Хотя жаль, конечно, — эта такая большая, удобная, с окнами, выходящими на улицу, и даже с узким балконом!
Зато в другом номере она, возможно, сумеет уснуть.
Джинни в одной тонкой шелковой развевающейся сорочке подошла к окну, подняла руки, чтобы спустить тяжелые занавеси, и замерла на месте. Мужские голоса доносились так отчетливо, словно собеседники стояли рядом с ней, и только через несколько мгновений Джинни поняла, что они, должно быть, находятся у окна в соседнем номере. В ноздри ударил запах табака, и Джинни с отвращением сморщила носик.
Один из мужчин заговорил с акцентом, происхождение которого Джинни сначала не разобрала:
— Все надоело, дружище! Но той блондиночке вы понравились.
Голос другого звучал слегка пренебрежительно:
— Еще бы! Ей любой понравится, лишь бы штаны носил! И поскольку Бишоп ухитрился выиграть почти всю нашу наличность, может, она теперь обратит внимание на него.
Как считаешь, она ему понравится?
Первый восторженно рассмеялся:
— Бедняга Джим! По-моему, он ее боится!
— Ну…
Джеини, казалось, увидела, как незнакомец пожал плечами:
— В конце концов эта вечеринка с картами и девицы — его идея. Лично я предпочитаю немного поспать.
— Возможно, вы правы. Этот человек — Хейнс. Он так и ищет приключений на свою голову. По-моему, он вас откуда-то знает и отнюдь не верит, что вы проводник каравана фургонов или что вас зовут Уитейкер.
— Пусть верит во что хочет! Если будет нарываться, плохо кончит.
Холодная, бесстрастная уверенность в тягучем голосе заставила Джинни вздрогнуть. Она не могла двинуться, но и не подслушивать не было сил.
— Вы могли бы ранить его.
— Пустая трата времени. Он выздоровеет и снова примется меня искать. Нет, если Хейнс желает завтра драться, я не стану спорить — дуэль так дуэль.
— Будьте поосторожнее. Я слышал, здешний шериф не одобряет стрельбы на улицах, особенно когда у нас почетные гости.
— Видел я таких шерифов и раньше! Кроме того, мы все равно в этом городишке долго не останемся.
— Стив! Стив! Лапочка! Что ты там делаешь? Я думала, ты хочешь послушать, как я пою! — послышался женский голос.
— Видите, 6 чем я, приятель? Вы ей нравитесь.
— Господи, надеюсь, не слишком сильно. Она не в моем вкусе. Я уж скорее попрошу Мими прислать ту новую француженку, о которой она говорила, — рыженькую девчонку из Луизианы.
— Сегодня? Лучше не надо, она вас прикончит.
— Стив, — снова позвала женщина, еще пронзительнее, и мужчина слегка понизил голос, но Джинни все равно расслышала в нем смешливые нотки:
— А черт, вы, наверное, правы. Придется продолжать до завтрашнего вечера.
Они, очевидно, отошли от окна: раздался громкий смех и звон стаканов.
Кипя от гнева и отвращения, Джинни опустила шторы.
Какие негодяи мужчины! Толкуют об убийствах и женщинах дурной репутации! Отвратительно! Кто бы ни были эти двое, она надеялась, что никогда больше их не встретит.
Глава 6
На следующее утро Джинни проснулась поздно. Потянувшись и лениво зевнув, она поняла, что уже, должно быть, полдень, если не позднее, и солнечные лучи ярко-желтыми пятнами лежали у окна на полу. Окно! Нахмурившись, Джинни вспомнила о событиях прошлой ночи — мужчинах и ужасной женщине, бывшей с ними. Несмотря на плотно закрытые шторы и страшную духоту, она не смогла уснуть из-за шума.
И… сколько времени уже потеряно?!
Снова потянувшись, Джинни села в постели, заметив, что Тилли вышла, открыв окно, но не подняв штор.
Глаза, казалось, распухли, и веки с трудом открывались. Она решила было остаться в постели, но, вспомнив, что хотела осмотреть город и посидеть с Соней на старой, обсаженной деревьями площади, быстро встала.
