Ему так хотелось сразиться с бандитами.
— Он ищет драки, — мрачно сказала Лина. — Это каждому видно. — Понизив голос так, что ее еле было слышно, она добавила, обращаясь к Нафизе: — Они хотят друг друга. Но они, видишь ли, англичане, а у англичан странные…
Ее прервал крик. Дафна взглянула на берег. Человек, которого они так горячо обсуждали, неторопливыми шагами спускался к причалу, за ним семенил Том. Юсуф, сошедший на берег, бежал им навстречу.
«Изида» отчалила от берега, как только мистер Карсингтон и его преданный слуга ступили на палубу. К этому моменту Дафна уже владела собой.
— Вы живы, — сказала она с поразительным спокойствием. — И не ранены. И не видно никаких синяков.
— Это Том виноват, — сказал Руперт. — Как только разговор стал интересным, он начал нести всякий вздор. И не мог остановиться. Что-то о джиннах и ифритах, по-моему. Во всяком случае, кашеф побледнел и выслал всех вон, кроме своего переводчика. Затем неожиданно его честь начал «вспоминать» прошлое.
Звук, раздавшийся у его ног, заставил его опустить глаза. Мангуста, стоя на задних лапках, смотрела на него. В мелких острых зубах она по-прежнему держала кусок рубашки Майлса.
Предыдущей ночью она поссорилась с котами, но больше ничего не произошло. Повар, не без основания опасаясь за своих кур, накормил ее. И команда, казалось, не возражала против ее присутствия. Все на борту, если не считать котов, видели в мангусте добрый знак, как и говорила Нафиза.
— Все еще с нами, как я вижу, — заметил Руперт.
Намного важнее было то, что он сам все еще был с ними. Живой. Невредимый. Только когда Дафна увидела, как он неторопливой походкой спускается к причалу, она поняла, как волновалась в его отсутствие.
— Кажется, она хочет остаться, — чуть задыхаясь, сказала Дафна. — И Нафиза тоже. Она не хочет возвращаться в деревню покойного мужа. Видите ли, там начались переговоры о том, чтобы сделать ее еще одной женой соседа, того самого, которому принадлежала мангуста.
— Она теперь наша, — сказал Карсингтон. — Как мы назовем ее?
— Нафиза, — ответила Дафна. — Вам, конечно, нетрудно произнести ее имя.
— Я говорю о мангусте.
— О! — Дафна посмотрела на зверька, по-прежнему сидевшего у ног Карсингтона. Разве мог кто-нибудь устоять перед ним?
Коты — Гог и Магог. Они были величественно равнодушны к нему, как и ко всем, находившимся на судне. «Почему только я не кошка?» — подумала Дафна.
— Златоцвет, — предложил он. — Что вы думаете об этом имени.
— Глупое имя, — сказала Дафна, — и очень ей подходит. О такой глупой мангусте я никогда не слышала.
Он присел на корточки.
— Златоцветка? — спросил Руперт. Мангуста пожевала кусок ткани. Он встал:
— Она над этим подумает.
— А пока она думает, вы, может быть, окажете мне любезность и расскажете, о чем же вспоминал кашеф, — сказала Дафна.
— О, об этом? — Он нахмурился. — Пойдемте в каюту. Умираю, так хочется кофе.
Принесли кофе, а также и еду. Поднос, заставленный блюдами — ни одно из них даже отдаленно не походило на английское, — напомнил Руперту, что после короткого завтрака на рассвете он ничего не ел. В перерывах между глотками он подробнее описал миссис Пембрук свою встречу с кашефом Миньи.
Когда Руперт изобразил картину своих дипломатических усилий, демонстрацию полетов, она широко раскрыла свои зеленые глаза. Его поступок ошеломил ее. Затем ее бледное лицо покраснело от гнева.
— Как вы могли вести себя так безрассудно? Они могли бы убить вас… и Тома. И где бы мы оказались? Вы забыли, что на судне несколько женщин, одна почти еще девочка и другая — маленький ребенок?
Она резко встала, взметнув муслиновые юбки.
— Но зачем, я вас спрашиваю? Конечно, вы безответственный человек. Иначе вы бы не оказались в той темнице в Каире. Если бы у вас было чувство ответственности, если бы вы были мыслящей личностью, мистер Солт не ухватился бы за возможность избавиться от вас.
Как и следовало ожидать, ее мозг был в прекрасном рабочем состоянии — она была права.
— Ну, не сердитесь же, — сказал он. — Признаюсь, это была глупость, но у меня было отвратительное настроение, и я плохо соображал.
