— Посмотрите туда, мистер О'Брайен, — показала Элизабет. — Там малыш.
Элизабет расслышала, как О'Брайен тихо выругался по-французски. Когда она повернулась к нему, он уже скидывал ботинки.
— Что вы делаете?
— Собираюсь достать крикуна. А вы как думали?
— Будьте осторожны, река опаснее, чем кажется, — предупредила Элизабет. — Она вздулась из-за вчерашнего дождя. В прошлом году утонул один из рабочих чуть выше по течению. Он был хороший пловец, но не смог справиться с течением.
О'Брайен стащил рубашку, не глядя, отбросил ее и нырнул в бушующие волны. Элизабет почувствовала, как сжалось ее сердце, когда он скрылся под водой. Если управляющий утонет, завод ожидает крах. Этот ирландец — ее последняя надежда. Она сжала кулаки. Наверное, ей надо было прыгнуть в воду самой. В отличие от большинства своих рабочих, которые не могли проплыть и метра, она довольно хорошо плавала. Но теперь это не имеет никакого смысла: О'Брайен уже в воде, и нет нужды им обоим рисковать своими жизнями. Если ему понадобится помощь, тогда другое дело. Элизабет стала спускаться по мокрым камням, нисколько не заботясь о том, что может испортить новые туфельки, которые Джессоп недавно привез ей из Филадельфии. Ее занимало только спасение ребенка и судьба управляющего. «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он спасся!»
О'Брайен уже достиг середины реки и теперь плыл вниз по течению. Мать малыша по-прежнему причитала на том берегу, но теперь до Элизабет также доносились и всхлипывания ребенка.
— Как его зовут? — крикнула Элизабет матери, но та не ответила.
— Нгози, ее зовут Нгози, она жена Самсона, они живут у леса, — подсказал кто-то из рабочих.
— Нгози? — Элизабет сложила руки рупором около рта и снова крикнула: — Как его зовут, Нгози? Как зовут малыша?
— Доркас, — прокричала женщина в ответ. — Мою девочку зовут Доркас!
Элизабет бежала вдоль берега, пока не поравнялась с О'Брайеном. Он уже доплыл до скалы, за которую держалась маленькая девочка, но течение не давало ему к ней приблизиться. Если стремниной его снесет вниз, ему придется вылезти на берег и начать все сначала.
— Ее зовут Доркас! — Элизабет изо всех сил напрягла голосовые связки.
О'Брайен поднял голову над водой, стараясь расслышать ее слова.
— Ребенок! Ее зовут Доркас! — повторила Элизабет, и О'Брайен кивнул.
Девочка уже заметила О'Брайена. Она все еще держалась за обломок скалы, но поток тянул ее за ноги, стараясь увлечь вниз по течению. Элизабет не представляла себе, как ребенку удалось добраться до этой скалы, но было совершенно ясно, что Доркас неминуемо погибнет, если разожмет руки. На берегу уже собралась толпа. Мужчины бросили свои цеха, женщины и дети прибежали из домов, заслышав о происходящем. Элизабет остановила человека, стоявшего ближе других. Им оказался Джонни Беннет.
— Возьми фургон и поезжай на ту сторону через мост. Привези эту женщину, ее зовут Нгози. Разыщите Сэмсона. Если О'Брайену удастся добраться до девочки, он спустится с ней вниз по течению.
— Да, хозяйка. — Джонни бросился вверх по склону. На полпути он встретил Джо Така с его фургоном. Они обменялись несколькими словами, и вот уже Джонни занял место Така, развернул лошадей и помчался к мосту, служившему единственной на всю округу переправой через реку. Элизабет напряженно наблюдала за О'Брайеном. Ему оставалось преодолеть последние несколько футов, он уже тянул руку к девочке. Внезапно Элизабет заметила большую ветку, которую несло потоком прямо на них.
— О'Брайен, осторожно! — крикнула она. Ветка была толщиной в руку. Если она ударит О'Брайена, он наверняка потеряет сознание. Он обернулся: ветка неслась прямо на него. Элизабет в ужасе не могла отвести глаз от реки. В последнюю минуту он успел нырнуть и всплыл, когда ветка проплыла мимо. Элизабет вздохнула с облегчением. Через минуту О'Брайен уже держал девочку на руках. Толпа на берегу радостно закричала. На противоположном берегу реки Джонни Беннет посадил в свой фургон несчастную мать. Сердце Элизабет отчаянно билось.
О'Брайен медленно начал грести к берегу, маленькая Доркас крепко вцепилась в его плечо. Элизабет встретила их в том месте, где река делала поворот.
