Этим Вы избавите нас обоих от неприятных переживаний.
— Начинаю верить, что Вы не способны на такие человеческие чувства, как стыд или хотя бы смущение.
В глазах его что-то мелькнуло — глубоко спрятанная вспышка света, которую он тут же погасил.
— Не нужно упрекать меня, я сам прекрасно разбираюсь в своих грехах, даже если бы я их не осознавал, не Вам раскрывать мне глаза.
— Но кто-то должен это сделать.
— Не забывайте, мисс Лейн, что Вы живете в МОЕМ доме, с МОЕГО согласия. Я бы советовал Вам помнить это.
Он промаршировал мимо меня и, не надев ни пальто, ни шляпы, исчез за парадной дверью. Потрясенная, я все еще смотрела на то место, где он стоял минуту тому назад. Как я могла поверить, что прежний лорд Вульфберн еще жив и может вернуться?!
Этот человек пал ниже дозволенных границ.
Поднявшись к себе в гостиную, я снова попыталась проанализировать его поступок. Нет, он был не законченный негодяй. Между сегодняшним эпизодом и его поведением в доме Пенгли было много общего.
Там первый взрыв последовал вслед за предложением мистера Друвса принять участие в охоте, которую предполагалось устроить на территории поместья. Тогда я впервые заметила у него особое странное выражение лица, которое я приписала реакции на бестактные замечания сэра Рональда. Но, может быть, была другая причина? Не боялся ли он приглашать знакомых в свой дом?
Кто еще жил под этой крышей, кроме слуг? Им хорошо платили, чтобы они в точности выполняли распоряжения хозяина. Большинство были чем-то напуганы и не смели вставать с постели по ночам. А эта длинная вереница гувернанток? Робкие молодые женщины, у которых не хватало смелости задавать лишние вопросы хозяину. Кроме мисс Осборн, конечно, но она настолько ценила ночной покой, что не вникала в тайны замка.
Знакомые лорда Вульфберна, члены Парламента, вряд ли проявили бы подобное равнодушие или робость.
Я подошла к окну. В самом доме все, казалось, находилось на своем месте. Не развалины ли скрывали ответ на все загадки? Если так, я все же осмелюсь сходить туда на разведку, даже рискуя вызвать неудовольствие Его Светлости. Еще вчера мне казалось, что он не сможет отправить меня из дома. Сегодня эта уверенность поколебалась. Я вздохнула. Его отношение задело меня глубже, чем мне хотелось признаться. Я приехала в Корнуэлл с чувством собственной независимости. Теперь я утратила его. Если ради Клариссы я решила остаться, то следовало поддерживать мирные отношения с ее отцом, как бы мне иногда ни хотелось проявить характер.
Придя к этому решению, я надела шелковое платье, которое ему так нравилось, и села в гостиной внизу, надеясь услышать, когда он придет. К полночи он еще не вернулся. В эту ночь туман был плотным и густым. Даже главной аллеи не было видно из окна, хотя обычно она выступала в темноте светлой полосой.
Я решила, что он не вернется ночью. Он просто не найдет дорогу. Я потушила все лампы в гостиной, кроме одной, которую я взяла с собой, чтобы подняться к себе, и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
В коридоре было тихо. От настенных ламп по стенам плясали тени, таившие угрозу. Тишина делала их еще более страшными. Эта тишина жила своей отдельной жизнью, рожденная скрываемыми веками тайнами. Такая тишина может существовать только в старых одиноких домах в ночные часы.
В прихожей я задержалась, боясь подняться по лестнице. Она извивалась, как змея, длинная и черная, тоже окутанная молчанием. Я вспомнила первые минуты в Холле, любопытное личико Клариссы, с опаской подглядывавшей за мной сквозь решетку перил. В ту минуту я сама почти верила в привидения.
Я поставила ногу на первую ступеньку. В этот самый момент залаяли собаки, где-то совсем рядом с порогом. Они лаяли громко, с завыванием; мне стало еще более жутко. Казалось странным, что обычные собаки могут издавать такие звуки. В них было что-то человеческое.
Мне подумалось, что вернулся лорд Вульфберн. Я решила открыть дверь и выглянуть во двор, чтобы впустить Его Светлость, если это он. Твердым шагом я направилась к двери, хотя в душе меня сковывал страх, повернула ключ в замке и взялась за ручку. Медная ручка стала влажной от моих пальцев, но повернулась легко. Я распахнула дверь.