— Мы не можем позволить себе вашего дурного настроения. Одна я не справлюсь. Я полагаюсь на вас, мистер Карсингтон. Мне не хочется… давить на вас. Я знаю, вы человек действия, должно быть, слишком большая ответственность угнетает вас. Но я должна попросить в-вас… — Ее голос задрожал.
— О нет, — сказал он.
Дафна предостерегающе подняла руку:
— Я не собираюсь плакать.
— Нет, собираетесь.
Она подошла к дивану и села, прикусив губу.
— Продолжайте, — вздохнул он. Она покачала головой.
— Хорошо, — сказал он. — Лучше бы вы ударили меня, но такое наказание намного тяжелее. Но именно его я и заслуживаю.
Дафна криво улыбнулась:
— На этот раз я вас помилую, но вы не должны больше так поступать.
Эта кривая улыбка подействовала как крючок. Он больно впился в самую глубину его существа, и Руперт уставился на нее бессмысленным взглядом.
— Я никогда, никогда больше так не сделаю.
— Вот и хорошо! — Дафна снова села на диван, поджав под себя ноги, и улыбнулась.
— Расскажите, что вы узнали от кашефа.
— Знаменитая яхта Мерзавца Нокса действительно останавливалась здесь менее недели назад. — Руперт сосредоточил внимание на своем рассказе и еде, чтобы не думать о том, что она с ним делает. — Это была короткая остановка для пополнения запасов. Он пришел к кашефу еще с одним человеком, говорили о призраке. После ухода Нокса этот человек начал расспрашивать людей в окрестностях о призраке. Где-то через день он отправился с группой людей к каменным гробницам, чтобы совершить священный ритуал, вызвать призрака и заставить его исчезнуть. И вот слушайте, песчаная буря принесла джинна, и тот унес призрака далеко в пустыню. Другими словами, в данный момент ваш брат пересекает пустыню в обществе сомнительных типов из разных племен и народов. И эти люди, как известно, находятся на службе у Мерзавца Нокса.
Зеленые глаза изумленно распахнулись.
— Господи Боже мой!
— В Египте все консулы, включая и нашего, в некоторых случаях нанимают людей, имеющих дурную репутацию. Нокс пытается заполучить ваш папирус, как и вашего брата. Люди, похитившие вашего брата, настоящие головорезы. Как бы мне ни было неприятно защищать его, я могу понять, почему его милость нанимает людей такой породы.
— Возможно, это можно понять, — сказала она. — Но то, что он оставил Майлса в их руках, не поддается объяснению.
— Да, но все гораздо сложнее, чем мы думаем, — сказал Руперт. — Это не банальная вражда из-за антиквариата. Это выглядит как личная война между Ноксом и Дювалем — и в ней больше насилия, чем в обычных распрях.
— Другими словами, Майлс очутился между ними.
— Да, кажется, так. — Руперт продолжал есть, время от времени отрываясь, чтобы следить за выражением ее зеленых глаз. Он знал, о чем она думает, и это мысли не об обольщении. Она обдумывала значение сказанного им. Его удивляло, почему ему так интересно наблюдать, как она думает.
— Война, — наконец сказала она. — И поскольку Майлс сейчас в руках людей лорда Ноксли, мы можем ожидать, что люди Дюваля придут за мной.
— Вы козырная карта в этой игре. — Руперт помолчал, прежде чем добавить: — Если я правильно понял, они все направляются на юг. Если вы считаете для нас разумным…
— Нет, — перебила она, — я не поверну назад. Они могут драться из-за этого дурацкого папируса, если желают, но я не оставлю Майлса в руках разбойников и убийц, кто бы их ни нанял. Я не вернусь в Каир без брата. Я проделала этот длинный путь не для того, чтобы сбежать при первом же препятствии.
— Едва ли это первое препятствие, — сказал он. — Разве вы забыли, как мы попали в ловушку в пирамиде? Или из вашей памяти исчезли те трупы, о которые мы спотыкались? Нас арестовывали, вспомните. А близкое знакомство с ядовитой змеей? И к нам явилась полоумная мангуста.
Дафна небрежно отмахнулась от его слов:
— Мы и раньше знали, что Дюваль может захватить меня, чтобы использовать против брата. Эта угроза не остановила меня тогда и не остановит теперь.
— Полагаю, что нет, — с глупой улыбкой сказал Руперт. Он не смог сдержать ее, как не мог скрыть своей безудержной радости. Он мог бы отвезти ее назад, если бы она захотела, но он совершенно не был готов прервать их приключения.
