А я думал, она позволит мне посетить одну из ее церквей. – Тут Адельм отклонился от инструкций матери. – Прежде чем я уеду в Вестминстер на суд, мне бы хотелось поставить свечи и помолиться за упокой милых барышень Хейдона.
Хотя его отделяло от Амабеллы не менее двух ярдов, он не мог не заметить, как по ее лицу пробежала тень недовольства. Матери не нравилось, когда он вызывал у нее удивление. Но сетовать на его слова она не могла. Они вполне соответствовали ее нуждам. Амабелла покачала головой:
– Можете справиться, но сомневаюсь, что она позволит, хотя утверждает, что к желанию человека помолиться относится с одобрением. – Тут Амабелла ахнула и взглянула на своего сопровождающего. – О Господи, как могла я забыть? – воскликнула она, выразительно уставившись на служку, и отвязала от пояса четки. – Сестра Марджери оставила свои четки на утренней службе. Я засунула их за пояс и забыла перед уходом вернуть. Со мной такое случается уже в третий раз. Совсем памяти нет.
Адельм радостно усмехнулся. Трижды его мать таскала у старой монахини четки, чтобы остаться с сыном наедине. Ей было на руку, что сестра Марджери постоянно теряла четки, как, впрочем, и все остальное. Все в монастыре, начиная от настоятельницы и кончая судомойкой, следили за ее вещами, зачастую находя их в самых непредсказуемых местах.
Повернувшись в седле, Амабелла бросила четки слуге.
– Гамо, пока сэр Адельм здесь и может составить мне компанию, сбегай и верни четки. Сестру Марджери искать не обязательно. Оставь их у сестры привратницы.
Обращаясь к слуге, Амабелла ни разу не взглянула ему в лицо. Адельм наблюдал за реакцией Гамо. Поведение келарессы ему не нравилось, и это было написано у него на лице.
Адельм и сам сторонился людей, поэтому, высокомерие матери его тревожило. Терпя унижения от членов своей семьи и любовника, она должна была с сочувствием относиться к тем, кто занимал более низкое положение, как поступала, к примеру, Элиан.
Поймав четки, Гамо направился к монастырю. Адельм взял ослика под уздцы. Сидевшая на нем Амабелла была с сыном практически на одном уровне. Он без труда прочел по выражению ее лица, что ей не терпится поделиться с ним тем, что ее гнетет. Нетерпение горело в ее темных глазах почти что греховным пламенем. Адельм отвел ишака на обочину дороги, чтобы не препятствовать движению и чтобы их никто не слышал. Остановившись, он посмотрел матери в лицо.
– Давай выкладывай. Зачем вызвала меня сегодня спозаранку, хотя знала, что мне давно пора уехать ради нашего же блага?
– Не могу поверить в происходящее, – прошипела мать в ответ. – Все погибло! Нам конец.
Ее слова пронзили Адельма холодным лезвием страха. Он снова ощутил за спиной леденящее дыхание смерти. Не сейчас! Он не готов.
Но неприятное ощущение отступило так же быстро, как и возникло. Он себе лгал. Он готов умереть. Он почувствовал эту готовность в тот момент, когда прошлой ночью повернулся спиной к сэру Джосу и покинул Конитроп.
Смирившись с неизбежностью, Адельм расслабился и попытался проанализировать слова матери. Угроза разоблачения не могла ее так расстроить. Из-за этого Амабелла ни за что не вызвала бы Адельма. Скорее, чтобы спасти себя, порвала бы с сыном. Выходит, ее мучило что-то другое.
– Что случилось? – спросил Адельм.
– Ничего. Просто вчера после вечерни я получила послание. Этот сукин сын, мой дядя, три недели назад скончался, – выпалила она. – Как мог он подложить мне такую свинью, когда мы еще не успели, как планировали, перевести ему твое богатство? Теперь, вместо того чтобы получить по его завещанию все, что тебе причитается, ты станешь владельцем всего лишь трехсот акров фермерской земли да мельницы, которую купила тебе ко дню твоего рождения мать.
Адельм захлопал глазами. У него есть имущество, принадлежащее ему по праву наследования? Эта новость его очень обрадовала. Триста акров – приличный кусок земли, которого более чем достаточно, чтобы прокормить крестьянскую семью. В то время как мельница служила постоянным источником дохода. Но вслед за радостью пришла печаль. Ведь он никогда не воспользуется своим имуществом, ибо дни его сочтены.
