А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Таких кротких и ласковых увещаний Перигрин не ожидал от мизантропа, и, быть может, потому-то они и возымели действие на его душевную тревогу, которая постепенно улеглась; он стал сговорчивым и пообещал Крэбтри последовать его совету. Итак, он отправился на следующее утро к его лордству, принявшему его весьма учтиво и с большим терпением выслушавшему его жалобу, каковую, кстати сказать, он изложил не без волнения и негодования. Пэр, мягко попеняв ему за письмо министру, имевшее столь несчастливые последствия, обещал изложить его дело сэру Стэди и выполнил свое обещание в тот же день, причем министр, к его крайнему удивлению, заявил, что бедный молодой джентльмен помешался, почему и неспособен занять какую-нибудь важную должность, и что он, сэр Стэди, не намерен оплачивать его излишества из своего кошелька; правда, он послал Пиклю, по ходатайству его лордства, ныне умершего, триста фунтов, принимая во внимание потери, которые Пикль якобы понес на выборах, но с той поры стал замечать в нем столь несомненные признаки сумасшествия - как в поведении его, так и в письмах, - что распорядился не пускать его в дом. В подтверждение этих слов министр сослался даже на свидетельство своего привратника и одного джентльмена из среды домочадцев, слышавших проклятия, вырвавшиеся у нашего героя, когда он впервые узнал о своем изгнании. Короче говоря, министр убедил его лордство в том, что Перигрин в самом деле bona fide По-настоящему (лат.). сошел с ума, как мартовский заяц; тот стал припоминать некоторые признаки безумия, обнаруженные Пиклем в последнее посещение; он вспомнил несвязную речь, резкие жесты и блуждающий взгляд, что с полной очевидностью доказывало помрачение рассудка; а посему он решил, памятуя о собственном своем благополучии, освободиться от столь опасного знакомого.
С этой целью он, подражая сэру Стэди, приказал не допускать к себе нашего героя. Когда тот явился узнать о результатах свидания его лордства с министром, дверь захлопнулась у него перед носом, и привратник объявил ему через железную решетку, что он может не затруднять себя дальнейшими посещениями, ибо его лордство не склонен его видеть. Перигрин ни слова не ответил на это заявление, приписав его дурному отзыву министра, которому по дороге к Кэдуоледеру замышлял отмщение. Кэдуоледер, узнав о приеме, оказанном Перигрину, упросил его отказаться от планов мести, пока он, Крэбтри, не разгадает эту загадочную историю, а в раскрытии этой истории ему должно помочь знакомство с неким семейством, в кругу которого его лордство часто играл по вечерам в вист.
Такая возможность вскоре представилась; его лордство не считал нужным держать это дело в тайне и объявил в обществе, где ему довелось быть, о несчастье, постигшем нашего героя. Имя Перигрина было известно в свете, и его безумие послужило предметом обсуждения в течение целого дня, благодаря чему его друг, получив такие сведения, нашел способ разузнать подробно о сообщении министра, упомянутом выше. Кстати сказать, он рисковал стать прозелитом сэра Стэди, когда вспоминал о вспыльчивости Пикля.
В самом деле, ничто не принимают так легко на веру, как объявление сумасшедшим любого человека, кто бы он ни был; ибо если подозрения общества возбуждены и бдительность его не дремлет, самый рассудительный, самый хладнокровный человек в мире может ничтожнейшими своими поступками оправдать возводимое на него обвинение. Каждая особенность в его костюме и обхождении (а это можно подметить у любого), ранее проходившая незамеченной, ныне вырастает в улику, разукрашенную фантазией наблюдателя; и прозорливый испытатель улавливает безумие в каждом взгляде, в движении пальца и кивке головы. Когда подозреваемый начинает говорить, в его доводах и манере речи есть какая-то странность; когда он безмолвствует, ему свойственна какая-то непонятная мечтательность; сдержанное поведение означает лишь период ясного сознания, а запальчивость свидетельствует об исступлении.
