халатов, водружал на голову громадную отцовскую папаху-тельпек. Гостя бесконечно чествовали, резали баранов. Угощение затягивалось допоздна. У раз соблюдал кочевой этикет. Он первым подходил к старикам и задавал обязательный вопрос: «Аманлык му?» («Здоров ли?») На традиционное: «Кэмэ хабар?» («Какие новости?») – неторопливо выкладывал все интересное, что помнилось из столичного житья-бытья. Таков был вековой обычай. Он замечал хмурые лица почтеннейших мулл и всеми силами избегал ввязываться с ними в спор. Он понял то, чего никак не соглашались понять они. Конечно, русские пришли сюда с оружием в руках, но разве народа коснулось хоть маленькое разорение? Чем, спрашивается, были кишлаки вокруг колодцев? Настоящими разбойничьими гнездами. Хорошо и прибыльно было сардарам, но не бедноте. Нет, новые хозяева оказались лучше старых.
Поздней ночью Ураз выходил из войлочного шатра и долго стоял под звездами. Пустыня источала дневное тепло и молчала. Каким далеким казался отсюда блестящий Петербург! Жаль, приезжать на родину с каждым годом удается все реже. Все время, все заботы Ураза забирали обязанности эскадронного командира.
* * *
Такой кавалерии, как в России, не имела ни одна из стран. Совершенно уникальным видом войск были казачьи полки, а также конники из областей Северного Кавказа, Туркестана и Закаспийского края.
Кавказ раньше других окраин признал власть белого царя. Горцы, рыцари долга и чести, обязались быть надежною опорой трона. Молодые люди из различных родов и племен образовали так называемую Дикую дивизию. В состав дивизии входили шесть полков: Ингушский, Черкесский, Татарский, Кабардинский, Дагестанский, Чеченский. Командовал дивизией младший брат царя – великий князь Михаил.
Туркмены из племени теке долгое время составляли личный конвой генерала Скобелева. Молодой, в расцвете сил генерал неожиданно скончался. Эта загадочная смерть чем-то напоминала внезапный уход из жизни Павла I и Петра III. Туркмены остались без своего кумира. Однако были живы чувства долга, доблести и чести. Природные воины, текинцы шли служить русскому царю на своих конях и со своим холодным оружием. От казны им выдавались лишь погоны, винтовки и жалованье. Сначала они составляли Туркменский дивизион. Затем, уже накануне войны 1914 года, распоряжением императора Николая II дивизион переименовали в Текинский конный полк.
Геройски показал он себя в напряженных боях весной 1915 года, когда весь русский фронт был смят и деморализован стремительным наступлением генерала Макензена. 28 мая в сражении под Черными Протоками текинцы развернулись в лаву и, протяжно воя, ринулись на австрийские окопы. Плотный огонь пулеметов косил отважных всадников ряд за рядом. С громадными потерями полк выполнил задачу: сбил австрийцев. После этого текинцев вывели в резерв – на отдых и переформирование.
Молоденький хан Хаджиев нашел свой полк в захудалой польской деревушке. Он только что окончил Тверское кавалерийское училище и получил назначение младшим офицером в 4-й эскадрон Текинского полка. Каждый новичок в гвардейской кавалерии получал кличку «зверь». Эскадронным командиром «зверя» Хаджиева являлся штаб-ротмистр Ураз-сардар, сын легендарного Дыкмы.
Когда из Петрограда пришло известие о царском отречении, офицеры Текинского полка возмутились. Мнение было общим: если бы конвой императора составляли туркмены, не случилось бы никакого отречения. Царскую подпись под манифестом вырвали силой…
Генерал Алексеев, начальник штаба в Ставке, обманул императора, убедив его, что русская армия отвернулась от своего государя. Высший генералитет сговорился не выпускать царя из своих рук. Алексеев намеренно задержал царский поезд на станции Тосно и направил его в Псков, в штаб Северного фронта.
Генерал Рузский – изменник, негодяй. В Пскове он, как рассказывают, позволил себе даже кричать на государя!