Но Элиан останется жива. Адельм с трудом сдержал смех. И его собственность перейдет к ней. Все же лучше, если он оставит ей что-то, столь же чистое и честное, как и она сама, не замаранное злодеяниями. Все складывалось идеально. С этим небольшим наделом земли и постоянным доходом Элиан сможет купить себе домик в любом другом монастыре, если мать Герта откажется ее принять.
– Как посмел этот безмозглый остолоп отправиться в мир иной, не сделав для меня то, что должен был сделать? – причитала его мать, перейдя на шепот. – Господи, эти презренные поля не позволят тебе подняться выше неотесанных зятьев Рейнера.
Адельм пропустил ее жалобу мимо ушей.
– Стоит ли из-за этого расстраиваться? Мы по-прежнему имеем все, что ты переправила в Лондон, если только оно не пошло прахом.
– Имеем? – переспросила она. – Ничего мы не имеем.
Адельм насторожился.
– Мой дядя обобрал своих близких? – удивился он. Но есть ли на свете хотя бы одна семья, где бы все жили в мире? Чтобы родители не грызли детей, а дети не воевали между собой из-за наследства?
– Нет, он никого не обобрал. Но Джерард будет всем владеть, пока не умрет. Ах, я сама во всем виновата. Желая поскорее передать тебе твое наследство, я не сомневалась, что лучше моего дяди этого никто не сделает, и не учла непредвиденных обстоятельств. Теперь, когда дядюшка почил, только имение Джерарда может нам послужить. Он достаточно богат, никто и слова не скажет, если значительная часть его богатства отойдет его племяннику. Но в этом-то и проблема. – Амабелла сделала паузу и провела ладонью по лбу. – Джерард старше меня всего на несколько лет, и вряд ли мы дождемся его смерти. – Она поморщилась. – Хоть бы Господь прибрал его душу! Но пока он будет пользоваться тем, что должно по праву принадлежать тебе. Последние годы он славно на этом наживется. За твой счет. Проклятие! Проклятие! Догадываюсь, что он с этим сделает. Он использует твое богатство, чтобы выдать своих дочерей замуж за высокородных женихов.
В темных глазах Амабеллы полыхало пламя ненависти. Она сжала кулаки.
– Я была так близка к цели. И добьюсь своего. Никто мне не помешает, – едва слышно прошептала она.
Адельм понял, что не о благополучии сына она печется. Мать не волнует, что Адельм может остаться ни с чем. Под угрозой оказался столь долго вынашиваемый ею план мести отцу.
У Адельма засосало под ложечкой. Что мать, что отец – оба хороши. Ни одному из них нет до него дела. Оба использовали Адельма в своих целях.
Амабелла вскинула голову и уставилась на сына.
– Нет, я не могу позволить, чтобы это случилось. Ты раньше заключишь брак с невестой более высокого ;
происхождения, чем хотя бы одна из его сучек найдет себе достойного жениха. А теперь послушай, как можно выцарапать у него твое богатство. – Амабелла наклонилась вперед, чтобы никто посторонний не услышал, что она скажет. – Когда закончишь дела в Вестминстере, поезжай в Лондон и непременно наведайся к моему братцу.
Этого Адельм не ожидал. До сего момента Амабелла категорически запрещала ему посещать ее родственников из осторожности, как она объясняла. Чем дальше друг от друга отстояли все участники плана, тем меньше был шанс связать их друг с другом в случае, если обнаружатся их преступные действия.
– Скажешь ему, что хочешь обсудить вопрос о наследовании твоей части дядюшкиного имущества, – инструктировала Амабелла. – г – Передай моему паршивому родственнику, что эти акры и мельницу необходимо продать прямо сейчас. К великой радости моего братца, продажа принесет ему и тебе неожиданный барыш. По правде говоря, барыш этот будет равен стоимости всего добра, что я ему переправила, за вычетом, естественно, причитающейся ему платы за труды. Скажи ему, что он может удвоить процент моего дядюшки.
Адельм с сомнением покачал головой. Он не хотел продавать свою собственность. Пусть достанется Элиан.
Этот жест несколько поколебал уверенность его матери.
– Да, ты прав. При продаже слишком легко выявить, что перечисляется неприлично завышенная прибыль. Другой на месте Джерарда мог бы рискнуть, только не мой презренный брат.
И вновь Адельм испытал удивление. Он считал своего дядю активным и алчным партнером, вроде Рейнера.