Если такого рода суждение вызывают люди самые уравновешенные и вялые, то не удивительно, что оно возникло о юноше, обладающем вспыльчивым нравом Перигрина, который иной раз оправдывал любое замечание, какое заблагорассудится сделать злейшему врагу. Перигрина считали одним из тех предприимчивых щеголей, которые, промотав свое состояние на разгул и попойки, лишились, к счастью своему, рассудка и потому нечувствительны к нужде и позору, на себя навлеченным.
Кэдуоледер был столь потрясен полученными сведениями, что долго не мог решить, сообщать ли о них нашему герою и относиться ли к нему как к человеку вполне здравомыслящему. В конце концов он рискнул рассказать о них Перигрину, но постарался говорить обиняками и с крайней осторожностью, так как опасался, что Перигрин может перейти все границы сдержанности; но на сей раз, к его удовольствию, опасения не оправдались.
Как ни был взбешен наш герой поведением министра, он не мог удержаться от смеха, узнав о такой забавной клевете, и сказал своему другу, что в самом непродолжительном времени опровергнет ее способом, весьма неприятным для клеветника, и что для государственных мужей является делом привычным порочить тех, кому они обязаны, не помышляя о выполнении этих обязательств.
- Поистине, - сказал Перигрин, - он не раз прибегал к подобным уловкам и доводил людей неразумных до такого отчаянного положения, что они в самом деле лишились рассудка, благодаря чему он избавлялся от их домогательств и в то же время его мнение о них подтверждалось. Но теперь, хвала небу, я полон философической решимости, которая может меня поддержать против всех его козней. Я немедленно разоблачу перед обществом это чудовище и обнаружу все его лукавство, вероломство и неблагодарность!
Таков и в самом деле был план, которым Пикль себя тешил, пока Крэбтри производил расследование; он обольщал свое воображение надеждой заставить противника, несмотря на все его могущество, принять его условия, если он, Пикль, прославится среди тех, кто в ту пору писал против политики его как министра. Этот план не был столь сумасбродным, каким мог показаться, если бы Перигрин не упустил из виду одного существенного обстоятельства, о котором забыл и Кэдуоледер, одобривший этот план.
В то время как Пикль мечтал об отмщении, молва о его сумасшествии достигла слуха той знатной леди, чьи мемуары помещены в этой книге. Знакомство, которым она почтила нашего героя, давно уже прервалось по упомянутым основаниям, а именно вследствие его опасений поддаться ее неотразимым чарам. Он был так откровенен, что сообщил ей напрямик о причине своего нежелания встречаться с нею, а она одобрила столь благоразумное самообуздание, хотя ей и нравились встречи с ним и беседы, которые не могли не прийтись по вкусу любой леди в королевстве. Невзирая на прекращение знакомства, она сохранила к нему дружеское расположение и почувствовала сильнейшее огорчение, получив известие о его беде и плачевном состоянии. Она видела его окруженным льстецами в солнечную пору его преуспеяния, но по собственному опыту знала, что раболепные приверженцы исчезают в хмурые дни невзгод. Сочувствуя ему, она уже видела его несчастным безумцем, лишенным всего необходимого, влачащим жалкое существование - погибшим юношей, вызывающим презрение и отвращение ближних. Терзаемая этими человеколюбивыми размышлениями, она нашла способ узнать, в какой части города проживает Перигрин, и, отбросив излишние церемонии, отправилась к нему в портшезе и вышла у его двери, которую открыл верный Пайпс.
Ее лордство немедленно вспомнила этого надежного слугу, к которому не могла не питать доброго чувства за его преданность и стойкость, и, удостоив его милостивой похвалы, осведомилась о здоровье его хозяина и спросила, расположен ли он ее видеть.
Том, предполагавший, что посещение прекрасной леди не может быть неприятно юноше с нравом Перигрина, не дал словесного ответа на вопрос, но с весьма хитрой миной кивнул ее лордству, что заставило ее улыбнуться, и медленно пошел наверх; повинуясь знаку, она последовала за проводником в комнату нашего героя, где застала его сидящим за письменным столом и сочиняющим панегирик своему доброму другу сэру Стэди. Он казался очень оживленным; в элегантном домашнем костюме он весьма выигрывал в глазах человека, презирающего мишуру излишних украшений. Она была очень рада, что ее ожидания не сбылись; не было убогой обстановки и страдальческого лица, свидетельствующих о нужде и безумии, - все было благопристойно и изящно, а вид больного указывал на душевное удовлетворение.