Прежний командир текинцев полковник Зыков был ранен в последнем бою под Черными Протоками. Полк принял барон Кюгельген. Отношение к нему было настороженным: в бою его еще не видели.
Первое революционное распоряжение по армии носило название «Приказ № 1». Отныне среди военных отменялось старое титулование и отдавание чести/Вечером в офицерском собрании командир 2-го эскадрона штаб-ротмистр Натанзон выпил лишнего и высказался так:
– Да, господа, была у нас армия, великая армия. А что сейчас? Какой-то сброд, уличная сволочь. Нет, России нужна твердая власть с железной рукой. Петр Первый нужен! В первую очередь следует разогнать и перерезать этот совет собачьих депутатов. Оттуда вся зараза идет. А уж после этого разберемся… со всеми предателями, со всеми негодяями!
Командир 3-го эскадрона ротмистр Бек-Узаров недоумевал:
– Почему государь так легко сдался? Но мы не вложим своих ятаганов в ножны! Наш враг еще живой.
Принимать присягу Временному правительству офицеры отказались наотрез – они же присягали ак-падишаху…
Командир полка пришел в отчаяние. Открытое неповиновение? Бунт? Он пустился уговаривать. Разве сам государь не освободил их от присяги? Взял и отказался от престола – словно сбежал со своего поста, по сути дела, дезертировал! Не принял трона и царский брат. С кем же армия? Кому она служит? Народу? Ну так и надо присягнуть народу. В конце концов, всю процедуру с принятием присяги можно так организовать, что ни один из комитетчиков ни о чем не догадается!
Полковник сообщил, что ему дали знать, что завтра утром в Текинский полк явится делегация (избранные на батальонных митингах). Новое начальство будет присутствовать на церемонии принятия присяги Временному правительству. Эту революционную процедуру рекомендовалось провести с возможной торжественностью.
Офицеры расходились хмурые. Приходилось подчиняться обстоятельствам.
Ураз-сардар, эскадронный командир Хаджиева, мрачно произнес:
– Россия была могучей, когда во главе ее стоял один ак-падишах. Теперь она будет носиться по морю крови, как лодка со сломанным рулем…
Утром в штаб полка приехало несколько комитетчиков – пехотных солдат в разбитых сапогах, в истрепанных шинелях и с красными бантами на груди.
Эскадроны Текинского полка поразили пехотинцев необыкновенной пестротой одежд. Своей военной формой азиатские всадники выделялись из всей гвардейской кавалерии. Вместо мундиров – халаты: красные, синие, зеленые. На головах – громадные курчавые тельпеки, надвинутые низко на глаза. Смуглые лица всадников поражали выражением энергии, решимости. Комитетчикам стало неуютно. Им казалось, что из-под низкого края папах сквозь курчавые бараньи завитки на приехавших смотрят не глаза, а винтовочные дула.
В каждом эскадроне выделялся почтенный седобородый всадник в папахе, обвязанной зеленой лентой. Это были священнослужители, эскадронные муллы.
Один из комитетчиков вполголоса спросил, почему ни у одного в строю нет красного банта. Барон Кюгельген с готовностью пояснил:
– Мы мусульмане, господа. Наш цвет – зеленый.
– А знамя? – И комитетчик показал на полковой штан дарт: – Почему не сняли императорский вензель?
– Побойтесь Бога, господа, – притворно изумился Кюгель ген. – Мы же за него кровь проливали!
Тем временем к полковому штандарту на прекрасном гнедом коне выехал величественный старец. Его тельпек был обвязан белой лентой. Это был полковой мулла. Белый цвет повязки на папахе свидетельствовал, что этот человек совершил священный хадж – путешествие на родину пророка, в Мекку.
– А теперь помолчим, господа, – проговорил Кюгельген. Старик с белой повязкой на тельпеке поднял руки кверху и запел высоким протяжным голосом. Эскадроны отозвались сдержанным угрюмым вздохом. Опустив руки, старик помедлил, затем обеими ладонями провел по своим щекам, соединив кончики пальцев внизу бороды. Громко, внятно он произнес: «Омин!» После этого полковой мулла отъехал и занял свое место в строю. Процедура принятия присяги завершилась.
