Последние шесть лет Адельм служил вместо Рейнера королевским администратором монастыря, забирая ту малую прибыль, что монастырь собирал для своего монарха. За это время Адельм понял, что под маской безмятежности на лице Герты скрывается неприязнь, а может быть, и ненависть к шерифу.
Рейнер сердито фыркнул.
– Я говорю, что хочу, где бы ни находился, – прорычал он.
Адельм лишь развел руками. Господи, помоги ему. Но Рейнер нарочно дразнил Герту, женщину, которую презирал за то, что она была ровней ему по законному положению, но выше по рождению. Неужели Рейнер не понимал, что теперь, когда интердикт снят, Герта наконец обрела свободу и могла выполнить обещание, закрыв для него вход в монастырь? Если это случится, то оба они, Адельм и его отец, лишатся доступа к Амабелле, а через нее и к ворованному богатству, накопленному за семь лет.
Лицо Герты окаменело, и, повернувшись спиной к королевскому шерифу, она посмотрела на Амабеллу.
– Сестра келаресса, где сестра младшая настоятельница? Ведь она должна встретить леди Беатрис. – Тон Герты, лишенный каких бы то ни было эмоций, свидетельствовал о том, что она окончательно потеряла терпение.
– Я не видела сестру Нильду с первой утренней службы, матушка, – ответила Амабелла, не выказав удивления, что настоятельница проигнорировала шерифа и задала ей столь бессмысленный вопрос. Не слышалось в ее голосе и злобы, когда она упомянула свою главную мучительницу. Нильда была самой скандальной из находившихся здесь женщин благородного происхождения, все они с высокомерием относились к Амабелле, дочери торговца. Восемь лет назад религиозное братство их ордена заставило Амабеллу вступить в этот монастырь в надежде, что ее умение вести финансовые дела поможет монастырю выйти из состояния нищеты. Вероятно, она бы в этом преуспела, если бы не Джон и не интердикт.
Рейнер снова подошел к сыну. На этот раз он даже не сделал попытки скрыть то, что его волновало.
Страх Адельма уступил место отвращению. Он рисковал жизнью, чтобы стяжать неправедное богатство для своего погрязшего в долгах отца, и что получил взамен? Отец нарушил молчание, поставив под угрозу их жизнь. Рейнер опасался, что родственники убитого аристократа займутся расследованием смерти лорда Хейдона и разоблачат Рейнера.
Снаружи послышались крики монахинь, собравшихся у приемной настоятельницы в ожидании прибытия отряда Хейдона. Рейнер повернулся к двери и потянулся к висевшему на боку мечу. Адельм сделал то же самое.
Снаружи донеслись громкие шаги на лестнице, и дверь со скрипом отворилась, с размаху ударившись о стену за ней. В приемную начальницы ворвалась сестра привратница со сбитым набок платом и раскрасневшимся пухлым лицом.
– Матушка! – воскликнула она, и из глаз ее хлынули слезы. – О, матушка, наша Беатрис тронулась умом. Элиан сопровождает ее в ледохранилище, чтобы сделать то, что в ее силах, но она просила, чтобы вы быстрее пошли туда.
Герта побледнела и, не произнеся ни слова, бросилась к двери. Но даже помешательство ее любимой патронессы не могло заставить настоятельницу двигаться быстрее. Тяжело дыша, сестра Матильда последовала за ней.
На лице Амабеллы отразилось сомнение, когда она перевела взгляд с сына на бывшего возлюбленного. Рейнер был самонадеян. И на лице его появилось выражение коварства.
– Если леди сошла с ума, надо как-то усмирить ее. Тогда нас никто не спросит, как погиб ее супруг. Следуйте за мной оба, – приказал он, направляясь к двери.
Ужас приковал ноги Адельма к полу. Даже ради спасения собственной жизни он не войдет в ледник, где две юные леди должны обрести последнее упокоение. Он снова ощутил на руках детскую кровь. Подавив рвотный рефлекс, он вытер пальцы о платье. Не будь он убежден, что Бога выдумали люди, чтобы покрывать монахов, которым нравится устрашать детей, Адельм не сомневался бы в том, что гореть ему в аду за убийство двух милых девчушек. Он и сам считал, что заслужил за содеянное самую страшную кару.
– Мое присутствие будет неуместным, – бросил он в спину отцу. – Я буду ждать вашего возвращения здесь. – Каждое слово, вылетавшее из его рта, обжигало его, выдавая слабость, которой мог воспользоваться отец.