Кастор и Поллукс находились у ступенек крыльца. Они стояли ощетинившись, шерсть на шее вздыбилась, и издавали невообразимые звуки, из раскрытых пастей капала слюна.
Я побоялась выходить, в таком состоянии они могли наброситься и разорвать на куски. Но на меня они не обратили ни малейшего внимания. Их морды и глаза были устремлены вперед. Я сделала шаг в темноту.
— Кастор, Поллукс, сидеть смирно, — скомандовала я твердо.
К моему удивлению, лай тотчас прекратился, но они не повернулись, а все еще смотрели перед собой, издавая угрожающее рычание.
— Лорд Вульфберн, это Вы? — позвала я в темноту. Ответа не последовало, но где-то вблизи раздался хруст гравия, словно кто-то ступал по аллее. Кто бы там ни был, он находился достаточно близко, чтобы расслышать мой вопрос. Я подняла лампу, пытаясь рассмотреть, кто скрывался там, в тумане, потом спустилась с крыльца. Дойдя до подъездной аллеи, я остановилась. Послышалось невнятное бормотание. Затем наступила зловещая тишина. Моментом позже до меня долетел звук чьих-то удалявшихся тяжелых шагов, вскоре они затихли вдали. Этот кто-то ушел. Мне оставалось только гадать, не померещилось ли все это моему воспаленному воображению. Но даже если не доверять своему слуху, то нельзя было сомневаться в собаках. Их испугало реальное существо, не воображаемое. Они затихли, когда оно удалилось. Теперь, глядя на меня, они виляли хвостами и дружелюбно скалились.
Все же я боялась снова подойти к крыльцу, не было уверенности, что они пропустят меня так же легко, как выпустили.
В это время дверь открылась, появился Уилкинс с фонарем в руке. Выходя из дома, я совсем забыла, что ему поручено успокаивать собак. Он был одет, в пальто и башмаках. Я подумала, что он мог бы выйти раньше, если бы не потратил время на то, чтобы тепло одеться. Мне, правда, тоже не мешало бы об этом подумать — ночь стояла холодная и сырая.
Я не стала дожидаться, когда он меня заметит, и направилась к портику, смело прошла мимо собак, — они даже не зарычали, только проводили меня глазами. Уилкинс смотрел на меня с нескрываемым изумлением, словно видел перед собой призрак.
— Добрый вечер! — сказала я, словно это была обычная встреча. — Я подумала, что вернулся лорд Вульфберн, но, видимо, ошиблась.
Не будучи в состоянии ответить, управляющий продолжал сверлить меня взглядом. Внезапно схватил меня за плечо и втолкнул в дом. Заперев дверь, он спрятал ключ в карман.
— Лорд Вульфберн может вернуться, — попыталась протестовать я. — Кто-то должен впустить его. Где искать ключ тогда? Ему не понравится, если его заставят ждать у дверей собственного дома.
Вместо ответа Уилкинс сделал знак рукой, чтобы я шла наверх. Не осмелясь ослушаться, я пожелала доброй ночи и стала подниматься по лестнице.
На следующее утро я проснулась рано. Мне снились чудовища с острыми клыками, они выскакивали из темноты, чтобы напасть на меня. Когда я стояла одна в тумане, подобные страхи не приходили мне в голову, но, видимо, подсознательно я чувствовала, что опасность близка, а ночью переживания приобрели более четкие очертания. И вылились в кошмары.
Позавтракав, я с облегчением встала из-за стола. Кларисса, должно быть, уже была в учебной комнате.
Она могла начать волноваться, если я задержусь, и пойти на поиски. Стоило мне об этом подумать, как раздался стук в дверь.
— Войдите, — отозвалась я весело, в душе удивляясь раннему визиту.
В гостиную вошел лорд Вульфберн. На нем был тот же костюм, что и вечером, но теперь одежда была забрызгана грязью и сильно измята. Он был не брит, волосы свисали клочьями на лоб. По зеленым пятнам на рукавах я заключила, что он провел ночь на болотах. Особенно меня поразил затравленный взгляд его темных глаз, в них была боль и мольба об участии.
— Что с Вами? — спросила я, слишком испуганная его видом, чтобы помнить о том, как глубоко он меня обидел накануне.
— Я хочу задать Вам один очень личный вопрос, — ответил он мягко. — Вы меня очень вините за вчерашнее? Я совсем низко пал в Ваших глазах?