Комитетчики с подозрением посматривали на рослого, породистого Кюгельгена. Командира полка распирало чувство исполненного долга. Солдатишка, похожий на ежа, с запущенной щетиной на нездоровом лице, желчно заметил, что так не присягают. Кюгельген изобразил крайнее изумление и барским жестом развел руки.
– Господа, надо же учитывать национальные особенности!
– Что ты заладил: господа, господа! – закипятился солдатиш ка. – Нету теперь господ, скинули!
Товарищи дернули его за рукав и стали собираться. Они спешили убраться подобру-поздорову…
По соседству, на южном фланге, стояла дивизия графа Келлера, сподвижника славного Скобелева. Граф отказался приводить дивизию к присяге. Его немедленно отстранили от командования. В другой дивизии с начальником ее, старым генералом, случился разрыв сердца… Все чаще распространялись вести о жестокой расправе солдат над офицерами. Текинцы ворчали: «Взбесившаяся собака лает на хозяина!»
Ураз-сардар, командир 4-го эскадрона, получил отпуск и отправился на родину. Исполнять его обязанности Кюгельген назначил Хаджиева. Потянулись тревожные недели. В Петрограде, во Временном правительстве, военными делами стал заправлять Гучков. Однако наравне с правительством образовался Совет рабочих и солдатских депутатов и стал понемногу забирать власть в свои руки. После Приказа № 1, отменившего старорежимное титулование и отдавание чести, Совет спустил в войска Приказ № 2, призывавший солдат не только не подчиняться золотопогонникам, но и истреблять неугодных офицеров. Барон Кюгельген ежедневно собирал командный состав полка. В эскадронах покуда удавалось соблюдать порядок, петроградская пропаганда в казармы не проникала. Комитетчики после первого раза объезжали нелюдимый Текинский полк стороной. Сколько могло продолжаться такое оазисное положение?..
Штаб-ротмистр Натанзон, презрительно цедя слова сквозь зубы, высказал пожелание скорей отправиться на передовую. Там не до митингов, не до пропаганды… О готовящемся наступлении поговаривали постоянно. С планами летнего наступления связывался и завтрашний вызов барона Кюгельгена в Каменец-Подольск, в штаб армии.
Из поездки командир полка вернулся необыкновенно быстро и привез ворох новостей. На русскую армию свалилась череда перемещений высших лиц. Пост Верховного главнокомандующего снова занял великий князь Николай Николаевич (он был снят в сентябре 1915 года и отправлен на Кавказ). Однако Временное правительство не утвердило великого князя и назначило генерала Алексеева. Текинцы презрительно кривили губы: как видно, за заслуги, за то, что в самую решительную минуту предал ак-пади-шаха… Новые назначения получили генерал Гутор и Брусилов… Самой же главной новостью было назначение генерала Корнилова командовать войсками 8-й армии. На днях он подал в отставку с поста командующего войсками Петроградского военного округа.
Последнее назначение вызвало живейший интерес текинцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Следующей целью генерала являлись укрепления Асхабада. Впереди своих войск ак-паша ехал в окружении текинских всадников. Природные конники, туркмены легко переносили длительные переходы. На полпути к Асхабаду им встретился большой отряд, торопившийся к защитникам Геок-Тепе. Текинцы из конвоя поскакали вперед, заговорили на своем языке.
Подъехавший Скобелев был встречен дружелюбно. Крепость Асхабад без боя принимала условия сдачи.
Обширный Закаспийский край стал новой провинцией (губернией) Российской Империи.
