А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


По всей вероятности, словоохотливый хозяин гостиницы сослужил бы службу нашему путешественнику, если бы Перигрин дал ему договорить до конца; но наш стремительный юноша, не желая слушать дальнейшие его замечания, прервал его в самом начале речи, нетерпеливо спросив, по какой дороге они поехали; получив ответ трактирщика, он пришпорил лошадь, приказав Пайпсу уведомить камердинера об избранном им пути, чтобы они могли присоединиться к нему без промедления.
Рассказ трактирщика о поведении путешественников укрепил его первоначальные подозрения. Он не щадил коня и, всецело поглощенный желанием увидеть Эмилию в своей власти, не обратил внимания на то, что дорога, по которой он ехал, ведет отнюдь не к жилищу миссис Гантлит. Камердинер был вовсе незнаком с этой частью графства, а что касается до мистера Пайпса, то подобные соображения были совершенно несвойственны природе его ума.
Добрых десять миль проехал наш герой, когда, наконец, посчастливилось ему увидеть на расстоянии мили карету, поднимающуюся на холм; удвоив свои старания, он стал с каждой минутой нагонять экипаж и подъехал к нему так близко, что мог уже разглядеть леди и ее провожатого, которые, высунувшись из окна, озирались и поочередно окликали кучера, казалось умоляя его погонять лошадей.
Будучи, так сказать, у входа в гавань, он пересек дорогу, как вдруг лошадь его, попав в колею, споткнулась, а он, перекувырнувшись через голову, отлетел на несколько ярдов. Так как лошадь получила при падении вывих плеча, он лишился возможности сорвать плод, который почти держал в руках; слуг своих он оставил далеко позади, а если бы они и находились за его спиной и подали ему другого коня, лошади у них были неважные, и, стало быть, у него все равно не оставалось бы надежды догнать беглецов, которые столь удачно воспользовались этой катастрофой, что карета в одно мгновение скрылась из виду.
Легко можно угадать, как вел себя молодой человек с таким нравом, как у Перигрина, очутившись в столь незавидном положении. Он громко возопил, но мольбы его отнюдь не отличались покорностью. С невероятной быстротой он побежал назад, навстречу своему камердинеру, которого тотчас же заставил спешиться, занял его место и пустил в ход хлыст и шпоры, предварительно приказав швейцарцу следовать за ним на другом мерине и поручив хромого гунтера заботам Пайпса.
Распорядившись таким манером, наш искатель приключений продолжал преследование со всем присущим ему упорством и, проехав некоторое расстояние, узнал от одного крестьянина, что карета свернула на другую дорогу и, по его разумению, опередила их примерно на три мили, хотя, по всей вероятности, лошади скоро выбьются из сил, так как казались совсем измученными, когда поравнялись с его домом. Ободренный этим известием, Перигрин стремительно продолжал путь; однако ему не удалось увидеть карету, пока не начали сгущаться ночные тени, да и тогда она только мелькнула перед его глазами: сумерки поглотили экипаж, едва успел Перигрин его разглядеть. Короче говоря, он не отказывался от погони вплоть до наступления ночи и, не ведая о местонахождении предмета своих поисков, завернул в уединенную харчевню с целью получить какие-нибудь сведения, как вдруг, к великой своей радости, заметил стоявшую в стороне карету и загнанных лошадей во дворе. Не сомневаясь в том, что цель его усилий, наконец, достигнута, он тотчас же спешился и, подбежав с пистолетом в руке к кучеру, повелительным тоном потребовал, чтобы тот под страхом смерти проводил его в спальню леди.
Возница, устрашенный этими грозными словами, отвечал с большим смирением, что ему неизвестно, куда удалились его пассажиры, так как с ним расплатились и от услуг его отказались, потому что он не мог везти их всю ночь, не дав передышки лошадям. Но он обещал пойти за лакеем, который проводит нашего героя в их комнату. С этим поручением он и был послан, тогда как наш герой оставался на страже у ворот вплоть до прибытия своего камердинера, который до возвращения кучера сменил его на караульном посту. Тогда молодой джентльмен, возмущенный медлительностью своего посланца, ворвался в дом и бегал из комнаты в комнату, угрожая отомстить всем обитателям дома; но он не встретил ни души, пока не поднялся на чердак, где увидел хозяина харчевни и его жену, лежащих в постели. Эта робкая чета, узрев при свете тростниковой свечи на камине незнакомца, с грозным видом ворвавшегося к ним в спальню, была охвачена ужасом и жалостно стала молить, чтобы он ради Христа пощадил их жизнь, а взамен взял все их имущество.
