Они не виделись пять лет. Теперь легион брата прибыл в Британию, где пройдет тщательную подготовку в Аква Сулис, прежде чем отправиться в Западную, еще не завоеванную Британию.Маркус ждал его в атрии Атрий — главное помещение в римском доме.
, чтобы приветствовать Петриуса, как только тот войдет в дом. Он не обнял брата, а только хлопнул его по плечу.— Клянусь Юпитером, ты в хорошей форме. Стал куда крупнее, чем был в семнадцать лет, когда я уезжал из Рима.Петриус пошел по стопам старшего брата. Маркус поступил на двадцатишестилетнюю военную службу, когда ему было всего четырнадцать, став на всю жизнь профессиональным солдатом. Петриусу пришлось ждать до семнадцати лет, потому что он не мог похвастаться такой крупной и мускулистой фигурой, как у брата, но недостаток физической силы он компенсировал свирепостью, быстро поднявшись до центуриона когорты и имея под своим началом пять сотен солдат.Он держал своих людей в страхе и в любой момент, не задумываясь, поменялся бы своей красивой внешностью с Маркусом. Брат был смугл и непреклонен. Изгиб носа и скул делали его лицо жестким, строгим, непобедимым. А шрам от виска до подбородка придавал свирепость, о чем тайно мечтал Петриус.Разглядывая виллу, Петриус понял, что завидует не только внешнему виду брата. Вилла была почти столь же великолепна, как и дворец их отца в Риме. Над атриумом — стеклянная крыша, сквозь которую виднелись звезды. Был там и фонтан с золотыми и серебряными рыбками, скользящими среди водорослей.Между мраморными колоннами они прошли в триклиний Стоповое помещение, пиршественный зал в римском доме.
, где Маркус мог ужинать один или развлекать своих гостей. Все помещение было выполнено в золотых и белых тонах. Вдоль стен — мраморные колонны, между диванами для возлежания с грудой золотых и белых подушек — мраморные столы.— Впечатляюще! Сколько комнат? — спросил Петриус, стараясь скрыть зависть.Маркус пожал плечами.— Двадцать или около того.— А сколько рабов?— Тридцать домашних рабов, — ответил Маркус, не считая садовников и приходящих рабов, ухаживающих за его внутренним двором и садом, окруженным стеной, что делало его великолепным убежищем. Ему не хотелось хвастаться перед Петриусом.— У тебя есть еще рабы?Поскольку Петриус продолжал допытываться, Маркус решил выложить правду:— У меня их сотни. Все взяты в бою, как военные трофеи. Я ведь сражался десять лет в Африке и Галлии, до того как приехал в Британию. Я и здесь сражался четыре года, прежде чем стал первым лицом. Получилось довольно много пленных.— Я не беру пленных. Для меня главное удовольствие в битве — омыть мой меч кровью врагов Рима.— Под строгим контролем враги могут стать союзниками. Мои рабы все усердно трудятся. Они строят дороги, акведуки и бани. Из них получились хорошие мастера. Они приобретают навыки, которые им пригодятся, когда они выйдут на свободу.— Свободу? Да ты глупец, Маркус! Когда они перестанут быть тебе нужными, их следует послать на галеры или в Рим, на арену. В любом случае с ними будет покончено, так что никто из них не вонзит тебе нож в спину темной ночью.Маркус сменил тему. Как многие римляне, Петриус обожал кровопролитие. Именно поэтому он так быстро и продвинулся. Ему может это понадобиться, если вспомнить, куда он направлялся. Маркус сам был там. Идти на запад и на остров Мона равносильно походу в Аид Подземное царство, царство теней.
.— Ну, и сильно Рим изменился за пять лет?— Да ты шутишь! С тех пор как ты отправился залечивать свои раны, столько всего понастроили, что ты не узнаешь его. После того как Нерон стал императором, развлечения в Риме — просто на диво! Весь мир завидует. Мы устраиваем схватки со зверями не только на арене, но и по всему городу. Я просто обожаю Нерона!— Он спал со своей матерью, а потом отравил ее, — резко заметил Маркус.Петриус рассмеялся:— Большинство женщин ничего другого и не за служивают.Мысли Маркуса перенеслись к прекрасной молодой рабыне, которую он только что получил. Ему уже не терпелось овладеть ею. Он заставил себя сосредоточиться на разговоре.— Мне хотелось бы посмотреть на гонки колесниц в Большом Цирке. Я бы даже рискнул принять участие.Я редко хожу на гонки. Предпочитаю гладиаторов и бестиариев Бестиарий — цирковой боец, выступающий против животных (наемный — с оружием, по приговору суда — безоружный).