После знойного, испепеляющего лета русские войска появились на границах Бухарского эмирата. Освобождения из неволи ждали тысячи русских рабов в Коканде. Отряд полковника Столетова предпринял скрытный рейд на Сарыкамыш. Затем он пересек безводные пески, вышел к самому побережью Каспийского моря вблизи персидской границы и на песчаной пустоши, сжигаемой свирепым солнцем, заложил крепость Красноводск. Здесь обосновался постоянный русский гарнизон…
Блестяще завершилась русская экспедиция на Алай. Выносливые пензенские лошаденки втащили пушки на перевалы Сары-Могук и Арчат-Даван.
Генерал Скобелев, отправляясь в Петербург, забрал с собою сардара Дыкму и его пятилетнего сынишку Ураза. Пленный сардар полюбил своего победителя. Прежде чем отправиться далеко на север, в чужую столицу, Дыкма встретился со старейшинами племени. Он уезжал надолго и хотел поделиться с сородичами плодами своих ночных раздумий. Он напомнил старикам, что лазутчики из-за Пянджа подбивали текинцев всеми силами сопротивляться русским. Двое таких лазутчиков погибли при штурме Геок-Тепе. Их тела удалось похоронить тайно, незаметно для русских. Секрет лазутчиков ушел в песок пустыни, как вода. Пусть навсегда туда же, в песок, уйдут их лживые заверения. Они стращали текинцев ужасами русских зверств. Где эти зверства? Кто их видел? Ак-паша не унизился до мести. Орел мух не ловит! Для людей пустыни наступает новая жизнь. Отставшего от каравана рвут трусливые шакалы, а презренные трусы ловят пулю затылком.
В заключение Дыкма важно произнес:
– Коран говорит – победителю повинуйся. Но русские завоевали нас не только силою оружия, а и своей добротой, и только они имеют право быть нашими господами!
Скобелев, узнав о речи Дыкмы, улыбнулся. Совершилось важнейшее для России дело. Недаром в туркестанские пески, в самые глухие гарнизоны, вызывались служить лучшие офицеры русской армии. На его глазах выросла целая плеяда генералов-освободителей (впоследствии все они покроют себя славой в Балканских войнах). Передовые, образованные люди, как правило владевшие местными языками, эти офицеры своими глазами видели жестокое владычество эмиров, беков и ханов. Сыновья крестьян, учившиеся на медные деньги, они тем не менее содрогались от безудержной свирепости местных правителей… Освободители с севера были одеты в военные мундиры, но под казенным сукном у них бились сердца, сострадающие чужой боли. И местным муллам приходилось поневоле укрощать свое религиозное неистовство…
В Петербурге генерал Скобелев представил Дыкму императору Александру III.
Раззолоченные придворные с любопытством разглядывали важного текинца в шелковом малиновом халате и огромной белой папахе. На поясе, затянутом на тонкой юношеской талии, висел кривой кинжал в серебряных ножнах. Дыкма держался с большим достоинством. Из-под густых кудрявых завитков папахи холодно взирали орлиные глаза. Рядом с ним стоял мальчик в таком же малиновом халате и лохматой папахе. Необыкновенных гостей сопровождал генерал Скобелев в парадном мундире, с завесой орденов по всей груди. Он же служил переводчиком.
В Зимнем дворце совершалось очередное великое событие: русская империя отодвигала свои южные границы к Пянджу, упираясь в отроги Гиндукуша. Оттуда, из-за горных круч, сюда, в пески Прикаспия, постоянно проникали самые искусные лазутчики Великобритании. Англичане заботливо воздвигали надежный щит перед жемчужиной своей империи – Индией. В последние годы английские секретные агенты были замечены в Адаевских степях, на Мангышлаке. Взятие русскими войсками крепости Геок-Тепе нанесло убийственный удар по колониальным планам вездесущих англичан.
В чертогах Зимнего дворца глаза придворных уже видели перед собой заискивающих князьков, эмиров, ханов, разряженных в национальные одежды. Вождь племени текинцев не походил ни на одного из них. Его костистое лицо в рамке белой бороды казалось испеченным на горячих головешках. Немолодое тело было поджарым и мускулистым. Перед русской знатью стоял суровый воин, а не любитель пиршеств и гарема. Таким же воителем подрастал и его смуглый сынишка, старавшийся во всем подражать своему отцу.