Я не сразу ответила. Он был не в таком состоянии, чтобы сводить счеты. Но, с другой стороны, его настроения так часто менялись. Меня уже трудно было обмануть смиренным тоном. Тем не менее мое решение установить с ним мирные отношения было твердым. Я поставила посуду от завтрака обратно на поднос, тарелку на тарелку, чтобы выиграть время.
Отведя глаза в сторону, я сказала:
— Это я должна просить извинения, милорд. Я не имела права Вас осуждать.
— Тем не менее Вы это сделали, — тихо пробормотал он.
— Чепуха.
— И обвинили меня в тысяче грехов.
— Виновата.
— Можете Вы простить меня?
— Что Вы, милорд. Я уже все забыла.
Я заново сложила салфетку от завтрака, тщательно стараясь придать ей те складки, которые были первоначально. Лорд Вульфберн все еще стоял у двери, не проходя в комнату и не удаляясь.
— Мне безгранично стыдно за то, что я наговорил Вам вчера.
— Это» мне должно быть стыдно, я забыла, кто я и на что имею право, а на что не имею.
— Я вел себя как ребенок, который порезался и упрекает нож за то, что течет кровь.
— Вы зря вините себя.
Кончив складывать салфетку, я оглядела гостиную, чтобы занять свое внимание чем-нибудь другим. Это избавило бы меня от необходимости смотреть ему в глаза. Но Мэри уже выполнила свои обязанности с такой тщательностью, которая заслуживала наивысшей похвалы.
Он неловко кашлянул.
— В вазе некоторые розы уже начали увядать. Можете их вынуть. И если соблаговолите посмотреть в мою сторону, то увидите, что бахрома на ковре криво лежит.
— Надеюсь, миссис Пендавс заменит цветы, — пришлось заставить себя посмотреть на него. — Мне пора начать занятия с Клариссой.
Он облокотился рукой о косяк двери, загораживая проход.
— Я предупредил Клариссу, что немного задержу Вас.
— Но, как я поняла, разговор окончен.
— Вы еще не простили меня. Я нервно сглотнула.
— Вы были очень несправедливы ко мне вчера. Он кивнул, согласившись.
— И говорили со мной жестоко.
— Вы этого не заслуживали. Виноват.
— И это все, что Вы можете сказать? Никаких объяснений не будет?
Он помрачнел.
— Не думаю, что объяснения извинят мое поведение.
— Видимо, у Вас были свои причины.
— Вы хотите, чтобы я открыл их Вам?
— Хотела бы.
У меня появились слезы на глазах. Как я могла по-прежнему дружелюбно к нему относиться, если он в любую минуту был готов сорвать на мне настроение и обидеть?! Мне даже не была известна причина этих внезапных превращений.
Лорд Вульфберн почувствовал, как мне горько на душе. Он распрямил плечи и подошел ко мне, взял мою руку и крепко сжал. Меня бросило в дрожь от его прикосновения.
— Вы не понимаете, как глубоко Вы ранили меня, — произнес он.
— Я?
— Именно Вы. Вы думаете, что от меня укрылось, как Вы мною разочарованы? Или Ваше презрение, потому что Вы убедились, что соседи были правы, осуждая меня за плохое отношение к людям?
— Но это…
Он поднял палец и не дал мне договорить.
— Я привык к их неприязни, настолько привык, что меня не трогают их проклятия и оскорбления. Но Ваше отношение мне не безразлично. Вы единственный человек, который помнит меня таким, каким я был раньше. Я даже сам забыл, каким я был, а Вы не забыли. И, несмотря на все мои насмешки и нападки, мне приятно сознавать, что есть живая душа, которая меня не проклинает.
— К чему Вы это выдумываете? Кларисса Вас обожает.
— Кларисса ребенок и моя дочь. У нее нет другого выбора. У нее больше никого нет, кроме меня.
В том, что он говорил, была доля правды. И хотя он избежал объяснения своего поступка, он еще раз подтвердил, что я нужна в доме и необходима лично ему, каковы бы ни были его настроения. Было бы жестоко не принять это во внимание и отказать в прощении, которого он так ждал.
— Не могу сказать, что до конца поняла, что Вы сказали, но я прощаю Вас. Каждый из нас может иногда поддаться настроению.
Уголки его губ задрожали.
— Даже Вы? Никогда не поверю, что Вы можете потерять самообладание.
Я отдернула руку, которую он продолжал держать в своей. С этим человеком невозможно было ладить. Не успел он добиться прощения, как тут же изменил тон и снова надел маску. Он был скользким и неуловимым, как туман, который полз и извивался за окнами его дома.