Дафна встала.
— Мы будем делать все, как запланировали. Люди лорда Ноксли рано или поздно должны встретиться со своим хозяином. Мы заберем Майлса, и пусть они продолжают свою войну без нас. Однако сейчас мне необходимо собраться с мыслями в уединении. — Она открыла дверь, и в каюту вошла мангуста, волоча за собой злополучную рубашку. — Златоцветка составит вам компанию.
С каждой пройденной милей ветер все усиливался. Он утих на закате лишь с тем, чтобы вернуться с большей силой на рассвете следующего дня. К счастью, он был попутным, и это давало Дафне повод оставаться в уединении в своей каюте.
Приносимый ветром песок часто не позволял женщинам покидать каюты, где щели были заткнуты тряпками. Лина большую часть времени проводила с Нафизой и ребенком, предоставляя Дафне спокойно заниматься новыми картушами.
Но она нервничала и не могла сосредоточиться. Тревога за Майлса не покидала ее, но не только в этом заключалась ее беда.
Дафна сознавала, что в тот день, когда они покинули Минью, она перешла черту. Сама по себе ее гневная вспышка была объяснима при данных обстоятельствах, но она не высказала и половины того, что переживала.
У нее возникло чувство привязанности к нему, что было глупой ошибкой, ибо такой человек, как Карсингтон, не мог испытывать это чувство к кому-либо, особенно к скучному книжному червю почти тридцати лет от роду.
Дафна с беспомощным недоумением смотрела на картуши в ее тетради, когда услышала шаги в коридоре, затем кто-то постучал в дверь.
Она отбросила тетрадь в сторону, подошла к двери и распахнула ее. Ее сердце тут же радостно забилось.
За дверью стоял Удаил-Том с кофейным подносом, а за его спиной возвышался мистер Карсингтон в одеянии араба из «Тысячи и одной ночи». С темным загаром, с растрепанными ветром черными волосами, он еще никогда не выглядел таким неукротимым.
— Лина говорит, что вы сердитесь, — сказал он.
— Нет, — солгала Дафна, — я работала.
— Нет, не работали. На вас нет ни одного чернильного пятнышка. — Через ее плечо он заглянул в каюту. — Ваши бумаги и тетради не разбросаны по дивану.
— Разложены, — поправила она. — Мои бумаги аккуратно разложены. Я вам говорила, что во всем должен быть порядок.
— Ваше представление о порядке сводится, на мой взгляд, к беспорядочной куче книг и бумаг. Но ведь я идиот!
— Мистер Карсингтон!
— Вам требуется кофе и сладости, чтобы стимулировать работу мозга. — Он похлопал Удаила по плечу, и юноша внес поднос в каюту и поставил его около дивана на низкий табурет. Выполнив свою работу, мальчик вышел.
Аромат свежесваренного турецкого кофе заполнил маленькую каюту. Дафна снова села на диван, Руперт задержался. Он стоял, прислонившись широким плечом к косяку.
— Да входите же, — сказала она. — Вы же понимаете, что я не могу съесть все это одна. К тому же смешно притворяться, что вы собирались сразу уйти, когда поднос накрыт на двоих.
— Вы так умны, — согласился он. — У меня действительно было тайное намерение. — Из складок своей одежды Руперт извлек свернутый в трубку лист плотной бумаги. — Надо посмотреть карту и решить, сколько нам следует сделать остановок до того, как придем в Ассиут, где мы обязаны остановиться.
Говоря это, он вошел и сел на диван, скрестив длинные ноги с такой естественной легкостью, как будто он и был арабским принцем.
— Ассиут, — повторила Дафна, на мгновение растерявшись. — Ах да! Там команда печет хлеб.
— Мы должны предоставить им весь день, — сказал он, наливая кофе в обе чашки.
Дафна не позволяла себе думать об интимности этого жеста даже при открытой ради приличия двери. Она больше не позволит себе делать глупости.
— В таком случае я не вижу причины для остановок, кроме как на ночь. И мало надежды, что кто-нибудь нам что-то сообщит. Одна из воюющих сторон уже подкупила или напугала местное население, чтобы они держали язык за зубами, и вы не можете заходить в каждую деревню и силой заставлять людей говорить.
Она взяла карту и отвернулась от него, чтобы рассмотреть ее повнимательнее.
— Да, Ассиут вполне подходит, это большой город. Там останавливаются караваны. Мы можем послать слуг на базар послушать местные сплетни. — Она рассматривала карту. — Я не сомневаюсь, при нашей скорости мы уже прошли Бени Хасан.
