Отправляйтесь обратно и скажите тем, кто вас послал, что ветер изменился с той поры, как мы снялись с якоря, и что мы принуждены подвигаться медленно благодаря узости канала; и так как мы идем на шесть пунктов против ветра, они должны принять во внимание уклонение и дрейф.
- Ах, боже мой, сэр! - сказал слуга. - Зачем понадобилось вам делать такие зигзаги? Пришпорьте-ка своих коней и поезжайте прямо вперед, и я ручаюсь, что меньше чем через четверть часа вы будете у дверей церкви.
- Как! Прямо против ветра? - возразил командир. - Эй, братец, где вы обучались навигации? Хаузера Траньона поздно учить в его годы вести судно или делать вычисления. А что касается вас, братец, заботьтесь лучше об оснастке своего собственного фрегата.
Слуга, убедившись, что имеет дело с людьми, которых нелегко склонить к другой точке зрения, вернулся в храм и доложил о том, что видел и слышал, к немалому облегчению невесты, начинавшей обнаруживать некоторые признаки волнения. Успокоенная этим известием, она вооружилась терпением еще на полчаса, но по истечении этого срока, видя, что жениха все еще нет, она чрезвычайно встревожилась, и зрители могли легко заметить ее смятение, проявлявшееся в сердцебиении, тяжелых вздохах и бледности, сменяющейся румянцем, несмотря на флакон с нюхательной солью, который она беспрестанно прижимала к ноздрям.
Разнообразны были догадки присутствующих. Одни воображали, что жених перепутал место встречи, ибо ни разу не бывал в церкви с той поры, как поселился в этом приходе; другие думали, что он стал жертвой несчастного случая, после чего его приспешники отнесли его назад, в его собственный дом; а третья группа, в которую, по-видимому, входила и сама невеста, не могла не заподозрить, что коммодор передумал.
Но все эти предположения, как ни были они хитроумны, отнюдь не приближались к истинной причине его задержки, которая заключалась в следующем. Коммодор и его экипаж, лавируя, почти миновали дом священника, находившийся с наветренной стороны церкви, как вдруг лай своры гончих коснулся на беду слуха двух гунтеров, на которых ехали Траньон и лейтенант. Услышав волнующие звуки, эти быстроногие животные, охваченные страстью к охоте, внезапно понесли; напрягая все силы, чтобы принять участие в забаве, мчались они по полям с невероятной быстротой, перескакивали через изгороди, канавы и все препятствия, ни малейшего внимания не обращая на своих злополучных всадников.
Лейтенант, чей конь мчался впереди, убедился, что было бы великим безумием и самонадеянностью притворяться, будто он со своей деревянной ногой может усидеть в седле, и весьма благоразумно воспользовался удобным случаем, чтобы спрыгнуть посреди поля, густо заросшего клевером, где он и растянулся к полному своему удовольствию, и, увидев капитана, приближающегося галопом, приветствовал его возгласом:
- Как поживаете? Хо!
Коммодор, пребывавший в большой печали, покосился на него, проезжая мимо, и отвечал прерывающимся голосом;
- Черт бы вас побрал! Вы благополучно бросили якорь; хотел бы я с божьей помощью так же хорошо ошвартоваться!
Тем не менее, помня о своей искалеченной пятке, он не рискнул проделать эксперимент, который так удался Хэтчуею, но решил как можно крепче держаться на спине лошади, пока за него не вступится провидение. С этой целью он бросил хлыст и правой рукой уцепился за луку, напрягая все мускулы, чтобы удержаться в седле, и устрашающе скаля зубы вследствие такого усилия. В этой позе он проскакал значительное расстояние, как вдруг был утешен появившимися перед ним воротами с пятью перекладинами, ибо он нисколько не сомневался в том, что здесь быстрому бегу его гунтера будет неизбежно положен конец. Но, увы, он ошибся в своих расчетах. Вместо того чтобы остановиться перед этим препятствием, лошадь перескочила через него с удивительной ловкостью, к крайнему смятению и расстройству своего хозяина, который потерял при этом прыжке шляпу и парик и теперь начал подумывать всерьез, что сидит на спине самого дьявола. Он положился на волю провидения, благоразумие покинуло его, зрение и все прочие чувства ему измените, он выпустил поводья и, цепляясь инстинктивно за гриву, был в таком состоянии доставлен в гущу охотников, пораженных этим явлением. Ничего странного не было в их изумлении, если вспомнить о том, какое зрелище представилось их глазам. Особа коммодора была объектом восхищения всегда и тем более сейчас, когда каждая деталь в нем была подчеркнута костюмом и бедственным положением.
