Как часто она сама лежала в своей постели без сна, вспоминая Пола. Она чувствовала себя такой маленькой и одинокой и была готова все отдать, лишь бы услышать в этот момент чье-нибудь дыхание, почувствовать чье-то прикосновение.
Внезапно взгляд Элизабет остановился на небольшом сундучке, стоящем под столом, и к ее горлу сразу подступил комок. Она не вспоминала о нем уже несколько недель. Завод отнимал у нее чересчур много сил. Элизабет медленно подошла к столу, нагнулась и достала сундучок. Если бы Джессоп знал, что в нем, он заставил бы ее уничтожить сундучок вместе с его содержимым. Он бы не понял.
В первое время после взрыва Элизабет словно оцепенела. Все валилось у нее из рук. Потом пришел гнев. Как это произошло? Как Пол мог так скоро и бессмысленно погибнуть? Она не находила ответов на свои вопросы. Что делал Пол среди ночи в одном из цехов? Из-за чего произошел взрыв, если мельницы не работали? Когда Элизабет сама приняла участие в расчистке развалин, Джессоп рассердился. Он не понимал ее желания досконально разобраться в трагедии. Джессоп советовал ей смириться со случившимся и перестать мучить себя, он опасался, что она потеряет рассудок. Он не уставал повторять, что она лишилась мужа, которого знала всего несколько недель, он же потерял брата, с которым прожил вместе больше тридцати лет.
Элизабет осторожно приоткрыла крышку сундучка. Она ощутила резкий запах дыма. А может быть, запах просто почудился ей, как бывало, стоило вспомнить о тех ужасных днях? Элизабет смотрела на ботинок, который лежал на дне сундучка, и глаза ее наполнились слезами. Удивительно, какие странные вещи происходят во время взрыва. Тело человека может быть разорвано в клочья, но какая-то часть одежды, отброшенная взрывной волной, остается совершенно целой. Она пощупала гладкую кожу. Год назад, когда она спрятала ботинок, он был еще мягким, теперь же кожа начала затвердевать. Она прикусила губу. Элизабет знала, что глупо хранить этот ботинок, но он напоминал ей о погибшем муже, и в этом она находила своеобразное утешение.
Дверь в контору открылась, и Лэйси подняла голову и глухо зарычала. Элизабет захлопнула крышку сундучка и поспешно задвинула его под стол.
— Сэмсон?
— Ага, миссис.
— Входи, Сэмсон, мне нужно серьезно с тобой поговорить.
Сэмсон стащил с головы старую помятую шляпу и вошел в кабинет, стараясь, однако, не попадать в круг света от лампы.
— Да, хозяйка?
Она пристально смотрела на Сэмсона. Это был очень крупный мужчина, можно сказать, огромный. Тем не менее на его теле не было ни унции жира. Его кожа была темно-шоколадного цвета, а волосы мелко вились. Он не был красив. Нос Сэмсона был слишком широк, а глаза слишком близко посажены. Но у него было честное, открытое лицо, и в глазах светилась преданность.
— Сэмсон, я хочу, чтобы ты сказал мне честно, правда ли, что девочка, которую спас сегодня мистер О'Брайен, — твоя дочь?
Он опустил глаза, заерзал, неуверенно теребя в руках шляпу. Элизабет подошла ближе. Сэмсон был на целую голову выше ее.
— Это правда? — спросила она вновь без всякого осуждения.
— Да, хозяйка.
— Мне сказали, что женщина с ребенком живет в шалаше в лесу и питается чем придется. Это тоже правда?
Он кивнул. Элизабет вздохнула и покачала головой.
— Сэмсон, как же ты можешь спокойно спать под теплым кровом после сытного ужина, зная, что твой ребенок питается ягодами и спит в лесу на подстилке из травы?
— Я ношу им еду, — начал оправдываться Сэмсон. — Когда Нгози была беременна, я упросил жену Джонни, чтобы та помогала ей. Я забочусь о них, хозяйка, стараюсь как могу.
— Сэмсон, ты не можешь оставить их в лесу. Это твоя женщина и твой ребенок, и теперь ты несешь за них ответственность.
— Да, мэм, — кивнул он.
— Я хочу, чтобы ты привел их сюда. Крейги съехали в прошлом месяце, вы можете занять ту часть коттеджа, которая принадлежала им. Там не слишком просторно, но, я думаю, вы поместитесь.
— Да, мэм, спасибо, мэм.
— Сэмсон, я хочу, чтобы ты на ней женился.
— Что, мэм?
— Ведь никто из вас еще не состоит в браке?
— Насколько мне известно, нет, мэм.
— Тогда ты должен жениться на ней. Ребенок имеет право носить фамилию своего отца. Вы поженитесь, и я увеличу твое жалованье.