— Не могли бы Вы, по крайней мере, объяснить, почему отказали в ночлеге тем джентльменам? Этим Вы рассеете сомнения и вернете мое прежнее расположение к Вам.
Он отрицательно покачал головой.
—Этого я не могу сказать. Поверьте, у меня была очень веская причина, но открыть ее я не могу. И если Вы питаете какое-то доверие ко мне и моему здравому смыслу, то должны поверить, что это была очень разумная причина, я сделал, то, что было для их же пользы.
С этими словами он повернулся, чтобы уйти, и я поняла, что придется довольствоваться этим объяснением, которое таковым не являлось. Я только укрепилась в подозрении, что от меня скрывается какая-то неприятная тайна. Это не давало полной уверенности, что его побуждения по отношению к двум путникам были действительно разумны и дружелюбны. Но тот факт, что причина была, и весьма серьезная причина, следовало признать.
И причина эта никому не известна, за исключением разве только Уилкинса.
Эта мысль напомнила о другом.
— Подождите, милорд, — остановила я его. — Я должна Вам еще что-то сказать.
Глава 11
Он остановился, приготовившись слушать.
— Ночью, когда Вас не было в доме, собаки начали лаять. На этот раз около парадной двери. Случайно я оказалась в прихожей. Я подумала, что это Вы вернулись домой, и вышла посмотреть, кто это потревожил собак.
Он встрепенулся.
— Разве я не приказывал не выходить из дома ночью? А если бы собаки набросились на Вас?
— Но они этого не сделали, милорд. Они были заняты кем-то другим, кто проник на территорию поместья. На меня они даже не обратили внимания.
— Кто же это был? — спросил он настороженно. Я пожала плечами.
— Не могу сказать. Мне показалось, я слышала чьи-то шаги по гравию, но туман был такой густой, что мне не удалось рассмотреть. Когда я подняла лампу, это существо быстро удалилось.
— Какая-то дикая собака?
— Если так, то она была значительного размера, не меньше Кастора и Поллукса. И поступь у нее была тяжелая. Это было крупное животное.
— Прикажу Уилкинсу, чтобы он был более бдительным, — он нахмурился. — А где же был управляющий? Это его работа — следить за собаками ночью.
— Он спустился немного позднее. Просто я была одета и проходила как раз около двери, когда поднялся шум. А ему, видимо, надо было одеться. Но когда он вышел, это существо уже исчезло. Он не мог слышать то, что слышала я.
Он строго взглянул на меня.
— Счастье, что никто не пострадал. Но впредь запомните, что Вы должны подчиняться моим распоряжениям. Когда я согласился оставить Вас в доме, Вы дали мне два обещания, и я вправе требовать их выполнения.
— Да, милорд.
Это был довольно мягкий упрек, я заслуживала более строгого. Просто момент был удачен для меня. Мы только что уладили одно разногласие, и он не мог отругать меня сразу после этого.
— Я не закончила, милорд, — добавила я. — У меня есть подозрение, что это существо не собака, а кто-то совсем в другом роде.
— Неужели мне стоит отлучиться из дома на одну ночь, чтобы Вы не начали заниматься тем, что Вас совершенно не касается?
В голосе звучало нескрываемое раздражение и что-то еще, что я прочла в его глазах. Раньше я этого не видела. Это был страх.
Мне всегда казалось, что он не способен испытывать страха, несмотря на его собственное признание.
— Я понимаю, что меня это не касается. Но пока у меня есть голова на плечах, я не могу не думать о том, что вижу и слышу. Или Вам придется отделить ее от моего туловища.
— Я буду не первым англичанином, который избавляется от неспокойной женщины таким образом, — отрезал он. Но тут же улыбнулся, стараясь загладить впечатление. — Хорошо. Расскажите мне подробно о Ваших подозрениях, а я решу, насколько они реальны.
— Если угодно. Только подождите минуту.
Я бросилась в спальню. Чемодан уже был заполнен моими старыми платьями и вынуть его из шкафа было нелегко, но я горела решимостью показать его. Из спальни я вышла, волоча чемодан грязными от пыли руками.
Он бесстрастно наблюдал за моими маневрами, лицо хранило непроницаемое выражение каменного изваяния.
— Ну, так как же это случилось? — голос звучал сухо и невыразительно.
— Не знаю. Кто-то располосовал крышку чемодана, когда он лежал в траве у дороги.
— Скорее всего, он повредился о камни.
— Там не было камней, только грязь и трава. Он пожал плечами.