По случаю свадьбы он надел свой лучший кафтан из синего сукна, сшитый портным в Рэмсгейте и снабженный пятью дюжинами медных пуговиц, больших и маленьких; его штаны, из той же материи, были стянуты у колен тесьмой; камзол был из красного плиса с зелеными бархатными отворотами; сапоги имели чрезвычайное сходство как по цвету, так и по форме, с парой кожаных ведер; его плечо было декорировано широкой кожаной перевязью, на которой висел огромный кортик с рукояткой, напоминающей рукоятку тесака, а по обеим сторонам луки красовалось по ржавому пистолету, заключенному в кобуру, крытую медвежьим мехом. Потеря парика с бантом на косичке и шляпы, обшитой галунами, которые были своего рода диковинками, отнюдь не способствовала украшению коммодора, но, наоборот, выставляя напоказ его лысую голову и природную длину впалых щек, усиливала своеобразие и фантастичность его внешности. Такое зрелище несомненно отвлекло бы всю компанию от охоты, если бы его лошадь сочла нужным следовать другим путем, но это животное было слишком страстным спортсменом, чтобы избрать не ту дорогу, по которой бежал олень; итак, не останавливаясь ради того, чтобы удовлетворить любопытство зрителей, лошадь через несколько минут опередила всех гунтеров в поле. Между ней и гончими пролегала дорога в глубокой ложбине, но, вместо того чтобы покрыть одну восьмую мили до тропы, пересекавшей проселок, она перенеслась через ложбину одним прыжком, к невыразимому изумлению и ужасу возчика, который случайно находился внизу и видел, как этот феномен пролетел над его повозкой.
Это был не единственный подвиг, совершенный ею. Когда олень бросился в глубокую реку, преграждавшую ему путь, все охотники поскакали к мосту, находившемуся поблизости, но конь нашего жениха, презирая такие условности, бросился без всяких колебаний в поток и в одно мгновение выплыл на противоположный берег. Это внезапное погружение в стихию, с которой Траньон столь свыкся, по всей вероятности укрепило измученный дух всадника, который, пристав к другому берегу, подал некоторые признаки жизни и громко воззвал о помощи, каковая не могла быть ему оказана, так как его лошадь все еще сохраняла завоеванное ею первенство и не допускала, чтобы ее догнали.
Короче говоря, после пробега, длившегося несколько часов и растянувшегося по крайней мере на двенадцать миль, она явилась первая, чтобы засвидетельствовать смерть оленя, и ей сопутствовал лейтенантский мерин, который, воодушевляясь теми же стремлениями и оставшись без всадника,последовал примеру своего товарища.
Наш жених, очутившись, наконец, у пристани, или, иными словами, закончив свой пробег, воспользовался первой передышкой, чтобы обратиться к охотникам с просьбой помочь ему спешиться, и был благодаря их снисходительности благополучно опущен на траву, где он и уселся, созерцая стекавшихся людей с таким диким и недоумевающим видом, словно был существом иной породы, упавшим к ним с облаков.
Но не успели они раздразнить гончих вкусом крови, как он уже пришел в себя и, видя, что один из охотников достает из кармана фляжку и подносит ее к губам, решил, что этот возбуждающий напиток не что иное, как чистый коньяк - так оно и было в действительности! - и, выразив желание его отведать, тотчас получил умеренную дозу, которая окончательно восстановила его силы.
Но к тому времени он и его две лошади завладели вниманием общества; одни восхищались прекрасной статью и необычайной горячностью обоих животных, тогда как другие разглядывали удивительную фигуру их хозяина, которого они раньше видели только en passant Мимоходом (франц.).; наконец, один из джентльменов, приветствовав его весьма учтиво, выразил изумление по поводу такой экипировки и спросил его, не потерял ли он по дороге своего спутника.