— Слава Богу! — воскликнула она, протягивая ему руку. — С вами все в порядке? Девочка не пострадала?
— П-прекрасно. Только немножко мокровато. — Он выбрался на берег. — Не правда ли, малышка?
Фургон остановился неподалеку от них, из него выскочила Нгози и бросилась к ребенку.
— Моя малышка! Моя маленькая!
При виде матери девочка залилась слезами. О'Брайен передал ребенка Нгози.
— Вот так. Больше никаких купаний, пока не научишься плавать.
Он погладил ее по головке, и мать унесла свою Доркас. Элизабет заметила невдалеке Сэмсона и решила, что придется с ним поговорить. Это его жена и ребенок, и он должен нести ответственность за их безопасность. Она вновь повернулась к О'Брайену. Толпа постепенно рассеивалась. Многие мужчины, проходя, хлопали его по плечу.
— Хорошая работа, О'Брайен, — сказал кто-то.
— Не поверил бы, если бы мне рассказали такое, — заметил другой.
О'Брайен кивал, не очень успешно пытаясь скрыть смущение. Было заметно, что ему не по себе от этого внимания. Когда он двинулся вдоль реки к тому месту, где оставил свою одежду, Элизабет пошла рядом с ним. Дождавшись, когда рядом никого не осталось, она заговорила:
— Вы поступили храбро, О'Брайен. Эта женщина с ребенком для вас — никто, вы могли бросить их на произвол судьбы.
Он пожал плечами.
— Ничего подобного. На моем месте каждый поступил бы так же.
Элизабет с восхищением наблюдала, как струйки воды стекают с его волос по широкой мускулистой спине. Вид обнаженного мужского тела не был для нее в новинку. Ведь она была замужем. Но торс этого ирландца, казалось, был высечен из того же гранита, что и окружавшие их холмы. Каждый мускул вырисовывался под загорелой кожей. На его груди Элизабет заметила узкую полоску светлых волос, сбегавшую к животу и скрывавшуюся под поясом штанов, и, смутившись, отвела глаза. Этому человеку нельзя было отказать в мужественности, промокшие штаны обтягивали его ноги, не оставляя простора воображению. Она почувствовала, что ее щеки горят. «Что со мной происходит?» — думала Элизабет, откидывая прядь волос со лба. Никогда раньше она не позволила бы себе глазеть на мужчину, даже такого красивого, как этот.
— Нет, так поступил бы вовсе не каждый. Никто бы и глазом не моргнул, если бы вы дали ей утонуть. Это был бы просто еще один несчастный случай.
— А вы бы дали ей утонуть? — спросил он, глядя ей прямо в лицо своими зелеными глазами. Она смутилась и отвернулась.
— Нет. Я хорошо плаваю и, если бы не вы, это сделала бы я.
— Значит, между нами гораздо больше общего, чем мы думали. Не правда ли, хозяйка? — Он улыбнулся ей, будто это была шутка, понятная только им двоим. Но она этой шутки не знала. Элизабет смотрела себе под ноги. Этот человек действовал на нее странным образом: у нее начиналось сердцебиение и кружилась голова. Боже милосердный! Да неужели она испытывает к нему влечение? Нет, не может этого быть. Подумать только! Элизабет Таррингтон Лоуренс испытывает влечение к своему рабочему! Она чуть не рассмеялась вслух. Джессоп прав: ей пора выйти замуж и познать супружеское счастье. Вдали возле цехов Элизабет заметила своих собак, резвившихся у кромки воды, и позвала их. Они примчались, шумно отряхиваясь, и обрызгали ее и О'Брайена.
— Проклятые собаки, — пробурчал он. Элизабет рассмеялась, в такую жару холодные брызги были даже приятны.
— Не понимаю, что вам не нравится, мистер О'Брайен, ведь вы и так уже мокрый.
Он нахмурился.
— А вы всегда берете собак с собой?
— Всегда. Они должны защищать меня от всякого сброда, так говорит Джессоп.
— Да уж я вижу, как они свирепы, — сказал он, взглянув на собак, и они оба рассмеялись. — Скажите мне, этот джентльмен…
— Джессоп Лоуренс.
— Да. Кто он?
— Вообще-то это совершенно вас не касается, мистер О'Брайен, но я скажу вам, чтобы удовлетворить ваше любопытство. Он — брат моего покойного мужа, его владения находятся рядом, он живет там вместе с Клер, своей сестрой. — Почему-то Элизабет не решилась сказать, что они с Джессопом помолвлены.
Они уже дошли до цехов, и О'Брайен натянул рубашку прямо на Мокрое тело. Теперь Элизабет даже не стала отворачиваться. Что дурного в том, что она смотрит на одного из своих наемных рабочих?