и, разумеется, казни.Поскольку Маркус не понимал, как можно получать удовольствие от вида казни, он решил, что Петриус подшучивает над ним, но тут брат польстил ему:— Если ты примешь участие, то наверняка победишь, как сегодня.— Я вовсе не так уверен, Петриус. Бритты лучше всех в мире управляются с колесницами. Это я у них выучился.— Чем же они лучше римлян?Они до сих пор пользуются колесницами в сражениях. Мы отказались от них много лет назад, и зря, я так считаю. Наши пехотинцы слишком медлительны, чтобы с ними сражаться. Бритты же нападают и исчезают, подобно молнии. Подожди, встретишься с ними на поле сражений, не поверишь своим глазам, на что они способны.— Римский легион — лучшая военная машина, какую когда-либо знал Мир! — напыщенно провозгласил Петриус.Они разговаривали лежа на диванах, а вымуштрованные слуги тем временем подавали им прекрасно приготовленные блюда, одно за Другим: Между переменами слуги приносили ароматную воду и полотенца. Петриус едва не задохнулся 6т зависти, обнаружив, что его тарелка сделана из чистого золота.— Тем не менее наши потери колоссальны. Но не волнуйся, я научу тебя всем хитростям. Именно за этим тебя и послали в Аква Сулис.— Допустимые потери — это цена, которую мы платим за завоевание мира.— Платим мы щедро!.. — мрачно заметил Маркус.— Как ты выдерживаешь так долго вдали от Рима? — с любопытством спросил Петриус.Маркусу припомнились те времена, когда ему было двенадцать лет. Император Клавдий только что вторгся в Британию, и это подогрело страстное желание мальчика стать римским воином и завоевывать новые земли. Из-за его роста и силы его взяли в армию в четырнадцать лет.— Мне нравится Британия, особенно Аква Сулис. При Клавдии люди стекались сюда со всех концов империи. Они женились на британках и подняли цивилизацию на очень высокий уровень. На латыни говорят не хуже нас с тобой, одеваются в римском стиле. Торговцы со всех концов мира открыли здесь свои лавки, так что купить можно любой предмет роскоши. Здесь смешались лучшие культуры, здесь прекрасные театры, амфитеатры и храмы. Мы находимся рядом с морем, да и народу здесь куда меньше, чем в Риме. Мы далеки от продажных политиков, а еще у нас есть горячие источники, которые бьют из-под земли и имеют постоянную температуру в сто шестнадцать градусов!Еду убрали и подали вина.— Что же, может, мне здесь и не так нравится, как тебе, но я ничего не имею против устриц и доброго вина, — миролюбиво заметил Петриус.— Давай разомнемся. Куда бы ты хотел пойти сегодня вечером?— Как насчет театра? Только не на твоего скучного Софокла, благодарю покорно. Какая-нибудь эротическая пьеска вполне бы подошла. А потом неплохо бы было расслабиться. У вас тут есть дома терпимости?— Здесь их называют борделями. У нас есть проститутки даже из таких дальних краев, как Азия и Арабия.— Как ты думаешь, а там могут быть нубийки? Могу я купить услуги мужчины и женщины?— Хорошо, что я сегодня догадался накормить тебя устрицами, — сухо заметил Маркус.Он с нетерпением ждал встречи с братом, но теперь, когда тот был здесь, он дорого бы дал, чтобы остаться дома. Маркус думал о прелестном существе, ожидающем его в спальне, и его желание иметь дело с грубыми и вульгарными проститутками стремительно уменьшалось.Петриус выбрал театр мимов. Показывали грубый фарс: неожиданно вернувшийся муж застает жену с любовником, который прячется под кровать и страдает там, пока муж многократно овладевает женой на той же самой кровати.Жесты были на редкость вульгарны, позы актеров и актрис непристойны. Все действие происходило под аккомпанемент громкой музыки и сопровождалось буйными танцами. Театр был до отказа набит мужчинами, в основном римскими солдатами, но попадались там и торговцы, и молодежь из Аква Сулис.Маркус едва не умер со скуки, зато Петриус хохотал непрерывно. Единственное, чем брат был недоволен, так это тем, что в антрактах им не предоставили возможности подразнить медведя или быка.Пьеса тянулась бесконечно, причем чем непристойнее была сцена, тем громче раздавались аплодисменты. Наконец она закончилась. Маркус пытался придумать предлог, чтобы не идти сегодня в бордель.