Джинни хотелось принять ванну, но не было времени, и, кроме того, она проголодалась. Может, если поторопиться, успеет к обеду. Большая часть костюмов была тщательно упакована, но Тилли повесила несколько платьев в маленьком шкафу. Сняв ночную рубашку из светлого шелка, Джинни заколола волосы и обтерлась водой из кувшина, стоявшего на бюро, чувствуя себя освеженной и чистой. Потом выбрала легкое платье, привезенное из Франции, выглядевшее наименее помятым, и критически осмотрела себя в маленькое зеркальце. Кремовая ткань, усеянная крошечными зелеными и красными цветочками, очень шла Джинни. Конечно, бледность вошла в моду, но Джинни все-таки хотелось бы иметь больше красок в лице. Во Франции она иногда пользовалась румянами, но Соня предупредила ее, что здешние жители не одобряют подобных вольностей.
Глядя на свое отражение, Джинни нахмурилась. Если бы рот у нее был поменьше, а лоб повыше! Все же она не так уж плоха, многие даже считают ее красивой! По крайней мере ушки у нее маленькие, а модные прически позволяют их показывать!
Перед отъездом из Европы Джинни проколола уши и сейчас надела любимые серьги — крохотные кусочки нефрита в филифанной золотой оправе, принадлежавшие матери.
Отвернувшись от зеркала, Джинни порывисто подбежала к окну и отодвинула шторы. Вчера они приехали затемно, а днем под ярким солнцем все выглядит по-иному.
Волна жаркого воздуха ударила в лицо. Улица была словно окутана дымным маревом. Ни малейшего ветерка. Наверное, в этот час все стараются не выходить на улицу. Лошади, привязанные к столбам, вкопанным вдоль улицы, опустили головы; несколько оборванцев курили на крыльце салуна, находящегося напротив гостиницы, или играли в кости.
Джинни рассказывали, что Сан-Антонио — многолюдный, оживленный город. Но сегодня он казался вымершим, спокойным и безлюдным.
До Джинни донеслись голоса.
«В этом городе легко подслушивать», — ехидно подумала она — мужчины говорили слишком громко.
— Он в салуне, Барт. Пьет с этим своим ублюдком-полукровкой с самого утра. Хочешь, чтобы я поторопил его?
Любопытство заставило Джинни осторожно высунуться из окна. На тротуаре стояли три человека, явно не подозревавшие о ее присутствии. Один высокий, худой, одетый как уроженец восточных штатов, — темный костюм и модная шляпа. На его собеседниках была обычная одежда жителей Запада.
Человек, которого называли Бартом, снова заговорил:
— Вы узнали, кто он?
— Нет. Называет себя Уитейкером, прибыл с этим караваном из Луизианы, все точно.
— Вид у него… носит револьвер, совсем как наемник. Не похож на проводника. Никто не знает наверняка, но я слышал, как один человек говорил, будто бы он служил охранником у «Барлоу и Сендерсона». Вроде выполнял всякие деликатные поручения.
Барт издал странный короткий звук, могущий сойти за смешок:
— Я тоже, Эд. И припоминаю, что видел его раньше, только вот имя было другое. Правда, в конторе шерифа нет объявлений о его поимке, но, клянусь, за его голову назначена награда.
— Значит, ты ее и получишь, Барт. Лучше тебя никто не владеет оружием, уж это точно. Думаю, он тоже знает это. Вчера ты прямо напрашивался на драку, а он словно бы не замечал.
Голос одетого в черное незнакомца неожиданно зазвучал резко и зловеще:
— Мистеру Кейси не понравилось, что он перегнал эти фургоны через реку до того, как его стадо успело переправиться. А мне лично просто не по душе, как он себя держит!
Ты передал ему мой вызов. Том?
— Конечно, Барт. Ты же видел, как я туда зашел. Может, он улизнул через заднюю дверь — побоялся встретиться с тобой.
— Ему еще меньше понравится, если я сам приду.
Джинни стояла, боясь шевельнуться, : губы внезапно пересохли, сердце забилось сильнее.
Тот, кого они ждали, был одним из собеседников прошлой ночью. Что за совпадение! Но эти люди считали, что он боится. По его тону было не похоже! Джинни вспомнила холодную уверенность в голосе, когда он сказал, что убьет Хейнса. Это, должно быть, тот, кого называют Бартом.
Что теперь будет? Дуэль? Джинни знала, что должна закрыть окно. Но болезненное любопытство и возбуждение лишали сил. Она еще никогда не видела, как дерутся на пистолетах, хотя отец сказал, что здесь это вполне обычное явление. Кроме того, пока она в безопасности. Когда же он выйдет из салуна? Неужели сбежал?
Какой-то инстинкт подсказал Джинни: эти трое, напоминающие стервятников, — убийцы. Они будут выжидать, пока незнакомец не выйдет на улицу и не будет убит.
И хотя Джинни не могла видеть смерть, что-то удерживало ее у окна.