– Не хочешь ли ты сказать, что твой родственник способен предать нас?
– Ты что, с ума сошел? – усмехнулась Амабелла. – Предать нас – все равно что раскрыть собственные сундуки и показать, что прошло через его руки. Никто не поверит, что он не был в курсе того, что творил наш дядя под его прикрытием. А его огромные пожертвования в пользу церкви были не чем иным, как попыткой откупиться от греха деньгами.
Она выпрямилась в седле и испустила горестный вздох.
– В делах такого рода нет места религии. Не думает же он на самом деле, что может заключить с Всевышним сделку? Несколькими молитвами и совершенными на скорую руку добрыми делами не искупить творимое нами зло. Нет, все мы после смерти отправимся прямехонько в ад. – Она рассмеялась.
Адельм вздохнул. Мать права. Они прокляты. Если действительно существует жизнь после смерти. Раньше Адельм был уверен, что со смертью наступает конец. Однако все эти недели после убийства невинных девчушек показались ему адом, каким он его себе представлял.
– Не думаешь ли ты, что все, принадлежащее нам, он отдаст Боту и церкви, чтобы раз и навсегда от нас отделаться?
Амабелла резко выпрямилась. Ослик покачнулся и переступил копытами, чтобы сохранить равновесие. Удивление смыло с лица матери все признаки злости.
– Что? Надуть собственную родню? Никогда! С таким же успехом ты можешь сказать, что, получив мою посылку, он не станет изменять завещание, чтобы и тебя включить в число наследников.
Ее возражения были исполнены такой искренности, что Адельм едва не расхохотался. Выходит, его дядя был вором наполовину, грабить родню он не мог, но не считал зазорным наживаться на преступлениях других.
Амабелла заметно расслабилась в седле, но тут на ее лице отобразилось неподдельное изумление.
– Какая же я дура! Ведь тебе проще простого получить свое богатство! – Она прищурилась и плотно сжала губы. – Так вот, езжай в Лондон и повидайся с моим братом Джерардом, сыном Роберта, он торговец шелком и бархатом. Его дом стоит у самого собора Святого Павла. Постарайся завоевать его доверие. Если он еще не получил мою посылку, то непременно сообщит тебе, когда она прибудет. Как только он получит наши ценности и внесет поправку в завещание, убьешь его.
Слова матери поразили Адельма в самое сердце. В который раз родители понуждали его к убийству. Из глубин памяти всплыли воспоминания о предсмертных конвульсиях Кларис, которую он держал, когда ее покидала жизнь.
У Адельма свело живот. Его руки вновь обожгла воображаемая кровь невинной жертвы, и он вытер ладони о тунику. Леденящая пустота в душе лишила его сил. Видимо, такие чувства испытывает человек на смертном одре, подумал Адельм.
Отчаянно желая избавиться от матери и мерзкого ощущения, Адельм выпустил из рук уздечку ослика и попятился в сторону. Заметив его движение, мать искоса взглянула через плечо. На другом конце Прайорилейн замаячила фигура Гамо. Когда Амабелла снова перевела взгляд на Адельма, лицо ее прояснилось, злость и хитрость исчезли без следа.
– Бог в помощь, – напутствовала она его на прощание.
Адельм едва не расхохотался. У него не укладывалось в голове, как могла мать произнести подобные слова, отправляя его на убийство. Он ничего не сказал и, отвернувшись, зашагал прочь от женщины, давшей ему жизнь.
Не прошло и часа, как Элиан своим поведением добилась от отца обещания расправиться с ней, и теперь прохаживалась перед закрытой дверью отцовской опочивальни. В зале за ее спиной было темно и безлюдно. Не стоило жечь понапрасну дорогие дрова, поскольку в комнате, кроме нее, никого не было.
В это утро все куда-то разбежались. Воевода Хейдона тренировал во дворе своих солдат, оттуда доносился лязг клинков, ударявшихся о щиты. Ричард, как и полагалось ему по должности, надзирал за сбором урожая на соседних нивах, следя, чтобы хозяина не обворовывали. Почистив и убрав после завтрака столы, Агги и ее девочки суетились на кухне, занятые бесконечными осенними хлопотами. Пока леди Хейдон отдыхала, сестра Ада составляла им компанию. Заглянув некоторое время назад на кухню, Элиан увидела, что Ада и Агги спорят о том, какую траву следует добавлять для запаха в пивную закваску. Сестра Сесилия вернулась в святую обитель, поскольку здоровье благородной вдовы больше не внушало опасений.
