До этого она не сознавала, как тоскует по Майлсу, пока в ее руках не оказалась его грязная рубашка. А затем увидеть разорванную цепь… представить, что он перенес, и почувствовать свое бессилие… Она приказала себе не поддаваться отчаянию, быть благодарной, что не нашла его мертвым. Дафна приказала себе не плакать. Это не поможет. Но никогда раньше ей так не хотелось упасть на колени и расплакаться навзрыд. Но ей стало легче, когда Руперт вспомнил о лорде Ноксли.
Его милость упоминал, с какой быстротой здесь распространяются новости. Странно, что никто в Минье не сказал о нем ни слова. Его судно должно было остановиться там пополнить свои запасы. Иначе им бы пришлось сделать это в Ассиуте, находившемся почти в ста милях от Миньи.
Размышления о взятках и о его милости лорде Ноксли занимали Дафну всю дорогу до причала. Когда они приблизились к реке, молодая женщина, растолкав мужчин, протянула завернутого в грязные тряпки ребенка Дафне.
— Помоги моему ребенку! — в отчаянии кричала женщина по-арабски. — Сотвори чудо для моего младенца, английская леди.
Мужчины пытались оттолкнуть женщину. Руперт обнял Дафну за плечи.
— Ее ребенок болен, — сказала она.
— Я вижу, — сказал он. — Но они все больны, и я никому не доверяю. Том, достань монету из моего кармана и отдай ей. — Он притянул к себе Дафну. — Пойдемте.
Дафна пошла с ним, но оглянулась. Женщина была молода, почти девочка. Она затрясла головой, когда Уда-ил-Том протянул ей монету, слезы текли по ее щекам.
— Мой ребенок, — рыдала она, — пожалуйста, английская леди!
Дафна взглянула на Карсингтона, у него на лице было страдальческое выражение. Тогда она сказала женщине:
— Пойдем с нами.
Руперт видел, что мать была молодой, бедной и в полном отчаянии. Ему не хотелось отказывать ей в помощи, но это могло оказаться ловушкой. Или могло навлечь беду. Если младенец умрет, а было похоже, что он находился на последнем издыхании — многое может произойти, но ничего хорошего. Том и Лина сходились во мнении, что в этих краях в ходу кровная месть.
Руперт был и так занят, охраняя миссис Пембрук и ее свиту от грабителей. И если чего-то еще не хватало «Изиде», так это преследования их толпой мстительных местных жителей. Разумнее всего было дать девушке щедрый бакшиш и поскорее избавиться от нее. Он бы вел себя разумнее, отнес бы миссис Пембрук, если бы потребовалось, на руках, но эта проклятая египтянка разрыдалась. Как только потекли первые слезы, он понял, что у него нет никаких шансов.
Руперт благополучно провел всех на борт, пристально следя за ними, пока они поднимались на «Изиду». Он остался на палубе с остальными мужчинами. Время от времени из средней каюты, быстро превращенной в больничную палату, выбегала Лина. Ее сообщения о состоянии ребенка неизбежно оказывались мрачными. Ребенок страдал от желчной лихорадки, а может, от тифозной лихорадки или чего-то еще похуже. Желтуха убивала сильных здоровых взрослых. Как она слышала, от нее чуть не умер генеральный консул, а его лечили настоящие доктора, а не шаманы или деревенские колдуньи. Что поможет слабому, истощенному младенцу, которого долго лечили только заговорами и колдовскими заклинаниями? Теперь они все заразятся и умрут, а когда они все умрут, придут крестьяне и разграбят судно, а их тела бросят в воду на съедение рыбам и крокодилам.
После того как Лина вернулась к своей хозяйке и верной смерти, судя по доносившимся звукам, Руперт провел несколько часов, проклиная себя за то, что снова пал жертвой женских слез.
Он был идиотом. Нет, еще хуже, он был простаком!
Женщины плакали охотно и часто. Взрослому мужчине следовало сохранять хладнокровие, когда они это делали. Если бы он оставался рассудительным, миссис Пембрук не оказалась бы в опасности, и даже не просто в опасности, а под угрозой заразиться какой-то отвратительной чужеземной болезнью.
Они находились за пределами цивилизации и всего, что хотя бы отдаленно напоминало медицинскую помощь.
Все, что она имела при себе, — это ее медицинский ящичек, содержимое которого таяло из-за несчастных случаев среди команды. Она кому-то вылечила ушибленную ногу, кому-то распухший палец, и еще у кого-то был солнечный удар. Руперт не имел представления, знает ли она, как лечить эту лихорадку. Если она заболеет, он не будет знать, что ему делать.