С пугающей внезапностью двери салуна распахнулись.
Двое вышли и остановились на крыльце.
— Убей его сейчас, Барт, пока его глаза не привыкли к солнечному свету, — настойчиво сказал один, стоявший на улице. Но одетый в черное мужчина тихо, пренебрежительно рассмеялся:
— Ни к чему. Пусть будет честный поединок. Хочу, чтобы он видел, что я оказался проворнее.
Чувство нереальности происходящего охватило Джинни.
Она словно оказалась в театре, и актеры вот-вот выйдут на сцену.
Человек, которого называли Уитейкером, шагнул на тротуар; его спутник держался чуть сзади. На Уитейкере была широкополая черная шляпа, заслонявшая лицо. Черная кожаная короткая куртка была надета поверх темно-красной рубашки, узкие брюки заправлены в высокие сапоги. Револьвер в кобуре свисал с пояса. Он стоял в небрежной позе, только рука, казалось, почти касается рукоятки револьвера.
В воздухе явно чувствовалась напряженность. Зеваки на крыльце поспешили убраться, мужчины, стоявшие небольшой группкой на другом конце улицы и занятые разговором, замолчали и обернулись.
Человек, которого называли Бартом, вышел на середину мостовой. В его слегка гнусавом голосе звенело презрение:
— Не очень-то ты спешил, Уитейкер. Если это, конечно, твое имя. Я уже думал, придется идти за тобой.
Стройный темнокожий мужчина, спутник Уитейкера, широко улыбнулся, под тонкими усиками блеснули белоснежные зубы. Прислонившись к стене салуна, он принялся свертывать сигарету, говоря:
— Поторопись, приятель! Не забывай, нам еще нужно допить все, что осталось!
Один из собеседников Хейнса нервно рассмеялся, но Уитейкер только пожал плечами и, шагнув вперед, медленно направился к противнику, поднимая крошечные облачка пыли. Джинни против воли отметила почти кошачью грацию, с которой он двигался. Почему он не останавливается?
Было нечто зловеще-опасное в том, что он продолжал идти так спокойно, высокомерно. Хейнс; казалось, почувствовал это и насторожился:
— Черт возьми! Что ты о себе возомнил?
— Хейнс, я гуляю. Ты передал, что у тебя есть ко мне дело. Начинай.
Тон Уитейкера был мягок и почти безразличен, словно говорящему было все равно, но он продолжал идти, и расстояние между противниками все сокращалось. Раньше Джинни считала, что из этих двоих Барт опаснее, но сейчас изменила мнение. Очевидно, Хейнс тоже понял это. Уитейкер напоминал пантеру, преследующую добычу.
Пробормотав неразборчивое проклятие, Хейнс отступил назад и вбок; рука метнулась к револьверу.
Только потом Джинни сообразила, что Уитейкер тоже не терял времени. Неожиданно прогремели три выстрела, слившиеся в один непрерывный грохот. Оружие выпало из пальцев Хейнса, который даже не успел прицелиться. Он рухнул на грязную мостовую, отброшенный безжалостными пулями, врезавшимися в тело.
Джинни навалилась на подоконник; ноздри щипало от порохового дыма; взгляд был не в силах оторваться от распростертого тела, лежавшего в пыли, словно уродливая сломанная кукла; красные струйки сочились из дыр в черном сюртуке.
Она почти не слушала возбужденных криков бегущих мужчин:
— Господи! Хейнс даже выстрелить не успел!
— В жизни не видел, чтобы кто-то сумел так быстро выхватить оружие!
— Кто-нибудь, сбегайте за шерифом! Правда, Хейнс сам напрашивался.
— Если шериф захочет поговорить со мной, я буду в салуне.
Как может человек, только что убивший другого, говорить так холодно-безразлично? Дуэли всегда казались столь романтичным событием, но в этой дуэли не было ничего романтичного или благородного — даже с закрытыми глазами Джинни по-прежнему видела мертвое тело, лежавшее посреди мостовой. Полубольная от отвращения, она, спотыкаясь, отошла от окна и почти свалилась на постель, пытаясь подавить волны тошноты.
Глава 7
Сенатор Брендон велел принести ужин в отдельную столовую, чтобы семья и приглашенные гости могли поесть спокойно. Шеф-повар гостиницы, как было объявлено, приехал из Франции, вина тоже прибыли из Парижа.
И верно: бальный стол был накрыт снежно-белой льняной скатертью, сервирован тонким фарфором и серебряными приборами, официанты хорошо вышколены и не надоедливы.