— Значит, Дейви обошелся с ним недостаточно осторожно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Начинаю верить, что Вы не способны на такие человеческие чувства, как стыд или хотя бы смущение.
В глазах его что-то мелькнуло — глубоко спрятанная вспышка света, которую он тут же погасил.
— Не нужно упрекать меня, я сам прекрасно разбираюсь в своих грехах, даже если бы я их не осознавал, не Вам раскрывать мне глаза.
— Но кто-то должен это сделать.
— Не забывайте, мисс Лейн, что Вы живете в МОЕМ доме, с МОЕГО согласия. Я бы советовал Вам помнить это.
Он промаршировал мимо меня и, не надев ни пальто, ни шляпы, исчез за парадной дверью. Потрясенная, я все еще смотрела на то место, где он стоял минуту тому назад. Как я могла поверить, что прежний лорд Вульфберн еще жив и может вернуться?!
Этот человек пал ниже дозволенных границ.
Поднявшись к себе в гостиную, я снова попыталась проанализировать его поступок. Нет, он был не законченный негодяй. Между сегодняшним эпизодом и его поведением в доме Пенгли было много общего.
Там первый взрыв последовал вслед за предложением мистера Друвса принять участие в охоте, которую предполагалось устроить на территории поместья. Тогда я впервые заметила у него особое странное выражение лица, которое я приписала реакции на бестактные замечания сэра Рональда. Но, может быть, была другая причина? Не боялся ли он приглашать знакомых в свой дом?
Кто еще жил под этой крышей, кроме слуг? Им хорошо платили, чтобы они в точности выполняли распоряжения хозяина. Большинство были чем-то напуганы и не смели вставать с постели по ночам. А эта длинная вереница гувернанток? Робкие молодые женщины, у которых не хватало смелости задавать лишние вопросы хозяину. Кроме мисс Осборн, конечно, но она настолько ценила ночной покой, что не вникала в тайны замка.
Знакомые лорда Вульфберна, члены Парламента, вряд ли проявили бы подобное равнодушие или робость.
Я подошла к окну. В самом доме все, казалось, находилось на своем месте. Не развалины ли скрывали ответ на все загадки? Если так, я все же осмелюсь сходить туда на разведку, даже рискуя вызвать неудовольствие Его Светлости. Еще вчера мне казалось, что он не сможет отправить меня из дома. Сегодня эта уверенность поколебалась. Я вздохнула. Его отношение задело меня глубже, чем мне хотелось признаться. Я приехала в Корнуэлл с чувством собственной независимости. Теперь я утратила его. Если ради Клариссы я решила остаться, то следовало поддерживать мирные отношения с ее отцом, как бы мне иногда ни хотелось проявить характер.
Придя к этому решению, я надела шелковое платье, которое ему так нравилось, и села в гостиной внизу, надеясь услышать, когда он придет. К полночи он еще не вернулся. В эту ночь туман был плотным и густым. Даже главной аллеи не было видно из окна, хотя обычно она выступала в темноте светлой полосой.
Я решила, что он не вернется ночью. Он просто не найдет дорогу. Я потушила все лампы в гостиной, кроме одной, которую я взяла с собой, чтобы подняться к себе, и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
В коридоре было тихо. От настенных ламп по стенам плясали тени, таившие угрозу. Тишина делала их еще более страшными. Эта тишина жила своей отдельной жизнью, рожденная скрываемыми веками тайнами. Такая тишина может существовать только в старых одиноких домах в ночные часы.
В прихожей я задержалась, боясь подняться по лестнице. Она извивалась, как змея, длинная и черная, тоже окутанная молчанием. Я вспомнила первые минуты в Холле, любопытное личико Клариссы, с опаской подглядывавшей за мной сквозь решетку перил. В ту минуту я сама почти верила в привидения.
Я поставила ногу на первую ступеньку. В этот самый момент залаяли собаки, где-то совсем рядом с порогом. Они лаяли громко, с завыванием; мне стало еще более жутко. Казалось странным, что обычные собаки могут издавать такие звуки. В них было что-то человеческое.
Мне подумалось, что вернулся лорд Вульфберн. Я решила открыть дверь и выглянуть во двор, чтобы впустить Его Светлость, если это он. Твердым шагом я направилась к двери, хотя в душе меня сковывал страх, повернула ключ в замке и взялась за ручку. Медная ручка стала влажной от моих пальцев, но повернулась легко. Я распахнула дверь.
