— Будем бить бомбардировщиков. Сирадзе и Шахназаров прикроют нас сверху.
— Ясно, — за всех ответил Лазарев и улыбнулся: — У нас сейчас не просто группа из шести человек, а интернациональный отряд из четырех республик: России, Украины, Грузии и Армении.
Внизу — Бучач. Небо такой прозрачной синевы и чистоты, словно только что вымытое. Осматриваюсь. Однако опасности не видно, я запросил землю. Земля при помощи радиолокаторов видит дальше, чем глаза летчика.
— Будьте внимательны, — предупредили со станции наведения. — С запада идут какие-то самолеты.
Минут через пять в наушники ворвался шум, но через него пробился отчетливый голос земли:
— Идите в район Коломыи. Там бомбардировщики противника. Идите скорей!
Позывной у этого корреспондента такой же, как у нашего наземного командного пункта, а голос не тот. Это враг хочет увести нас из этого района. Однажды я уже попался на такую провокацию. Ошибки делают нас мудрее, и я без всякого запроса пароля в ответ стрельнул отборным словечком. Этот фашист знает русский, поймёт…
Тридцать минут мы уже летаем над фронтом. Беспокоюсь за Сирадзе и его напарника: у них высота около девяти тысяч. Там мало кислорода, и ребята могут потерять сознание. Вместо ответа о своем самочувствии Сирадзе предупреждает:
— На западе замаячили самолеты. Жду указаний.
Глаза снова обшаривают небо. Да, появились немецкие истребители «фоккеры». Они, видимо, наводились с земли радиолокационной станцией: уж очень точно вышли на нашу четверку. По походке видно — асы. Мы их долго ждали, волновались, поэтому встретили очень «радушно», с повышенным вниманием.
Фашисты метнулись к солнцу. И угодили в объятия Сирадзе с Шахом. «Фоккерам» это пришлось не по вкусу. Они шарахнулись вниз, снова к нам. В итоге такой «игры» противник, потеряв один самолет, бросился на восток. Пара Сирадзе за ним, но… Стоп! Почему на восток, в глубь нашей территории? Растерялись? Не похоже. Уж не хотят ли фрицы, подставляя себя под удар, увлечь нашу пару за собой, чтобы дать возможность своим бомбардировщикам отбомбиться?
— — Прекратить погоню! Назад! — передал я.
Вскоре с востока с кошачьей осторожностью появились старые знакомые — три «фоккера». Не имея количественного преимущества, они обычно после первой же неудачной атаки выходили из боя. Эти же и не помышляли. Наоборот, они вызывающе близко подошли к паре Сирадзе.
Сирадзе запросил разрешение на атаку. Я запретил. Старое солдатское правило гласит: когда неясна обстановка — не спеши вступать в бой. Нужно подождать. Но «фоккеры» — между тем угрожающе нависли над нашей четверкой. Однако, если уж их побитые «фоккеры» снова вернулись, значит, им выгоден бой. Но почему?
Ясно! В западной дали заблестела четверка «мессершмиттов». Она идет по маршруту «фоккеров» — прямо на нашу шестерку, рассчитывая застать нас дерущимися с «фоккерами» и ударить внезапно.
Замысел противника проясняется. Его истребители пришли, чтобы проложить дорогу своим бомбардировщикам. Они где-то на подходе. Их пока не видно. Значит, не ближе пятнадцати — двадцати километров. До их прихода нужно разбить фашистских истребителей.
— Кацо, кацо! — обращаюсь к Сирадзе. — Немедленно атакуй «мессеров»!
— Понятно! — Отрывистый, гортанный голос Сирадзе нельзя спутать ни с чьим.
Сирадзе с Шахом тут же устремились на «мессершмиттов». «Фоккеры», хотя и с опозданием, тоже перешли в нападение, но не на Сирадзе, как предполагал я, а на нашу четверку. Странно. Это неспроста. Надо ждать от врага какой-то каверзы.
Вчетвером мы энергично развернулись навстречу вражеской тройке. Тут с солнца свалились еще два «фоккера» и стремительно пошли на пару Сирадзе. Вот она, каверза. Проглядели ее! Сирадзе с Шахом, увлеченные атакой, вряд ли видят новую опасность. Если и заметят, смогут защититься от этой новой злосчастной пары только поворотом к ней, подставляя себя под удар «мессерам». Товарищи оказались в окружении с двух сторон, и теперь им не поможешь: далеко, да и невозможно — тройка «фоккеров» уже атакует нас. Мы сейчас можем только защищаться. Похоже, враг тактически перехитрил нас.