— Значит, завод на самом деле принадлежит ему?
— Нет, — ответила Элизабет, скрестив руки на груди. — Я же сказала вам еще вчера, мистер О'Брайен, завод Лоуренса принадлежит мне.
— Не надо на меня злиться, — попросил О'Брайен. Он стоял на одной ноге, пытаясь натянуть чулок. — Я просто хочу быть уверен, что, когда я наведу здесь порядок, не появится какой-нибудь разряженный джентльмен и не испортит мне всю работу.
Внезапно они вновь стали противниками. Элизабет не знала, что она сказала такого, отчего он вышел из себя Да это и неважно. Он не обязан хорошо относиться к ней, он просто должен хорошо делать свою работу. Она отвернулась и стала взбираться вверх по гранитным ступеням, врезанным в землю.
— У вас был целый день, мистер О'Брайен. Мы не можем больше терять время. Я жду вас с отчетом утром у себя в конторе.
— Вы обещали мне несколько дней.
— Я передумала. Завтра прибывает груз нитрата калия. Мне нужно, чтобы завод работал к концу недели, мистер О'Брайен.
О'Брайен тихо что-то пробормотал. Ей послышалось, что это было слово «сучка». Она стремительно обернулась.
— Вы что-то сказали?
— Ни слова, хозяйка, — мило улыбнулся он. — До завтрашнего утра. Желаю вам удачного дня, мадам.
4
Сидя в общем зале таверны «Свиное ухо», О'Брайен выставил вперед ногу в тяжелом ботинке, преградив дорогу хорошенькой рыжеволосой служаночке. Она была милашка, с гривой вьющихся ярких волос, зелеными, как у него, глазами и милыми розовыми щечками. Он частенько встречал таких девушек в веселых уголках, где ему приходилось останавливаться, чтобы пропустить кружечку пива и сыграть партию в кости. Ее полосатая юбка была слишком короткой, чулки плохо натянуты, на старенькой муслиновой блузке с глубоким вырезом виднелись желтые пятна от пота под мышками. Зато зубки ее были белее жемчуга, и улыбалась она задорной вызывающей улыбкой.
— Добрый вечер, красотка!
Она вскинула голову и покрепче подхватила тяжелый поднос с пивными кружками.
— А вы, должно быть, тот самый новый управляющий Лоуренсов, о котором все столько болтают.
— Меня зовут О'Брайен, милашка. — Она соблазнительно повела бедрами.
— Я слышала, вы спасли сегодня ребенка, но никто не сказал, что вы такой славный.
О'Брайен широко улыбнулся. Он и в самом деле умел обращаться с женщинами. Он убедился в этом, когда ему не исполнилось и пятнадцати лет. В тот вечер молочница Пэйшенс Макнот, женщина вдвое старше его, давно положившая на него глаз, подарила ему первый опыт любви. О'Брайен помнил все — даже вкус ее губ, как будто это произошло вчера. Она была замечательной женщиной, эта Пэйшенс, впрочем, все женщины, с которыми ему доводилось заниматься любовью, были ничуть не хуже. Он и сейчас мог вспомнить каждую — цвет их волос, запах кожи. Некоторые из них говорили, что их привлекает в нем обаяние, другие — дерзость. Сам же О'Брайен подозревал, им просто нравится, что он любит женщин: худеньких и полных, красивых и не очень, умных и простоватых, и они чувствуют это. Ему нравился запах их волос, звук их смеха, их жизнерадостность. По правде говоря, любая женщина могла воспламенить О'Брайена, за исключением разве что Элизабет Лоуренс. Подумав о ней, он нахмурился. Она красивая, с копной черных волос, блестящими глазами и маленьким ртом, но язык у нее — как осиное жало. Хорошенькая служанка нравилась ему гораздо больше.
— Как тебя зовут, милая? — лениво ухмыльнулся О'Брайен.
— Вообще-то я Милдред, но все называют меня Рыжая. — Она весело рассмеялась.
— Тогда посиди со мной и расскажи мне, всегда ли ты так мила, — сказал О'Брайен, похлопывая себя по колену. Он смотрел на ее полную грудь, вздымавшуюся под тонкой тканью блузки, и думал, какие соски скрываются под ней, большие и розовые или маленькие и коричневые. Он любил большую грудь с маленькими сосками.
— Я должна разносить эль, а не то мисс Сэдди разозлится на меня, ведь она мне за это платит, — разочарованно сказала Милдред.
— Тогда поскорее разноси свои кружки и возвращайся, — предложил О'Брайен, взяв с подноса порцию пива. — А я уж в долгу не останусь.
