Но на этот раз прыжок Фортуны был не так безупречен — задним копытом она угодила в шлем стражника, преграждавшего аллею, в результате чего он оказался выбитым из седла, а Фортуна сбилась с шага.
Криспин испугался, что им придется спешиться, но Фортуна обрела равновесие прежде, чем второй всадник их нагнал. Они оказались в другой аллее, длинной и кривой, так что Софи, как ни старалась, не могла увидеть ее конца. Вернее, она видела, что аллея заканчивается глухой стеной, наступающей на них с огромной скоростью. Однако ее не оставляла надежда, что если бы это было так, то Криспин не стал бы пришпоривать коня изо всех сил.
Софи ошиблась. Грохот копыт позади, эхом отражающийся от стен домов, стал оглушительным, когда они достигли препятствия, представлявшегося ей смертоносным.
Она уже готова была обернуться, чтобы спросить Криспина, не придумал ли он новый трюк, чтобы выдать ее властям, как вдруг почувствовала, что тело ее становится невесомым, взмывает куда-то вверх, а потом падает на землю.
Однако она оказалась не в грязи, а упала на что-то мягкое и живое, после чего почувствовала, как ее волокут куда-то в сторону, в какой-то узкий проход. Едва она успела встать на ноги, как что-то проскользнуло перед ней, и она провалилась в темноту. Словно в чернильницу.
Софи задрожала от холода и попятилась назад, туда, откуда они пришли и где виднелась тонкая полоска света.
— Что, черт побери, вы делаете? — угрожающе прошипел Криспин. — Нам в другую сторону.
— Нет, я должна выбраться отсюда. Я не хочу здесь оставаться.
— Но и выйти вы не можете. Дюжина лучших королевских стрелков, а не те мальчишки, которых мы обвели вокруг пальца, скоро будут здесь, чтобы устроить облаву. Обнаружить эту заднюю дверь для них — дело считанных минут, и тогда они бросятся за нами в погоню. Пошли. — Он схватил ее за руку и потянул за собой вперед.
— Я не могу, — ответила она, обессилев от страха. Криспин не узнал ее голоса и понял, что это означает.
Во второй раз за последние несколько дней эта женщина удивила Криспина. Та, которую ничто не могло вывести из себя, кроме невинных, ободряющих насмешек; та, которую не беспокоила смертельная угроза оказаться в руках королевских стражников; та, которую мужчины прозвали сиреной за то, что она околдовывала их; она — Софи Чампьон — боится темноты! Повинуясь скорее инстинкту, нежели доводам рассудка, он обнял ее за плечи.
Софи вздрогнула от неожиданности и задрожала всем телом. Криспин вдруг со всей очевидностью понял, что ее одолевает не смешной детский страх, а что-то гораздо более серьезное, коренящееся где-то в глубине ее прошлого. И снова он был поражен — на этот раз внезапной острой болью, вызванной состраданием.
— Софи, — прошептал он, снимая перчатку и нащупывая ее руку. — Софи, я не хотел причинить вам боль. Вы меня понимаете?
Она отпрянула от его прикосновения. Он не видел ее лица, но слышал сбивчивое дыхание.
— Возможно, — ответила она с трудом. — Но я не могу находиться здесь.
— Закройте глаза, — сказал он тихо и успокаивающе. — Идите за мной.
— Нет. Я не могу, не хочу… Я…
— Я все понимаю. — Криспин пытался избавить ее от страха тем, что он всерьез признал его существование. — Но вы должны доверять мне. Я не позволю вам сбиться с пути. Для вас это единственная надежда на спасение.
Софи была ни жива ни мертва от страха. Она никогда никому не признавалась в том, что боится темноты. Это был единственный след детства, сохранившийся в ней до сих пор, тонкая ниточка, связывающая Софи Чампьон с маленькой девочкой, которой она когда-то была. Софи ненавидела себя за эту слабость. Октавия догадалась о ней несколько лет назад, потому что очень хорошо знала Софи, но подруги никогда не говорили об этом. Софи всегда относилась к этому как к тайне, принадлежавшей только ей.
Тяжелая поступь вооруженных стражников возле двери в их укрытие побудила Криспина говорить настойчивее.
— Софи, прошу вас, доверьтесь мне, — предостерегающе понизил он голос.