Кастор и Поллукс находились у ступенек крыльца. Они стояли ощетинившись, шерсть на шее вздыбилась, и издавали невообразимые звуки, из раскрытых пастей капала слюна.
Я побоялась выходить, в таком состоянии они могли наброситься и разорвать на куски. Но на меня они не обратили ни малейшего внимания. Их морды и глаза были устремлены вперед. Я сделала шаг в темноту.
— Кастор, Поллукс, сидеть смирно, — скомандовала я твердо.
К моему удивлению, лай тотчас прекратился, но они не повернулись, а все еще смотрели перед собой, издавая угрожающее рычание.
— Лорд Вульфберн, это Вы? — позвала я в темноту. Ответа не последовало, но где-то вблизи раздался хруст гравия, словно кто-то ступал по аллее. Кто бы там ни был, он находился достаточно близко, чтобы расслышать мой вопрос. Я подняла лампу, пытаясь рассмотреть, кто скрывался там, в тумане, потом спустилась с крыльца. Дойдя до подъездной аллеи, я остановилась. Послышалось невнятное бормотание. Затем наступила зловещая тишина. Моментом позже до меня долетел звук чьих-то удалявшихся тяжелых шагов, вскоре они затихли вдали. Этот кто-то ушел. Мне оставалось только гадать, не померещилось ли все это моему воспаленному воображению. Но даже если не доверять своему слуху, то нельзя было сомневаться в собаках. Их испугало реальное существо, не воображаемое. Они затихли, когда оно удалилось. Теперь, глядя на меня, они виляли хвостами и дружелюбно скалились.
Все же я боялась снова подойти к крыльцу, не было уверенности, что они пропустят меня так же легко, как выпустили.
В это время дверь открылась, появился Уилкинс с фонарем в руке. Выходя из дома, я совсем забыла, что ему поручено успокаивать собак. Он был одет, в пальто и башмаках. Я подумала, что он мог бы выйти раньше, если бы не потратил время на то, чтобы тепло одеться. Мне, правда, тоже не мешало бы об этом подумать — ночь стояла холодная и сырая.
Я не стала дожидаться, когда он меня заметит, и направилась к портику, смело прошла мимо собак, — они даже не зарычали, только проводили меня глазами. Уилкинс смотрел на меня с нескрываемым изумлением, словно видел перед собой призрак.
— Добрый вечер! — сказала я, словно это была обычная встреча. — Я подумала, что вернулся лорд Вульфберн, но, видимо, ошиблась.
Не будучи в состоянии ответить, управляющий продолжал сверлить меня взглядом. Внезапно схватил меня за плечо и втолкнул в дом. Заперев дверь, он спрятал ключ в карман.
— Лорд Вульфберн может вернуться, — попыталась протестовать я. — Кто-то должен впустить его. Где искать ключ тогда? Ему не понравится, если его заставят ждать у дверей собственного дома.
Вместо ответа Уилкинс сделал знак рукой, чтобы я шла наверх. Не осмелясь ослушаться, я пожелала доброй ночи и стала подниматься по лестнице.
На следующее утро я проснулась рано. Мне снились чудовища с острыми клыками, они выскакивали из темноты, чтобы напасть на меня. Когда я стояла одна в тумане, подобные страхи не приходили мне в голову, но, видимо, подсознательно я чувствовала, что опасность близка, а ночью переживания приобрели более четкие очертания. И вылились в кошмары.
Позавтракав, я с облегчением встала из-за стола. Кларисса, должно быть, уже была в учебной комнате.
Она могла начать волноваться, если я задержусь, и пойти на поиски. Стоило мне об этом подумать, как раздался стук в дверь.
— Войдите, — отозвалась я весело, в душе удивляясь раннему визиту.
В гостиную вошел лорд Вульфберн. На нем был тот же костюм, что и вечером, но теперь одежда была забрызгана грязью и сильно измята. Он был не брит, волосы свисали клочьями на лоб. По зеленым пятнам на рукавах я заключила, что он провел ночь на болотах. Особенно меня поразил затравленный взгляд его темных глаз, в них была боль и мольба об участии.
— Что с Вами? — спросила я, слишком испуганная его видом, чтобы помнить о том, как глубоко он меня обидел накануне.
— Я хочу задать Вам один очень личный вопрос, — ответил он мягко. — Вы меня очень вините за вчерашнее? Я совсем низко пал в Ваших глазах?
Я не сразу ответила. Он был не в таком состоянии, чтобы сводить счеты. Но, с другой стороны, его настроения так часто менялись. Меня уже трудно было обмануть смиренным тоном. Тем не менее мое решение установить с ним мирные отношения было твердым. Я поставила посуду от завтрака обратно на поднос, тарелку на тарелку, чтобы выиграть время.