Сложившаяся ситуация позволяла Элиан войти в опочивальню и постараться убедить леди Хейдон, что та не питает особой ненависти к дочери шерифа, как это представляется. Элиан горестно усмехнулась. Глупость. Джос не прав. Что бы она ни предложила леди Хейдон, та не встанет на ее защиту. И уж конечно, не будет ходатайствовать о дочери врага перед настоятельницей монастыря.
Вдруг за дверью опочивальни раздался треск расколовшегося дерева. Элиан вскрикнула и отскочила от порога. Затем послышался звук рвущейся материи, за которым последовал звон бьющейся посуды и пронзительный женский вопль. Это кричала леди. Элиан в страхе распахнула двери. У стены валялись обломки расколотой табуретки. На полу лежала разорванная пополам занавеска. Со второй стены исчезло гипсовое украшение. Камышовая подстилка была усыпана осколками единственного в Конитропе фаянсового кувшина. В лучах струившегося в окно света зеленые кусочки в окружении белого крошева влажно поблескивали и отливали чернотой.
Леди Хейдон стояла посреди комнаты, понурив голову и подняв плечи. Ее чудесные рыжие волосы рассыпались по спине. На ней была одна сорочка, разорванная сверху донизу.
Скрестив перед собой руки, леди подняла голову и посмотрела на Элиан, но, судя по выражению ее лица, не узнала девушку. Неужели у леди Хейдон снова помутился разум? Элиан попятилась к порогу, собираясь бежать на кухню, чтобы позвать на помощь Аду.
Беатрис покачнулась.
– Они были совсем маленькие! – воскликнула она. В ее голосе прозвучало столько муки, что у Элиан на глаза навернулись слезы. Она кивнула, всем своим видом показывая, что сострадает несчастной женщине.
– Кто-то воткнул кинжал в их нежную плоть и перерезал им глотки.
Что перенесли бедные крошки, прежде чем Господь забрал их души? У Элиан по щекам потекли слезы. И она снова кивнула мачехе Джоса.
Лицо Беатрис исказила гримаса боли.
– Что за изверг поднял руку на невинных детей? – пробормотала она жалобно.
Элиан не знала ответа на этот вопрос и только покачала головой.
– Господи, ты позволил им погубить моих крошек! – воскликнула леди Хейдон так громко, что Элиан вздрогнула. – Как ты мог обойтись со мной столь жестоко? – причитала она. – Ты даже не дал мне возможности проводить их в последний путь.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Беатрис. Издав какой-то лающий звук, Беатрис пала на колени, затем повалилась вперед и замерла, распластавшись на камышовой подстилке.
Следовавшие один за другим всхлипы буквально разрывали ей грудь. Рыдания, казалось, исторгались из самой глубины ее существа, с трудом находя выход наружу. По телу ее пробежала судорога, и она, как безумная, замолотила кулаком по полу.
У Элиан разрывалось сердце. Вот что досталось ей в наследство от отца – лицезреть трагедию материнской души, убитой беспредельным горем. Сколько еще матерей и вдов оплакивали своих сыновей и мужей, погибших от рук разбойников, пригретых ее отцом? И все потому, что он изобрел новый способ пополнения своей мошны.
Элиан подбежала к мачехе Джоса и упала рядом с ней.
– О миледи, мне очень жаль, – тронутая до глубины души, произнесла Элиан. Чтобы хоть как-то успокоить женщину, она нежно гладила ее вздрагивающую спину.
Прошло довольно много времени, прежде чем рыдания Беатрис утихли, теперь она только всхлипывала.
– Вам надо вернуться в постель, миледи, – промолвила Элиан.
– Я понимаю, но не могу. – В голосе Беатрис прозвучал страх.
Элиан снова погладила ее по спине.
– Постарайтесь перевернуться на спину, и я помогу вам.
Беатрис вздохнула и легла на спину. На щеках и лбу отпечатался узор плетеной подстилки. Лицо было красным, глаза опухли и потускнели от слез.
– Спаси меня, пресвятая Богородица, – прошептала благородная дама, глядя на свою помощницу. – Это ты?
– Да, я, – несмело промолвила Элиан, опасаясь, что леди Беатрис либо ударит ее, либо выгонит вон.