От захода солнца и до того, как на небе не исчезли последние проблески света и звезды не выстроились в знакомые созвездия, Руперт ходил по палубе, огрызался, когда к нему обращались, и упорно отмахивался от Тома, пытавшегося заманить его в носовую каюту, где его ждал ужин. Когда он услышал за спиной шаги, то подумал, что это опять Том пришел надоедать ему.
— Нет, я не хочу никакого ужина, — сказал Руперт. — Нет, неужели не ясно? Я думал, ты научился этому английскому слову. Видимо, я ошибся. Как по-египетски «нет»? Может быть, «бокра»? Не сегодня.
— Нет — это «ла», — услышал он насмешливый женский голос. — Вежливый отказ был бы «ла шокран».
Руперт мгновенно повернулся, и его сердце чуть не выскочило из груди. Ему удалось не протянуть руки и не заключить ее в объятия, но он не сумел скрыть расплывшуюся по его лицу идиотскую улыбку. И все это от звука ее голоса.
Но в ее голосе звучало радостное удовлетворение. Естественно, Руперт почувствовал облегчение. Ребенок не мер. Должно быть, есть надежда, иначе бы в ее голосе он слышал разочарование и печаль.
— Ребенок? — спросил он. — С ним все в порядке?
— Удивительно, но это она, — ответила Дафна. — Девочки здесь не очень ценятся, и обычно они не заслуживают особого внимания. Но матери Сабы она очень дорога. Знаете, ее имя означает «утро». Мы смогли напоить ее, кажется, это помогло. Мы ее выкупали в прохладной оде, и она прекрасно перенесла это, совсем не так, как ее мать, пришедшая в ужас. Затем я попробовала отвар перуанской коры. Кажется, жар спадает. И даже довольно быстро.
Руперт облегченно выдохнул, он даже не чувствовал, что слушал ее не дыша.
— Я очень рад, — сказал он.
— Вы даже не представляете, как рада я.
Но он мог бы поспорить, что ее радость несравнима с его радостью.
— У меня нет опыта лечения детей, — продолжала она. — Хотя я и ухаживала за своими родителями и Верджилом и нахваталась кое-каких знаний. Совсем немного, но эти люди не знают и этого. Компресс, ванна, припарка, самые простые средства — для них чудеса и колдовство. Боже мой, в каком мире мы живем! — У нее дрогнул голос.
— У вас был длинный и тяжелый день, — поторопился сказать Руперт. — Пойдемте в каюту, и вы поможете мне съесть ужин, о котором так беспокоится Том. — И добавил: — Доктор Пембрук.
Она засмеялась, но в ее голосе он слышал усталость.
— Пойдемте, я умираю с голода, — сказал он и совершенно инстинктивно, словно пытаясь защитить ее, обнял за плечи и повел в каюту.
Они приятно и тихо ужинали вместе, и Руперт уже потянулся за третьей порцией сдобного хлеба, когда раздался крик Лины.
Глава 13
Все сразу выбежали в коридор: Дафна, мистер Карсингтон с куском хлеба в руке, Нафиза, мать девочки, прижимавшая ребенка к груди, и Лина, захлопнувшая за собой дверь в каюту Дафны.
Она прекратила поток вопросов мрачным заявлением:
— Мангуста.
— И это все? — спросил мистер Карсингтон. Он пробрался сквозь толпу женщин и взялся за ручку двери. — Я подумал, кто-то хочет перерезать тебе горло.
— Он показал мне зубы, — объяснила Лина. Мистер Карсингтон открыл дверь и улыбнулся.
— Боже, это детеныш. Во всяком случае, не взрослая особь. — Улыбка исчезла с его лица. — Но у него, или это она? Думаю, все же это она.
— А что это у нее? — спросила Дафна. Она протиснулась между Нафизой с ребенком и Линой и на цыпочках заглянула за плечо мистера Карсингтона. — О, это рубашка Майлса!
У зверька в зубах был обрывок рукава. Он злобно смотрел на стоящих в дверях людей.
— Они полезны для борьбы с крысами, — сказал Карсингтон, — и змеями. Она могла бы пригодиться, миссис Пембрук, когда вы разрушаете храмы и пирамиды. — Говоря это, он повернулся, и его темные как ночь глаза встретились с ее глазами. Его губы были совсем рядом, дразнящая улыбка таилась в уголках рта. Дафне захотелось завладеть этой улыбкой. Ей была нужна эта улыбка, тайная шутка, часть его жизнеутверждающей натуры.