То ли из-за этих зловещих шагов за дверью, то ли потому, что с его губ слетело ее имя, но Софи сделала то, на что при других обстоятельствах не решилась бы никогда. Она закрыла глаза, протянула руку и доверила себя, свое тело, свою жизнь мужчине в кромешной тьме. Сначала она тащилась за ним, не реагируя на его предупреждения о том, что стоит пригнуться или нащупать ногой неровность в полу, чтобы не упасть, но постепенно поверхность пола выровнялась, Софи почувствовала себя увереннее, и дыхание ее стало более размеренным.
Голос Криспина, спокойный и ласковый, ободрял ее и в то же время заставлял дрожать. Тепло его руки, уверенно ведущей ее во тьме, вселяло в нее надежду. Парадоксально, но именно с закрытыми глазами Софи почувствовала, как тьма рассеивается. Она словно вышла за пределы самой себя и оказалась в безопасном коконе его слов и прикосновений, недостижимом для страхов и голосов, населяющих темноту. И вместо того чтобы страдать от собственной слабости и уязвимости, Софи расслабилась и наслаждалась защищенностью. Она не отдавала себе отчета в том, как долго они скитались в темноте — минуты, часы или дни, — но вдруг Криспин остановился, выпустил ее руку и велел открыть глаза.
Софи оказалась в узком холле, стены которого были отделаны темным деревом, а в конце виднелась небольшая дверца. Криспин держал в руке свечку, которую, вероятно, достал из корзины у входа. Он зажег ее, как только отпустил руку Софи. Слабый огонек свечи трепетал между ними, и Софи осмелилась посмотреть Криспину в глаза.
— Все в порядке? — спросил ее Криспин.
— Да, спасибо, — кивнула она, все еще не узнавая собственного голоса.
— Ш-ш. — Он прижал палец к ее губам. — Вряд ли мы уже в полной безопасности.
— Я думала… — неуверенно вымолвила она. — Я думала, что…
— Что я собирался передать вас констеблям? Софи молча кивнула.
— Если вы окажетесь в тюрьме, то как я наберу очки для победы над вами? — с большим трудом вымолвил Криспин.
Теснота узкого помещения вынуждала их стоять совсем близко друг к другу, отчего в душе у него пробудилась целая гамма чувств. Доверие, которым Софи наградила его, последовав за ним в темноте, несмотря на страх, побудило его почувствовать себя хранителем бесценного, но опасного сокровища — страха бесстрашной женщины, доверия той, которая никому не доверяет. В дрожащем отсвете пламени Софи казалась ему драгоценным камнем; глаза, губы, волосы — все в ней манило его, требовало ласк и поцелуев и…
— Нам лучше поторопиться, — осадил сам себя Криспин. — Сюда.
И он оказался прав. В том направлении, откуда они пришли, вдруг раздались железный звон доспехов и возбужденные голоса преследователей. Не раздумывая, Криспин схватил Софи за руку, и она безмолвно подчинилась.
Они стремительно бросились вперед, и свеча потухла, но Софи не обратила на это внимания, отвлеченная погоней. Она слышала, как группа преследователей разделяется, чтобы проверить все закоулки, как они перекликаются и тяжело дышат в спешке, как один из стражников приглушенно выругался, стукнувшись в темноте о притолоку. И вдруг кто-то ухватил ее за подол платья и закричал почти в самое ухо:
— Я поймал ее!
Криспин проклинал себя за проявленную слабость, за то, что слишком долго мешкал, восхищаясь своей спутницей, и потерял время. Он ощупывал в темноте деревянные панели, моля Бога о том, чтобы вспомнить, как открывается ход.
— Я поймал ее! — снова прокричал стражник, ухватив Софи за руку. — Я ее держу. Несите фонарь, она здесь!
На этом его участие в погоне закончилось. Не успел его крик растаять в темноте, как к нему подбежали товарищи с фонарем. И что же они увидели? Крикун крепко сжимал в руке полу плаща для верховой езды. Девушка исчезла, растворилась, как туман, как мистическое видение. Это событие настолько потрясло стражника, что он несколько помешался и окончательно прийти в себя так и не смог.
Его товарищи не стали тратить время на то, чтобы успокоить его, а, заметив дверь, решили, что беглянка скрылась за ней, и помчались следом, оставив своего несчастного собрата в одиночестве.