Однако Беатрис лишь вздохнула. Горе несчастной было столь велико, что вытеснило из сердца ненависть. При мысли о том, что и она виновата в страданиях этой женщины, Элиан испытала стыд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Хотя его отделяло от Амабеллы не менее двух ярдов, он не мог не заметить, как по ее лицу пробежала тень недовольства. Матери не нравилось, когда он вызывал у нее удивление. Но сетовать на его слова она не могла. Они вполне соответствовали ее нуждам. Амабелла покачала головой:
– Можете справиться, но сомневаюсь, что она позволит, хотя утверждает, что к желанию человека помолиться относится с одобрением. – Тут Амабелла ахнула и взглянула на своего сопровождающего. – О Господи, как могла я забыть? – воскликнула она, выразительно уставившись на служку, и отвязала от пояса четки. – Сестра Марджери оставила свои четки на утренней службе. Я засунула их за пояс и забыла перед уходом вернуть. Со мной такое случается уже в третий раз. Совсем памяти нет.
Адельм радостно усмехнулся. Трижды его мать таскала у старой монахини четки, чтобы остаться с сыном наедине. Ей было на руку, что сестра Марджери постоянно теряла четки, как, впрочем, и все остальное. Все в монастыре, начиная от настоятельницы и кончая судомойкой, следили за ее вещами, зачастую находя их в самых непредсказуемых местах.
Повернувшись в седле, Амабелла бросила четки слуге.
– Гамо, пока сэр Адельм здесь и может составить мне компанию, сбегай и верни четки. Сестру Марджери искать не обязательно. Оставь их у сестры привратницы.
Обращаясь к слуге, Амабелла ни разу не взглянула ему в лицо. Адельм наблюдал за реакцией Гамо. Поведение келарессы ему не нравилось, и это было написано у него на лице.
Адельм и сам сторонился людей, поэтому, высокомерие матери его тревожило. Терпя унижения от членов своей семьи и любовника, она должна была с сочувствием относиться к тем, кто занимал более низкое положение, как поступала, к примеру, Элиан.
Поймав четки, Гамо направился к монастырю. Адельм взял ослика под уздцы. Сидевшая на нем Амабелла была с сыном практически на одном уровне. Он без труда прочел по выражению ее лица, что ей не терпится поделиться с ним тем, что ее гнетет. Нетерпение горело в ее темных глазах почти что греховным пламенем. Адельм отвел ишака на обочину дороги, чтобы не препятствовать движению и чтобы их никто не слышал. Остановившись, он посмотрел матери в лицо.
– Давай выкладывай. Зачем вызвала меня сегодня спозаранку, хотя знала, что мне давно пора уехать ради нашего же блага?
– Не могу поверить в происходящее, – прошипела мать в ответ. – Все погибло! Нам конец.
Ее слова пронзили Адельма холодным лезвием страха. Он снова ощутил за спиной леденящее дыхание смерти. Не сейчас! Он не готов.
Но неприятное ощущение отступило так же быстро, как и возникло. Он себе лгал. Он готов умереть. Он почувствовал эту готовность в тот момент, когда прошлой ночью повернулся спиной к сэру Джосу и покинул Конитроп.
Смирившись с неизбежностью, Адельм расслабился и попытался проанализировать слова матери. Угроза разоблачения не могла ее так расстроить. Из-за этого Амабелла ни за что не вызвала бы Адельма. Скорее, чтобы спасти себя, порвала бы с сыном. Выходит, ее мучило что-то другое.
– Что случилось? – спросил Адельм.
– Ничего. Просто вчера после вечерни я получила послание. Этот сукин сын, мой дядя, три недели назад скончался, – выпалила она. – Как мог он подложить мне такую свинью, когда мы еще не успели, как планировали, перевести ему твое богатство? Теперь, вместо того чтобы получить по его завещанию все, что тебе причитается, ты станешь владельцем всего лишь трехсот акров фермерской земли да мельницы, которую купила тебе ко дню твоего рождения мать.
Адельм захлопал глазами. У него есть имущество, принадлежащее ему по праву наследования? Эта новость его очень обрадовала. Триста акров – приличный кусок земли, которого более чем достаточно, чтобы прокормить крестьянскую семью. В то время как мельница служила постоянным источником дохода. Но вслед за радостью пришла печаль. Ведь он никогда не воспользуется своим имуществом, ибо дни его сочтены.