Она отступила и приказала себе успокоиться.
— У нас есть две кошки, — сказала Дафна.
— Но они не убивают ядовитых змей, — возразил Карсингтон. — Вспомните, вы любите заглядывать в места, где привыкли спать раздражительные змеи.
— Не уверена, что коты ей обрадуются. Кроме того, на может оказаться дикой или бешеной. Не представляю, почему разумной мангусте хочется съесть грязную рубашку. Вокруг как будто нет недостатка крыс.
— Да, это очень интересно, — сказал мистер Карсингтон. — Такие интересные вещи происходят рядом с вами.
Выражение его лица изменилось. Он выглядел… озадаченным? Растерянным? Но конечно, он не мог быть растерянным. Вчерашние неприличные объятия, должно быть, помутили ее рассудок. Однако странное выражение на его лице быстро исчезло, и он снова посмотрел на мангусту.
— Вы, вероятно, хотите, чтобы я отобрал у нее рубашку?
Зверек, не выпуская лоскута из зубов, наблюдал за ними. Шерсть у него на спине поднялась дыбом.
— По-моему, этого не стоит делать, — сказала Дафна. — Она готова драться за нее.
К этому времени Лина рассказала о сложившейся ситуации Нафизе. Молодая женщина подошла ближе и попросила разрешения посмотреть.
Дафна и Карсингтон пропустили ее вперед. Нафиза заглянула в каюту. Ребенок потянулся и что-то пролепетал.
— Я думаю, это мангуста моего соседа, — сказала Нафиза. — Она ручная, но последнее время стала причинять беспокойство. Однажды ночью застаю ее около моих кур, отгоняю палкой. Тут приходит хозяин и сердится на меня. Говорит, я покалечила ей ногу. Теперь она хромает, говорит он, и не годится для охоты на змей, потому что не такая быстрая. А я думаю, это он ударил ее. Она пришла украсть мои яйца, потому что это легче, чем убивать змей. Но мой муж умер, и у меня нет никого, кто бы защитил меня от этого человека. Вот он и такой храбрый. Посмотрите, не хромая ли она, — посоветовала Нафиза. — Он опустил ее на землю, чтобы показать мне, а она от него убежала. Я видела ее больную лапу, и мне стало жалко ее. Потом я вышла поискать ее, но увидела призрак и испугалась. Посмотрите, не хромая ли она, — повторила женщина.
Краткость речей невысоко ценилась в Египте. Дафна смогла сократить всю историю до нескольких английских фраз. Когда она закончила, Руперт присел и, протянув кусочек пирога, позвал зверька:
— Иди сюда, моя дорогая. Не хочешь ли немножко сладкого в обмен на эту грязную старую рубашку?
Мангуста, не шевелясь, смотрела на лакомство.
— Она египтянка, — сказала Дафна и присела рядом с ним. — Та ала хенех, — ласково позвала она. — Иди сюда.
Мангуста взглянула на нее и принюхалась.
— Та ала хенех, — повторила Дафна.
Мангуста сделала несколько шагов, волоча за собой рубашку. Затем остановилась, показала им зубы и села на рубашку. Эти несколько шагов показали, что она осторожно ступает на левую переднюю лапу.
— Вот так ходит Алистер, — заметил Руперт.
— Ваш брат! Тот, которого ранило под Ватерлоо. Он кивнул.
— Хромота безотказно действует на женщин, их сердца тают. Они вздыхают, впадают в экстаз, кидаются на него. Возможно, чего мне не хватает, так это хромоты. — Руперт искоса взглянул на нее.
Это был многозначительный и интимный взгляд. Он вызвал в ее воображении вкус его губ, прикосновения его рук и крепкого тела. Пока Дафна боролась с собой, восстанавливая то, что было раньше ее умом, Нафиза сказала:
— Это мангуста моего соседа, я в этом уверена.
Дафна привела свои мысли в порядок и снова направила свое внимание на девушку и на те важные слова, которые та произнесла несколько минут назад.
— Ты видела ее той ночью, когда явился призрак, Нафиза, — сказала она. — Расскажи мне о призраке.
Карсингтону Дафна передала ее рассказ позднее, когда они вернулись в носовую каюту, но он уже узнал основное от Лины.
Нафиза видела призрак в прошлый четверг ночью. На следующее утро она рассказала об увиденном жене соседа. Не прошло много времени, как к ней в дом явились люди кашефа и долго расспрашивали ее о призраке. Она рассказала, что видела и где. Они дали ей денег и ушли. Позднее она увидела, как группа людей направилась к гробницам. Это были чужие люди и иностранцы. Они пришли не из ее деревни и не из Миньи, но, казалось, большинство жителей деревни знали, кто они, и боялись этих людей.