Она засмеялась и облизнула губки.
— Нисколько в этом не сомневаюсь!
Он похлопал ее по бедру, когда она проходила мимо. Кажется, вечер обещает быть значительно интереснее, чем день. Он сделал большой глоток эля и вытер губы тыльной стороной руки. Возле незажженного камина несколько мужчин сгрудились вокруг стола с парой деревянных игральных костей. О'Брайен решил, что он сыграет с ними партию-другую, выпьет еще несколько кружек эля и отведет к себе эту хорошенькую служанку, чтобы вместе испытать на прочность его новую кровать. Он усмехнулся. Не будет ли Ее Величество Благородная Английская Леди уязвлена, если узнает, что ее управляющий провел ночь со шлюхой под крышей принадлежащего ей коттеджа? Непонятно почему, но мысль шокировать Элизабет Лоуренс пришлась ему по вкусу. Эта женщина, на его взгляд, ведет себя, как мужчина: всюду ходит со своими собаками, всеми командует, разговаривает о рецептах пороха и норме прибыли. Все это раздражало О'Брайена. Но как же ей вместе с тем удается выглядеть такой женственной? Невольно О'Брайен вспомнил, как она стояла на берегу реки: щеки разрумянились, непослушные пряди вьются на ветру, соломенная шляпка слетела с головы и висит на ленточке, завязанной под подбородком. Этот беспорядок в одежде, казалось, смягчил острые углы ее характера. Она вздохнула с видимым облегчением, когда он выбрался на берег с ребенком на руках. Ему понравилось, как она улыбнулась ему, когда их глаза встретились. О'Брайен любил искренние улыбки. Он одним глотком осушил свою кружку. Что с ним случилось, ради всего святого? Элизабет Лоуренс — его хозяйка, настоящая английская леди, к тому же с дурным характером. Почему же он все время мысленно возвращается к ней? Она не в его вкусе, ему больше по душе девушки из таверны.
Рыжеволосая в противоположном конце комнаты повернулась к нему и, поймав его взгляд, улыбнулась. О'Брайен улыбнулся в ответ. Эта женщина знает толк в мужчинах.
Элизабет зажгла масляную лампу от огарка свечи, накрыла ее стеклянным колпаком и слегка уменьшила огонь. Лампа отбрасывала круг ровного света на пол и стены кабинета. Она смотрела на свое отражение в неровном темном стекле окна. Смеркалось, и Джессоп наверняка уже начал волноваться за нее. Вероятно, все гости собрались, и он сейчас подает им вино в гостиной, извиняется за ее опоздание и обещает, что она немедленно к ним присоединится.
Скорее всего Мэри Харт уже сидит, как обычно, за фортепьяно и глупо смеется. Мужчины собрались в кружок, обсуждая собак, лошадей и налоги, а женщины стоят вокруг Мэри и сплетничают о хозяйке дома и ее скверных манерах. Элизабет было все равно. За последние несколько месяцев ей до смерти надоели эти поздние сборища. Она была слишком занята, слишком рано вставала по утрам, чтобы позволить себе бесконечные вечерние трапезы. Но Джессопу нравилось принимать гостей. Он утверждал, что это полезно для его бизнеса, связанного с речными перевозками. Джессоп говорил также, что это будет полезно для процветания порохового завода, если тот когда-нибудь заработает снова. Поэтому Элизабет каждую неделю изображала гостеприимную хозяйку, произносила вежливые фразы, смеялась, когда шутили, и старалась не зевать, несмотря на поздний час.
Элизабет подошла к окну и попыталась разглядеть, что происходит на улице. Куда запропастился Сэмсон? Она послала за ним Джонни Беннета почти час назад. Элизабет разгладила вышитую юбку своего шелкового платья. Поправила прядь волос. Хорошо, что она догадалась переодеться перед тем, как ушла в контору. Джессоп был бы ужасно рассержен, если бы она появилась в гостиной перед собравшимися в том самом платье, которое промокло и запачкалось во время драматических событий у реки.
Новый управляющий произвел на нее сегодня сильное впечатление. Человек он дерзкий, но у него есть совесть. Казалось бы, какое ему дело до этой маленькой чернокожей девочки? Все-таки он рискнул жизнью, чтобы спасти ее. Возможно, ее первое суждение о нем было поспешным. В конце концов, он впервые приехал в колонии. Дома у него остались жена и дети, и он, наверное, страдает от одиночества. Одиночество сильно меняет людей. Элизабет попыталась представить, что сейчас делает ее новый управляющий. Наверное, он сидит перед холодным камином, ест хлеб с сыром и думает о своей жене, которая осталась так далеко, по ту сторону океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29