Но Элиан останется жива. Адельм с трудом сдержал смех. И его собственность перейдет к ней. Все же лучше, если он оставит ей что-то, столь же чистое и честное, как и она сама, не замаранное злодеяниями. Все складывалось идеально. С этим небольшим наделом земли и постоянным доходом Элиан сможет купить себе домик в любом другом монастыре, если мать Герта откажется ее принять.
– Как посмел этот безмозглый остолоп отправиться в мир иной, не сделав для меня то, что должен был сделать? – причитала его мать, перейдя на шепот. – Господи, эти презренные поля не позволят тебе подняться выше неотесанных зятьев Рейнера.
Адельм пропустил ее жалобу мимо ушей.
– Стоит ли из-за этого расстраиваться? Мы по-прежнему имеем все, что ты переправила в Лондон, если только оно не пошло прахом.
– Имеем? – переспросила она. – Ничего мы не имеем.
Адельм насторожился.
– Мой дядя обобрал своих близких? – удивился он. Но есть ли на свете хотя бы одна семья, где бы все жили в мире? Чтобы родители не грызли детей, а дети не воевали между собой из-за наследства?
– Нет, он никого не обобрал. Но Джерард будет всем владеть, пока не умрет. Ах, я сама во всем виновата. Желая поскорее передать тебе твое наследство, я не сомневалась, что лучше моего дяди этого никто не сделает, и не учла непредвиденных обстоятельств. Теперь, когда дядюшка почил, только имение Джерарда может нам послужить. Он достаточно богат, никто и слова не скажет, если значительная часть его богатства отойдет его племяннику. Но в этом-то и проблема. – Амабелла сделала паузу и провела ладонью по лбу. – Джерард старше меня всего на несколько лет, и вряд ли мы дождемся его смерти. – Она поморщилась. – Хоть бы Господь прибрал его душу! Но пока он будет пользоваться тем, что должно по праву принадлежать тебе. Последние годы он славно на этом наживется. За твой счет. Проклятие! Проклятие! Догадываюсь, что он с этим сделает. Он использует твое богатство, чтобы выдать своих дочерей замуж за высокородных женихов.
В темных глазах Амабеллы полыхало пламя ненависти. Она сжала кулаки.
– Я была так близка к цели. И добьюсь своего. Никто мне не помешает, – едва слышно прошептала она.
Адельм понял, что не о благополучии сына она печется. Мать не волнует, что Адельм может остаться ни с чем. Под угрозой оказался столь долго вынашиваемый ею план мести отцу.
У Адельма засосало под ложечкой. Что мать, что отец – оба хороши. Ни одному из них нет до него дела. Оба использовали Адельма в своих целях.
Амабелла вскинула голову и уставилась на сына.
– Нет, я не могу позволить, чтобы это случилось. Ты раньше заключишь брак с невестой более высокого ;
происхождения, чем хотя бы одна из его сучек найдет себе достойного жениха. А теперь послушай, как можно выцарапать у него твое богатство. – Амабелла наклонилась вперед, чтобы никто посторонний не услышал, что она скажет. – Когда закончишь дела в Вестминстере, поезжай в Лондон и непременно наведайся к моему братцу.
Этого Адельм не ожидал. До сего момента Амабелла категорически запрещала ему посещать ее родственников из осторожности, как она объясняла. Чем дальше друг от друга отстояли все участники плана, тем меньше был шанс связать их друг с другом в случае, если обнаружатся их преступные действия.
– Скажешь ему, что хочешь обсудить вопрос о наследовании твоей части дядюшкиного имущества, – инструктировала Амабелла. – г – Передай моему паршивому родственнику, что эти акры и мельницу необходимо продать прямо сейчас. К великой радости моего братца, продажа принесет ему и тебе неожиданный барыш. По правде говоря, барыш этот будет равен стоимости всего добра, что я ему переправила, за вычетом, естественно, причитающейся ему платы за труды. Скажи ему, что он может удвоить процент моего дядюшки.
Адельм с сомнением покачал головой. Он не хотел продавать свою собственность. Пусть достанется Элиан.
Этот жест несколько поколебал уверенность его матери.
– Да, ты прав. При продаже слишком легко выявить, что перечисляется неприлично завышенная прибыль. Другой на месте Джерарда мог бы рискнуть, только не мой презренный брат.
И вновь Адельм испытал удивление. Он считал своего дядю активным и алчным партнером, вроде Рейнера.
– Не хочешь ли ты сказать, что твой родственник способен предать нас?