Их фонарь светил тускло, давая возможность видеть лишь небольшое пространство впереди. Однако это не мешало им слышать поспешные шаги и ускорить собственное продвижение, несмотря на темноту. Криспин и Софи не останавливались ни на мгновение. Словно по какой-то договоренности, они выработали систему сигналов, посредством которой Криспин предупреждал ее о смене направления, не произнося при этом ни слова, а лишь слегка пожимая ей руку. У Софи сердце готово было выскочить из груди, а время и скорость, с которой они мчались, как будто скользили мимо ее сознания.
— Впереди что-то есть! — закричал первый из стражников, высоко приподнимая фонарь. — По-моему, мы их догоняем.
От этих слов по спине у Софи пробежал холодок, но гораздо страшнее был собачий лай, раздавшийся неведомо откуда.
— Стоп, — прошептал Криспин, но слишком тихо, поэтому Софи со всего разбега налетела на него.
— Почему мы остановились? У них собаки? — Софи перепугалась не на шутку и впотьмах стала бессмысленно рваться в разные стороны.
— Это собаки Лоуренса, — уверенно возразил Криспин. — Стражники побежали по другому тоннелю, по тому, который за дверью. Все двери в этом здании — ловушки, только потайные ходы в стенах имеют выход.
— Ловушки? Потайные ходы? — изумилась Софи. — Где мы находимся?
— Это дорога Пикеринга, — ответил Криспин, зажигая свечу. — Она идет от Альзатии до Уайтхолла и имеет выход возле моего дома. Лоуренс благоразумно решил связать все свои дома тайными подземными переходами, чтобы иметь возможность переносить деньги в свои сундуки, не испытывая нападений со стороны конкурентов. Здесь мы в полной безопасности.
Софи некоторое время размышляла о разумности такого решения и радовалась обретению долгожданной безопасности, но затем до нее дошел смысл слов Криспина.
— Ваш друг Лоуренс — это Лоуренс Пикеринг? — с оттенком недоверия и ужаса поинтересовалась она. — Вы хотите оставить меня у короля лондонских трущоб?
— Вы говорите о нем как о властителе царства мертвых. А между тем он вовсе не Плутон, а мой лучший друг. Кроме того, нет надежнее места, чем его дом, чтобы укрыться от королевских стражников. Несмотря на свою ужасную репутацию, Лоуренс никогда не сидел в тюрьме и ни разу не привлекался к суду за какое-нибудь преступление. Вы, мисс Чампьон, о себе такого сказать не можете.
Софи залилась краской, но не из-за его насмешки, как он предположил, а оттого, что он снова обратился к ней официально. Впрочем, разочарование сразу же исчезло. Она больше не хотела близких отношений с графом Сандалом, как не хотела и его поцелуев — так по крайней мере ей казалось. Разумеется, он был добр к ней, дважды спасал ее от смерти, но ведь от этого не возникает желания поднести его руку к губам и поцеловать в ладонь, слизать солоноватую влагу с его пальцев и позволить им ласкать себя, прикасаться к шее и груди, скользить ниже по корсету, позволить им опуститься совсем низко и мягко погрузиться…
Нет, доброго отношения для этого совсем недостаточно. Лорд Гросгрейн был во сто крат добрее к ней, но никогда не вызывал в ней таких чувств. Мысль о лорде Гросгрейне вернула ее к действительности, заставила вспомнить о расследовании, которое она решила предпринять. Ей пришлось признать, что Криспин держался корректно. Возможно, во всем Лондоне не найдется более надежного места для укрытия, чем владения пресловутого лорда Пикеринга, который обладает властью, позволяющей ему держать представителей закона на расстоянии от себя и своих друзей.
— Хорошо, — согласилась она, скорее чтобы вынудить Криспина отодвинуться от нее. Неожиданно к ней вернулись физические силы, ноги перестали быть ватными. — Я останусь с лордом Пикерингом. Но я не согласна стать пленницей.
— Разумеется, — кивнул Криспин. — Для меня это тоже не шутки. А теперь пойдемте, я ужасно хочу пить. — С этими словами он быстро пошел вперед по коридору. Он по прежнему держал Софи за руку, и только это помешало ей споткнуться и упасть, поскольку колени ее все-таки еще были слабы. Криспин протащил ее через два поворота и вверх по маленькой лестнице, после чего остановился наконец перед массивной дубовой дверью с золоченой ручкой.
Софи не покидало странное чувство, что за ней кто-то постоянно наблюдает, однако ни вокруг них, ни позади, в недрах темного коридора, никого не было. Она собиралась уже потребовать объяснений у Криспина, но в этот момент раздался металлический скрежет, и дверь приоткрылась изнутри.