— Не обратиться ли нам снова к кашефу? — спросила Дафна. — Вероятно, достаточно большая взятка поможет узнать то, что нам нужно.
— Я поговорю с ним сразу же завтра утром, — сказал Руперт. — И возьму с собой Тома.
— Том знает английский в лучшем случае поверхностно, а его словарный запас крайне ограничен.
— Ничего, — возразил Карсингтон, — я не собираюсь много говорить.
— Но…
— Вы со мной не поедете. Мне надо, чтобы в мое отсутствие вы следили за порядком на судне.
— Следила?
— Мне нужно, чтобы здесь находился кто-то, на кого я могу положиться. Вы должны убедить Нафизу поехать с нами. Ей небезопасно возвращаться в деревню. Ее сосед — один из шпионов кашефа. Я не сомневаюсь, что они все заодно с нашими бандитами.
— Но вы…
— Если кто-нибудь попытается проникнуть на судно, стреляйте в них. Вы единственная, на кого я могу рассчитывать, кто в трудную минуту сохранит трезвую голову.
— Но я не попадаю в цель! — воскликнула она.
— Однако люди холодеют от страха при виде того, как вы взводите курок. Просто начните стрелять и дайте сигнал Раису Рашаду к отплытию.
— Но вы…
— Если у нас с Томом возникнут трудности, мы нагоним вас позднее.
То есть они бы нагнали, если бы выжили после встречи с кашефом. Руперт предвидел беду. Он даже ждал ее с нетерпением, но держал свои предположения при себе.
На следующее утро, когда он нанес визит этому жирному лгуну, Руперт просто предложил научить его летать. Затем Руперт продемонстрировал свой метод обучения, схватив самого большого из охранников и ударив его об стену.
Остальные стражники бросились к нему. Руперт велел Тому бежать, а сам встал, раскинув руки, как бы приглашая их в свои объятия и ухмыльнулся, глядя на нападавших на него стражников. Битва оказалась именно такой, на какую Руперт и надеялся.
У него было плохое настроение. Накануне он пережил нечто обеспокоившее его, когда он перевел взгляд с полоумной мангусты на стоявшую рядом с ним женщину. Он заглянул в изумительные зеленые глаза миссис Пембрук и понял, что не знал ни минуты покоя с того момента, когда она вошла в темницу в Каире.
Он не мог объяснить почему, но это смущало его. Он никогда не знал этого чувства, и оно ему не нравилось.
Между тем Руперт все еще не удовлетворил своих потребностей и не нашел ни одной привлекательной женщины в этом городе, полном соблазнов. Поэтому он выбрал другое стоящее занятие — драку.
Дафна с ружьем в руке расхаживала взад и вперед по палубе. Лина и Нафиза с голым младенцем на плече, как принято в Египте, расхаживали рядом с ней.
— Он вернется живым и здоровым, — уверяла Дафну Нафиза. — Мангуста — хороший знак. Все это признают.
— Мальчик скажет что-нибудь неправильно, — сказала Лина. — Кашеф оскорбится и отрежет ему язык или, может быть, голову. Вам не следовало позволять вашему англичанину идти сегодня утром, госпожа. Вам следовало лечь к нему в постель и снять одежду. Если бы вы сделали его таким образом счастливым, он бы не заметил или его бы не интересовало, что судно отошло от берега. К восходу солнца мы могли бы уже покинуть это проклятое место. Что мы будем делать, если весь город будет против нас, а ветер упадет? Все мужчины будут убиты, а нас продадут на невольничьем рынке. Или они обесчестят нас и бросят в пустыне на съедение хищным птицам и шакалам.
Не было заметно никаких признаков изменения ветра. Даже более того, он с наступлением утра усиливался. Если город станет враждебным, «Изида» мгновенно снимется с якоря. На рассвете Дафна и Руперт совещались с Раисом Рашадом. Все было готово к поспешному отплытию.
Если не спадет ветер.
— Не отчаивайтесь, леди, — сказала Дафне Нафиза. — Это заколдованный корабль. Вы умеете лечить колдовством, а английский господин имеет власть над змеями.
— Никто не боится заклинателей змей, — пренебрежительно фыркнула Лина.
— Но в Саккара его слушалась дикая змея, а не ручная без зубов, каких показывают на базарах заклинатели змей, — сказала Нафиза. — Здесь все слышали, как он околдовал змею у ступенчатой пирамиды в Саккара. Все слышали, что он силен как джинн. Почему, как вы думаете, только один человек хотел ограбить судно в ту ночь? Другие боялись. Дафна остановилась.