Отведя глаза в сторону, я сказала:
— Это я должна просить извинения, милорд. Я не имела права Вас осуждать.
— Тем не менее Вы это сделали, — тихо пробормотал он.
— Чепуха.
— И обвинили меня в тысяче грехов.
— Виновата.
— Можете Вы простить меня?
— Что Вы, милорд. Я уже все забыла.
Я заново сложила салфетку от завтрака, тщательно стараясь придать ей те складки, которые были первоначально. Лорд Вульфберн все еще стоял у двери, не проходя в комнату и не удаляясь.
— Мне безгранично стыдно за то, что я наговорил Вам вчера.
— Это» мне должно быть стыдно, я забыла, кто я и на что имею право, а на что не имею.
— Я вел себя как ребенок, который порезался и упрекает нож за то, что течет кровь.
— Вы зря вините себя.
Кончив складывать салфетку, я оглядела гостиную, чтобы занять свое внимание чем-нибудь другим. Это избавило бы меня от необходимости смотреть ему в глаза. Но Мэри уже выполнила свои обязанности с такой тщательностью, которая заслуживала наивысшей похвалы.
Он неловко кашлянул.
— В вазе некоторые розы уже начали увядать. Можете их вынуть. И если соблаговолите посмотреть в мою сторону, то увидите, что бахрома на ковре криво лежит.
— Надеюсь, миссис Пендавс заменит цветы, — пришлось заставить себя посмотреть на него. — Мне пора начать занятия с Клариссой.
Он облокотился рукой о косяк двери, загораживая проход.
— Я предупредил Клариссу, что немного задержу Вас.
— Но, как я поняла, разговор окончен.
— Вы еще не простили меня. Я нервно сглотнула.
— Вы были очень несправедливы ко мне вчера. Он кивнул, согласившись.
— И говорили со мной жестоко.
— Вы этого не заслуживали. Виноват.
— И это все, что Вы можете сказать? Никаких объяснений не будет?
Он помрачнел.
— Не думаю, что объяснения извинят мое поведение.
— Видимо, у Вас были свои причины.
— Вы хотите, чтобы я открыл их Вам?
— Хотела бы.
У меня появились слезы на глазах. Как я могла по-прежнему дружелюбно к нему относиться, если он в любую минуту был готов сорвать на мне настроение и обидеть?! Мне даже не была известна причина этих внезапных превращений.
Лорд Вульфберн почувствовал, как мне горько на душе. Он распрямил плечи и подошел ко мне, взял мою руку и крепко сжал. Меня бросило в дрожь от его прикосновения.
— Вы не понимаете, как глубоко Вы ранили меня, — произнес он.
— Я?
— Именно Вы. Вы думаете, что от меня укрылось, как Вы мною разочарованы? Или Ваше презрение, потому что Вы убедились, что соседи были правы, осуждая меня за плохое отношение к людям?
— Но это…
Он поднял палец и не дал мне договорить.
— Я привык к их неприязни, настолько привык, что меня не трогают их проклятия и оскорбления. Но Ваше отношение мне не безразлично. Вы единственный человек, который помнит меня таким, каким я был раньше. Я даже сам забыл, каким я был, а Вы не забыли. И, несмотря на все мои насмешки и нападки, мне приятно сознавать, что есть живая душа, которая меня не проклинает.
— К чему Вы это выдумываете? Кларисса Вас обожает.
— Кларисса ребенок и моя дочь. У нее нет другого выбора. У нее больше никого нет, кроме меня.
В том, что он говорил, была доля правды. И хотя он избежал объяснения своего поступка, он еще раз подтвердил, что я нужна в доме и необходима лично ему, каковы бы ни были его настроения. Было бы жестоко не принять это во внимание и отказать в прощении, которого он так ждал.
— Не могу сказать, что до конца поняла, что Вы сказали, но я прощаю Вас. Каждый из нас может иногда поддаться настроению.
Уголки его губ задрожали.
— Даже Вы? Никогда не поверю, что Вы можете потерять самообладание.
Я отдернула руку, которую он продолжал держать в своей. С этим человеком невозможно было ладить. Не успел он добиться прощения, как тут же изменил тон и снова надел маску. Он был скользким и неуловимым, как туман, который полз и извивался за окнами его дома.