Джинни пригубила вино, заставляя себя забыть о сцене, которую наблюдала днем. Убили человека на ее глазах… Неужели придется привыкать к подобному зрелищу? Видимо, гораздо худшие веши могут случиться на пути в Калифорнию.
— Дорогое дитя, — предупредил ее отец. — Я хочу объяснить тебе — подобное путешествие связано с риском. Могут встретиться враждебные индейцы, беглые, которые еще хуже любого индейца, — дезертиры, бандиты, всяческие негодяи.
Отец был явно встревожен — ему совсем не по душе, что жене и дочери приходится одним отправляться в Калифорнию.
Но все же Уильям, как практичный человек, не мог не признать, что с политической точки зрения такое путешествие может принести ему огромные преимущества, если Джинни и Соня проделают тот же путь, что и другие переселенцы, да еще в фургоне. Кроме того, нужно позаботиться о том, чтобы благополучно доставить золото. Никто не должен заподозрить, что Уильям Брендон посылает помощь французам, сражающимся в Мексике. Даже если на него падет подозрение, никому и в голову не придет, что он может доверить жене и дочери подобное поручение! Здесь, в этой глуши, «хорошим» женщинам поклоняются — все будут восхищаться мужеством Сони и Джинни, так что золото и вооружение успеют доставить в нужное место без всяких осложнений.
Взглянув на отца, Джинни заметила его одобрительный взгляд — сегодня она и Соня надели в честь приглашенных гостей парижские вечерние платья. Кроме них, на ужине присутствовали еще пять женщин — жены богатых ранчеро, гостей Брендона, — их платья с кринолинами, всех оттенков темно-коричневого цвета, были закрыты почти до ушей, несмотря на гнетущую жару.
Джинни ощущала неодобрительные взгляды этих уродливых созданий и, хотя старалась не выказывать смущения, чувствовала себя не в своей тарелке. Она была рада, что сидит рядом с Карлом Хоскинсом, молодым управляющим ранчо отца, и обрадовалась еще больше, узнав, что Карл отправляется вместе с ними в Калифорнию.
Карл Хоскинс оказался очень красивым молодым человеком, со светлыми волосами, сверкающими в огоньках свечи, и маленькими, тщательно подстриженными усиками, подчеркивающими правильность черт. Джинни узнала, что Карл был младшим сыном обедневшего плантатора и служил в армии конфедератов в чине капитана. Теперь он собирался поискать счастья в Калифорнии.
— Я намереваюсь узнать все, что смогу, о разведении скота, — признался он Джинни, опьянев от ее красоты. — Не хочу тратить время, искать золото — есть более надежные способы заработать состояние. А когда скоплю достаточно денег, куплю свое ранчо и буду разводить герфордскую породу на мясо и джерсейскую или гернсейскую на продажу… — Но тут молодой человек смущенно замолчал, вспомнив, что говорит с дамой из общества.
— Продолжайте, — тихо сказала Джинни. — Я совсем не устала и хочу побольше узнать о Калифорнии.
Зеленое бархатное платье так шло к ее глазам, а когда Джинни наклонялась. Карл видел очертания белоснежной груди в очень глубоком вырезе платья. Карл ощущал, как кружится голова от близости и красоты этой необыкновенной девушки. Внезапно ему захотелось, чтобы их совместное путешествие скорее началось.
Карл, как истинный джентльмен, южанин, обладал обаянием и прекрасными манерами, хотя не считал нужным обременять себя образованием. Книги и иностранные языки никогда его не интересовали — существовало много других вещей, занимавших его ум и время. Когда, возвратившись с войны, он узнал о разорении отца грабительскими налогами правительства, то нашел в себе достаточно сил и воли начать жизнь сначала. Отец написал Уильяму Брендону, своему старому знакомому, и тот взял его на службу. Брендон доверял Карлу и, кроме того, имел на него свои виды. И хотя обычно Карл знал, как развлечь соседку по столу, сегодня смущался, будто школьник. Никогда еще он не встречал такого создания, в котором грация и обаяние молодой девушки сочетались с умом и образованностью зрелой женщины. И она флиртовала с Карлом, хотя тот не понимал, как на это реагировать.
Однако Хоскинс не понял, что Джинни умирает .от скуки, ведь ей прекрасно удалось это скрыть. А когда девушке бывало скучно, она говорила больше обычного, весело, живо, остроумно.
Неужели мужчинам не о чем говорить, кроме как о выращивании и продаже скота? Неужели у женщин нет других интересов, кроме дома и детей? Хотя вряд ли здесь, в этой дикой стране, существуют какие-либо другие темы…
Подали третье блюдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Зато в другом номере она, возможно, сумеет уснуть.