— Да, мэм, — широко улыбнулся он.
— Элизабет? — раздался голос Джессопа из приемной.
— Я в своем кабинете, Джессоп.
Джессоп вошел в кабинет из темноты и оказался в круге света. На нем был красивый камзол цвета бургунди и того же цвета штаны до колен. Костюм дополняли шелковые чулки со стрелками и модные башмаки на высоких каблуках, также подобранные в тон. Его темные волосы, кое-где убеленные сединой, были собраны в аккуратную косичку. В таком наряде он мог бы блистать в лучших гостиных Лондона.
— Прости, Джессоп, я опоздала. Уже иду.
Он перевел взгляд с Сэмсона на Элизабет, и его лицо исказила гримаса.
— Что ты здесь делаешь, Элизабет?
Она почувствовала, что он злится. В такие минуты он всегда очень отчетливо произносил слова.
— Мне нужно было уладить с Сэмсоном одно дело, но мы уже закончили. — Она коротко улыбнулась рабочему. — Ты можешь идти, Сэмсон. Я…
— Вы были здесь одни в такое позднее время? — выпалил Джессоп. — Ты и этот ниггер? Женщина, на месте ли у тебя голова? Что могут подумать люди?
Потрясенная, Элизабет на мгновение замолчала. Джессоп никогда с ней так не разговаривал, тем более в присутствии посторонних. Что на него нашло? Почему он так обозвал Сэмсона? Ведь он же знает, как она относится к своим чернокожим рабочим, независимо от того, рабы они или свободные.
— Джессоп…
— Убирайся отсюда, — рявкнул Джессоп на Сэмсона, пихнув его в грудь ладонью. — Убирайся сейчас же, и если я еще когда-нибудь, слышишь — хоть когда-нибудь! — застану тебя наедине с миссис Лоуренс, я спущу с тебя твою черную шкуру! Ты меня понял? — Сэмсон пятился к двери, кивая головой и выпучив от удивления глаза. — Убирайся! — снова закричал Джессоп, и тот повернулся и стремительно выбежал из конторы, захлопнув за собой дверь.
Элизабет старалась собраться с мыслями. Никогда в жизни не была она столь сильно смущена и рассержена. Что за бес вселился в Джессопа? Она повернулась к нему и произнесла почти шепотом, прищурив глаза:
— Как ты смеешь так разговаривать с моим работником?
— Его необходимо проучить. Если бы я захватил с собой хлыст, я сделал бы это немедленно. Знаешь, как он на тебя смотрит, с каким вожделением!
— Джессоп! — Она пристально взглянула на него, не в силах поверить, что это тот самый добрый и заботливый человек, за которого она собиралась замуж. — Я никогда не видела тебя таким. Что с тобой стряслось?
Он нервно дергал свой пояс, глядя в пол. Когда Джессоп заговорил, чувствовалось, что ему приходится прилагать усилия, чтобы сдержать себя.
— Элизабет, если у тебя не хватает здравого смысла позаботиться о своей безопасности, мне придется сделать это за тебя. До сих пор я потакал твоим странностям, но пришла пора мне вмешаться, пока что-нибудь не произошло. Твоя добродетель — под моей ответственностью. Я отвечаю за тебя и за сестру и не позволю, чтобы к вам приставали подобные твари!
— Приставали? — спросила она в недоумении. — Господи, о чем ты говоришь? Я сама вызвала сюда Сэмсона, потому что мне надо было с ним кое-что обсудить. Он ни разу не прикоснулся ко мне, не сказал грубого слова. Это все твои фантазии, Джессоп.
Он стряхнул воображаемую пылинку с рукава.
— Мне кажется, нам следует закончить этот разговор позже. Надеюсь, ты не забыла — у нас гости. Сестра проголодалась, и я обещал ей, что мы немедленно сядем за стол, так что если ты не возражаешь…
Он указал рукой на дверь. Элизабет помедлила. Она не могла так оставить эту историю. Однако гости действительно ждут, да и с Джессопом невозможно разговаривать, пока он в таком состоянии. Элизабет едва слышно вздохнула: сейчас она покорится. Она будет мило улыбаться и изображать хозяйку дома для его гостей, как послушная домашняя собачонка; но, черт возьми, она непременно все выскажет Джессопу! Без единого слова Элизабет прошла мимо него к двери.
5
— Не понимаю, что ты так злишься, братец. — Клер вошла в холл впереди Джессопа и вручила перчатки и шляпку лакею. — Лиз просто работала. Ты тоже часто работаешь и не приходишь к обеду. Я ненавижу обедать в одиночестве в этой огромной комнате, братец.