— Ты бы видел дома терпимости, появившиеся вокруг Большого Цирка. Там похабщина с раннего утра до позднего вечера.— Это все потому, что жестокое удовольствие от игр способствует сексуальному возбуждению, — объяснил Маркус, стараясь скрыть отвращение.— Теперь в каждой пекарне и едальне в Риме держат рабынь для сексуальных утех посетителей. Женщину можно получить за пару монет.— Мы здесь, в Аква Сулис, поотстали, — сказал Маркус, молча благодаря богов за это и удивляясь, почему, становясь все более развратным, Рим теряет свое величие.Они взяли носилки до той улицы, где постоянно царил порок, и Маркус привел брата в бордель, обслуживающий клиентов с половыми извращениями. Он уплатил пять сестерциев хозяину и попрощался с Петриусом.— Видно, старею, — сказал он с усмешкой. — Сегодняшние гонки вымотали меня, а до зари уже рукой подать.— Присоединяйся, брат, выспишься, когда умрешь! — настаивал Петриус. — Или ты соскучился по своему гарему? А может, появилась какая-нибудь особая рабыня? Кстати сказать, ты весь вечер был рассеян. Я вернусь и выясню, что тебя туда так тянет.Маркус засмеялся:— Приходи в любое время, Петриус. Моя вилла в твоем распоряжении, пока ты в Аква Сулис.— Я ценю твою доброту, однако предпочитаю спать в казармах с моими солдатами, поскольку за ними надо присматривать, но я с удовольствием воспользуюсь твоей личной баней.Маркус с облегчением вздохнул и ушел. Предстоял длинный и тяжелый день, в основном занятия по фехтованию. Потом он ухмыльнулся. Зря он себя обманывает. Его безудержно тянула домой удивительная женщина, называющая себя Дианой.
Хотя она с ужасом ждала прихода этого мужлана, по чьему приказу ее взяли в плен, Диана с восторгом оглядывала роскошную опочивальню военачальника. Она такая большая, что, верно, тянется вдоль всей виллы. Занавеси были подняты, окна застеклены, и это удивило ее. Разве древние замки и сторожевые башни в Британии не строились в течение нескольких веков после римлян с узкими окнами, затянутыми шкурами, чтобы защититься от стрел?Вдоль длинной стены размещался мраморный очаг. Все пространство над ним покрыто фресками. Диана подошла поближе и увидела, что фигуры изображают римских богов и богинь, в основном обнаженных! Диана была поражена до глубины души — никогда раньше ей не приходилось видеть обнаженные фигуры в искусстве.Главный бог сверху, сжимающий в руке молнию, по всей вероятности, Юпитер. Беременная женщина ниже него и немного справа, по-видимому, Юнона, жена Юпитера и богиня женщин и деторождения. Были и другие фигуры, которых Диана не узнала.Внизу слева был изображен пир, причем, если судить по переплетенным конечностям и телам, гости напились в стельку! Диана покраснела и решила, что художник изобразил Бахуса — пиршество в честь Бахуса. Мужские фигуры были великолепны — широкие спины и грудь, мускулистые руки и ноги, как стволы деревьев. Женщины же чересчур толстые, с большими животами, грудями и бедрами.Только одна женщина была стройной. Она стояла в роще, положив руку на шею оленя. Золотистые волосы, длинные ноги, одна грудь обнажена. Фреска сильно взволновала Диану. Она взглянула на черный с золотыми прожилками мрамор очага. Рядом с ним стояла огромная бронзовая жаровня в форме блюдца, назначение которой было Диане неясно.Затем ее взгляд остановился на кровати, занимавшей центральное место в комнате. Она стояла на возвышении, и к ней вели ступеньки. По краям — римские колонны до потолка, украшенные витыми рогами. Постель была накрыта звериными шкурами с толстым блестящим мехом. Сверху лежала дюжина подушек, вьшитых черным, золотым и пурпурным узором. Внезапно ее беспокойство усилилось, и она отвернулась.В нише в глубине опочивальни стояли стол из черного дерева и большое кресло. Но столе лежали пергаментные свитки и бумаги, по виду напоминающие больше льняную ткань. Но сильнее всего Диану поразили деревянные и восковые дощечки и стили Стиль — пишущий стержень из бронзы или слоновой кости.