Рейнер обернулся к сыну. На лице его отразились страх и удивление.
– Что? Но... – начал он, не желая слушать возражения.
– Адельм прав, милорд шериф, – перебила его Амабелла. – Ни его ранг, ни положение не позволяют ему принимать участие в подобном событии. – Обогнув угол стола, она встала рядом с сыном. – А ты должен идти, чтобы как представитель королевской власти, взять на себя заботу о вдове, если она на самом деле тронулась умом.
Адельм смотрел на мать, удивляясь ее обращению с Рейнером. За все время знакомства они и пяти раз не встречались наедине, и то на несколько мгновений. Они никогда не беседовали, если не считать повторяемые Амабеллой шепотом заверения, что он достигнет того, чего так желает, поднимется до уровня мелкопоместного дворянства, презиравшего их обоих за неблагородное происхождение.
Рейнер заскрежетал зубами. Он не терпел командный тон своей бывшей любовницы, но негодовать на Амабеллу не осмеливался. Без нее и ее лондонского семейства его план обогатить себя и сына не удался бы.
Именно Амабелла прятала наворованные ими сокровища в подвалах монастыря, после чего переправляла своему дядюшке в Лондон. Там за изрядное вознаграждение старый купец избавлялся от них, отправляя назад полученную прибыль в виде закладных, по которым Рейнер и Адельм могли позже получить деньги. Эти бумаги оседали в подвале Амабеллы, запертые в сундуке за двумя замками. Рейнер имел ключ от одного, Адельм – от второго. Этого соглашения они достигли после долгих и продолжительных споров.
В конце концов желание Рейнера защититься от леди Хейдон пересилило его гордость.
– Тогда оставайся, – рыкнул он и вышел за дверь. Глухой стук его шагов эхом разносился по наружной лестнице.
Лишь когда в покоях воцарилась тишина, Амабелла взглянула на сына.
– С его страхом нужно что-то делать, – прошептала она. – Иначе он погубит нас обоих.
Адельм и сам знал, что Рейнер способен на предательство.
– Его собственные деяния будут служить нам от него защитой. Он не осмелится заговорить, и ты не умрешь, если именно этого боишься.
Его мать издала горестный смешок.
– Бояться смерти? Нет, я ее не боюсь. Мать-церковь не убивает тех, кого считает своей собственностью, но она бывает очень изобретательна в вопросах наказания. – Амабелла бросила яростный взгляд в направлении, в котором скрылся Рейнер. – Значит, я заслуживаю подобной судьбы, если он предаст меня во второй раз. Почему мне взбрело в голову, что я в состоянии держать в узде этого твердолобого осла?
Адельм снова выразил недоумение.
– Предать во второй раз? Рейнер говорил, что ты помогала нам во имя любви. – Он не добавил, что Рейнер уточнил при этом, что из любви к нему, а не к Адельму Амабелла стала их сообщницей. Он также не мог сказать, что готов поклясться в обратном, будто мать трудилась во имя его успеха, потому что питала нежность к своему давно потерянному сыну.
– Во имя любви? – удивилась Амабелла негодующе. – Дай мне кинжал и возможность на мгновение остаться наедине с этим ублюдком, и он изойдет кровью. Только из-за него и моего отца сижу я взаперти в этой темнице. – Она жестом обвела приемную настоятельницы. Ее темные глаза загорелись ненавистью. – Твой отец соблазнил меня, обещал жениться, но мечтал лишь заполучить мое приданое. Отец, узнав, что я беременна, лишил меня наследства и вышвырнул из дома. После этого Рейнер бросил меня. Я бы умерла, если бы не моя мать и ее брат, мой дядя. – Огонь в ее глазах погас. – Отец, чтоб ему гореть в аду, хотел, чтобы я сдохла. Представляю, каково ему сейчас, когда я открыто бросаю ему вызов и стремлюсь сделать из тебя дворянина и знаю, что ты станешь рыцарем, наделенным землей, еще до того, как отродье моего любимого братца справит совершеннолетие.
Разочарование столь часто постигало Адельма в жизни, что теперь он даже не заметил его проявления. Выходит, не из любви к нему мать оказывала им помощь. Он смотрел на нее несколько мгновений. Он не знал, что ею двигало только возмездие. Более того, теперь, когда лорд Хейдон ушел в мир иной, ее мечта превратилась в тщетную надежду.