— Ворожейкин! Ворожейкин! — раздался голос земли. — Большая группа бомбардировщиков противника на подходе. Будьте внимательны!
Фашисты рассчитали все пунктуально точно. На нашу четверку сыплется с солнца тройка «фоккеров». Сирадзе с Шахом тоже под ударом. Их союзник — только стремительность. Сумеют ли они атаковать «мессершмиттов» раньше, чем сами будут атакованы так некстати появившейся парой «фоккеров»?
— Капо! Кацо! Вас догоняют «фоккеры»! — предостерегаю, но, как назло, в шлемофон ворвался треск.
Сначала вся наша шестерка оказалась скована боем. Главное сейчас — нашей четверке отделаться от наседающих «фоккеров». Но почему-то они начинают метаться из стороны в сторону. Видимо, поняв, что их внезапный удар не удался, Хотят снова уйти вверх. Этот прием давно знаком. Головной «фоккер» уже в прицеле. Огонь! И тот с разваленным крылом скользнул вниз, а двое других метнулись к солнцу.
Наша четверка вновь свободна. Теперь она сможет драться с «юнкерсами». Только где же они? А, вон, слева! Далековато. Может, помочь Сирадзе? Там, черня небо, уже тает в огне чей-то самолет, вокруг него клубится рой истребителей. Тороплюсь туда. На них со стороны солнца снова бросаются оставшиеся два «фоккера». Вот настырные!
— Сергей! Возьмите их с Коваленко на себя, — передаю Лазареву и мчусь с Хохловым к рою истребителей. От него откалывается пара «фоккеров» и преграждает нам путь. Как мы ни старались отцепиться от этих назойливых «фоккеров», не сумели. А тут еще набатом гудит голос Лазарева:
— Загорелся мой «як». Ухожу…
Обстановка никому из товарищей не позволяла не то чтобы чем-то помочь попавшему в беду другу, но и проследить за нам.
В мертвой хватке крутимся с «фоккерами». Самолеты противника на вертикалях лучше наших. «Яки», перегруженные бензином, тяжелы на подъеме. Еще натиск! В глазах от перегрузки знакомые чертики… Наконец враг, почуяв нашу силу на виражах, проваливается вниз. Мы его не преследуем: пора идти на бомбардировщиков. Но на глаза попались истребители противника. Они окружили один «як» и вот-вот прикончат его. Используя свое единственное преимущество — виражи, тот отчаянно кружится, делая хитрые выкрутасы. Правда, в пилотировании нет той плавности, которая требуется учебными наставлениями по полетам. Однако в такие критические моменты высшее мастерство заключается в быстроте эволюции. От неимоверно больших перегрузок с крыльев истребителя непрерывным потоком вьются белые шнуры, на мгновения размалевывая небо. Только обладая геркулесовой силой, можно так резко и круто бросать самолет, увертываясь от огненного удара. Кто это может быть? Наверное, Коваленко.
— Держись! — кричу ему. — Выручим!
«А кто же встретит бомбардировщиков? — подумал я. — Ведь это — наша главная цель». Осматривая небо, стараюсь отыскать «юнкерсов». Они все еще далеко. Надо помочь «яку». Спешу. Какой-то фашист подкрался к нему снизу и полоснул огнем. Летчик, то ли от попадания снарядов, то ли понял, что у него нет другого выхода, так рванул машину, что она надорвалась и, споткнувшись, штопором пошла к земле.
Один виток, второй, третий… седьмой… Случалось, таким маневром летчики уходили из-под удара. Наверное, так и сейчас.
Вражеские истребители, заметив, что я с Хохловым сыплюсь на них сверху, отвесно ушли вниз. Но почему «як» все штопорит? Что с летчиком? Не убит ли? Тогда неуправляемый самолет в конце концов сам бы вышел из штопора. А если руки и ноги летчика как лежали на рулях, так и застыли, удерживая машину в штопорном положении? Теперь ему уже ничем не поможешь. Пора идти на бомбардировщиков. Но где они? Не видно. Запрашиваю землю, но слышу лишь тревожный голос Лазарева:
— Выводи!
Откуда взялся Сергей? Может, я ослышался? Нет! Он уже рядом с нами. А «як» по-прежнему штопорит. Теперь уже все летчики кричат, чтобы выводил машину: осталось совсем мало высоты. Потеряв надежду, все мы смолкли и приготовились к худшему. Тишина. Кажется, все застыло от гнетущего ожидания. И вдруг тот, словно проснувшись от этой гнетущей тишины, остановил машину от вращения и свечкой сверкнул в небо. Тут я заметил номер самолета. Так и есть — Коваленко.
— Что с тобой?