. Она благоговейно коснулась их пальцами. Диана читала об этих вещах, но никогда и не мечтала увидеть их собственными глазами.Над столом на стене висели карты. На трех из них был изображен Бат, или, вернее, Аква Сулис. Она присмотрелась к картам и разобрала, что на одной изображен Бат в прошлом, на другой — в настоящем, а на третьей— в будущем. Она пробежала пальцем по римской дороге, известной ей как Шосс-Уэй. На другой большой карте она узнала Северную Англию и частьШотландии, а на остальных четырех был Уэльс.Как только Диана увидела рукописные книги, она никуда больше уже не смотрела. Он явно читал греческих философов. Здесь были Гомер и Софокл, переведенные на латынь кем-то по имени Светоний. Она сняла кожаный футляр с «Сатирами» Горация и развернув свиток, прочла наугад: «И если вас терзает похоть, а рядом служанка иль лакей, вы ж не отпустите их с улыбкой? Я не пущу! Мне нравится дешевая и легкая любовь.»
Диана позволила свитку свернуться. Какая странная философия! Она нашла книгу о Юлии Цезаре и тех временах, когда Рим еще был республикой, а не империей. Уселась в кресло черного дерева и принялась читать. Она так увлеклась, что не заметила, как пробежало время.Внезапно она услышала низкий мужской голос. Боже правый, он вернулся! Глава 9 Маркус остановился на пороге, и его мощная фигура закрыла весь дверной проем. Темные глаза окинули девушку с головы до ног, от кончиков сандалий на пробковых каблуках до золотистых волос и серебристых век. Затем он вошел в опочивальню и запер за собой дверь. Он прошел через комнату к ней, чтобы лучше разглядеть прелестные черты в свете факелов.По контрасту его лицо, оставшееся в тени, казалось темным и грозным. Жгуче черные глаза не упустили ни одной детали. Он заметил, как от красного платья ее волосы приобрели оттенок лунного света, как оно облегает ее высокую, округлую грудь и как сквозь тонкую ткань отчетливо выступают ее твердые соски.Он увидел, как она вскочила с кресла, как ее губы приоткрылись в испуганном восклицании, как задрожали изящные руки, уронившие на стол свиток. Она что, умеет читать?Когда она выпрямилась, он оценил, как чудесно облегает мягкий шелк ее соблазнительные формы. Он хорошо видел впадинку ее пупка и то место, где ткань чуть приподнималась на лобке, намечая холм Венеры.Его черные глаза скользнули по разрезу в юбке, вдоль ее стройной ноги, по тонкой щиколотке и маленькой стопе. Затем он опять скользнул по ней взглядом в обратном направлении, от кончиков пальцев до висков.Она казалась ему редким даром богов. Может, он в последнее время совершил какой-то особо благородный или героический поступок, что заслужил такую награду? Маркус ощущал приятное возбуждение. Он чувствовал, как пульс в его восставшей плоти бьется в унисон с пульсом в горле.— Пройдись, — мягко сказал он.Диана удивилась как требованию, так и мягкому тону. Подбородок немедленно задрался, и глаза засветились фиалковым бешенством.— Куда мне пройтись? — Ее голос был полон сарказма. — До вашей кровати?— Это уж как я решу. — Он говорил ровно, низким хрипловатым голосом, от которого у нее в груди и животе что-то странно сжималось.— Ну так это не будет моим решением, черт побери! — с отчаянным вызовом заявила она.— У тебя нет права решать. Ты моя рабыня, — спокойно заметил Маркус.Его взгляд говорил, что он готов с жадностью поглотить ее. Нутром она чувствовала, что это неизбежно. Она видела, что он восхищен ею. Понимала, что сейчас он желает ее больше всех остальных женщин в мире, и от сознанця этого все. внутри у нее таяло, превращаясь в раскаленную лаву.И все из-за того, что он казался ей воплощением ее идеала мужчины. Он был лучшим из всех мужчин, которых она знала или придумывала в своих фантазиях, и ее врожденная женственность тянулась к нему. Он велел ей пройтись, и именно это ей захотелось сделать. Она начала медленно, призывно и чувственно прохаживаться перед ним, аккуратно ставя, одну ногу на высоком каблуке перед другой, слегка покачивая бедрами, прекрасно сознавая, как соблазнительно облегает шелк ее ягодицы.Женщина до мозга костей, Диана хотела распалить его. То, что было в ней порочного, брало верх, подобно лесному пожару бежало по ее жилам и пульсировало, билось, пылало в самом интимном месте, между ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