— Давно. Раис Рашад собирается остановиться на ночь в каком-то месте с непроизносимым названием. Там поблизости есть какие-то знаменитые развалины.
— На западном или восточном берегу? Антинополь на восточном.
— На западном.
— Значит, Эль-Ашмунен, — сказала Дафна. — Там неподалеку развалины Гермополя. Он посвящен Тоту, египетскому богу, покровителю наук, который соответствует греческому Гермесу и римскому Меркурию. Согласно Плутарху, Тот изображался в виде ибиса, и одна рука у него короче другой.
— Я читал Плутарха, — сказал Руперт. — Мы все читали.
Она оторвалась от карты и взглянула на него. Он протянул руку за куском фатираха, количество которого за последние несколько минут значительно уменьшилось.
— Значит, вы получили неплохое классическое образование, — заметила Дафна.
Продолжая жевать, Руперт свел темные брови, как будто она сказала что-то очень странное. Она отложила карту и пила кофе, удивляясь, что могло заставить его размышлять… над чем-то.
После довольно длительного молчания он заговорил.
— Признаюсь, мое обучение было достаточно хорошим, но ужасно скучным. Одни и те же авторы и предметы кажутся намного интереснее, когда о них говорите вы. Сначала я думал, что это оттого, что на вас так приятно смотреть. В его словах не было ничего особенного. Просто несколько небрежно произнесенных фраз. Он пил кофе и почти не смотрел на нее.
Дафна же не знала, куда девать глаза. Мужчинам нравилась ее фигура. Даже Верджилу. Это, вероятно, было единственное, что ему в ней нравилось.
Ее лицо, хотя и некрасивое, не отталкивало мужчин.
— О, — сказала Дафна, чувствуя, как краснеет, — комплимент!
— Просто очевидный факт. Когда я не понимаю, о чем вы говорите, я представляю себя в картинной галерее. Вы для меня в этот момент — картины, на которые я смотрю.
Никто и никогда не говорил ей ничего подобного. Это было больше, чем комплимент.
— Но дело не просто в вашей внешности, — продолжал Руперт, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Заражают ваши воодушевление, страстность, любовь к тому, что вы изучаете. Вы можете говорить о самых скучных вещах, а я чувствую себя, как этот, как его там звали, который слушал Шехерезаду.
Тут его лицо изменилось — если бы на его месте был другой человек, то Дафна подумала бы, что он покраснел. Но его темный взгляд остановился на ней, он покачал головой и рассмеялся своим обычным беззаботным смехом. . — Видите, я как ребенок, меня легко развлечь. Почему вы думаете, этот парень, я имею в виду — бог, был несчастен?
20 апреля
Рассвет был близок.
Дахабейя лорда Ноксли, остановившаяся на ночь в Гирге, отплыла, когда солнце еще не осветило горизонт. Поднявшись вверх по реке на пару миль, «Мемнон» подошел к отмели, на которой спали полдюжины крокодилов. За долгое путешествие их увидели впервые, ибо эти существа со временем переселились дальше на юг.
Спустя несколько минут его милость наблюдал, как связали двух человек, тех, что убежали от «призрака», и бросили их в воду. От первого же всплеска и крика рептилии проснулись и пожаловали завтракать.
Большинство присутствующих привыкли к методам Золотого Дьявола и, как и он, наблюдали за происходившим с явным равнодушием. А те немногие, кто еще не привык, отвернулись.
Одним из них был Ахмед. До сих пор он считал лорда Ноксли хорошим человеком. Как и любимый хозяин Ахмеда, этот англичанин хорошо платил, никогда не повышал голос, не оскорблял тех, кто ему служил, и не допускал избиения.
Теперь Ахмед понял, почему не было необходимости кричать или оскорблять кого-то и почему все на судне усердно трудились. Ахмед понял, что совершил ужасную ошибку, нанявшись на это судно, однако он не сомневался в том, что как никогда нужен своему хозяину.
О побеге нечего было и думать.
Глава 14
Ассиут, 21 апреля
«Изида» плыла дальше, ветер не изменял ей, затихая на закате лишь для того, чтобы с новыми силами вернуться на рассвете. На четвертый день после отплытия из Миньи они достигли Ассиута.