- Видите ли, братец, - отвечал коммодор, - быть может, вы считаете меня чудаковатым по причине этой моей оснастки, и к тому же я потерял часть такелажа. Но дело, знаете ли, обстояло так: я снялся с якоря в свадебный рейс из моего собственного дома сегодня утром в десять часов до полудня, при ясной погоде и попутном юго-юго-восточном бризе, держа курс на ближайшую церковь. Но не успели мы пройти и четверть лиги, как ветер, переменив направление, подул прямо нам в зубы, и мы должны были все время лавировать и находились уже в виду порта, когда эти сукины дети, лошади, которых я купил только два дня назад (я думаю, что это дьяволы во плоти), повернули нос по ветру и, не слушаясь руля, понесли с быстротой молнии меня и моего лейтенанта, который вскоре бросил якорь в превосходнейшей гавани. Что же до меня, то я носился по горам и долам и зыбучим пескам, где потерял прекрасный парик с бантом на косичке и шляпу, и, наконец, хвала господу, вошел в тихие воды и дождался спокойного плавания, но если я еще когда-нибудь доверю свой остов этой сукиной дочери, мое имя не Хаузер Траньон, лопни мои глаза!
Один из присутствующих, удивленный этим именем, которое он часто слышал, ухватился за последние его слова, завершившие странный рассказ, и, заметив, что его лошади с норовом, осведомился, как он думает вернуться.
- Что касается этого пункта, - ответил мистер Траньон, - я решил нанять сани, повозку или такую штуку, как осел, ибо будь я проклят, если еще когда-нибудь сяду на спину лошади.
- А что вы предполагаете делать с этими животными? - спросил тот, указывая на гунтеров. - На вид они ретивы, но ведь им нет еще четырех лет, и будет чертовски трудно их объездить. Мне кажется, что та задняя сплечена.
- Будь они прокляты! - закричал коммодор. - Хотел бы я, чтобы у обеих шеи были сломаны, хотя эта пара стоила мне добрых сорок желтяков!
- Сорок гиней! - воскликнул незнакомец, который был сквайром и жокеем, а также владельцем своры. - Боже мой, боже мой! Как можно обмануть человека! Да ведь эти скотины так неуклюжи, что годятся только для плуга! Посмотрите на эту плоскую грудь; обратите внимание, какой у этой лошади острый загривок, а кроме того она с подседом.
Короче, сей знаток лошадей, обнаружив в них все недостатки, какие только можно найти у этой породы животных, предложил ему десять гиней за обеих, сказав, что превратит их во вьючных животных. Владелец, который, после всего случившегося, был весьма не прочь прислушаться к любым замечаниям, их порочившим, слепо поверил утверждениям незнакомца, выпустил залп неистовых ругательств по адресу мерзавца, который его надул, и тут же заключил сделку со сквайром, немедленно заплатившим ему за свою покупку, в результате коей он выиграл кубок на следующих кентерберийских скачках.
Когда с этим делом было покончено к удовольствию обеих сторон, а также к увеселению всех присутствующих, украдкой посмеивавшихся над проделкой своего друга, Траньон был усажен на лошадь самого сквайра, чей слуга вел ее в центре кавалькады, которая направлялась в соседнюю деревню, где они заранее заказали обед и где наш жених получил возможность приобрести другую шляпу и парик. Что касается свадьбы, то он перенес свое разочарование со спокойствием философа, и так как проделанные им упражнения раздразнили его аппетит, он уселся за стол вместе со своими новыми знакомыми и пообедал очень плотно, запивая каждый кусок большим глотком эля, который пришелся ему весьма по вкусу.
ГЛАВА IX
Его находит лейтенант; он препровожден к себе домой; женится на мисс Гризль, которая попадает в беду ночью и утверждает свою власть наутро, вследствие чего глаз ее супруга подвергается опасности
Тем временем лейтенант Хэтчуей ухитрился приковылять в церковь, где уведомил собравшихся о том, что случилось с коммодором, а невеста держала себя по этому случаю с большой пристойностью, ибо, едва узнав об опасности, коей подвергался ее будущий супруг, она лишилась чувств в объятиях своей невестки, к изумлению всех зрителей, которые не могли понять причину ее расстройства. Когда же она обрела чувства благодаря нюхательной соли, то стала умолять, чтобы мистер Хэтчуей и Том Пайпс сели в карету ее брата и поехали разыскивать своего командира.