Царица, невысокая красавица, ласково обратилась к надменному Дыкме и о чем-то заговорила. Тот невозмутимо выслушал перевод. Императрица высказалась в том смысле, что никогда не бывала в их краях и хотела бы иметь что-нибудь на память о родной земле сардара. Вождь решительно сорвал с головы свою лохматую папаху, затем, взяв сынишку за плечо, толкнул его вперед. Скобелев быстро перевел: «Гость предлагает русскому императору свою голову, а императрице поручает своего единственного сына Ураза».
Царица прослезилась и притянула к себе диковатого мальчишку.
Маленького Ураза поместили в Пажеский корпус. Он получил воспитание наравне с лучшими людьми русского общества, офицером пошел служить в гвардейскую кавалерию. Наезжая в родные места, скидывал мундир и облачался в пару толстых халатов, водружал на голову громадную отцовскую папаху-тельпек. Гостя бесконечно чествовали, резали баранов. Угощение затягивалось допоздна. У раз соблюдал кочевой этикет. Он первым подходил к старикам и задавал обязательный вопрос: «Аманлык му?» («Здоров ли?») На традиционное: «Кэмэ хабар?» («Какие новости?») – неторопливо выкладывал все интересное, что помнилось из столичного житья-бытья. Таков был вековой обычай. Он замечал хмурые лица почтеннейших мулл и всеми силами избегал ввязываться с ними в спор. Он понял то, чего никак не соглашались понять они. Конечно, русские пришли сюда с оружием в руках, но разве народа коснулось хоть маленькое разорение? Чем, спрашивается, были кишлаки вокруг колодцев? Настоящими разбойничьими гнездами. Хорошо и прибыльно было сардарам, но не бедноте. Нет, новые хозяева оказались лучше старых.
Поздней ночью Ураз выходил из войлочного шатра и долго стоял под звездами. Пустыня источала дневное тепло и молчала. Каким далеким казался отсюда блестящий Петербург! Жаль, приезжать на родину с каждым годом удается все реже. Все время, все заботы Ураза забирали обязанности эскадронного командира.
* * *
Такой кавалерии, как в России, не имела ни одна из стран. Совершенно уникальным видом войск были казачьи полки, а также конники из областей Северного Кавказа, Туркестана и Закаспийского края.
Кавказ раньше других окраин признал власть белого царя. Горцы, рыцари долга и чести, обязались быть надежною опорой трона. Молодые люди из различных родов и племен образовали так называемую Дикую дивизию. В состав дивизии входили шесть полков: Ингушский, Черкесский, Татарский, Кабардинский, Дагестанский, Чеченский. Командовал дивизией младший брат царя – великий князь Михаил.
Туркмены из племени теке долгое время составляли личный конвой генерала Скобелева. Молодой, в расцвете сил генерал неожиданно скончался. Эта загадочная смерть чем-то напоминала внезапный уход из жизни Павла I и Петра III. Туркмены остались без своего кумира. Однако были живы чувства долга, доблести и чести. Природные воины, текинцы шли служить русскому царю на своих конях и со своим холодным оружием. От казны им выдавались лишь погоны, винтовки и жалованье. Сначала они составляли Туркменский дивизион. Затем, уже накануне войны 1914 года, распоряжением императора Николая II дивизион переименовали в Текинский конный полк.
Геройски показал он себя в напряженных боях весной 1915 года, когда весь русский фронт был смят и деморализован стремительным наступлением генерала Макензена. 28 мая в сражении под Черными Протоками текинцы развернулись в лаву и, протяжно воя, ринулись на австрийские окопы. Плотный огонь пулеметов косил отважных всадников ряд за рядом. С громадными потерями полк выполнил задачу: сбил австрийцев. После этого текинцев вывели в резерв – на отдых и переформирование.