, чтобы приветствовать Петриуса, как только тот войдет в дом. Он не обнял брата, а только хлопнул его по плечу.— Клянусь Юпитером, ты в хорошей форме. Стал куда крупнее, чем был в семнадцать лет, когда я уезжал из Рима.Петриус пошел по стопам старшего брата. Маркус поступил на двадцатишестилетнюю военную службу, когда ему было всего четырнадцать, став на всю жизнь профессиональным солдатом. Петриусу пришлось ждать до семнадцати лет, потому что он не мог похвастаться такой крупной и мускулистой фигурой, как у брата, но недостаток физической силы он компенсировал свирепостью, быстро поднявшись до центуриона когорты и имея под своим началом пять сотен солдат.Он держал своих людей в страхе и в любой момент, не задумываясь, поменялся бы своей красивой внешностью с Маркусом. Брат был смугл и непреклонен. Изгиб носа и скул делали его лицо жестким, строгим, непобедимым. А шрам от виска до подбородка придавал свирепость, о чем тайно мечтал Петриус.Разглядывая виллу, Петриус понял, что завидует не только внешнему виду брата. Вилла была почти столь же великолепна, как и дворец их отца в Риме. Над атриумом — стеклянная крыша, сквозь которую виднелись звезды. Был там и фонтан с золотыми и серебряными рыбками, скользящими среди водорослей.Между мраморными колоннами они прошли в триклиний Стоповое помещение, пиршественный зал в римском доме.
, где Маркус мог ужинать один или развлекать своих гостей. Все помещение было выполнено в золотых и белых тонах. Вдоль стен — мраморные колонны, между диванами для возлежания с грудой золотых и белых подушек — мраморные столы.— Впечатляюще! Сколько комнат? — спросил Петриус, стараясь скрыть зависть.Маркус пожал плечами.— Двадцать или около того.— А сколько рабов?— Тридцать домашних рабов, — ответил Маркус, не считая садовников и приходящих рабов, ухаживающих за его внутренним двором и садом, окруженным стеной, что делало его великолепным убежищем. Ему не хотелось хвастаться перед Петриусом.— У тебя есть еще рабы?Поскольку Петриус продолжал допытываться, Маркус решил выложить правду:— У меня их сотни. Все взяты в бою, как военные трофеи. Я ведь сражался десять лет в Африке и Галлии, до того как приехал в Британию. Я и здесь сражался четыре года, прежде чем стал первым лицом. Получилось довольно много пленных.— Я не беру пленных. Для меня главное удовольствие в битве — омыть мой меч кровью врагов Рима.— Под строгим контролем враги могут стать союзниками. Мои рабы все усердно трудятся. Они строят дороги, акведуки и бани. Из них получились хорошие мастера. Они приобретают навыки, которые им пригодятся, когда они выйдут на свободу.— Свободу? Да ты глупец, Маркус! Когда они перестанут быть тебе нужными, их следует послать на галеры или в Рим, на арену. В любом случае с ними будет покончено, так что никто из них не вонзит тебе нож в спину темной ночью.Маркус сменил тему. Как многие римляне, Петриус обожал кровопролитие. Именно поэтому он так быстро и продвинулся. Ему может это понадобиться, если вспомнить, куда он направлялся. Маркус сам был там. Идти на запад и на остров Мона равносильно походу в Аид Подземное царство, царство теней.
.— Ну, и сильно Рим изменился за пять лет?— Да ты шутишь! С тех пор как ты отправился залечивать свои раны, столько всего понастроили, что ты не узнаешь его. После того как Нерон стал императором, развлечения в Риме — просто на диво! Весь мир завидует. Мы устраиваем схватки со зверями не только на арене, но и по всему городу. Я просто обожаю Нерона!— Он спал со своей матерью, а потом отравил ее, — резко заметил Маркус.Петриус рассмеялся:— Большинство женщин ничего другого и не за служивают.Мысли Маркуса перенеслись к прекрасной молодой рабыне, которую он только что получил. Ему уже не терпелось овладеть ею. Он заставил себя сосредоточиться на разговоре.— Мне хотелось бы посмотреть на гонки колесниц в Большом Цирке. Я бы даже рискнул принять участие.Я редко хожу на гонки. Предпочитаю гладиаторов и бестиариев Бестиарий — цирковой боец, выступающий против животных (наемный — с оружием, по приговору суда — безоружный).
