– Вы отвратительны, – не слишком убедительно ответила Габби. Ее разоблачали глаза.
– А вы прелестны. Только не злитесь, – серьезно посоветовал он. – Вы слишком легко краснеете.
Зная, что ее щеки действительно полыхают (это было проклятием всех женщин с нежной кожей), Габби попыталась отвлечься и стала следить за другими парами. К счастью, никто не обращал на них особого внимания. Но скоро все ее мысли и чувства вновь сосредоточились на партнере. Близость его сильного тела, уверенные движения, гордый поворот головы… Его красиво очерченные губы улыбались…
– Не морочьте мне голову, – с достоинством сказала Габби, стараясь попадать в такт его шагам и опираться на пятку больной ноги.
«Только очень наблюдательный человек поймет, что я хромая», – подумала она и внезапно поняла, что уметь танцевать чудесно. И почему она никогда не училась? Потому что до сих пор у нее не было причины хотеть этого.
«Причина» улыбалась ей так чарующе, что у Габби перехватило дыхание.
– Думаете, я вам льщу? Клянусь, нет. Попробую продолжить. Прекраснейшая Габриэлла, цвет ваших глаз напоминает цвет камешков, искрящихся на дне прозрачного пруда. Цвет волос – осенние листья. Губы… ну вот, вы опять краснеете. Это надо прекратить, иначе все в зале станут гадать, о чем мы говорим.
Ощутив, что ее щеки вновь залил румянец, Габби сердито прищурилась.
– Я не буду краснеть, если вы не будете меня дразнить.
– А почему вы думаете, что я вас дразню?
Он перестал улыбаться. Должно быть, лицо отразило ее чувства, потому что глаза Уикхэма внезапно потемнели, как море в грозовую полночь.
31
Прозвучал последний бравурный аккорд, пары сделали пируэт и остановились. У Габби кружилась голова – то ли от танца, то ли от близости партнера. Уикхэм поднес ее руку к губам и долго не отпускал.
– Я считаю вас самой красивой женщиной в этом зале, – негромко сказал он.
Габби потеряла дар речи, когда услышала эти слова. Она подозрительно взглянула на Уикхэма, но он был серьезен как никогда.
– Габриэлла, клянусь, Джеймисон не стоит вашего мизинца, – еще тише сказал он.
Окружавшие их пары расходились по местам. Ощутив чье-то нечаянное прикосновение, Габби подняла глаза, увидела любопытный женский взгляд, вернулась к действительности и с опозданием поняла, что они приковывают к себе внимание. Она величественно выпрямилась и подняла подбородок, пытаясь мысленно отдалиться от Уикхэма.
– Думаю, вам следует проводить меня к тете. – Ее голос был ровным и удивительно холодным.
Видимо, Уикхэм тоже понял, что на них смотрят, потому что без возражений сделал то, о чем его просили. Оба сохраняли молчание. Габби против желания покосилась на Уикхэма и увидела, что он слегка нахмурился. Рядом с тетей стоял Джеймисон и ждал Габби, как преданный пес. Мысленно сравнив двух мужчин, Габби пришла к выводу, нелестному для мистера Джеймисона. Она выпустила руку Уикхэма и подошла к Джеймисону, решительно напомнив себе, что есть сущность и видимость и что сущностью является именно мистер Джеймисон.
Уикхэм сказал несколько предусмотренных этикетом учтивых слов, а затем поклонился и отошел в сторону. Как только он удалился, подошла леди Мод и села на место, освобожденное, леди Сефтон.
Габби опустилась на стул и начала обмахиваться веером. Увидев, что Уикхэм пригласил танцевать сначала Клер, а потом ее вспыхнувшую от радости подругу, она расстроилась, но попыталась не показать виду. Ей нет до него никакого дела. Пусть танцует с кем хочет.