— Кто это? — раздался недружелюбный голос из темноты.
— Софи Чампьон. Я гарантирую ее благонадежность, Кристофер.
Щель в двери увеличилась, и оттуда появился маленький щуплый человечек. Софи он показался древним старцем, но его карий глаз, вооруженный моноклем, энергично буравил ее насквозь. Он медленно обошел вокруг нее, пристально изучая с головы до пят, словно хотел навсегда запечатлеть ее образ в своей памяти. После того как осмотр был закончен, он пропустил их вперед и кивнул Криспину:
— Его светлость ждет вас. В своих личных апартаментах.
— Откуда лорд Пикеринг узнал о нашем прибытии? — шепотом спросила Софи, когда они поднимались по тускло освещенной лестнице.
— Полагаю, тут не обошлось без вмешательства Фортуны, — ответил Криспин, словно его лошадь имела привычку предугадывать поступки хозяина и действовать с ним заодно. Софи собиралась потребовать разъяснений, но строгое выражение лица Криспина удержало ее от этого, так что дальше они поднимались в полном молчании.
Софи украдкой наблюдала за своим спутником. Мужчина рядом с ней казался холодным, непреклонным и менее всего способным на какое-либо проявление человечности, например на сострадание. То, что он дважды спасал ее от констеблей, никоим образом не сочеталось с таким естественным чувством, как доброта. Софи трижды повторила это про себя, чтобы окончательно покончить с предположением, что между ними могут быть какие-то близкие отношения, и отнесла жар, разливающийся по телу от соприкосновения ее руки с его ладонью, на счет того, что они только что счастливо избежали опасности. К тому же мысль о том, что Криспин помогает ей из каких-то корыстных соображений, заставила Софи сосредоточиться на выяснении причин, по которым его тоже интересует смерть Ричарда Тоттла.
Первый лестничный пролет заканчивался просторным холлом, где, как знал Криспин, была собрана лучшая в Англии коллекция современной итальянской живописи. При виде того, с каким восхищением Софи рассматривает полотна, Криспин с трудом удержался, чтобы не заметить, что Лоуренс приобретал эти картины не самостоятельно, а при содействии его брата Тристана, чья коллекция была в десятки — нет, в сотни — раз лучше. Вместо этого Криспин с такой скоростью потянул ее вперед, что Софи испугалась, не возобновилась ли за ними погоня.
— Не волнуйтесь, собаки на привязи. Я не позволяю им разгуливать по дому, когда они голодные, — раздался откуда-то сверху насмешливый голос.
Софи окончательно выбилась из сил к тому моменту, когда предстала перед хозяином, поэтому ограничилась лишь легким книксеном.
— Лоуренс Пикеринг, Софи Чампьон, — представил их друг другу Криспин.
— Я и без тебя догадался, мой друг. Слух о неземной красоте мисс Чампьон распространяется быстрее, чем ты думаешь, и никакого преувеличения не содержит.
— Так же, как и молва о вашем непревзойденном остроумии, лорд Пикеринг, — парировала Софи.
Она обратила внимание на мягкое сияние его глаз, которое, очевидно, и заставляло большинство дам отзываться о его красоте как о «растапливающей лед». Если бы Лоуренс не был так же, как Криспин, светловолос и сероглаз, она, пожалуй, сочла бы его красивым. Но, глядя на них двоих, она не могла отделаться от чувства, что перед ней оригинал и его копия.
Оригинал и копия? Что с ней происходит? Софи внутренне содрогнулась и решила с этой минуты считать Лоуренса Пикеринга самым красивым мужчиной из всех живущих на Земле.
— Туше, мисс Чампьон, — с поклоном отозвался самый красивый мужчина на свете. — Вижу, что мы прекрасно поладим. — Он хотел поцеловать ей руку, но заметил, что Криспин крепко и властно держит ее, и удивленно взглянул на друга, приподняв бровь.
— Фортуна пришла? — спросил Криспин, не обращая внимания на его мимический этюд.
— Да. Вместе с королевскими гвардейцами, которые что-то лепетали про последнюю выходку графа Сандала, но я быстро избавился от них. Мисс Чампьон, вы сегодня ходите в фаворитках королевы. Для меня большая честь принимать вас в моем скромном доме.
— Это для нас большая честь, лорд Пикеринг, — ответила Софи, в то время как Криспин издал какой-то странный звук: то ли усмехнулся, то ли фыркнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35