Шумный торговый город располагался на месте древнего Ликополя, где люди поклонялись шакалу или волку. В «Описании Египта» находились изображения гробниц в разрезе и прочих деталей самых роскошных гробниц, высеченных в находившихся поблизости горах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Он ищет драки, — мрачно сказала Лина. — Это каждому видно. — Понизив голос так, что ее еле было слышно, она добавила, обращаясь к Нафизе: — Они хотят друг друга. Но они, видишь ли, англичане, а у англичан странные…
Ее прервал крик. Дафна взглянула на берег. Человек, которого они так горячо обсуждали, неторопливыми шагами спускался к причалу, за ним семенил Том. Юсуф, сошедший на берег, бежал им навстречу.
«Изида» отчалила от берега, как только мистер Карсингтон и его преданный слуга ступили на палубу. К этому моменту Дафна уже владела собой.
— Вы живы, — сказала она с поразительным спокойствием. — И не ранены. И не видно никаких синяков.
— Это Том виноват, — сказал Руперт. — Как только разговор стал интересным, он начал нести всякий вздор. И не мог остановиться. Что-то о джиннах и ифритах, по-моему. Во всяком случае, кашеф побледнел и выслал всех вон, кроме своего переводчика. Затем неожиданно его честь начал «вспоминать» прошлое.
Звук, раздавшийся у его ног, заставил его опустить глаза. Мангуста, стоя на задних лапках, смотрела на него. В мелких острых зубах она по-прежнему держала кусок рубашки Майлса.
Предыдущей ночью она поссорилась с котами, но больше ничего не произошло. Повар, не без основания опасаясь за своих кур, накормил ее. И команда, казалось, не возражала против ее присутствия. Все на борту, если не считать котов, видели в мангусте добрый знак, как и говорила Нафиза.
— Все еще с нами, как я вижу, — заметил Руперт.
Намного важнее было то, что он сам все еще был с ними. Живой. Невредимый. Только когда Дафна увидела, как он неторопливой походкой спускается к причалу, она поняла, как волновалась в его отсутствие.
— Кажется, она хочет остаться, — чуть задыхаясь, сказала Дафна. — И Нафиза тоже. Она не хочет возвращаться в деревню покойного мужа. Видите ли, там начались переговоры о том, чтобы сделать ее еще одной женой соседа, того самого, которому принадлежала мангуста.
— Она теперь наша, — сказал Карсингтон. — Как мы назовем ее?
— Нафиза, — ответила Дафна. — Вам, конечно, нетрудно произнести ее имя.
— Я говорю о мангусте.
— О! — Дафна посмотрела на зверька, по-прежнему сидевшего у ног Карсингтона. Разве мог кто-нибудь устоять перед ним?
Коты — Гог и Магог. Они были величественно равнодушны к нему, как и ко всем, находившимся на судне. «Почему только я не кошка?» — подумала Дафна.
— Златоцвет, — предложил он. — Что вы думаете об этом имени.
— Глупое имя, — сказала Дафна, — и очень ей подходит. О такой глупой мангусте я никогда не слышала.
Он присел на корточки.
— Златоцветка? — спросил Руперт. Мангуста пожевала кусок ткани. Он встал:
— Она над этим подумает.
— А пока она думает, вы, может быть, окажете мне любезность и расскажете, о чем же вспоминал кашеф, — сказала Дафна.
— О, об этом? — Он нахмурился. — Пойдемте в каюту. Умираю, так хочется кофе.
Принесли кофе, а также и еду. Поднос, заставленный блюдами — ни одно из них даже отдаленно не походило на английское, — напомнил Руперту, что после короткого завтрака на рассвете он ничего не ел. В перерывах между глотками он подробнее описал миссис Пембрук свою встречу с кашефом Миньи.
Когда Руперт изобразил картину своих дипломатических усилий, демонстрацию полетов, она широко раскрыла свои зеленые глаза. Его поступок ошеломил ее. Затем ее бледное лицо покраснело от гнева.
— Как вы могли вести себя так безрассудно? Они могли бы убить вас… и Тома. И где бы мы оказались? Вы забыли, что на судне несколько женщин, одна почти еще девочка и другая — маленький ребенок?
Она резко встала, взметнув муслиновые юбки.
— Но зачем, я вас спрашиваю? Конечно, вы безответственный человек. Иначе вы бы не оказались в той темнице в Каире. Если бы у вас было чувство ответственности, если бы вы были мыслящей личностью, мистер Солт не ухватился бы за возможность избавиться от вас.
Как и следовало ожидать, ее мозг был в прекрасном рабочем состоянии — она была права.
— Ну, не сердитесь же, — сказал он. — Признаюсь, это была глупость, но у меня было отвратительное настроение, и я плохо соображал.