Габби приготовилась до конца вечера выслушивать рассказы мистера Джеймисона о его замечательных детях, но этот достойный джентльмен словно язык проглотил. Заметив пару его косых взглядов, Габби нахмурилась. Ее худшие опасения подтвердились, когда во время перерыва между танцами леди Мод злобно блеснула глазами и громко сказала:
– Габби, я вижу, тебя можно поздравить. Ты нашла в Уикхэме… э-э… очень любящего брата.
Габби могла гордиться собой. Неожиданно прозвучавшая реплика не заставила ее покраснеть. Она лишь беспечно рассмеялась в ответ.
– Действительно, нам с Клер и Бет несказанно повезло. Уикхэм – самый добрый человек на свете. Он вырос на Цейлоне, не имеет ни малейшего понятия об английской чопорности и очень тепло к нам относится.
Леди Мод была разочарована. Габби с облегчением поняла, что тема закрыта. Если у мистера Джеймисона и были какие-то вопросы, то после ее ответа леди Мод он слегка приободрился.
Тем временем Уикхэм подошел к леди Уэйр, и Габби стиснула зубы. Судя по всему, вечер предстоял долгий и мучительный.
Наконец мистер Джеймисон извинился и ушел играть в карты; леди Мод увела одна из ее подруг. Едва они оставили ее наедине с тетушкой, как леди Сэлкомб наклонилась и прошипела ей на ухо:
– О чем он думал, когда целовал тебе руку? Такой жест никак не назовешь братским. Придется поговорить с ним. Мне нет дела до того, что он воспитывался за границей. Люди смотрели на вас во все глаза. Ничего странного, я сама страшно удивилась.
Встретив осуждающий взгляд тети, Габби принялась лихорадочно соображать, что ответить.
– Он просил прощения, – как можно более небрежно, сказала она. – Мы поссорились. Понимаете, он возражает против моего брака с мистером Джеймисоном.
Тетя Августа уставилась на нее во все глаза и открыла рот:
– Хочешь сказать, что мистер Джеймисон просил твоей руки?
Габби кивнула, внезапно почувствовав себя последней дрянью. Теперь ей и вовсе расхотелось принимать предложение. Однако отступать было некуда. Поставив в известность тетушку, она сожгла за собой мосты.
– Дорогая, то, на что я надеялась, случилось! А почему Уикхэм возражает? – Было видно, что тетя Августа не на шутку встревожилась.
– Думаю, он считает, что мистер Джеймисон слишком стар для меня. Но как бы он к этому ни относился, я решила принять предложение.
Внезапно тетя широко улыбнулась и сжала руку Габби:
– Умница, девочка! Уикхэм ничего не понимает в таких делах. Ну ничего, скоро я вправлю ему мозги. Ясно, что ему еще учиться и учиться. Это еще не официальное предложение, так что пока я никому не скажу ни слова. Но ты молодец, Габриэлла! Я очень тобой довольна.
Габби знала, что тетя права; брак с мистером Джеймисоном был для нее выгодной партией. Однако это ничуть, не утешало. Она чувствовала себя несчастной, но причиной этого был вовсе не будущий пожилой супруг и его семь детей.
Настоящая причина стояла рядом со своей избранницей, была шести футов ростом, дымила сигарой и щурила потрясающие синие глаза. Прикосновение Уикхэма обжигало; от его поцелуев кружилась голова; ничто на свете не могло заменить его объятий. Габби окончательно поняла это во время танцев и с гордостью вспомнила, что неплохо справилась с этим делом.
Лунный свет и воздух… Пустота.
Ее будущее – это мистер Джеймисон. А Уикхэм – она так и не знала его настоящего имени – лишь глупая девичья мечта.
«Мечта, грозящая всему, что я так стараюсь добиться, – сурово напомнила себе Габби. – Больше никаких танцев, никаких поцелуев». Сегодня вечером приличное общество посмотрело на них коео. Стоит только распространиться слухам, как все пойдет прахом. Она обязана прекратить сплетню. Не только ради себя, но и ради сестер.