Услышав шелест шелка в комнате, Перигрин отвел взор от бумаги и, узрев ее лордство, почувствовал несказанное удивление и благоговение, словно в комнате неожиданно появилось какое-то сверхъестественное существо.
Прежде чем он оправился от смущения, вызвавшего краску на его щеках, она сослалась на старое знакомство, дающее ей право его навестить, хотя он давно уже ей доказал, что решительно забыл о ее существовании. С жаром заявив ей, сколь ценит он оказанную ему честь, Перигрин заверил ее, что причина, вызвавшая ее упрек, - не вина его, но великая беда, и если бы в его власти было забыть ее, как она полагает, то никогда он не дал бы повода к обвинению в недостатке уважения и почтения к ней.
Все еще не уверенная в том, здоров ли он, она начала рассуждать с ним о различных предметах, но он весьма успешно рассеивал все ее подозрения, и она перестала сомневаться в том, что его оклеветали враги, и в конце концов заявила напрямик о цели своего посещения. Он горячо благодарил ее за великодушие и дружелюбие и даже прослезился. Что касается обвинения в сумасшествии, он разъяснил ей все весьма убедительно, и ее лордству стало очевидно, что с ним обошлись жестоко и что обвинение является не чем иным, как гнусной клеветой.
Несмотря на его старания умолчать о состоянии своих финансов, он не мог скрыть некоторых затруднений; и ее лордство, догадавшись о его положении, не только предложила ему помощь, но тут же вручила банкнот на значительную сумму, настаивая на том, чтобы Перигрин принял этот банкнот как знак ее уважения и залог того, что она намерена сделать в его интересах. Но это доказательство ее расположения он не мог принять никоим образом; он уверял ее, что хотя и стеснен в средствах, но все же не испытывает нужды, и просил, чтобы она не принуждала его без крайней необходимости принимать эту помощь.
Вынужденная примириться с его отказом, сна заявила, что никогда не простит ему, если он, нуждаясь в ее поддержке, отклонит ее предложение, а равно и в том случае, если он когда-нибудь не воспользуется ее дружеским расположением, находясь в стесненных обстоятельствах.
- Чрезмерную деликатность в этом вопросе, - сказала она, - я буду рассматривать как осуждение моего собственного поведения, ибо, понуждаемая обстоятельствами, я прибегала к помощи своих друзей.
Эти великодушные увещания и знаки искреннего дружеского расположения глубоко тронули нашего героя, который все еще был неравнодушен к ее чарам; он не только был взволнован, как полагается в таких случаях человеку благородному и чувствительному, но в сердце его проснулось более нежное чувство, которое он не умел выразить в словах, достойных изобразить душевное его состояние, и, наконец, он сказал ей напрямик, что если бы случилось ему обращаться к ней с просьбами, то он попросил бы у нее нечто более важное для своего спокойствия, чем та щедрая помощь, какую она предложила.
Ее лордство была слишком проницательна, чтобы не понять смысла этих слов, но, не склонная поощрять ухаживание, предпочла истолковать его намек как проявление обычного галантного обхождения и шутливо выразила пожелание, чтобы он не давал ей оснований полагать, будто рассудок вновь изменяет ему.
- По чести говоря, миледи, - возразил он, - мне кажется, что припадок повторился, и, право же, я не вижу, почему бы мне не воспользоваться привилегией, даваемой мне болезнью, и не объявить себя вашим страстным поклонником.
- Если вы это сделаете, - ответила ее лордство, - я не настолько глупа, чтобы верить человеку безумному, пока не удостоверюсь, что ваша болезнь вызвана любовью. А вот это, мне кажется, вам будет трудно доказать.
- Прекрасно! - воскликнул Перигрин. - В этом ящике у меня есть нечто, долженствующее убедить вас в том, что именно такова причина моего безумия. Поскольку вы не верите моим словам, позвольте мне предъявить доказательства.