– Ты что, с ума сошел? – усмехнулась Амабелла. – Предать нас – все равно что раскрыть собственные сундуки и показать, что прошло через его руки. Никто не поверит, что он не был в курсе того, что творил наш дядя под его прикрытием. А его огромные пожертвования в пользу церкви были не чем иным, как попыткой откупиться от греха деньгами.
Она выпрямилась в седле и испустила горестный вздох.
– В делах такого рода нет места религии. Не думает же он на самом деле, что может заключить с Всевышним сделку? Несколькими молитвами и совершенными на скорую руку добрыми делами не искупить творимое нами зло. Нет, все мы после смерти отправимся прямехонько в ад. – Она рассмеялась.
Адельм вздохнул. Мать права. Они прокляты. Если действительно существует жизнь после смерти. Раньше Адельм был уверен, что со смертью наступает конец. Однако все эти недели после убийства невинных девчушек показались ему адом, каким он его себе представлял.
– Не думаешь ли ты, что все, принадлежащее нам, он отдаст Боту и церкви, чтобы раз и навсегда от нас отделаться?
Амабелла резко выпрямилась. Ослик покачнулся и переступил копытами, чтобы сохранить равновесие. Удивление смыло с лица матери все признаки злости.
– Что? Надуть собственную родню? Никогда! С таким же успехом ты можешь сказать, что, получив мою посылку, он не станет изменять завещание, чтобы и тебя включить в число наследников.
Ее возражения были исполнены такой искренности, что Адельм едва не расхохотался. Выходит, его дядя был вором наполовину, грабить родню он не мог, но не считал зазорным наживаться на преступлениях других.
Амабелла заметно расслабилась в седле, но тут на ее лице отобразилось неподдельное изумление.
– Какая же я дура! Ведь тебе проще простого получить свое богатство! – Она прищурилась и плотно сжала губы. – Так вот, езжай в Лондон и повидайся с моим братом Джерардом, сыном Роберта, он торговец шелком и бархатом. Его дом стоит у самого собора Святого Павла. Постарайся завоевать его доверие. Если он еще не получил мою посылку, то непременно сообщит тебе, когда она прибудет. Как только он получит наши ценности и внесет поправку в завещание, убьешь его.
Слова матери поразили Адельма в самое сердце. В который раз родители понуждали его к убийству. Из глубин памяти всплыли воспоминания о предсмертных конвульсиях Кларис, которую он держал, когда ее покидала жизнь.
У Адельма свело живот. Его руки вновь обожгла воображаемая кровь невинной жертвы, и он вытер ладони о тунику. Леденящая пустота в душе лишила его сил. Видимо, такие чувства испытывает человек на смертном одре, подумал Адельм.
Отчаянно желая избавиться от матери и мерзкого ощущения, Адельм выпустил из рук уздечку ослика и попятился в сторону. Заметив его движение, мать искоса взглянула через плечо. На другом конце Прайорилейн замаячила фигура Гамо. Когда Амабелла снова перевела взгляд на Адельма, лицо ее прояснилось, злость и хитрость исчезли без следа.
– Бог в помощь, – напутствовала она его на прощание.
Адельм едва не расхохотался. У него не укладывалось в голове, как могла мать произнести подобные слова, отправляя его на убийство. Он ничего не сказал и, отвернувшись, зашагал прочь от женщины, давшей ему жизнь.
Не прошло и часа, как Элиан своим поведением добилась от отца обещания расправиться с ней, и теперь прохаживалась перед закрытой дверью отцовской опочивальни. В зале за ее спиной было темно и безлюдно. Не стоило жечь понапрасну дорогие дрова, поскольку в комнате, кроме нее, никого не было.
В это утро все куда-то разбежались. Воевода Хейдона тренировал во дворе своих солдат, оттуда доносился лязг клинков, ударявшихся о щиты. Ричард, как и полагалось ему по должности, надзирал за сбором урожая на соседних нивах, следя, чтобы хозяина не обворовывали. Почистив и убрав после завтрака столы, Агги и ее девочки суетились на кухне, занятые бесконечными осенними хлопотами. Пока леди Хейдон отдыхала, сестра Ада составляла им компанию. Заглянув некоторое время назад на кухню, Элиан увидела, что Ада и Агги спорят о том, какую траву следует добавлять для запаха в пивную закваску. Сестра Сесилия вернулась в святую обитель, поскольку здоровье благородной вдовы больше не внушало опасений.