Джинни в одной тонкой шелковой развевающейся сорочке подошла к окну, подняла руки, чтобы спустить тяжелые занавеси, и замерла на месте. Мужские голоса доносились так отчетливо, словно собеседники стояли рядом с ней, и только через несколько мгновений Джинни поняла, что они, должно быть, находятся у окна в соседнем номере. В ноздри ударил запах табака, и Джинни с отвращением сморщила носик.
Один из мужчин заговорил с акцентом, происхождение которого Джинни сначала не разобрала:
— Все надоело, дружище! Но той блондиночке вы понравились.
Голос другого звучал слегка пренебрежительно:
— Еще бы! Ей любой понравится, лишь бы штаны носил! И поскольку Бишоп ухитрился выиграть почти всю нашу наличность, может, она теперь обратит внимание на него.
Как считаешь, она ему понравится?
Первый восторженно рассмеялся:
— Бедняга Джим! По-моему, он ее боится!
— Ну…
Джеини, казалось, увидела, как незнакомец пожал плечами:
— В конце концов эта вечеринка с картами и девицы — его идея. Лично я предпочитаю немного поспать.
— Возможно, вы правы. Этот человек — Хейнс. Он так и ищет приключений на свою голову. По-моему, он вас откуда-то знает и отнюдь не верит, что вы проводник каравана фургонов или что вас зовут Уитейкер.
— Пусть верит во что хочет! Если будет нарываться, плохо кончит.
Холодная, бесстрастная уверенность в тягучем голосе заставила Джинни вздрогнуть. Она не могла двинуться, но и не подслушивать не было сил.
— Вы могли бы ранить его.
— Пустая трата времени. Он выздоровеет и снова примется меня искать. Нет, если Хейнс желает завтра драться, я не стану спорить — дуэль так дуэль.
— Будьте поосторожнее. Я слышал, здешний шериф не одобряет стрельбы на улицах, особенно когда у нас почетные гости.
— Видел я таких шерифов и раньше! Кроме того, мы все равно в этом городишке долго не останемся.
— Стив! Стив! Лапочка! Что ты там делаешь? Я думала, ты хочешь послушать, как я пою! — послышался женский голос.
— Видите, 6 чем я, приятель? Вы ей нравитесь.
— Господи, надеюсь, не слишком сильно. Она не в моем вкусе. Я уж скорее попрошу Мими прислать ту новую француженку, о которой она говорила, — рыженькую девчонку из Луизианы.
— Сегодня? Лучше не надо, она вас прикончит.
— Стив, — снова позвала женщина, еще пронзительнее, и мужчина слегка понизил голос, но Джинни все равно расслышала в нем смешливые нотки:
— А черт, вы, наверное, правы. Придется продолжать до завтрашнего вечера.
Они, очевидно, отошли от окна: раздался громкий смех и звон стаканов.
Кипя от гнева и отвращения, Джинни опустила шторы.
Какие негодяи мужчины! Толкуют об убийствах и женщинах дурной репутации! Отвратительно! Кто бы ни были эти двое, она надеялась, что никогда больше их не встретит.
Глава 6
На следующее утро Джинни проснулась поздно. Потянувшись и лениво зевнув, она поняла, что уже, должно быть, полдень, если не позднее, и солнечные лучи ярко-желтыми пятнами лежали у окна на полу. Окно! Нахмурившись, Джинни вспомнила о событиях прошлой ночи — мужчинах и ужасной женщине, бывшей с ними. Несмотря на плотно закрытые шторы и страшную духоту, она не смогла уснуть из-за шума.
И… сколько времени уже потеряно?!
Снова потянувшись, Джинни села в постели, заметив, что Тилли вышла, открыв окно, но не подняв штор.
Глаза, казалось, распухли, и веки с трудом открывались. Она решила было остаться в постели, но, вспомнив, что хотела осмотреть город и посидеть с Соней на старой, обсаженной деревьями площади, быстро встала.
Джинни хотелось принять ванну, но не было времени, и, кроме того, она проголодалась. Может, если поторопиться, успеет к обеду. Большая часть костюмов была тщательно упакована, но Тилли повесила несколько платьев в маленьком шкафу. Сняв ночную рубашку из светлого шелка, Джинни заколола волосы и обтерлась водой из кувшина, стоявшего на бюро, чувствуя себя освеженной и чистой. Потом выбрала легкое платье, привезенное из Франции, выглядевшее наименее помятым, и критически осмотрела себя в маленькое зеркальце. Кремовая ткань, усеянная крошечными зелеными и красными цветочками, очень шла Джинни. Конечно, бледность вошла в моду, но Джинни все-таки хотелось бы иметь больше красок в лице. Во Франции она иногда пользовалась румянами, но Соня предупредила ее, что здешние жители не одобряют подобных вольностей.