и, разумеется, казни.Поскольку Маркус не понимал, как можно получать удовольствие от вида казни, он решил, что Петриус подшучивает над ним, но тут брат польстил ему:— Если ты примешь участие, то наверняка победишь, как сегодня.— Я вовсе не так уверен, Петриус. Бритты лучше всех в мире управляются с колесницами. Это я у них выучился.— Чем же они лучше римлян?Они до сих пор пользуются колесницами в сражениях. Мы отказались от них много лет назад, и зря, я так считаю. Наши пехотинцы слишком медлительны, чтобы с ними сражаться. Бритты же нападают и исчезают, подобно молнии. Подожди, встретишься с ними на поле сражений, не поверишь своим глазам, на что они способны.— Римский легион — лучшая военная машина, какую когда-либо знал Мир! — напыщенно провозгласил Петриус.Они разговаривали лежа на диванах, а вымуштрованные слуги тем временем подавали им прекрасно приготовленные блюда, одно за Другим: Между переменами слуги приносили ароматную воду и полотенца. Петриус едва не задохнулся 6т зависти, обнаружив, что его тарелка сделана из чистого золота.— Тем не менее наши потери колоссальны. Но не волнуйся, я научу тебя всем хитростям. Именно за этим тебя и послали в Аква Сулис.— Допустимые потери — это цена, которую мы платим за завоевание мира.— Платим мы щедро!.. — мрачно заметил Маркус.— Как ты выдерживаешь так долго вдали от Рима? — с любопытством спросил Петриус.Маркусу припомнились те времена, когда ему было двенадцать лет. Император Клавдий только что вторгся в Британию, и это подогрело страстное желание мальчика стать римским воином и завоевывать новые земли. Из-за его роста и силы его взяли в армию в четырнадцать лет.— Мне нравится Британия, особенно Аква Сулис. При Клавдии люди стекались сюда со всех концов империи. Они женились на британках и подняли цивилизацию на очень высокий уровень. На латыни говорят не хуже нас с тобой, одеваются в римском стиле. Торговцы со всех концов мира открыли здесь свои лавки, так что купить можно любой предмет роскоши. Здесь смешались лучшие культуры, здесь прекрасные театры, амфитеатры и храмы. Мы находимся рядом с морем, да и народу здесь куда меньше, чем в Риме. Мы далеки от продажных политиков, а еще у нас есть горячие источники, которые бьют из-под земли и имеют постоянную температуру в сто шестнадцать градусов!Еду убрали и подали вина.— Что же, может, мне здесь и не так нравится, как тебе, но я ничего не имею против устриц и доброго вина, — миролюбиво заметил Петриус.— Давай разомнемся. Куда бы ты хотел пойти сегодня вечером?— Как насчет театра? Только не на твоего скучного Софокла, благодарю покорно. Какая-нибудь эротическая пьеска вполне бы подошла. А потом неплохо бы было расслабиться. У вас тут есть дома терпимости?— Здесь их называют борделями. У нас есть проститутки даже из таких дальних краев, как Азия и Арабия.— Как ты думаешь, а там могут быть нубийки? Могу я купить услуги мужчины и женщины?— Хорошо, что я сегодня догадался накормить тебя устрицами, — сухо заметил Маркус.Он с нетерпением ждал встречи с братом, но теперь, когда тот был здесь, он дорого бы дал, чтобы остаться дома. Маркус думал о прелестном существе, ожидающем его в спальне, и его желание иметь дело с грубыми и вульгарными проститутками стремительно уменьшалось.Петриус выбрал театр мимов. Показывали грубый фарс: неожиданно вернувшийся муж застает жену с любовником, который прячется под кровать и страдает там, пока муж многократно овладевает женой на той же самой кровати.Жесты были на редкость вульгарны, позы актеров и актрис непристойны. Все действие происходило под аккомпанемент громкой музыки и сопровождалось буйными танцами. Театр был до отказа набит мужчинами, в основном римскими солдатами, но попадались там и торговцы, и молодежь из Аква Сулис.Маркус едва не умер со скуки, зато Петриус хохотал непрерывно. Единственное, чем брат был недоволен, так это тем, что в антрактах им не предоставили возможности подразнить медведя или быка.Пьеса тянулась бесконечно, причем чем непристойнее была сцена, тем громче раздавались аплодисменты. Наконец она закончилась. Маркус пытался придумать предлог, чтобы не идти сегодня в бордель.