— Мы не можем позволить себе вашего дурного настроения. Одна я не справлюсь. Я полагаюсь на вас, мистер Карсингтон. Мне не хочется… давить на вас. Я знаю, вы человек действия, должно быть, слишком большая ответственность угнетает вас. Но я должна попросить в-вас… — Ее голос задрожал.
— О нет, — сказал он.
Дафна предостерегающе подняла руку:
— Я не собираюсь плакать.
— Нет, собираетесь.
Она подошла к дивану и села, прикусив губу.
— Продолжайте, — вздохнул он. Она покачала головой.
— Хорошо, — сказал он. — Лучше бы вы ударили меня, но такое наказание намного тяжелее. Но именно его я и заслуживаю.
Дафна криво улыбнулась:
— На этот раз я вас помилую, но вы не должны больше так поступать.
Эта кривая улыбка подействовала как крючок. Он больно впился в самую глубину его существа, и Руперт уставился на нее бессмысленным взглядом.
— Я никогда, никогда больше так не сделаю.
— Вот и хорошо! — Дафна снова села на диван, поджав под себя ноги, и улыбнулась.
— Расскажите, что вы узнали от кашефа.
— Знаменитая яхта Мерзавца Нокса действительно останавливалась здесь менее недели назад. — Руперт сосредоточил внимание на своем рассказе и еде, чтобы не думать о том, что она с ним делает. — Это была короткая остановка для пополнения запасов. Он пришел к кашефу еще с одним человеком, говорили о призраке. После ухода Нокса этот человек начал расспрашивать людей в окрестностях о призраке. Где-то через день он отправился с группой людей к каменным гробницам, чтобы совершить священный ритуал, вызвать призрака и заставить его исчезнуть. И вот слушайте, песчаная буря принесла джинна, и тот унес призрака далеко в пустыню. Другими словами, в данный момент ваш брат пересекает пустыню в обществе сомнительных типов из разных племен и народов. И эти люди, как известно, находятся на службе у Мерзавца Нокса.
Зеленые глаза изумленно распахнулись.
— Господи Боже мой!
— В Египте все консулы, включая и нашего, в некоторых случаях нанимают людей, имеющих дурную репутацию. Нокс пытается заполучить ваш папирус, как и вашего брата. Люди, похитившие вашего брата, настоящие головорезы. Как бы мне ни было неприятно защищать его, я могу понять, почему его милость нанимает людей такой породы.
— Возможно, это можно понять, — сказала она. — Но то, что он оставил Майлса в их руках, не поддается объяснению.
— Да, но все гораздо сложнее, чем мы думаем, — сказал Руперт. — Это не банальная вражда из-за антиквариата. Это выглядит как личная война между Ноксом и Дювалем — и в ней больше насилия, чем в обычных распрях.
— Другими словами, Майлс очутился между ними.
— Да, кажется, так. — Руперт продолжал есть, время от времени отрываясь, чтобы следить за выражением ее зеленых глаз. Он знал, о чем она думает, и это мысли не об обольщении. Она обдумывала значение сказанного им. Его удивляло, почему ему так интересно наблюдать, как она думает.
— Война, — наконец сказала она. — И поскольку Майлс сейчас в руках людей лорда Ноксли, мы можем ожидать, что люди Дюваля придут за мной.
— Вы козырная карта в этой игре. — Руперт помолчал, прежде чем добавить: — Если я правильно понял, они все направляются на юг. Если вы считаете для нас разумным…
— Нет, — перебила она, — я не поверну назад. Они могут драться из-за этого дурацкого папируса, если желают, но я не оставлю Майлса в руках разбойников и убийц, кто бы их ни нанял. Я не вернусь в Каир без брата. Я проделала этот длинный путь не для того, чтобы сбежать при первом же препятствии.
— Едва ли это первое препятствие, — сказал он. — Разве вы забыли, как мы попали в ловушку в пирамиде? Или из вашей памяти исчезли те трупы, о которые мы спотыкались? Нас арестовывали, вспомните. А близкое знакомство с ядовитой змеей? И к нам явилась полоумная мангуста.
Дафна небрежно отмахнулась от его слов:
— Мы и раньше знали, что Дюваль может захватить меня, чтобы использовать против брата. Эта угроза не остановила меня тогда и не остановит теперь.
— Полагаю, что нет, — с глупой улыбкой сказал Руперт. Он не смог сдержать ее, как не мог скрыть своей безудержной радости. Он мог бы отвезти ее назад, если бы она захотела, но он совершенно не был готов прервать их приключения.