Глядя на свое отражение, Джинни нахмурилась. Если бы рот у нее был поменьше, а лоб повыше! Все же она не так уж плоха, многие даже считают ее красивой! По крайней мере ушки у нее маленькие, а модные прически позволяют их показывать!
Перед отъездом из Европы Джинни проколола уши и сейчас надела любимые серьги — крохотные кусочки нефрита в филифанной золотой оправе, принадлежавшие матери.
Отвернувшись от зеркала, Джинни порывисто подбежала к окну и отодвинула шторы. Вчера они приехали затемно, а днем под ярким солнцем все выглядит по-иному.
Волна жаркого воздуха ударила в лицо. Улица была словно окутана дымным маревом. Ни малейшего ветерка. Наверное, в этот час все стараются не выходить на улицу. Лошади, привязанные к столбам, вкопанным вдоль улицы, опустили головы; несколько оборванцев курили на крыльце салуна, находящегося напротив гостиницы, или играли в кости.
Джинни рассказывали, что Сан-Антонио — многолюдный, оживленный город. Но сегодня он казался вымершим, спокойным и безлюдным.
До Джинни донеслись голоса.
«В этом городе легко подслушивать», — ехидно подумала она — мужчины говорили слишком громко.
— Он в салуне, Барт. Пьет с этим своим ублюдком-полукровкой с самого утра. Хочешь, чтобы я поторопил его?
Любопытство заставило Джинни осторожно высунуться из окна. На тротуаре стояли три человека, явно не подозревавшие о ее присутствии. Один высокий, худой, одетый как уроженец восточных штатов, — темный костюм и модная шляпа. На его собеседниках была обычная одежда жителей Запада.
Человек, которого называли Бартом, снова заговорил:
— Вы узнали, кто он?
— Нет. Называет себя Уитейкером, прибыл с этим караваном из Луизианы, все точно.
— Вид у него… носит револьвер, совсем как наемник. Не похож на проводника. Никто не знает наверняка, но я слышал, как один человек говорил, будто бы он служил охранником у «Барлоу и Сендерсона». Вроде выполнял всякие деликатные поручения.
Барт издал странный короткий звук, могущий сойти за смешок:
— Я тоже, Эд. И припоминаю, что видел его раньше, только вот имя было другое. Правда, в конторе шерифа нет объявлений о его поимке, но, клянусь, за его голову назначена награда.
— Значит, ты ее и получишь, Барт. Лучше тебя никто не владеет оружием, уж это точно. Думаю, он тоже знает это. Вчера ты прямо напрашивался на драку, а он словно бы не замечал.
Голос одетого в черное незнакомца неожиданно зазвучал резко и зловеще:
— Мистеру Кейси не понравилось, что он перегнал эти фургоны через реку до того, как его стадо успело переправиться. А мне лично просто не по душе, как он себя держит!
Ты передал ему мой вызов. Том?
— Конечно, Барт. Ты же видел, как я туда зашел. Может, он улизнул через заднюю дверь — побоялся встретиться с тобой.
— Ему еще меньше понравится, если я сам приду.
Джинни стояла, боясь шевельнуться, : губы внезапно пересохли, сердце забилось сильнее.
Тот, кого они ждали, был одним из собеседников прошлой ночью. Что за совпадение! Но эти люди считали, что он боится. По его тону было не похоже! Джинни вспомнила холодную уверенность в голосе, когда он сказал, что убьет Хейнса. Это, должно быть, тот, кого называют Бартом.
Что теперь будет? Дуэль? Джинни знала, что должна закрыть окно. Но болезненное любопытство и возбуждение лишали сил. Она еще никогда не видела, как дерутся на пистолетах, хотя отец сказал, что здесь это вполне обычное явление. Кроме того, пока она в безопасности. Когда же он выйдет из салуна? Неужели сбежал?
Какой-то инстинкт подсказал Джинни: эти трое, напоминающие стервятников, — убийцы. Они будут выжидать, пока незнакомец не выйдет на улицу и не будет убит.
И хотя Джинни не могла видеть смерть, что-то удерживало ее у окна.
С пугающей внезапностью двери салуна распахнулись.
Двое вышли и остановились на крыльце.