— Ты бы видел дома терпимости, появившиеся вокруг Большого Цирка. Там похабщина с раннего утра до позднего вечера.— Это все потому, что жестокое удовольствие от игр способствует сексуальному возбуждению, — объяснил Маркус, стараясь скрыть отвращение.— Теперь в каждой пекарне и едальне в Риме держат рабынь для сексуальных утех посетителей. Женщину можно получить за пару монет.— Мы здесь, в Аква Сулис, поотстали, — сказал Маркус, молча благодаря богов за это и удивляясь, почему, становясь все более развратным, Рим теряет свое величие.Они взяли носилки до той улицы, где постоянно царил порок, и Маркус привел брата в бордель, обслуживающий клиентов с половыми извращениями. Он уплатил пять сестерциев хозяину и попрощался с Петриусом.— Видно, старею, — сказал он с усмешкой. — Сегодняшние гонки вымотали меня, а до зари уже рукой подать.— Присоединяйся, брат, выспишься, когда умрешь! — настаивал Петриус. — Или ты соскучился по своему гарему? А может, появилась какая-нибудь особая рабыня? Кстати сказать, ты весь вечер был рассеян. Я вернусь и выясню, что тебя туда так тянет.Маркус засмеялся:— Приходи в любое время, Петриус. Моя вилла в твоем распоряжении, пока ты в Аква Сулис.— Я ценю твою доброту, однако предпочитаю спать в казармах с моими солдатами, поскольку за ними надо присматривать, но я с удовольствием воспользуюсь твоей личной баней.Маркус с облегчением вздохнул и ушел. Предстоял длинный и тяжелый день, в основном занятия по фехтованию. Потом он ухмыльнулся. Зря он себя обманывает. Его безудержно тянула домой удивительная женщина, называющая себя Дианой.
Хотя она с ужасом ждала прихода этого мужлана, по чьему приказу ее взяли в плен, Диана с восторгом оглядывала роскошную опочивальню военачальника. Она такая большая, что, верно, тянется вдоль всей виллы. Занавеси были подняты, окна застеклены, и это удивило ее. Разве древние замки и сторожевые башни в Британии не строились в течение нескольких веков после римлян с узкими окнами, затянутыми шкурами, чтобы защититься от стрел?Вдоль длинной стены размещался мраморный очаг. Все пространство над ним покрыто фресками. Диана подошла поближе и увидела, что фигуры изображают римских богов и богинь, в основном обнаженных! Диана была поражена до глубины души — никогда раньше ей не приходилось видеть обнаженные фигуры в искусстве.Главный бог сверху, сжимающий в руке молнию, по всей вероятности, Юпитер. Беременная женщина ниже него и немного справа, по-видимому, Юнона, жена Юпитера и богиня женщин и деторождения. Были и другие фигуры, которых Диана не узнала.Внизу слева был изображен пир, причем, если судить по переплетенным конечностям и телам, гости напились в стельку! Диана покраснела и решила, что художник изобразил Бахуса — пиршество в честь Бахуса. Мужские фигуры были великолепны — широкие спины и грудь, мускулистые руки и ноги, как стволы деревьев. Женщины же чересчур толстые, с большими животами, грудями и бедрами.Только одна женщина была стройной. Она стояла в роще, положив руку на шею оленя. Золотистые волосы, длинные ноги, одна грудь обнажена. Фреска сильно взволновала Диану. Она взглянула на черный с золотыми прожилками мрамор очага. Рядом с ним стояла огромная бронзовая жаровня в форме блюдца, назначение которой было Диане неясно.Затем ее взгляд остановился на кровати, занимавшей центральное место в комнате. Она стояла на возвышении, и к ней вели ступеньки. По краям — римские колонны до потолка, украшенные витыми рогами. Постель была накрыта звериными шкурами с толстым блестящим мехом. Сверху лежала дюжина подушек, вьшитых черным, золотым и пурпурным узором. Внезапно ее беспокойство усилилось, и она отвернулась.В нише в глубине опочивальни стояли стол из черного дерева и большое кресло. Но столе лежали пергаментные свитки и бумаги, по виду напоминающие больше льняную ткань. Но сильнее всего Диану поразили деревянные и восковые дощечки и стили Стиль — пишущий стержень из бронзы или слоновой кости.