Дафна встала.
— Мы будем делать все, как запланировали. Люди лорда Ноксли рано или поздно должны встретиться со своим хозяином. Мы заберем Майлса, и пусть они продолжают свою войну без нас. Однако сейчас мне необходимо собраться с мыслями в уединении. — Она открыла дверь, и в каюту вошла мангуста, волоча за собой злополучную рубашку. — Златоцветка составит вам компанию.
С каждой пройденной милей ветер все усиливался. Он утих на закате лишь с тем, чтобы вернуться с большей силой на рассвете следующего дня. К счастью, он был попутным, и это давало Дафне повод оставаться в уединении в своей каюте.
Приносимый ветром песок часто не позволял женщинам покидать каюты, где щели были заткнуты тряпками. Лина большую часть времени проводила с Нафизой и ребенком, предоставляя Дафне спокойно заниматься новыми картушами.
Но она нервничала и не могла сосредоточиться. Тревога за Майлса не покидала ее, но не только в этом заключалась ее беда.
Дафна сознавала, что в тот день, когда они покинули Минью, она перешла черту. Сама по себе ее гневная вспышка была объяснима при данных обстоятельствах, но она не высказала и половины того, что переживала.
У нее возникло чувство привязанности к нему, что было глупой ошибкой, ибо такой человек, как Карсингтон, не мог испытывать это чувство к кому-либо, особенно к скучному книжному червю почти тридцати лет от роду.
Дафна с беспомощным недоумением смотрела на картуши в ее тетради, когда услышала шаги в коридоре, затем кто-то постучал в дверь.
Она отбросила тетрадь в сторону, подошла к двери и распахнула ее. Ее сердце тут же радостно забилось.
За дверью стоял Удаил-Том с кофейным подносом, а за его спиной возвышался мистер Карсингтон в одеянии араба из «Тысячи и одной ночи». С темным загаром, с растрепанными ветром черными волосами, он еще никогда не выглядел таким неукротимым.
— Лина говорит, что вы сердитесь, — сказал он.
— Нет, — солгала Дафна, — я работала.
— Нет, не работали. На вас нет ни одного чернильного пятнышка. — Через ее плечо он заглянул в каюту. — Ваши бумаги и тетради не разбросаны по дивану.
— Разложены, — поправила она. — Мои бумаги аккуратно разложены. Я вам говорила, что во всем должен быть порядок.
— Ваше представление о порядке сводится, на мой взгляд, к беспорядочной куче книг и бумаг. Но ведь я идиот!
— Мистер Карсингтон!
— Вам требуется кофе и сладости, чтобы стимулировать работу мозга. — Он похлопал Удаила по плечу, и юноша внес поднос в каюту и поставил его около дивана на низкий табурет. Выполнив свою работу, мальчик вышел.
Аромат свежесваренного турецкого кофе заполнил маленькую каюту. Дафна снова села на диван, Руперт задержался. Он стоял, прислонившись широким плечом к косяку.
— Да входите же, — сказала она. — Вы же понимаете, что я не могу съесть все это одна. К тому же смешно притворяться, что вы собирались сразу уйти, когда поднос накрыт на двоих.
— Вы так умны, — согласился он. — У меня действительно было тайное намерение. — Из складок своей одежды Руперт извлек свернутый в трубку лист плотной бумаги. — Надо посмотреть карту и решить, сколько нам следует сделать остановок до того, как придем в Ассиут, где мы обязаны остановиться.
Говоря это, он вошел и сел на диван, скрестив длинные ноги с такой естественной легкостью, как будто он и был арабским принцем.
— Ассиут, — повторила Дафна, на мгновение растерявшись. — Ах да! Там команда печет хлеб.
— Мы должны предоставить им весь день, — сказал он, наливая кофе в обе чашки.
Дафна не позволяла себе думать об интимности этого жеста даже при открытой ради приличия двери. Она больше не позволит себе делать глупости.
— В таком случае я не вижу причины для остановок, кроме как на ночь. И мало надежды, что кто-нибудь нам что-то сообщит. Одна из воюющих сторон уже подкупила или напугала местное население, чтобы они держали язык за зубами, и вы не можете заходить в каждую деревню и силой заставлять людей говорить.
Она взяла карту и отвернулась от него, чтобы рассмотреть ее повнимательнее.
— Да, Ассиут вполне подходит, это большой город. Там останавливаются караваны. Мы можем послать слуг на базар послушать местные сплетни. — Она рассматривала карту. — Я не сомневаюсь, при нашей скорости мы уже прошли Бени Хасан.