— Клер, это совершенно разные вещи. — Джессоп отдал свою шляпу экономке и сказал, обращаясь к ней: — Мы выпьем бренди в библиотеке. Сегодня вы нам больше не понадобитесь, Марта. Вы свободны до завтрашнего утра.
Многие находили странным, что Джессоп не позволял своим слугам оставаться на ночь в доме, но он любил уединение. Некоторые слуги жили в коттеджах у реки на границе его владений, другие же имели собственные дома неподалеку и каждый день ходили на службу пешком.
Пожилая женщина сделала реверанс.
— Да, сэр. Чистые бокалы на полке, как вы любите. Вещи мисс Клер уже готовы. Я зажгу свет наверху и пойду домой.
Кивком головы Джессоп отпустил служанку.
— Стаканчик рейнского, сестра, чтобы успокоиться?
Клер последовала за Джессопом по темному коридору.
— Оно мне не нравится, хуже помоев.
Они вошли в библиотеку. Марта оставила в комнате несколько зажженных свечей. Она хорошо знала привычки своего хозяина. Он налил себе стакан французского коньяка и потянулся за бутылкой рейнского вина.
— Выпей немножко, сестра, это полезно для твоих нервов. Вам с Элизабет следует почаще прислушиваться к моим словам. Во многих вопросах мужчины разбираются лучше.
Клер взяла предложенный ей бокал.
— Не понимаю, почему ты сегодня все время придираешься к Лиз. Ты был с ней не очень любезен. А я-то думала, что вы собираетесь пожениться.
Он уселся на стул, обитый вышитой тканью, и положил ногу в башмаке с высоким каблуком на подставку для ног.
— Я хочу на ней жениться, — ответил он резко. — Мы поженимся, она родит мне ребенка, и вся эта чушь о том, чтобы управлять заводом Пола, вылетит у нее из головы. Я всегда говорил, что это всего лишь каприз. Пол не смог наладить это производство, и у нее тем более не получится. — Он увидел, что нижняя губа Клер задрожала.
— Боже, прости меня, дорогая, я не должен был упоминать его имя.
Она отхлебнула вино из бокала и с трудом проглотила.
— Ты хочешь, чтобы я заплакала. Не заставляй меня плакать, братец.
Он протянул к ней руку, желая успокоить ее.
— Прости меня, я не подумал о тебе, сестра. Иди сюда.
Она упрямо покачала головой.
— Я не хочу к тебе идти. Я буду стоять здесь и пить свое вино.
Он опустил руку и пристально уставился в свой бокал, наполненный золотистым коньяком.
— Иногда мне кажется, что вы слишком много времени проводите вместе. С тех пор как Лиз приехала, у тебя испортился характер. Ты набралась от нее разных идей, а женщинам это не на пользу.
Клер вызывающе выпятила нижнюю губу.
— Она мне нравится, она никому не дает себя обижать. — Клер подняла глаза и улыбнулась. — И ее новый друг мне тоже нравится. У мистера О'Брайена красивые руки.
— Он ей не друг, Клер, — заявил Джессоп, делая ударение на каждом слове. — И я бы просил тебя больше не говорить подобную чепуху. О'Брайен просто еще один чертов рабочий.
Она сделала еще один глоток вина и слегка повела бедрами.
— Этот О'Брайен очень красив, у него красивый рот.
— Ну, хватит. Если ты будешь продолжать в том же духе, то остаток недели проведешь в своей комнате взаперти. И сделаю это! — Он погрозил ей пальцем. — Ты же знаешь, что я не потерплю эти шутки. Ты меня поняла?
— Ты не любишь, когда я озорничаю, братец? — Она засмеялась низким гортанным смехом и осушила свой бокал. — Ты боишься, что другие узнают, что я озорничаю.
— Я сказал, довольно, молодая леди! — Джессоп вскочил со стула.
— Я бы выпила еще бокальчик вина, — захихикала она.
— Хватит вина, оно ударило тебе в голову. Тебе пора отправляться в постель. — Он потянулся за бутылкой, чтобы подлить себе коньяку.
— Я… Я не хочу в постель. — Ее голос слегка дрожал.
— У тебя был трудный день, поэтому ты и городишь всякую чушь. Иди в свою спальню, переоденься и ложись спать.
Клер поставила свой бокал на стол и слегка подтолкнула его пальцами к центру. Джессоп протянул руку, чтобы коснуться ее, но она отпрянула.
— Иногда, братец, ты мне совсем не нравишься, — сказал она, опустив глаза. — Пол был лучше, он был добрее ко мне.
Джессоп вскинул голову. На сегодня с него было более чем достаточно женской болтовни.