— В самом деле? Какое разочарование для мистера Карсингтона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Его милость упоминал, с какой быстротой здесь распространяются новости. Странно, что никто в Минье не сказал о нем ни слова. Его судно должно было остановиться там пополнить свои запасы. Иначе им бы пришлось сделать это в Ассиуте, находившемся почти в ста милях от Миньи.
Размышления о взятках и о его милости лорде Ноксли занимали Дафну всю дорогу до причала. Когда они приблизились к реке, молодая женщина, растолкав мужчин, протянула завернутого в грязные тряпки ребенка Дафне.
— Помоги моему ребенку! — в отчаянии кричала женщина по-арабски. — Сотвори чудо для моего младенца, английская леди.
Мужчины пытались оттолкнуть женщину. Руперт обнял Дафну за плечи.
— Ее ребенок болен, — сказала она.
— Я вижу, — сказал он. — Но они все больны, и я никому не доверяю. Том, достань монету из моего кармана и отдай ей. — Он притянул к себе Дафну. — Пойдемте.
Дафна пошла с ним, но оглянулась. Женщина была молода, почти девочка. Она затрясла головой, когда Уда-ил-Том протянул ей монету, слезы текли по ее щекам.
— Мой ребенок, — рыдала она, — пожалуйста, английская леди!
Дафна взглянула на Карсингтона, у него на лице было страдальческое выражение. Тогда она сказала женщине:
— Пойдем с нами.
Руперт видел, что мать была молодой, бедной и в полном отчаянии. Ему не хотелось отказывать ей в помощи, но это могло оказаться ловушкой. Или могло навлечь беду. Если младенец умрет, а было похоже, что он находился на последнем издыхании — многое может произойти, но ничего хорошего. Том и Лина сходились во мнении, что в этих краях в ходу кровная месть.
Руперт был и так занят, охраняя миссис Пембрук и ее свиту от грабителей. И если чего-то еще не хватало «Изиде», так это преследования их толпой мстительных местных жителей. Разумнее всего было дать девушке щедрый бакшиш и поскорее избавиться от нее. Он бы вел себя разумнее, отнес бы миссис Пембрук, если бы потребовалось, на руках, но эта проклятая египтянка разрыдалась. Как только потекли первые слезы, он понял, что у него нет никаких шансов.
Руперт благополучно провел всех на борт, пристально следя за ними, пока они поднимались на «Изиду». Он остался на палубе с остальными мужчинами. Время от времени из средней каюты, быстро превращенной в больничную палату, выбегала Лина. Ее сообщения о состоянии ребенка неизбежно оказывались мрачными. Ребенок страдал от желчной лихорадки, а может, от тифозной лихорадки или чего-то еще похуже. Желтуха убивала сильных здоровых взрослых. Как она слышала, от нее чуть не умер генеральный консул, а его лечили настоящие доктора, а не шаманы или деревенские колдуньи. Что поможет слабому, истощенному младенцу, которого долго лечили только заговорами и колдовскими заклинаниями? Теперь они все заразятся и умрут, а когда они все умрут, придут крестьяне и разграбят судно, а их тела бросят в воду на съедение рыбам и крокодилам.
После того как Лина вернулась к своей хозяйке и верной смерти, судя по доносившимся звукам, Руперт провел несколько часов, проклиная себя за то, что снова пал жертвой женских слез.
Он был идиотом. Нет, еще хуже, он был простаком!
Женщины плакали охотно и часто. Взрослому мужчине следовало сохранять хладнокровие, когда они это делали. Если бы он оставался рассудительным, миссис Пембрук не оказалась бы в опасности, и даже не просто в опасности, а под угрозой заразиться какой-то отвратительной чужеземной болезнью.
Они находились за пределами цивилизации и всего, что хотя бы отдаленно напоминало медицинскую помощь.
Все, что она имела при себе, — это ее медицинский ящичек, содержимое которого таяло из-за несчастных случаев среди команды. Она кому-то вылечила ушибленную ногу, кому-то распухший палец, и еще у кого-то был солнечный удар. Руперт не имел представления, знает ли она, как лечить эту лихорадку. Если она заболеет, он не будет знать, что ему делать.
От захода солнца и до того, как на небе не исчезли последние проблески света и звезды не выстроились в знакомые созвездия, Руперт ходил по палубе, огрызался, когда к нему обращались, и упорно отмахивался от Тома, пытавшегося заманить его в носовую каюту, где его ждал ужин. Когда он услышал за спиной шаги, то подумал, что это опять Том пришел надоедать ему.