Молоденький хан Хаджиев нашел свой полк в захудалой польской деревушке. Он только что окончил Тверское кавалерийское училище и получил назначение младшим офицером в 4-й эскадрон Текинского полка. Каждый новичок в гвардейской кавалерии получал кличку «зверь». Эскадронным командиром «зверя» Хаджиева являлся штаб-ротмистр Ураз-сардар, сын легендарного Дыкмы.
Когда из Петрограда пришло известие о царском отречении, офицеры Текинского полка возмутились. Мнение было общим: если бы конвой императора составляли туркмены, не случилось бы никакого отречения. Царскую подпись под манифестом вырвали силой…
Генерал Алексеев, начальник штаба в Ставке, обманул императора, убедив его, что русская армия отвернулась от своего государя. Высший генералитет сговорился не выпускать царя из своих рук. Алексеев намеренно задержал царский поезд на станции Тосно и направил его в Псков, в штаб Северного фронта.
Генерал Рузский – изменник, негодяй. В Пскове он, как рассказывают, позволил себе даже кричать на государя!
Прежний командир текинцев полковник Зыков был ранен в последнем бою под Черными Протоками. Полк принял барон Кюгельген. Отношение к нему было настороженным: в бою его еще не видели.
Первое революционное распоряжение по армии носило название «Приказ № 1». Отныне среди военных отменялось старое титулование и отдавание чести/Вечером в офицерском собрании командир 2-го эскадрона штаб-ротмистр Натанзон выпил лишнего и высказался так:
– Да, господа, была у нас армия, великая армия. А что сейчас? Какой-то сброд, уличная сволочь. Нет, России нужна твердая власть с железной рукой. Петр Первый нужен! В первую очередь следует разогнать и перерезать этот совет собачьих депутатов. Оттуда вся зараза идет. А уж после этого разберемся… со всеми предателями, со всеми негодяями!
Командир 3-го эскадрона ротмистр Бек-Узаров недоумевал:
– Почему государь так легко сдался? Но мы не вложим своих ятаганов в ножны! Наш враг еще живой.
Принимать присягу Временному правительству офицеры отказались наотрез – они же присягали ак-падишаху…
Командир полка пришел в отчаяние. Открытое неповиновение? Бунт? Он пустился уговаривать. Разве сам государь не освободил их от присяги? Взял и отказался от престола – словно сбежал со своего поста, по сути дела, дезертировал! Не принял трона и царский брат. С кем же армия? Кому она служит? Народу? Ну так и надо присягнуть народу. В конце концов, всю процедуру с принятием присяги можно так организовать, что ни один из комитетчиков ни о чем не догадается!
Полковник сообщил, что ему дали знать, что завтра утром в Текинский полк явится делегация (избранные на батальонных митингах). Новое начальство будет присутствовать на церемонии принятия присяги Временному правительству. Эту революционную процедуру рекомендовалось провести с возможной торжественностью.
Офицеры расходились хмурые. Приходилось подчиняться обстоятельствам.
Ураз-сардар, эскадронный командир Хаджиева, мрачно произнес:
– Россия была могучей, когда во главе ее стоял один ак-падишах. Теперь она будет носиться по морю крови, как лодка со сломанным рулем…
Утром в штаб полка приехало несколько комитетчиков – пехотных солдат в разбитых сапогах, в истрепанных шинелях и с красными бантами на груди.
Эскадроны Текинского полка поразили пехотинцев необыкновенной пестротой одежд. Своей военной формой азиатские всадники выделялись из всей гвардейской кавалерии. Вместо мундиров – халаты: красные, синие, зеленые. На головах – громадные курчавые тельпеки, надвинутые низко на глаза. Смуглые лица всадников поражали выражением энергии, решимости. Комитетчикам стало неуютно. Им казалось, что из-под низкого края папах сквозь курчавые бараньи завитки на приехавших смотрят не глаза, а винтовочные дула.
В каждом эскадроне выделялся почтенный седобородый всадник в папахе, обвязанной зеленой лентой. Это были священнослужители, эскадронные муллы.
Один из комитетчиков вполголоса спросил, почему ни у одного в строю нет красного банта. Барон Кюгельген с готовностью пояснил:
– Мы мусульмане, господа. Наш цвет – зеленый.