— Все в порядке! Только вы напугали: думал, фрицы. Вот и затянул штопор. — В голосе обида. Видно, Коваленко, находясь в быстром вращении, принял нас за противника и, чтобы не попасть под новый удар, крутился штопором, имитируя свою гибель.
Лазарев пристроился к нам.
— Как себя чувствуешь? — спрашиваю его.
— Пожар погасил. Могу драться.
Нас снова четверо. Теперь надо идти на перехват «юнкерсов». Но в небе никого не видно. Я вновь запрашиваю землю.
— Набирайте высоту и будьте внимательны, — слышно в ответ.
Странный совет. Я же своими глазами видел бомбардировщиков.
Так, а где же Сирадзе с Шахом?
— Кацо! Кацо! Где вы? Почему молчите?
— Здесь мы.
— Это ты, Саша, отвечаешь?
— Я, я, товарищ командир.
— Иди поближе к нам.
Мы снова летим шестеркой, ожидая появления «юнкерсов».
— Бомбардировщики изменили курс и скрылись, — сообщила земля.
Значит, наш бой сыграл свою роль. Вражеским истребителям не удалось пробить дорогу бомбардировщикам.
По-весенпему бодро светит солнце. Чисто небо, чист воздух. Видимость исключительная. Пролетаем над разрушенным Тернополем. Город был превращен противником в крепость и оборонялся до последнего солдата. Только вчера, 15 апреля, после более чем трехнедельных боев, наши войска ликвидировали остатки окруженного немецкого гарнизона.
8 марта 1944 года Гитлер издал приказ, определяющий систему крепостей и опорных пунктов, которые требовал удерживать до последнего солдата. В полосе 1-го Украинского фронта такими были Винница, Жмеринка, Проскуров, Черновцы, Тернополь и другие. Фашисты тернопольской группировки этот приказ выполнили — держались до последнего солдата.
Юго-восточнее города — зеленеющая поляна с белой буквой «Т». Аэродром. Нам приказано завтра сесть на него.
Еще далеко до Днестра, а видимость ухудшилась. Земля под нами плыла в белесой дымке. Впереди, в районе боев, куда мы идем, дымка высоко поднялась, и издали кажется, будто это снежные Карпаты сместились на север. Испарения широко разлившихся рек Днестра и Прута, соединившись с дыханием фронта, и дали такие нагромождения. Как же в этой дымке мы будем прикрывать войска?
Связываюсь с пунктом наведения. Там командир полка Василяка. Он тут же передал, чтобы мы нажали на все педали: бомбардировщики на подходе.
На подходе? Значит, он уже видит противника. Успеем ли? А может, эти данные ему передали с радиолокационной станции? Замечательное новшество: теперь есть возможность обнаружить самолеты противника за сто километров и более.
Наши моторы уже работают на полную мощность. В голове мысленно проносится: какие бомбардировщики и сколько их, высота полета, откуда идут, их боевой порядок? Много ли истребителей прикрытия?.. Запросить по радио? Опасно: противник подслушивает и примет контрмеры. Внезапность будет утрачена. Однако уже можно предположить: бомбардировщики подойдут к району боев со своей территории, с запада. Чтобы занять выгодную позицию для атаки, нужно быть за линией фронта и постараться оказаться сзади бомбардировщиков.
Высота почти восемь тысяч метров. Вот и враг. Впереди — две стаи Ю-87, самолетов по тридцать в каждой. Сзади них, километрах в пятнадцати, грузно плывут еще два косяка. Их замыкает четверка «мессершмиттов». Впереди головных «юнкерсов» — тоже две пары «фоккеров». Эти прокладывают путь своей армаде. К тому же над самым полем боя еще несколько пар истребителей противника.
Они ожидают наших, чтобы очистить небо для бомбардировщиков. Не вышло. Мы оказались в тылу противника.
— Вижу более сотни Ю-87 с истребителями, — информирую Василяку. — Занимаю позицию для атаки.
— Действуй! — одобряет комполка.
Обстановка ясна. Враг хочет двумя волнами нанести массированный удар по нашей обороне. Истребителей у него порядочно. Они легко могут сковать нашу шестерку «яков» боем и преградить путь к бомбардировщикам. Главная опасность — истребители противника, охраняющие «юнкерсов» в голове колонны. Пока они не обнаружили нас — немедленно действовать. Здесь у нас явное преимущество — внезапность и высота. Но этого превосходства хватит только для разгрома одной группы. А как быть с остальными тремя? Силой тут не возьмешь…
Головная группа «юнкерсов» уже на боевом курсе и вот-вот начнет бомбить. Атаковать! Но старая формула боя — четверка ударяет по флагманской группе, а пара Лазарева прикрывает от истребителей противника сверху — сейчас не годится.