Перигрин, слыша эту мольбу и видя их лежащими в постели, понял, что они принимают его за грабителя и не ведают цели его прихода; он рассеял их опасения, объяснив им причину своего визита, и потребовал, чтобы муж встал и помог ему в его поисках.
Получив такое подкрепление, он обыскал все уголки в гостинице и, наконец, узнал от конюха в конюшне, к бесконечному своему огорчению, что джентльмен и леди, прибывшие в карете, немедленно наняли почтовых лошадей до деревни, находящейся на расстоянии пятнадцати миль, и отправились в путь, даже не закусив. Наш герой, взбешенный неудачей, тотчас вскочил в седло и со своим спутником поскакал по той же дороге, твердо решив скорее умереть, чем отказаться от своего замысла. С трех часов пополудни он успел к тому времени проехать свыше тридцати миль; лошади были изнурены и сделали этот перегон с таким трудом, что наступило уже утро, когда Перигрин прибыл к месту своего назначения; там он не только не нашел беглецов, но узнал, что лица, соответствующие его описанию, здесь не проезжали и, по всей вероятности, отправились в противоположную сторону, предварительно дав конюху неверные сведения с целью направить преследователей на ложный путь. Эта догадка подкреплялась сделанным им впервые наблюдением, что они значительно уклонились в сторону от той дороги, которая должна была привести их к дому матери Эмилии; эти соображения окончательно лишили его того самообладания, какое он до сей поры сохранял. В бешенстве и безумии он вращал белками, пена выступила у него на губах, он топал ногами, осыпал проклятьями самого себя и весь род людской и готов был скакать неведомо куда на той же лошади, которая чуть дышала от усталости, не найди его наперсник способа успокоить и образумить его, указав на то, в каком состоянии находятся бедные животные, и посоветовав ему нанять свежих лошадей и ехать на почтовых до деревни, расположенной неподалеку от дома миссис Гантлит, где они не преминут перехватить ее дочь, если опередят ее в пути.
Перигрин не только одобрил этот разумный совет, но и последовал ему. Лошади были оставлены на попечение хозяина гостиницы, а Пайпсу даны инструкции в случае, если он явится разыскивать своего господина; подали пару выносливых меринов, и Перигрин со своим лакеем снова отправился в путь, следуя указаниям форейтора, который вызвался быть их проводником. Первый перегон приближался к концу, когда они заметили карету, только что остановившуюся перед гостиницей, где они намеревались переменить лошадей. Тогда наш искатель приключений, одержимый предчувствием, пустил коня своего во весь опор и в тот момент, когда путешественники выходили из экипажа, приблизился к ним и мог убедиться в том, что это те самые лица, которых он так долго преследовал.
Воодушевленный этим открытием, он галопом въехал во двор, и леди со своим спутником едва успели запереть дверь комнаты, куда удалились с великой поспешностью, тогда как преследователь убедился в том, что добыча находится теперь в его руках. Отнюдь, впрочем, не желая полагаться на удачу, он поместился на лестнице, по которой они поднялись к себе в комнату, и, послав привет молодой леди, попросил о свидании, угрожая в противном случае пренебречь всякими церемониями и добиться милости, в которой она ему отказывает. Слуга, передав его поручение через замочную скважину, вернулся с ответом, что она не отступит от принятого ею решения и скорее погибнет, чем подчинится его воле. Наш искатель приключений, не потрудившись возразить на эти слова, взбежал по лестнице, забарабанил в дверь, требуя, чтобы еговпустили, и услыхал от спутника нимфы, что мушкет заряжен и что было бы куда лучше, если бы Перигрин не вынуждал его проливать кровь в защиту особы, признавшей его своим защитником.