— Нет, я не хочу никакого ужина, — сказал Руперт. — Нет, неужели не ясно? Я думал, ты научился этому английскому слову. Видимо, я ошибся. Как по-египетски «нет»? Может быть, «бокра»? Не сегодня.
— Нет — это «ла», — услышал он насмешливый женский голос. — Вежливый отказ был бы «ла шокран».
Руперт мгновенно повернулся, и его сердце чуть не выскочило из груди. Ему удалось не протянуть руки и не заключить ее в объятия, но он не сумел скрыть расплывшуюся по его лицу идиотскую улыбку. И все это от звука ее голоса.
Но в ее голосе звучало радостное удовлетворение. Естественно, Руперт почувствовал облегчение. Ребенок не мер. Должно быть, есть надежда, иначе бы в ее голосе он слышал разочарование и печаль.
— Ребенок? — спросил он. — С ним все в порядке?
— Удивительно, но это она, — ответила Дафна. — Девочки здесь не очень ценятся, и обычно они не заслуживают особого внимания. Но матери Сабы она очень дорога. Знаете, ее имя означает «утро». Мы смогли напоить ее, кажется, это помогло. Мы ее выкупали в прохладной оде, и она прекрасно перенесла это, совсем не так, как ее мать, пришедшая в ужас. Затем я попробовала отвар перуанской коры. Кажется, жар спадает. И даже довольно быстро.
Руперт облегченно выдохнул, он даже не чувствовал, что слушал ее не дыша.
— Я очень рад, — сказал он.
— Вы даже не представляете, как рада я.
Но он мог бы поспорить, что ее радость несравнима с его радостью.
— У меня нет опыта лечения детей, — продолжала она. — Хотя я и ухаживала за своими родителями и Верджилом и нахваталась кое-каких знаний. Совсем немного, но эти люди не знают и этого. Компресс, ванна, припарка, самые простые средства — для них чудеса и колдовство. Боже мой, в каком мире мы живем! — У нее дрогнул голос.
— У вас был длинный и тяжелый день, — поторопился сказать Руперт. — Пойдемте в каюту, и вы поможете мне съесть ужин, о котором так беспокоится Том. — И добавил: — Доктор Пембрук.
Она засмеялась, но в ее голосе он слышал усталость.
— Пойдемте, я умираю с голода, — сказал он и совершенно инстинктивно, словно пытаясь защитить ее, обнял за плечи и повел в каюту.
Они приятно и тихо ужинали вместе, и Руперт уже потянулся за третьей порцией сдобного хлеба, когда раздался крик Лины.
Глава 13
Все сразу выбежали в коридор: Дафна, мистер Карсингтон с куском хлеба в руке, Нафиза, мать девочки, прижимавшая ребенка к груди, и Лина, захлопнувшая за собой дверь в каюту Дафны.
Она прекратила поток вопросов мрачным заявлением:
— Мангуста.
— И это все? — спросил мистер Карсингтон. Он пробрался сквозь толпу женщин и взялся за ручку двери. — Я подумал, кто-то хочет перерезать тебе горло.
— Он показал мне зубы, — объяснила Лина. Мистер Карсингтон открыл дверь и улыбнулся.
— Боже, это детеныш. Во всяком случае, не взрослая особь. — Улыбка исчезла с его лица. — Но у него, или это она? Думаю, все же это она.
— А что это у нее? — спросила Дафна. Она протиснулась между Нафизой с ребенком и Линой и на цыпочках заглянула за плечо мистера Карсингтона. — О, это рубашка Майлса!
У зверька в зубах был обрывок рукава. Он злобно смотрел на стоящих в дверях людей.
— Они полезны для борьбы с крысами, — сказал Карсингтон, — и змеями. Она могла бы пригодиться, миссис Пембрук, когда вы разрушаете храмы и пирамиды. — Говоря это, он повернулся, и его темные как ночь глаза встретились с ее глазами. Его губы были совсем рядом, дразнящая улыбка таилась в уголках рта. Дафне захотелось завладеть этой улыбкой. Ей была нужна эта улыбка, тайная шутка, часть его жизнеутверждающей натуры.
Она отступила и приказала себе успокоиться.
— У нас есть две кошки, — сказала Дафна.
— Но они не убивают ядовитых змей, — возразил Карсингтон. — Вспомните, вы любите заглядывать в места, где привыкли спать раздражительные змеи.