— Не могли бы Вы, по крайней мере, объяснить, почему отказали в ночлеге тем джентльменам? Этим Вы рассеете сомнения и вернете мое прежнее расположение к Вам.
Он отрицательно покачал головой.
—Этого я не могу сказать. Поверьте, у меня была очень веская причина, но открыть ее я не могу. И если Вы питаете какое-то доверие ко мне и моему здравому смыслу, то должны поверить, что это была очень разумная причина, я сделал, то, что было для их же пользы.
С этими словами он повернулся, чтобы уйти, и я поняла, что придется довольствоваться этим объяснением, которое таковым не являлось. Я только укрепилась в подозрении, что от меня скрывается какая-то неприятная тайна. Это не давало полной уверенности, что его побуждения по отношению к двум путникам были действительно разумны и дружелюбны. Но тот факт, что причина была, и весьма серьезная причина, следовало признать.
И причина эта никому не известна, за исключением разве только Уилкинса.
Эта мысль напомнила о другом.
— Подождите, милорд, — остановила я его. — Я должна Вам еще что-то сказать.
Глава 11
Он остановился, приготовившись слушать.
— Ночью, когда Вас не было в доме, собаки начали лаять. На этот раз около парадной двери. Случайно я оказалась в прихожей. Я подумала, что это Вы вернулись домой, и вышла посмотреть, кто это потревожил собак.
Он встрепенулся.
— Разве я не приказывал не выходить из дома ночью? А если бы собаки набросились на Вас?
— Но они этого не сделали, милорд. Они были заняты кем-то другим, кто проник на территорию поместья. На меня они даже не обратили внимания.
— Кто же это был? — спросил он настороженно. Я пожала плечами.
— Не могу сказать. Мне показалось, я слышала чьи-то шаги по гравию, но туман был такой густой, что мне не удалось рассмотреть. Когда я подняла лампу, это существо быстро удалилось.
— Какая-то дикая собака?
— Если так, то она была значительного размера, не меньше Кастора и Поллукса. И поступь у нее была тяжелая. Это было крупное животное.
— Прикажу Уилкинсу, чтобы он был более бдительным, — он нахмурился. — А где же был управляющий? Это его работа — следить за собаками ночью.
— Он спустился немного позднее. Просто я была одета и проходила как раз около двери, когда поднялся шум. А ему, видимо, надо было одеться. Но когда он вышел, это существо уже исчезло. Он не мог слышать то, что слышала я.
Он строго взглянул на меня.
— Счастье, что никто не пострадал. Но впредь запомните, что Вы должны подчиняться моим распоряжениям. Когда я согласился оставить Вас в доме, Вы дали мне два обещания, и я вправе требовать их выполнения.
— Да, милорд.
Это был довольно мягкий упрек, я заслуживала более строгого. Просто момент был удачен для меня. Мы только что уладили одно разногласие, и он не мог отругать меня сразу после этого.
— Я не закончила, милорд, — добавила я. — У меня есть подозрение, что это существо не собака, а кто-то совсем в другом роде.
— Неужели мне стоит отлучиться из дома на одну ночь, чтобы Вы не начали заниматься тем, что Вас совершенно не касается?
В голосе звучало нескрываемое раздражение и что-то еще, что я прочла в его глазах. Раньше я этого не видела. Это был страх.
Мне всегда казалось, что он не способен испытывать страха, несмотря на его собственное признание.
— Я понимаю, что меня это не касается. Но пока у меня есть голова на плечах, я не могу не думать о том, что вижу и слышу. Или Вам придется отделить ее от моего туловища.
— Я буду не первым англичанином, который избавляется от неспокойной женщины таким образом, — отрезал он. Но тут же улыбнулся, стараясь загладить впечатление. — Хорошо. Расскажите мне подробно о Ваших подозрениях, а я решу, насколько они реальны.
— Если угодно. Только подождите минуту.
Я бросилась в спальню. Чемодан уже был заполнен моими старыми платьями и вынуть его из шкафа было нелегко, но я горела решимостью показать его. Из спальни я вышла, волоча чемодан грязными от пыли руками.
Он бесстрастно наблюдал за моими маневрами, лицо хранило непроницаемое выражение каменного изваяния.
— Ну, так как же это случилось? — голос звучал сухо и невыразительно.
— Не знаю. Кто-то располосовал крышку чемодана, когда он лежал в траве у дороги.
— Скорее всего, он повредился о камни.
— Там не было камней, только грязь и трава. Он пожал плечами.
— Значит, Дейви обошелся с ним недостаточно осторожно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29