— Полу нетрудно было быть к тебе добрым. Ведь ты рехнулась только после его смерти.
Подбородок Клер задрожал. Того и гляди из ее глаз брызнут слезы. Гнев Джессопа мгновенно улетучился.
— Прости меня, сестричка! — Он поставил стакан, подошел и обнял ее за плечи. — Прости, милая. — Он погладил ее по голове, и она всхлипнула. — Я вспылил, мне не следовало так на тебя набрасываться.
— Все говорят, что я сумасшедшая. Но я ведь не сошла с ума. — Она взглянула на него заплаканными голубыми глазами. — Правда, братец?
Он прижал ее к груди, чувствуя, что сердце его разрывается.
— О нет, конечно, нет, — утешал он ее. — Это просто нервное расстройство, так говорят врачи. Потому-то иногда ты забываешься и совершаешь эти нехорошие вещи. Это что-то вроде нервного тика.
— Жаль, что я огорчила тебя, — робко улыбнулась Клер. — Я не хочу, чтобы ты на меня сердился.
Он продолжал гладить ее светлые шелковистые волосы.
— Все в порядке, сестричка. Все уже прошло. Просто постарайся быть хорошей девочкой и делать то, что я прошу. — Он тоже улыбнулся ей.
— Я думаю, мне пора спать. — Она выскользнула из его объятий.
— Да. Иди ложись, а я скоро зайду пожелать тебе спокойной ночи.
Клер исчезла в темноте коридора, а Джессоп остался в одиночестве допивать свой коньяк.
Элизабет стояла на грунтовой дороге возле сушильни. Она приподняла поля своей соломенной шляпки и посмотрела на О'Брайена.
— Не верится, что вы это сделали! — Она окинула взглядом деревянные панели, на которых для просушки на солнце был рассыпан влажный порох. — О'Брайен, вам это удалось! — Не переставая улыбаться, она дотронулась легонько до его мускулистой руки. — За две недели мы выполнили наш первый заказ!
О'Брайен улыбнулся, щурясь от яркого солнца.
— Заказчика нашли вы, хозяйка. Я только проследил, чтобы все сделали вовремя.
Она взяла щепотку пороха, чувствуя себя, как ребенок на Рождество.
— Он хорош, не правда ли? Это хороший порох.
— Будет хороший, когда мы его высушим и засыплем в бочонки.
Элизабет была так счастлива, что чуть было его не расцеловала. Прошло всего две недели, а первая партия уже готова в отправке. Она была права, наняв О'Брайена, а Джессоп ошибался. Выходит, она не так уж глупа!
— Не могу поверить. — Ее глаза встретились с его радостным взглядом. Он был так же счастлив и горд своей работой, как и она. — Я так долго ждала этого момента! Все говорили, что ничего у меня не выйдет.
Внезапно О'Брайен протянул руку и поправил выбившийся из ее прически локон. Это было простое и естественное движение. Она даже не успела ничего сообразить, но была глубоко потрясена: по какой-то непонятной причине этот вполне невинный жест показался ей чрезвычайно интимным. Она не могла отвести взгляда от его глаз.
— Я же говорил, что у вас тут прекрасные условия, — продолжал он, как будто ничего необычного не случилось. — Вам просто был нужен такой человек, как я, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки.
Элизабет чувствовала странную неловкость. Она пыталась сосредоточиться на разговоре и преодолеть волнение, которое ее внезапно охватило. Ей случалось и раньше ощущать случайные мужские прикосновения, но это не вызывало у нее такого трепета.
— Завтра… Завтра прибывает груз угля, я бы хотела, чтобы вы встретили его на мельнице и проследили за выгрузкой. Уголь должен быть только высшего качества.
— Конечно.
— Продолжайте работу, О'Брайен. Нужно выяснить, сколько пороха мы сможем производить в неделю.
Он потер затылок. Какие у него всегда чистые волосы, заметила Элизабет.
— У вас есть еще один покупатель? Не стоит изготавливать порох, если его некому продать. Ведь вам придется расплачиваться за использованное сырье.
Она направилась к только что построенному пороховому складу. Собаки бежали впереди. О'Брайен старался не отставать от Элизабет.
— Я думаю, скоро у нас будет еще несколько клиентов. Не знаю, о чем говорят в «Свином ухе», но в последнее время я только и слышу жалобы на непомерные налоги, которые требует английская казна. — Она бросила взгляд на него. — Мне кажется, будет война с метрополией, а воюющим не обойтись без черного пороха.
— Странно слышать такие слова из уст английской леди, Лиззи. — О'Брайен присвистнул. Сначала он дотронулся до нее, как ни один работник не смел дотрагиваться, а теперь назвал Лиззи. Никто ее так не называл, даже Пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29