— Где ты? Почему молчишь? Сейчас нас начнут бомбить! — раздался в наушниках тревожный голос Василяки. Я в предельном напряжении. Отвечать некогда, но надо.
— Иду в атаку!
Наши «яки» действительно на курсе атаки и сближаются с «юнкерсами» первой волны. По какой из двух групп выгоднее нанести удар? По головной: она уже почти на боевом курсе. Но ведь вторая группа, пока мы разгоним первую, может успеть отбомбиться.
— Атакуем все сразу. Лазарев — по правому флангу, Коваленко — по левому, Я бью по ведущему, — передал я летчикам.
— Атакуй первую группу! И атакуй немедленно! — скомандовал Василяка.
Занятый своими мыслями, я ответил механически:
— Вас понял! Выполняю!
Это приказ, но он расходится с уже намеченным планом боя. Как быть? Мне здесь лучше видна воздушная обстановка, чем Василяке на земле. Выполнить его приказ — значит отказаться от удара по второй группе и, минуя ее, идти на первую. Для этого нужно немедленно выходить из пикирования. Это липший маневр. Потеря времени. К тому же, добираясь до головной группы, наши летчики должны пройти над второй, буквально подставляя животы своих «яков» под огонь «юнкерсов». Истребители противника наверняка заметят нас, свяжут боем, и тогда уж не прорваться к головным «юнкерсам».
Теперь абсолютно очевидно: Василяка опоздал со своим приказом. И хорошо, что опоздал. На земле все ему можно объяснить. Он поймет. Так лучше для дела.
Сверху у «юнкерсов» мощный защитный огонь стрелков. Однако наши так внезапно свалились на них, что противник, должно быть, даже не успел опомниться, как мы, окатив его огнем, скрылись в дымке. Отсюда и вперед, и вверх прекрасный обзор. Первая группа бомбардировщиков и четверка «фоккеров» непосредственного сопровождения летят в прежнем порядке. Значит, они еще ничего не заметили. А что стало с только что атакованными «юнкерсами»? Потом разберемся: оглядываться сейчас некогда.
— Атакуем в прежнем порядке! — передал я.
Теперь мы под строем «юнкерсов». Те идут крыло в крыло и кажутся сплошной серой массой металла, размалеванной черными крестами. Они уже вписываются в прицелы. Не шелохнутся. Значит, не подозревают об опасности.
Мощная огненная струя снарядов и пуль, точно раскаленные копья, врезается в серую массу «юнкерсов». Вижу, как из чрева ведущего, которого я атаковал, тут же брызнул огонь. Зная, что от бомбардировщика могут полететь обломки, я быстро отскакиваю в сторону, о чем предупреждаю своего ведомого. Но предупреждение излишне: Хохлов уже рядом. Успешны были также атаки Коваленко с Султановым и Лазарева с Рудько.
Но по-прежнему наших не трогают вражеские истребители. Они в смятении кружатся вверху, очевидно все еще не поняв, кто же бьет их подзащитных.
Первую волну «лапотников» буквально ошеломила наша атака. Потеряв строй, они торопились освободиться от бомб, вот развернулись назад. Трое из них загорелись. В воздухе повисли парашюты.
Видимость по горизонту и вниз очень плохая. Пары Коваленко и Лазарева, чтобы не потерять из виду меня, летят ниже. Все готовы к новой атаке, но вот беда: не видно второй волны «юнкерсов», а она где-то рядом. Мы наугад в дымке разворачиваемся навстречу ей. Нет, так не годится. Нужно подняться выше дымки и точно определить, где она. Однако это опасно: можно привлечь на себя истребителей противника. Но иного выхода нет. И медлить нельзя. В быстроте — успех.
Прыжок к синеве, и тут же на нас сверху посыпались «фоккеры». Досадно: ведь бомбардировщики оказались совсем рядом. Теперь боя с истребителями противника не избежать. К тому же в боевых порядках Ю-87 — четверка «мессеров».
— Сережа! Возьми на себя истребителей, а мы с Коваленко — «лапотников»! — быстро командую Лазареву, а сам снова четверкой ухожу в дымку.
Нелегко будет паре Лазарева отвлечь «фоккеров» и «мессершмиттов». Да и нам четверым теперь уже не так просто снова стать невидимыми. Надежда — на сизую окраску «яков». Не поможет это — придется напролом пробиваться к бомбардировщикам.
Лазарев и Рудько разворотом в сторону Карпат оторвались от основной группы и в открытую взмыли вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42