Он поднял крышку письменного стола и, вытащив листок бумаги, протянул ей следующую песнь, написанную в ее честь немедленно после того, как он познакомился с подробностями ее биографии:
Когда с восторгом я взираю
На лучезарный образ твой,
Душа робеет, и не знаю,
Смогу ли обрести покой.
Но пусть божественный твой вид,
В котором грация живая,
И взор, что, как звезда, горит,
Любовь и радость расточая.
Предстанут в блеске предо мною,
Чтоб сердце властно покорить,
Оно защищено бронею,
И ты бессильна обольстить.
Но вот на помощь Красота
Зовет твой дух спокойный, ясный,
Который, легкий, как мечта,
Средь бурь вершит свой путь опасный,
Зовет она твой ум бесценный,
И душу светлую твою,
И пламень сердца сокровенный
Тогда себя не узнаю:
Слабеют силы, чувства, ум,
Моя решимость исчезает,
Я весь во власти чудных дум,
И мной любовь завладевает!
Ее лордство прочла это произведение и сказала: - Будь я подозрительна, я бы не поверила, что имею касательство к этому сочинению, которое кажется мне вдохновленным более привлекательною особой. Однако я верю вам на слово и благодарю вас за незаслуженные похвалы, хотя я и услышала их совершенно случайно. Тем не менее я беру на себя смелость сказать, что сейчас настало время для вас забыть о легкомысленном волокитстве, которым вы так долго услаждали себя, и отдаться искренней любви к прекрасной Эмилии, достойной поглотить целиком все ваше внимание и заботливость.
Он почувствовал нервную дрожь при упоминании этого имени, которое не мог слышать без волнения. Во избежание дальнейших разговоров об Эмилии он предпочел совсем оставить тему любви и искусно перевел беседу на другой предмет.
ГЛАВА XCVII
Он выступает против министра, по наущению которого его арестовывают, и он, согласно Habeas Corpus, попадает в тюрьму
Пробыв у него дольше, чем полагалось для обычного визита, и снова повторив самым дружеским и искренним тоном свои заверения, леди покинула комнату нашего героя, обещавшего посетить ее через несколько дней. Он продолжал свою работу и скоро закончил очень резкое сочинение, направленное против сэра Стэди, в котором касался не только его неблагодарности как частного лица, но и его дурного попечения о делах государственных; это сочинение он послал издателю одной еженедельной газеты, который в течение долгого времени был политическим деятелем, и через несколько дней оно появилось с примечанием издателя, выражавшего пожелание поддерживать дальнейшие отношения с автором. Критика, заключавшаяся в этом небольшом очерке, была столь живой и разумной, а предмет был освещен заново с такой ясностью, что очерк привлек особое внимание публики и повысил репутацию газеты. Ознакомился с этим произведением также и министр, который, несмотря на свое чванство, разгневался до такой степени, что заставил своих чиновников потрудиться и с помощью взяток добился получения статьи, написанной рукой Перигрина, каковую немедленно распознал, но для подтверждения своей догадки сравнил рукопись с двумя письмами, полученными им от нашего героя. Если бы он знал раньше о талантах молодого джентльмена, быть может он и не дал бы ему повода к недовольству, но использовал бы его для оправдания своей политики; да и теперь он попытался бы его переманить, как и некоторых других писателей оппозиции, если бы эта первая сильная атака не возбудила в нем жажду отомстить. Едва успев открыть имя автора, он отдал распоряжения подчиненному ему сборщику налогов, которому Пикль выдал векселя. На следующий день, когда наш герой, окруженный знакомыми, красноречиво рассуждал в кофейне о неустройствах государства, к нему обратился бейлиф, вошедший в комнату вместе с полдюжиной помощников и объявил во всеуслышанье, что у него есть судебный приказ о взыскании тысячи двухсот фунтов по иску мистера Ревиджа Глинома. Вся компания была поражена, услышав такое обращение, смутившее и самого ответчика, который, как бы невольно и в замешательстве, угостил чиновника палкой по голове, после чего шайка мгновенно его обезоружила и весьма грубо потащила в соседнюю таверну. Никто из зрителей не пришел ему на помощь и не посетил его в заключении, чтобы дать какой-нибудь совет; такова пламенная дружба в кофейнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110