— Не уверена, что коты ей обрадуются. Кроме того, на может оказаться дикой или бешеной. Не представляю, почему разумной мангусте хочется съесть грязную рубашку. Вокруг как будто нет недостатка крыс.
— Да, это очень интересно, — сказал мистер Карсингтон. — Такие интересные вещи происходят рядом с вами.
Выражение его лица изменилось. Он выглядел… озадаченным? Растерянным? Но конечно, он не мог быть растерянным. Вчерашние неприличные объятия, должно быть, помутили ее рассудок. Однако странное выражение на его лице быстро исчезло, и он снова посмотрел на мангусту.
— Вы, вероятно, хотите, чтобы я отобрал у нее рубашку?
Зверек, не выпуская лоскута из зубов, наблюдал за ними. Шерсть у него на спине поднялась дыбом.
— По-моему, этого не стоит делать, — сказала Дафна. — Она готова драться за нее.
К этому времени Лина рассказала о сложившейся ситуации Нафизе. Молодая женщина подошла ближе и попросила разрешения посмотреть.
Дафна и Карсингтон пропустили ее вперед. Нафиза заглянула в каюту. Ребенок потянулся и что-то пролепетал.
— Я думаю, это мангуста моего соседа, — сказала Нафиза. — Она ручная, но последнее время стала причинять беспокойство. Однажды ночью застаю ее около моих кур, отгоняю палкой. Тут приходит хозяин и сердится на меня. Говорит, я покалечила ей ногу. Теперь она хромает, говорит он, и не годится для охоты на змей, потому что не такая быстрая. А я думаю, это он ударил ее. Она пришла украсть мои яйца, потому что это легче, чем убивать змей. Но мой муж умер, и у меня нет никого, кто бы защитил меня от этого человека. Вот он и такой храбрый. Посмотрите, не хромая ли она, — посоветовала Нафиза. — Он опустил ее на землю, чтобы показать мне, а она от него убежала. Я видела ее больную лапу, и мне стало жалко ее. Потом я вышла поискать ее, но увидела призрак и испугалась. Посмотрите, не хромая ли она, — повторила женщина.
Краткость речей невысоко ценилась в Египте. Дафна смогла сократить всю историю до нескольких английских фраз. Когда она закончила, Руперт присел и, протянув кусочек пирога, позвал зверька:
— Иди сюда, моя дорогая. Не хочешь ли немножко сладкого в обмен на эту грязную старую рубашку?
Мангуста, не шевелясь, смотрела на лакомство.
— Она египтянка, — сказала Дафна и присела рядом с ним. — Та ала хенех, — ласково позвала она. — Иди сюда.
Мангуста взглянула на нее и принюхалась.
— Та ала хенех, — повторила Дафна.
Мангуста сделала несколько шагов, волоча за собой рубашку. Затем остановилась, показала им зубы и села на рубашку. Эти несколько шагов показали, что она осторожно ступает на левую переднюю лапу.
— Вот так ходит Алистер, — заметил Руперт.
— Ваш брат! Тот, которого ранило под Ватерлоо. Он кивнул.
— Хромота безотказно действует на женщин, их сердца тают. Они вздыхают, впадают в экстаз, кидаются на него. Возможно, чего мне не хватает, так это хромоты. — Руперт искоса взглянул на нее.
Это был многозначительный и интимный взгляд. Он вызвал в ее воображении вкус его губ, прикосновения его рук и крепкого тела. Пока Дафна боролась с собой, восстанавливая то, что было раньше ее умом, Нафиза сказала:
— Это мангуста моего соседа, я в этом уверена.
Дафна привела свои мысли в порядок и снова направила свое внимание на девушку и на те важные слова, которые та произнесла несколько минут назад.
— Ты видела ее той ночью, когда явился призрак, Нафиза, — сказала она. — Расскажи мне о призраке.
Карсингтону Дафна передала ее рассказ позднее, когда они вернулись в носовую каюту, но он уже узнал основное от Лины.
Нафиза видела призрак в прошлый четверг ночью. На следующее утро она рассказала об увиденном жене соседа. Не прошло много времени, как к ней в дом явились люди кашефа и долго расспрашивали ее о призраке. Она рассказала, что видела и где. Они дали ей денег и ушли. Позднее она увидела, как группа людей направилась к гробницам. Это были чужие люди и иностранцы. Они пришли не из ее деревни и не из Миньи, но, казалось, большинство жителей деревни знали, кто они, и боялись этих людей.
— Не обратиться ли нам снова к кашефу? — спросила Дафна. — Вероятно, достаточно большая взятка поможет узнать то, что нам нужно.