- Законы этой страны, - сказал он, - не могут распутать узы, нас связывающие, и посему я намерен защищать ее как свою собственность; итак, лучше вам отказаться от бесплодной попытки и подумать о своей безопасности, ибо, клянусь богом, меня создавшим, я выстрелю в вас из этого ружья, как только вы сунете нос в дверь, и кровь ваша да падет на вашу голову!
Таких угроз со стороны клерка было бы достаточно для Пикля, чтобы взять штурмом крепость, даже если бы им не сопутствовало сообщение о том, что Эмилия удостоила отдать свою руку столь презренному сопернику. Это известие придало крылья его возмущенью, он заколотил ногами в дверь с такой силой, что дверь распахнулась, и он вошел, держа в руке пистолет со взведенным курком. При его появлении противник, вместо того чтобы стрелять из мушкета, попятился с явным изумлением и испугом, восклицая:
- Господи Иисусе! Сэр, да вы совсем не тот! И вы спутали нас с кем-то!
Не успел Перигрин ответить на такое приветствие, как леди рванулась к нему и, сняв маску, открыла лицо, которое он доселе никогда не видывал. Если верить древним мифам, голова Горгоны производила молниеносное и потрясающее впечатление, но все же не такое, какое произвела эта физиономия на изумленного юношу. Взор его, словно прикованный волшебной силой, не мог оторваться от незнакомого лица, ноги как бы приросли к полу, и, неподвижно простояв в течение нескольких минут, он рухнул наземь, пораженный приступом отчаяния и разочарования. Следовавший за ним по пятам швейцарец, увидав своего господина в таком состоянии, поднял его и, положив на кровать в соседней комнате, тотчас и не колеблясь пустил ему кровь, так как всегда имел при себе ящик с ланцетами на случай какого-нибудь дорожного происшествия. Этой предусмотрительности наш герой, по всей вероятности, был обязан жизнью. Благодаря весьма обильному кровопусканию он пришел в себя, но усталость, в соединении с пережитым им неистовым возбуждением, породила в крови опасную лихорадку, и прошло несколько дней, прежде чем врач, вызванный из ближайшего городка, мог поручиться за его жизнь.
ГЛАВА LXXIX
Перигрин посылает письмо миссис Гантлит, которая отвергает его предложение. - Он отправляется в крепость
Наконец, здоровая его натура преодолела недуг, не раньше, впрочем, чем этот последний укротил в значительной мере неистовый его нрав и заставил его серьезно призадуматься о своем поведении. Пребывая в таком смиренном расположении духа, он размышлял со стыдом и раскаянием о своем вероломном обхождении с прекрасной и целомудренной Эмилией; он вспоминал прежнее свое чувство к ней, а также заветы умирающего дяди; он воскрешал в памяти дружбу свою с ее братом, перед которым столь тяжко провинился, и, поразмыслив обо всех ее поступках, нашел их столь похвальными, смелыми и благородными, что начал почитать ее особой, вполне достойной его ухаживания, даже если бы чувство долга не побуждало его к такому решению. Но, будучи обязан принести извинение почтенному семейству, столь грубо им оскорбленному, он поспешил заявить о своем раскаянии и, как только удалось ему удержать перо в руке, написал письмо миссис Гантлит, в котором, сокрушаясь и скорбя, признавал, что разыграл роль, отнюдь не подобающую честному человеку, и отныне не обретет спокойствия духа, покуда не заслужит ее прощения. Он утверждал, что, хотя счастье его всецело зависит от решения Эмилии, он готов отказаться от всякой надежды на ее благосклонность, если мать укажет ему иной, лучший способ загладить вину перед этой очаровательной молодой леди, чем положить к ее ногам свое сердце и состояние и отдать свою жизнь в ее распоряжение. Поэтому он трогательно заклинал миссис Гантлит простить его, приняв во внимание его раскаяние, и воспользоваться материнским влиянием на дочь, чтобы та разрешила ему явиться к ней с обручальным кольцом, как только состояние его здоровья позволит ему передвигаться.