– А знамя? – И комитетчик показал на полковой штан дарт: – Почему не сняли императорский вензель?
– Побойтесь Бога, господа, – притворно изумился Кюгель ген. – Мы же за него кровь проливали!
Тем временем к полковому штандарту на прекрасном гнедом коне выехал величественный старец. Его тельпек был обвязан белой лентой. Это был полковой мулла. Белый цвет повязки на папахе свидетельствовал, что этот человек совершил священный хадж – путешествие на родину пророка, в Мекку.
– А теперь помолчим, господа, – проговорил Кюгельген. Старик с белой повязкой на тельпеке поднял руки кверху и запел высоким протяжным голосом. Эскадроны отозвались сдержанным угрюмым вздохом. Опустив руки, старик помедлил, затем обеими ладонями провел по своим щекам, соединив кончики пальцев внизу бороды. Громко, внятно он произнес: «Омин!» После этого полковой мулла отъехал и занял свое место в строю. Процедура принятия присяги завершилась.
Комитетчики с подозрением посматривали на рослого, породистого Кюгельгена. Командира полка распирало чувство исполненного долга. Солдатишка, похожий на ежа, с запущенной щетиной на нездоровом лице, желчно заметил, что так не присягают. Кюгельген изобразил крайнее изумление и барским жестом развел руки.
– Господа, надо же учитывать национальные особенности!
– Что ты заладил: господа, господа! – закипятился солдатиш ка. – Нету теперь господ, скинули!
Товарищи дернули его за рукав и стали собираться. Они спешили убраться подобру-поздорову…
По соседству, на южном фланге, стояла дивизия графа Келлера, сподвижника славного Скобелева. Граф отказался приводить дивизию к присяге. Его немедленно отстранили от командования. В другой дивизии с начальником ее, старым генералом, случился разрыв сердца… Все чаще распространялись вести о жестокой расправе солдат над офицерами. Текинцы ворчали: «Взбесившаяся собака лает на хозяина!»
Ураз-сардар, командир 4-го эскадрона, получил отпуск и отправился на родину. Исполнять его обязанности Кюгельген назначил Хаджиева. Потянулись тревожные недели. В Петрограде, во Временном правительстве, военными делами стал заправлять Гучков. Однако наравне с правительством образовался Совет рабочих и солдатских депутатов и стал понемногу забирать власть в свои руки. После Приказа № 1, отменившего старорежимное титулование и отдавание чести, Совет спустил в войска Приказ № 2, призывавший солдат не только не подчиняться золотопогонникам, но и истреблять неугодных офицеров. Барон Кюгельген ежедневно собирал командный состав полка. В эскадронах покуда удавалось соблюдать порядок, петроградская пропаганда в казармы не проникала. Комитетчики после первого раза объезжали нелюдимый Текинский полк стороной. Сколько могло продолжаться такое оазисное положение?..
Штаб-ротмистр Натанзон, презрительно цедя слова сквозь зубы, высказал пожелание скорей отправиться на передовую. Там не до митингов, не до пропаганды… О готовящемся наступлении поговаривали постоянно. С планами летнего наступления связывался и завтрашний вызов барона Кюгельгена в Каменец-Подольск, в штаб армии.
Из поездки командир полка вернулся необыкновенно быстро и привез ворох новостей. На русскую армию свалилась череда перемещений высших лиц. Пост Верховного главнокомандующего снова занял великий князь Николай Николаевич (он был снят в сентябре 1915 года и отправлен на Кавказ). Однако Временное правительство не утвердило великого князя и назначило генерала Алексеева. Текинцы презрительно кривили губы: как видно, за заслуги, за то, что в самую решительную минуту предал ак-пади-шаха… Новые назначения получили генерал Гутор и Брусилов… Самой же главной новостью было назначение генерала Корнилова командовать войсками 8-й армии. На днях он подал в отставку с поста командующего войсками Петроградского военного округа.
Последнее назначение вызвало живейший интерес текинцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75