— Я поговорю с ним сразу же завтра утром, — сказал Руперт. — И возьму с собой Тома.
— Том знает английский в лучшем случае поверхностно, а его словарный запас крайне ограничен.
— Ничего, — возразил Карсингтон, — я не собираюсь много говорить.
— Но…
— Вы со мной не поедете. Мне надо, чтобы в мое отсутствие вы следили за порядком на судне.
— Следила?
— Мне нужно, чтобы здесь находился кто-то, на кого я могу положиться. Вы должны убедить Нафизу поехать с нами. Ей небезопасно возвращаться в деревню. Ее сосед — один из шпионов кашефа. Я не сомневаюсь, что они все заодно с нашими бандитами.
— Но вы…
— Если кто-нибудь попытается проникнуть на судно, стреляйте в них. Вы единственная, на кого я могу рассчитывать, кто в трудную минуту сохранит трезвую голову.
— Но я не попадаю в цель! — воскликнула она.
— Однако люди холодеют от страха при виде того, как вы взводите курок. Просто начните стрелять и дайте сигнал Раису Рашаду к отплытию.
— Но вы…
— Если у нас с Томом возникнут трудности, мы нагоним вас позднее.
То есть они бы нагнали, если бы выжили после встречи с кашефом. Руперт предвидел беду. Он даже ждал ее с нетерпением, но держал свои предположения при себе.
На следующее утро, когда он нанес визит этому жирному лгуну, Руперт просто предложил научить его летать. Затем Руперт продемонстрировал свой метод обучения, схватив самого большого из охранников и ударив его об стену.
Остальные стражники бросились к нему. Руперт велел Тому бежать, а сам встал, раскинув руки, как бы приглашая их в свои объятия и ухмыльнулся, глядя на нападавших на него стражников. Битва оказалась именно такой, на какую Руперт и надеялся.
У него было плохое настроение. Накануне он пережил нечто обеспокоившее его, когда он перевел взгляд с полоумной мангусты на стоявшую рядом с ним женщину. Он заглянул в изумительные зеленые глаза миссис Пембрук и понял, что не знал ни минуты покоя с того момента, когда она вошла в темницу в Каире.
Он не мог объяснить почему, но это смущало его. Он никогда не знал этого чувства, и оно ему не нравилось.
Между тем Руперт все еще не удовлетворил своих потребностей и не нашел ни одной привлекательной женщины в этом городе, полном соблазнов. Поэтому он выбрал другое стоящее занятие — драку.
Дафна с ружьем в руке расхаживала взад и вперед по палубе. Лина и Нафиза с голым младенцем на плече, как принято в Египте, расхаживали рядом с ней.
— Он вернется живым и здоровым, — уверяла Дафну Нафиза. — Мангуста — хороший знак. Все это признают.
— Мальчик скажет что-нибудь неправильно, — сказала Лина. — Кашеф оскорбится и отрежет ему язык или, может быть, голову. Вам не следовало позволять вашему англичанину идти сегодня утром, госпожа. Вам следовало лечь к нему в постель и снять одежду. Если бы вы сделали его таким образом счастливым, он бы не заметил или его бы не интересовало, что судно отошло от берега. К восходу солнца мы могли бы уже покинуть это проклятое место. Что мы будем делать, если весь город будет против нас, а ветер упадет? Все мужчины будут убиты, а нас продадут на невольничьем рынке. Или они обесчестят нас и бросят в пустыне на съедение хищным птицам и шакалам.
Не было заметно никаких признаков изменения ветра. Даже более того, он с наступлением утра усиливался. Если город станет враждебным, «Изида» мгновенно снимется с якоря. На рассвете Дафна и Руперт совещались с Раисом Рашадом. Все было готово к поспешному отплытию.
Если не спадет ветер.
— Не отчаивайтесь, леди, — сказала Дафне Нафиза. — Это заколдованный корабль. Вы умеете лечить колдовством, а английский господин имеет власть над змеями.
— Никто не боится заклинателей змей, — пренебрежительно фыркнула Лина.
— Но в Саккара его слушалась дикая змея, а не ручная без зубов, каких показывают на базарах заклинатели змей, — сказала Нафиза. — Здесь все слышали, как он околдовал змею у ступенчатой пирамиды в Саккара. Все слышали, что он силен как джинн. Почему, как вы думаете, только один человек хотел ограбить судно в ту ночь? Другие боялись. Дафна остановилась.
— В самом деле? Какое разочарование для мистера Карсингтона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33