— Убей его сейчас, Барт, пока его глаза не привыкли к солнечному свету, — настойчиво сказал один, стоявший на улице. Но одетый в черное мужчина тихо, пренебрежительно рассмеялся:
— Ни к чему. Пусть будет честный поединок. Хочу, чтобы он видел, что я оказался проворнее.
Чувство нереальности происходящего охватило Джинни.
Она словно оказалась в театре, и актеры вот-вот выйдут на сцену.
Человек, которого называли Уитейкером, шагнул на тротуар; его спутник держался чуть сзади. На Уитейкере была широкополая черная шляпа, заслонявшая лицо. Черная кожаная короткая куртка была надета поверх темно-красной рубашки, узкие брюки заправлены в высокие сапоги. Револьвер в кобуре свисал с пояса. Он стоял в небрежной позе, только рука, казалось, почти касается рукоятки револьвера.
В воздухе явно чувствовалась напряженность. Зеваки на крыльце поспешили убраться, мужчины, стоявшие небольшой группкой на другом конце улицы и занятые разговором, замолчали и обернулись.
Человек, которого называли Бартом, вышел на середину мостовой. В его слегка гнусавом голосе звенело презрение:
— Не очень-то ты спешил, Уитейкер. Если это, конечно, твое имя. Я уже думал, придется идти за тобой.
Стройный темнокожий мужчина, спутник Уитейкера, широко улыбнулся, под тонкими усиками блеснули белоснежные зубы. Прислонившись к стене салуна, он принялся свертывать сигарету, говоря:
— Поторопись, приятель! Не забывай, нам еще нужно допить все, что осталось!
Один из собеседников Хейнса нервно рассмеялся, но Уитейкер только пожал плечами и, шагнув вперед, медленно направился к противнику, поднимая крошечные облачка пыли. Джинни против воли отметила почти кошачью грацию, с которой он двигался. Почему он не останавливается?
Было нечто зловеще-опасное в том, что он продолжал идти так спокойно, высокомерно. Хейнс; казалось, почувствовал это и насторожился:
— Черт возьми! Что ты о себе возомнил?
— Хейнс, я гуляю. Ты передал, что у тебя есть ко мне дело. Начинай.
Тон Уитейкера был мягок и почти безразличен, словно говорящему было все равно, но он продолжал идти, и расстояние между противниками все сокращалось. Раньше Джинни считала, что из этих двоих Барт опаснее, но сейчас изменила мнение. Очевидно, Хейнс тоже понял это. Уитейкер напоминал пантеру, преследующую добычу.
Пробормотав неразборчивое проклятие, Хейнс отступил назад и вбок; рука метнулась к револьверу.
Только потом Джинни сообразила, что Уитейкер тоже не терял времени. Неожиданно прогремели три выстрела, слившиеся в один непрерывный грохот. Оружие выпало из пальцев Хейнса, который даже не успел прицелиться. Он рухнул на грязную мостовую, отброшенный безжалостными пулями, врезавшимися в тело.
Джинни навалилась на подоконник; ноздри щипало от порохового дыма; взгляд был не в силах оторваться от распростертого тела, лежавшего в пыли, словно уродливая сломанная кукла; красные струйки сочились из дыр в черном сюртуке.
Она почти не слушала возбужденных криков бегущих мужчин:
— Господи! Хейнс даже выстрелить не успел!
— В жизни не видел, чтобы кто-то сумел так быстро выхватить оружие!
— Кто-нибудь, сбегайте за шерифом! Правда, Хейнс сам напрашивался.
— Если шериф захочет поговорить со мной, я буду в салуне.
Как может человек, только что убивший другого, говорить так холодно-безразлично? Дуэли всегда казались столь романтичным событием, но в этой дуэли не было ничего романтичного или благородного — даже с закрытыми глазами Джинни по-прежнему видела мертвое тело, лежавшее посреди мостовой. Полубольная от отвращения, она, спотыкаясь, отошла от окна и почти свалилась на постель, пытаясь подавить волны тошноты.
Глава 7
Сенатор Брендон велел принести ужин в отдельную столовую, чтобы семья и приглашенные гости могли поесть спокойно. Шеф-повар гостиницы, как было объявлено, приехал из Франции, вина тоже прибыли из Парижа.
И верно: бальный стол был накрыт снежно-белой льняной скатертью, сервирован тонким фарфором и серебряными приборами, официанты хорошо вышколены и не надоедливы.