– Дети твоего брата давно станут взрослыми, прежде чем я сумею воспользоваться спрятанными в твоем подвале богатствами, – промолвил он.
– Напротив, – возразила мать. – Ты ими воспользуешься, и очень скоро, пока никто не узнал, что я замешана в убийстве аристократа.
К разочарованию Адельма прибавилась горечь. Годы воровства и смерть двух невинных малюток – во имя чего все это?
– Лучше сожги эти бумаги. Если я вдруг разбогатею, возникнут вопросы, на которые у меня не найдутся ответы. Я ведь всего-навсего капитан шерифа, занимаю положение чуть выше солдата и жалованье получаю соответствующее. – Так он и останется капитаном, как бы ни хотелось ему стать помощником шерифа. Рейнер упрямо отказывал ему в продвижении, ссылаясь на то, что по традиции только владеющий землей рыцарь может стать его заместителем.
– Что? Сжечь их сейчас, когда ты можешь через моего дядю получить все, что пожелаешь? Правда, действовать нужно без промедления. Мой паразит братец пишет, что старик начал хворать. – Губы Амабеллы изогнулись в притворной улыбке. – Я отправлю бумаги брату с просьбой воспользоваться ими для покупки имения на имя моего дяди. Тем временем дядя составит новое завещание, согласно которому ты станешь наследником этой собственности. Когда он умрет, а случится это очень скоро, ты получишь свое имение, и никто не поинтересуется, откуда оно у тебя.
Адельм издал короткий смешок:
– А я говорю, что все удивятся, почему твой дядя сделал это для меня, если ничего не знал обо мне и наших с ним родственных связях.
Амабелла удивленно уставилась на сына:
– Но он знает о тебе. Разве не моя собственная мать, его сестра, забрала тебя из моих рук, чтобы отдать монахам на воспитание? Разве не мой дядя платил братьям за твое содержание втайне от моего отца? Именно мой дядя купил тебе место сквайра после того, как монахи сообщили, что ты слишком горячий, чтобы продолжать оставаться под их опекой.
– Нет, это сделал Рейнер, – не подумав, выпалил Адельм, уверенный в том, что это так и есть. До того самого дня, когда Адельм добился признания, он продолжал гадать, кто его анонимный благодетель. В тот день и появился Рейнер и назвал его своим потерянным сыном. Как еще мог найти его отец, если не был его тайным покровителем?
Удивление на лице Амабеллы уступило место презрению.
– Рейнер лжет, если говорит, что потратил на тебя хотя бы один пенс. Эта свинья морит голодом своих домашних. Им всегда стоит труда дожить до весны.
Ее слова были похожи на правду. Однако Адельм отказывался это признавать. Признав ее, он был бы вынужден признать и то, что стал орудием в руках отца. Рейнеру нужен был не сын, а послушный, исполнительный вор, способный лишить жизни невинных девчушек.
И его мать была не лучше. Адельм был для нее всего лишь орудием мести, в чем, собственно, и состояла его истинная роль. Из всей его родни одна только Элиан была искренней в своих поступках. Мало на земле найдется людей, столь любящих и славных, как его милая сестрица по отцу.
– Отправь мои бумаги своему дяде, – холодно приказал он матери.
– Только твои? – Судя по ее тону, он заподозрил, что она с самого начала вознамерилась обмануть своего бывшего любовника.
Это предположение вызвало у Адельма улыбку. Рейнер заслужил подобного к себе отношения.
– Нет, отправь все. Но как ты откроешь сундук, если, кроме моего, нужен еще и ключ Рейнера?
Амабелла усмехнулась:
– Твой отец уверен, что все женщины глупы. К вашим замкам были подобраны ключи в тот же день, как вы их поставили.
Адельм похолодел.
– Вероятно, и мне не следует тебе доверять? – промолвил он, сверля мать взглядом.
– У тебя нет выбора, – ответила она, расхохотавшись. – И никогда не было. Ты полностью зависел от меня еще до того, как я послала за тобой Рейнера. А теперь оставь меня и дождись за дверью возвращения настоятельницы.
Глава 4
Шагая в ногу с сэром Джосом, Элиан проводила леди Хейдон до широких ворот, ведущих в монастырский сад. За низкой аркой портала перед ними раскинулись огородные грядки и деревья. Своды арки были слишком низки для Элиан, и она пригнулась. Рядом, почти касаясь ее плечом, пригнулся и сэр Джос. Они шли нога в ногу и одновременно выпрямились, оказавшись по другую сторону ворот.