— Давно. Раис Рашад собирается остановиться на ночь в каком-то месте с непроизносимым названием. Там поблизости есть какие-то знаменитые развалины.
— На западном или восточном берегу? Антинополь на восточном.
— На западном.
— Значит, Эль-Ашмунен, — сказала Дафна. — Там неподалеку развалины Гермополя. Он посвящен Тоту, египетскому богу, покровителю наук, который соответствует греческому Гермесу и римскому Меркурию. Согласно Плутарху, Тот изображался в виде ибиса, и одна рука у него короче другой.
— Я читал Плутарха, — сказал Руперт. — Мы все читали.
Она оторвалась от карты и взглянула на него. Он протянул руку за куском фатираха, количество которого за последние несколько минут значительно уменьшилось.
— Значит, вы получили неплохое классическое образование, — заметила Дафна.
Продолжая жевать, Руперт свел темные брови, как будто она сказала что-то очень странное. Она отложила карту и пила кофе, удивляясь, что могло заставить его размышлять… над чем-то.
После довольно длительного молчания он заговорил.
— Признаюсь, мое обучение было достаточно хорошим, но ужасно скучным. Одни и те же авторы и предметы кажутся намного интереснее, когда о них говорите вы. Сначала я думал, что это оттого, что на вас так приятно смотреть. В его словах не было ничего особенного. Просто несколько небрежно произнесенных фраз. Он пил кофе и почти не смотрел на нее.
Дафна же не знала, куда девать глаза. Мужчинам нравилась ее фигура. Даже Верджилу. Это, вероятно, было единственное, что ему в ней нравилось.
Ее лицо, хотя и некрасивое, не отталкивало мужчин.
— О, — сказала Дафна, чувствуя, как краснеет, — комплимент!
— Просто очевидный факт. Когда я не понимаю, о чем вы говорите, я представляю себя в картинной галерее. Вы для меня в этот момент — картины, на которые я смотрю.
Никто и никогда не говорил ей ничего подобного. Это было больше, чем комплимент.
— Но дело не просто в вашей внешности, — продолжал Руперт, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Заражают ваши воодушевление, страстность, любовь к тому, что вы изучаете. Вы можете говорить о самых скучных вещах, а я чувствую себя, как этот, как его там звали, который слушал Шехерезаду.
Тут его лицо изменилось — если бы на его месте был другой человек, то Дафна подумала бы, что он покраснел. Но его темный взгляд остановился на ней, он покачал головой и рассмеялся своим обычным беззаботным смехом. . — Видите, я как ребенок, меня легко развлечь. Почему вы думаете, этот парень, я имею в виду — бог, был несчастен?
20 апреля
Рассвет был близок.
Дахабейя лорда Ноксли, остановившаяся на ночь в Гирге, отплыла, когда солнце еще не осветило горизонт. Поднявшись вверх по реке на пару миль, «Мемнон» подошел к отмели, на которой спали полдюжины крокодилов. За долгое путешествие их увидели впервые, ибо эти существа со временем переселились дальше на юг.
Спустя несколько минут его милость наблюдал, как связали двух человек, тех, что убежали от «призрака», и бросили их в воду. От первого же всплеска и крика рептилии проснулись и пожаловали завтракать.
Большинство присутствующих привыкли к методам Золотого Дьявола и, как и он, наблюдали за происходившим с явным равнодушием. А те немногие, кто еще не привык, отвернулись.
Одним из них был Ахмед. До сих пор он считал лорда Ноксли хорошим человеком. Как и любимый хозяин Ахмеда, этот англичанин хорошо платил, никогда не повышал голос, не оскорблял тех, кто ему служил, и не допускал избиения.
Теперь Ахмед понял, почему не было необходимости кричать или оскорблять кого-то и почему все на судне усердно трудились. Ахмед понял, что совершил ужасную ошибку, нанявшись на это судно, однако он не сомневался в том, что как никогда нужен своему хозяину.
О побеге нечего было и думать.
Глава 14
Ассиут, 21 апреля
«Изида» плыла дальше, ветер не изменял ей, затихая на закате лишь для того, чтобы с новыми силами вернуться на рассвете. На четвертый день после отплытия из Миньи они достигли Ассиута.
Шумный торговый город располагался на месте древнего Ликополя, где люди поклонялись шакалу или волку. В «Описании Египта» находились изображения гробниц в разрезе и прочих деталей самых роскошных гробниц, высеченных в находившихся поблизости горах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33