Сложившаяся ситуация позволяла Элиан войти в опочивальню и постараться убедить леди Хейдон, что та не питает особой ненависти к дочери шерифа, как это представляется. Элиан горестно усмехнулась. Глупость. Джос не прав. Что бы она ни предложила леди Хейдон, та не встанет на ее защиту. И уж конечно, не будет ходатайствовать о дочери врага перед настоятельницей монастыря.
Вдруг за дверью опочивальни раздался треск расколовшегося дерева. Элиан вскрикнула и отскочила от порога. Затем послышался звук рвущейся материи, за которым последовал звон бьющейся посуды и пронзительный женский вопль. Это кричала леди. Элиан в страхе распахнула двери. У стены валялись обломки расколотой табуретки. На полу лежала разорванная пополам занавеска. Со второй стены исчезло гипсовое украшение. Камышовая подстилка была усыпана осколками единственного в Конитропе фаянсового кувшина. В лучах струившегося в окно света зеленые кусочки в окружении белого крошева влажно поблескивали и отливали чернотой.
Леди Хейдон стояла посреди комнаты, понурив голову и подняв плечи. Ее чудесные рыжие волосы рассыпались по спине. На ней была одна сорочка, разорванная сверху донизу.
Скрестив перед собой руки, леди подняла голову и посмотрела на Элиан, но, судя по выражению ее лица, не узнала девушку. Неужели у леди Хейдон снова помутился разум? Элиан попятилась к порогу, собираясь бежать на кухню, чтобы позвать на помощь Аду.
Беатрис покачнулась.
– Они были совсем маленькие! – воскликнула она. В ее голосе прозвучало столько муки, что у Элиан на глаза навернулись слезы. Она кивнула, всем своим видом показывая, что сострадает несчастной женщине.
– Кто-то воткнул кинжал в их нежную плоть и перерезал им глотки.
Что перенесли бедные крошки, прежде чем Господь забрал их души? У Элиан по щекам потекли слезы. И она снова кивнула мачехе Джоса.
Лицо Беатрис исказила гримаса боли.
– Что за изверг поднял руку на невинных детей? – пробормотала она жалобно.
Элиан не знала ответа на этот вопрос и только покачала головой.
– Господи, ты позволил им погубить моих крошек! – воскликнула леди Хейдон так громко, что Элиан вздрогнула. – Как ты мог обойтись со мной столь жестоко? – причитала она. – Ты даже не дал мне возможности проводить их в последний путь.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Беатрис. Издав какой-то лающий звук, Беатрис пала на колени, затем повалилась вперед и замерла, распластавшись на камышовой подстилке.
Следовавшие один за другим всхлипы буквально разрывали ей грудь. Рыдания, казалось, исторгались из самой глубины ее существа, с трудом находя выход наружу. По телу ее пробежала судорога, и она, как безумная, замолотила кулаком по полу.
У Элиан разрывалось сердце. Вот что досталось ей в наследство от отца – лицезреть трагедию материнской души, убитой беспредельным горем. Сколько еще матерей и вдов оплакивали своих сыновей и мужей, погибших от рук разбойников, пригретых ее отцом? И все потому, что он изобрел новый способ пополнения своей мошны.
Элиан подбежала к мачехе Джоса и упала рядом с ней.
– О миледи, мне очень жаль, – тронутая до глубины души, произнесла Элиан. Чтобы хоть как-то успокоить женщину, она нежно гладила ее вздрагивающую спину.
Прошло довольно много времени, прежде чем рыдания Беатрис утихли, теперь она только всхлипывала.
– Вам надо вернуться в постель, миледи, – промолвила Элиан.
– Я понимаю, но не могу. – В голосе Беатрис прозвучал страх.
Элиан снова погладила ее по спине.
– Постарайтесь перевернуться на спину, и я помогу вам.
Беатрис вздохнула и легла на спину. На щеках и лбу отпечатался узор плетеной подстилки. Лицо было красным, глаза опухли и потускнели от слез.
– Спаси меня, пресвятая Богородица, – прошептала благородная дама, глядя на свою помощницу. – Это ты?
– Да, я, – несмело промолвила Элиан, опасаясь, что леди Беатрис либо ударит ее, либо выгонит вон.
Однако Беатрис лишь вздохнула. Горе несчастной было столь велико, что вытеснило из сердца ненависть. При мысли о том, что и она виновата в страданиях этой женщины, Элиан испытала стыд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26