Джинни пригубила вино, заставляя себя забыть о сцене, которую наблюдала днем. Убили человека на ее глазах… Неужели придется привыкать к подобному зрелищу? Видимо, гораздо худшие веши могут случиться на пути в Калифорнию.
— Дорогое дитя, — предупредил ее отец. — Я хочу объяснить тебе — подобное путешествие связано с риском. Могут встретиться враждебные индейцы, беглые, которые еще хуже любого индейца, — дезертиры, бандиты, всяческие негодяи.
Отец был явно встревожен — ему совсем не по душе, что жене и дочери приходится одним отправляться в Калифорнию.
Но все же Уильям, как практичный человек, не мог не признать, что с политической точки зрения такое путешествие может принести ему огромные преимущества, если Джинни и Соня проделают тот же путь, что и другие переселенцы, да еще в фургоне. Кроме того, нужно позаботиться о том, чтобы благополучно доставить золото. Никто не должен заподозрить, что Уильям Брендон посылает помощь французам, сражающимся в Мексике. Даже если на него падет подозрение, никому и в голову не придет, что он может доверить жене и дочери подобное поручение! Здесь, в этой глуши, «хорошим» женщинам поклоняются — все будут восхищаться мужеством Сони и Джинни, так что золото и вооружение успеют доставить в нужное место без всяких осложнений.
Взглянув на отца, Джинни заметила его одобрительный взгляд — сегодня она и Соня надели в честь приглашенных гостей парижские вечерние платья. Кроме них, на ужине присутствовали еще пять женщин — жены богатых ранчеро, гостей Брендона, — их платья с кринолинами, всех оттенков темно-коричневого цвета, были закрыты почти до ушей, несмотря на гнетущую жару.
Джинни ощущала неодобрительные взгляды этих уродливых созданий и, хотя старалась не выказывать смущения, чувствовала себя не в своей тарелке. Она была рада, что сидит рядом с Карлом Хоскинсом, молодым управляющим ранчо отца, и обрадовалась еще больше, узнав, что Карл отправляется вместе с ними в Калифорнию.
Карл Хоскинс оказался очень красивым молодым человеком, со светлыми волосами, сверкающими в огоньках свечи, и маленькими, тщательно подстриженными усиками, подчеркивающими правильность черт. Джинни узнала, что Карл был младшим сыном обедневшего плантатора и служил в армии конфедератов в чине капитана. Теперь он собирался поискать счастья в Калифорнии.
— Я намереваюсь узнать все, что смогу, о разведении скота, — признался он Джинни, опьянев от ее красоты. — Не хочу тратить время, искать золото — есть более надежные способы заработать состояние. А когда скоплю достаточно денег, куплю свое ранчо и буду разводить герфордскую породу на мясо и джерсейскую или гернсейскую на продажу… — Но тут молодой человек смущенно замолчал, вспомнив, что говорит с дамой из общества.
— Продолжайте, — тихо сказала Джинни. — Я совсем не устала и хочу побольше узнать о Калифорнии.
Зеленое бархатное платье так шло к ее глазам, а когда Джинни наклонялась. Карл видел очертания белоснежной груди в очень глубоком вырезе платья. Карл ощущал, как кружится голова от близости и красоты этой необыкновенной девушки. Внезапно ему захотелось, чтобы их совместное путешествие скорее началось.
Карл, как истинный джентльмен, южанин, обладал обаянием и прекрасными манерами, хотя не считал нужным обременять себя образованием. Книги и иностранные языки никогда его не интересовали — существовало много других вещей, занимавших его ум и время. Когда, возвратившись с войны, он узнал о разорении отца грабительскими налогами правительства, то нашел в себе достаточно сил и воли начать жизнь сначала. Отец написал Уильяму Брендону, своему старому знакомому, и тот взял его на службу. Брендон доверял Карлу и, кроме того, имел на него свои виды. И хотя обычно Карл знал, как развлечь соседку по столу, сегодня смущался, будто школьник. Никогда еще он не встречал такого создания, в котором грация и обаяние молодой девушки сочетались с умом и образованностью зрелой женщины. И она флиртовала с Карлом, хотя тот не понимал, как на это реагировать.
Однако Хоскинс не понял, что Джинни умирает .от скуки, ведь ей прекрасно удалось это скрыть. А когда девушке бывало скучно, она говорила больше обычного, весело, живо, остроумно.
Неужели мужчинам не о чем говорить, кроме как о выращивании и продаже скота? Неужели у женщин нет других интересов, кроме дома и детей? Хотя вряд ли здесь, в этой дикой стране, существуют какие-либо другие темы…
Подали третье блюдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52