Это путешествие они с готовностью предприняли, сопутствуемые всеми прочими приверженцами коммодора, ехавшими верхом, тогда как невеста и ее друзья были приглашены в дом священника, а церемония отложена до благоприятного момента.
Поскольку позволяла проезжая дорога, лейтенант старался придерживаться того направления, в котором ускакал Траньон, получая сведения об его продвижении то в одном, то в другом фермерском доме, ибо такой феномен не мог не привлечь чрезвычайного внимания; после того как один из всадников подобрал на боковой тропе шляпу и парик коммодора, весь отряд въехал около четырех часов пополудни в деревню, где нашел пристанище коммодор. Узнав, что он благополучно водворился в харчевне "Джордж", они в полном составе подъехали к двери и выразили свое удовольствие троекратным приветственным возгласом, на каковой им ответила расположившаяся в доме компания, как только смысл этого салюта быт ей объяснен Траньоном, который к тому времени принял участие во всех увеселениях своих новых друзей и был сильно пьян. Лейтенант был представлен всем присутствующим как его названый брат, и ему приготовили на скорую руку обед. Тома Пайпса и команду угостили в другой комнате, и около шести часов вечера, когда в карету впрягли пару свежих лошадей, коммодор со своей свитой отбыл в крепость, обменявшись рукопожатиями со всеми находившимися в доме.
Без дальнейших происшествий он часов в девять был благополучно препровожден к своим собственным воротам и оставлен на попечение Пайпса, который тотчас отнес его в гамак, в то время как лейтенант поехал туда, где невеста и ее друзья ждали в великой тревоге, которая рассеялась, когда он уверил их, что его коммодор невредим, и уступила место громкому смеху и шуткам, вызванным его рассказом о приключении Траньона.
Был назначен другой день для свадьбы; и, с целью избежать весьма оскорбительного любопытства зевак, священника уговорили совершить обряд в крепости, разукрашенной флагами и флажками, а вечером иллюминованной под руководством Хэтчуея, который распорядился также, чтобы стреляли из патереро, как только будут затянуты брачные узы. Но и другие виды увеселения не были забыты этим хитроумным затейником, который проявил несомненныепризнаки изящного вкуса и изобретательности в свадебном ужине, порученном его заботам и попечениям.
Этот свадебный пир состоял исключительно из морских блюд. Огромный пилав, в состав которого входил большой кусок говядины, нарезанной ломтиками, две курицы и полгарнца рису, дымился посреди стола; рыба, плавающая в масле, была поставлена по обоим его концам. Рядом с ней красовалось лакомое кушанье, известное под названием лобскус, и блюдо сальмагонди. На смену им появился гусь чудовищных размеров, защищенный с флангов двумя цесарками, зажаренной целиком свиной тушей, соленым свиным окороком, окруженным гороховым пюре, бараньей ногой, зажаренной с картофелем, и бараньей ногой, сваренной с ямсом. Третьей переменой явилась филейная часть свиньи с яблочным соусом, козлятина, тушенная с луком, и черепаха, запеченная в своем щите, а в заключение был подан гигантский пирог с солониной и великое множество лепешек и оладьев. Дабы все соответствовало великолепию этого изысканного пиршества, Хэтчуей запасся большим количеством крепкого пива, флипа, рома, бренди, а также барбадосской водой для леди и нанял всех скрипачей в пределах шести миль, которые с помощью барабана, волынки и валлийской арфы услаждали гостей мелодичнейшим концертом.
Компания, которая была отнюдь не привередлива, осталась, по-видимому, чрезвычайно довольна всеми увеселениями, и вечер прошел в высшей степени оживленно, после чего новобрачная была отведена в свою комнату, где, впрочем, одно незначительное обстоятельство едва не нарушило гармонии, которая царила до сей поры.
Я уже упоминал о том, что в доме не было ни одной кровати; посему читателя не удивит, что миссис Траньон пришла в дурное расположение духа, когда столкнулась с необходимостью поместиться со своим супругом в гамаке, который, хотя и был увеличен и расширен на сей предмет с помощью большой палки и двойного количества парусины, но являлся в лучшем случае неприятным, чтобы не сказать - опасным, ложем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110