Такая синхронность движений не только удивила Элиан, но и развеселила ее. Надеясь, что рыцарь не услышал ее смешок, Элиан украдкой взглянула на него. Впрочем, ситуация не располагала к веселью.
Джос уловил ее смешок. Продолжая шагать с ней в ногу, сэр Джос покосился на нее, и лоб его прорезала морщина. У Элиан упало сердце.
Будь он таким, как большинство мужчин, как ее отец, заботившийся лишь о себе самом, она не испугалась бы, что оскорбила его. Но даже за несколько минут знакомства Элиан поняла, что этот человек не похож на остальных. Он не поднял руку на женщину, даже когда ему приказала его госпожа. И попросил ее о помощи, вместо того чтобы потребовать. Неужели сэр Джос подумает, что она не сочувствует его горю? Сама мысль об этом была Элиан невыносимой.
– Прошу прощения, я не хотела смеяться, – сказала Элиан с искренним сожалением. – Дело в том, что вы... мы двигались, словно были тенью друг друга.
Морщина на его лбу разгладилась, уголки губ, несмотря на скорбь, приподнялись.
– Странно, – согласился он. – И удивительно. – Боль исчезла из его изумительных голубых глаз, и они на мгновение вспыхнули. Но он тут же переключил внимание на свою госпожу, шедшую впереди. – И достаточно привлекательно. – Последние слова он произнес совсем тихо.
Но Элиан услышала. Он нашел ее привлекательной. В этот момент она вдруг остро осознала его присутствие, могучий разворот плеч и то, с какой легкостью он себя нес, несмотря на тяжелые доспехи, весившие больше четырех стоунов. Оставаясь все лето на солнце, он загорел. Кожа приобрела легкий коричневый оттенок, а и без того в светлых волосах появились золотистые пряди. Элиан перевела взгляд на нежный изгиб его губ.
У нее вырвался вздох. До чего же он хорош собой! Ни одна женщина не устоит перед ним. И все же он нашел ее привлекательной, в то время как другие мужчины так не считали. Ее охватило чувство, похожее на восторг, который она ощущала, думая о предстоящем праздновании в Набуэлле святого дня.
Следом пришло долго сдерживаемое чувство обиды. Даже у ее сестер были мужья, пусть крестьяне. Ей никогда ничего не доставалось. Она до конца дней своих останется у отца в услужении. А наградой за службу ей станет надежда, что мольбы ее будут услышаны и для нее найдется местечко среди женщин в этом замкнутом мире, обнесенном стеной.
Не в силах думать о будущем, которое ей уготовано, Элиан заставила себя переключить внимание с рыцаря на раскинувшийся вокруг сад. В широкополых шляпах, с мотыгами в руках сестры-фермерши и мужчины-слуги, помогавшие им в саду приумножать богатство, побросали работу и теперь глазели на них. Как же не поглазеть? Зрелище и впрямь было странным: безмолвное шествие во главе с потерявшей ум благородной дамой, за которой следовали никудышная дочь шерифа, красивый рыцарь и стайка пыхтящих монахинь. Пока далекий жаворонок не пропел свою торжественную песню, единственным звуком, нарушавшим тишину, было шуршание многочисленных юбок по подсыхающей траве.
Они вошли под густую сень монастырского сада. Пространство, равное восьмой части площади, занимаемой городом, заполняли яблони, груши, переплетенные ряды ежевики и роз, кустарники терновника, а также дикие яблони. Леди Хейдон торопливо вела их к страшной цели. Ледниковый погреб всегда представлялся Элиан гигантской норой барсука, поросший травой земляной горб с каменными ступенями, ведущими в его темное чрево, где хранились значительные запасы монастырской провизии. Или мертвые тела, хотя сестрам не слишком часто доводилось использовать это помещение в качестве морга.
На верхней ступеньке ледохранилища леди Хейдон внезапно остановилась, и ее юбки, продолжая по инерции движение, обвились вокруг ног. Сопровождающая свита из монахинь замерла полукругом в нескольких ярдах от головы процессии, в то время как Элиан застыла в каком-нибудь футе от благородной дамы. Вместо того чтобы сделать еще шаг вперед и присоединиться к своей госпоже, сэр Джос, звякнув доспехами, остановился рядом с Элиан.
Оторопев, она невольно задержала взгляд на его лице. Глаза его были закрыты, голова склонена набок. Его облик источал печаль.
Элиан охватила жалость, смешанная с одобрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26