. Она благоговейно коснулась их пальцами. Диана читала об этих вещах, но никогда и не мечтала увидеть их собственными глазами.Над столом на стене висели карты. На трех из них был изображен Бат, или, вернее, Аква Сулис. Она присмотрелась к картам и разобрала, что на одной изображен Бат в прошлом, на другой — в настоящем, а на третьей— в будущем. Она пробежала пальцем по римской дороге, известной ей как Шосс-Уэй. На другой большой карте она узнала Северную Англию и частьШотландии, а на остальных четырех был Уэльс.Как только Диана увидела рукописные книги, она никуда больше уже не смотрела. Он явно читал греческих философов. Здесь были Гомер и Софокл, переведенные на латынь кем-то по имени Светоний. Она сняла кожаный футляр с «Сатирами» Горация и развернув свиток, прочла наугад: «И если вас терзает похоть, а рядом служанка иль лакей, вы ж не отпустите их с улыбкой? Я не пущу! Мне нравится дешевая и легкая любовь.»
Диана позволила свитку свернуться. Какая странная философия! Она нашла книгу о Юлии Цезаре и тех временах, когда Рим еще был республикой, а не империей. Уселась в кресло черного дерева и принялась читать. Она так увлеклась, что не заметила, как пробежало время.Внезапно она услышала низкий мужской голос. Боже правый, он вернулся! Глава 9 Маркус остановился на пороге, и его мощная фигура закрыла весь дверной проем. Темные глаза окинули девушку с головы до ног, от кончиков сандалий на пробковых каблуках до золотистых волос и серебристых век. Затем он вошел в опочивальню и запер за собой дверь. Он прошел через комнату к ней, чтобы лучше разглядеть прелестные черты в свете факелов.По контрасту его лицо, оставшееся в тени, казалось темным и грозным. Жгуче черные глаза не упустили ни одной детали. Он заметил, как от красного платья ее волосы приобрели оттенок лунного света, как оно облегает ее высокую, округлую грудь и как сквозь тонкую ткань отчетливо выступают ее твердые соски.Он увидел, как она вскочила с кресла, как ее губы приоткрылись в испуганном восклицании, как задрожали изящные руки, уронившие на стол свиток. Она что, умеет читать?Когда она выпрямилась, он оценил, как чудесно облегает мягкий шелк ее соблазнительные формы. Он хорошо видел впадинку ее пупка и то место, где ткань чуть приподнималась на лобке, намечая холм Венеры.Его черные глаза скользнули по разрезу в юбке, вдоль ее стройной ноги, по тонкой щиколотке и маленькой стопе. Затем он опять скользнул по ней взглядом в обратном направлении, от кончиков пальцев до висков.Она казалась ему редким даром богов. Может, он в последнее время совершил какой-то особо благородный или героический поступок, что заслужил такую награду? Маркус ощущал приятное возбуждение. Он чувствовал, как пульс в его восставшей плоти бьется в унисон с пульсом в горле.— Пройдись, — мягко сказал он.Диана удивилась как требованию, так и мягкому тону. Подбородок немедленно задрался, и глаза засветились фиалковым бешенством.— Куда мне пройтись? — Ее голос был полон сарказма. — До вашей кровати?— Это уж как я решу. — Он говорил ровно, низким хрипловатым голосом, от которого у нее в груди и животе что-то странно сжималось.— Ну так это не будет моим решением, черт побери! — с отчаянным вызовом заявила она.— У тебя нет права решать. Ты моя рабыня, — спокойно заметил Маркус.Его взгляд говорил, что он готов с жадностью поглотить ее. Нутром она чувствовала, что это неизбежно. Она видела, что он восхищен ею. Понимала, что сейчас он желает ее больше всех остальных женщин в мире, и от сознанця этого все. внутри у нее таяло, превращаясь в раскаленную лаву.И все из-за того, что он казался ей воплощением ее идеала мужчины. Он был лучшим из всех мужчин, которых она знала или придумывала в своих фантазиях, и ее врожденная женственность тянулась к нему. Он велел ей пройтись, и именно это ей захотелось сделать. Она начала медленно, призывно и чувственно прохаживаться перед ним, аккуратно ставя, одну ногу на высоком каблуке перед другой, слегка покачивая бедрами, прекрасно сознавая, как соблазнительно облегает шелк ее ягодицы.Женщина до мозга костей, Диана хотела распалить его. То, что было в ней порочного, брало верх, подобно лесному пожару бежало по ее жилам и пульсировало, билось, пылало в самом интимном месте, между ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42