Когда это послание было вручено Пайпсу, отыскавшему к тому времени своего господина, молодой джентльмен осведомился о чете, которую столь неудачно преследовал, и узнал от своего камердинера, слыхавшего их историю из их же собственных уст, что леди была единственной дочерью богатого еврея, а спутник ее, ученик этого еврея, обратил ее в христианскую веру и женился на ней; когда же тайна сия раскрылась, старый иудей, измыслил план разлучить их навеки, а они, узнав о его намерениях, нашли способ бежать из дома с целью укрыться во Франции, пока дело не будет улажено; при виде трех человек, преследовавших с такой стремительностью и упорством, они нимало не сомневались, что за ними гонится ее отец со своими друзьями или слугами, и потому продолжали путь в трепете и с великой поспешностью, пока, к счастью, не убедились в своей ошибке в тот самый момент, когда не ждали ничего, кроме беды. Далее швейцарец присовокупил, что, выразив сожаление по поводу печального положения юноши и слегка закусив, они отправились в Дувр и теперь, по всей вероятности, прибыли благополучно в Париж.
Пайпс, посланный с письмом, вернулся через сутки, принеся ответ такого содержания от матери Эмилии:
"Сэр, я получила ваше послание и рада за вас, так как вы должным образом почувствовали и поняли свой жестокий и нехристианский поступок с бедной Эми. Благодарение богу, что никого из моих детей никогда доселе так не оскорбляли. Разрешите сказать вам, сэр, что дочь моя отнюдь не выскочка, лишенная друзей и не получившая образования, но молодая леди, хорошо воспитанная и более благородного происхождения, чем большинство леди в королевстве; а потому, хотя вы не питали никакого уважения к ее особе, вам следовало бы воздать должное ее происхождению, которое, не в обиду будь сказано, сэр, почтеннее вашего. Что касается до вашего предложения, мисс Гантлит и слушать о нем не станет, так как полагает, что честь не позволит ей принять какие бы то ни было условия примирения; и она еще не настолько бедна, чтобы соглашаться на предложение, которое ей хоть сколько-нибудь неприятно. В настоящее время она так сильно расхворалась, что отнюдь не может принимать гостей; поэтому я прошу вас не утруждать себя бесплодной поездкой в наши края. Быть может, своим поведением вы заслужите в будущем ее прощение; и, право же, поскольку я забочусь о вашем счастье, которое, как утверждаете вы, зависит от ее благосклонности, я от всей души желаю, чтобы это случилось, и остаюсь, несмотря на все происшедшее, вашей искренней доброжелательницей
Сесилией Гантлит".
Из этого письма и от своего посланца наш герой узнал, что его возлюбленная извлекла пользу из его нелепой погони и благополучно вернулась в материнский дом. Узнав с огорчением об ее нездоровье, он был, однако, уязвлен ее неумолимостью, равно как и высокомерными фразами в письме матери, которые, по его мнению, были продиктованы скорее ее тщеславием, чем здравым смыслом. Эти поводы к неудовольствию помогли ему перенести разочарование, как подобает философу; к тому же он успокоил свою совесть, предложив загладить нанесенную обиду, а что до его любви, то он пришел в мирное расположение духа, вызванное надеждой и покорностью.
Своевременный приступ болезни - превосходное лекарство от буйной страсти. Лихорадка произвела такой переворот в ходе его мыслей, что он рассуждал теперь, как апостол, и строил разумные планы дальнейшего поведения.
Тем временем, как только силы его в достаточной мере окрепли, он предпринял поездку в крепость с целью навестить своих друзей и услыхал из уст самого Хэтчуея, что тот проломил лед, начав ухаживать за его теткой, и теперь подвигается вперед на всех парусах; однако, когда он впервые объяснился с вдовой, должным образом подготовленной к этому своей племянницей и друзьями, она отнеслась к его предложению с подобающей холодностью и при воспоминании о своем супруге благочестиво пролила слезы, утверждая, что никогда не встретит равного ему.
Перигрин, воспользовавшись своим влиянием, содействовал ухаживанию лейтенанта, и когда все возражения миссис Траньон против брака были устранены, они порешили назначить день свадьбы не раньше, чем через три месяца, чтобы репутации ее не повредило слишком поспешное обручение. Другой его заботой было сооружение простого мраморного памятника дяде, на каковом памятнике появилась следующая надпись, начертанная золотыми буквами и сочиненная женихом:
Здесь покоится
На глубине девяти футов
Остов
Хаузера Траньона, эскв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110