Для этого нужно порвать все отношения с Уикхэмом.
Когда случится неизбежное и его разоблачат, она, Клер и Бет будут в безопасности.
Видимо, Уикхэм тоже почуял опасность, потому что больше не подошел к ней. Он еще дважды танцевал с леди Уэйр, однажды с Дездемоной и еще раз с женщиной, имени которой Габби не знала.
А потом растворился в толпе, и она его больше не видела. «Наверно, уехал», – подумала она, не зная, радоваться этому или огорчаться. Зато вновь возник мистер Джеймисон и с опаской осведомился, не хочет ли Габби потанцевать с ним. Когда Габби искренне ответила ему, что нет, на лице почтенного джентльмена отразилось облегчение. Он сел рядом и беседовал с Габби, пока наконец не настало время разъезда.
Мистер Джеймисон уже отбыл. Габби, Клер и тетя Августа стояли в вестибюле, дожидаясь своей кареты. И тут, с Габби случилось второе неприятное событие за вечер.
С трудом сдерживая зевоту и думая о предстоящем замужестве, она стояла в тени украшавших прихожую пыльных пальм. Ее спутники находились чуть поодаль, беседуя со знакомыми, также ждавшими экипажей.
Чья-то рука в перчатке коснулась ее предплечья, не прикрытого накинутой на плечи шалью. Габби с улыбкой обернулась и застыла на месте, увидев немигающий взгляд непроницаемых глаз герцога Трента. На нем были плащ и шляпа, в руках – неизменная трость с серебряной ручкой. Видимо, Трент тоже покидал клуб. Неужели он провел в «Альмаке» весь вечер? Странно, что она его не видела. Возможно, он играл в карты или сидел где-то в углу, следя за танцующими. При мысли о том, что он так долго был совсем рядом, Габби бросило в дрожь.
– О чем задумалась, Габби? – с улыбкой спросил он. – О хорошем или плохом?
Габби осмотрелась и поняла, что их никто не видит. Клер стояла спиной и смеялась шутке подруги; тетя Августа и миссис Далримпл прогуливались чуть поодаль и о чем-то шептались.
– Что, временно лишилась защитников? – Трент заметил ее испуганный взгляд и улыбнулся еще шире. – Никто из них не сохранил тебе верность до конца. Даже твой слишком заботливый братец. Для меня эти очень кстати.
– Мне нечего сказать вам, – ледяным тоном ответила Габби.
Это было единственным, на что она оказалась способна. Инстинкт подсказывал, что следует повернуться и уйти, однако Габби с ужасом обнаружила, что ее не слушаются ноги; казалось, они приросли к земле.
– Габби, ты не забыла про расписку, правда? Конечно, нет. Она все еще у меня, и я непременно ею воспользуюсь. Причем очень скоро. В этом ты можешь не сомневаться.
– У вас нет власти надо мной.
Габби попыталась справиться с голосом, но он тоже плохо повиновался ей. Очевидно, присутствие Трента парализовало ее тело, волю и разум.
Он шагнул к ней…
И в это мгновение у дверей остановилась карета леди Сэлкомб.
– Скоро, Габби.
Когда тетя Августа наконец обернулась, в воздухе еще витало эхо зловещего шепота. Трент закутался в плащ, прошмыгнул мимо Габби, спустился по ступенькам и исчез в ночи, как вампир, от которого ничем не отличался.
Габби прилагала все Силы, чтобы не думать о нем, но тщетно. Сомневаться не приходилось: Трент угрожал ей.
Она не сказала об этой встрече ни Клер, ни тетке. Габби была слишком взволнована болезненными воспоминаниями и не хотела расстраивать Клер. Судя по всему, сестра не видела Трента.
Дорога до дома казалась бесконечной. Клер буквально светилась от счастья. В ответ на расспросы тетушки она призналась, что маркиз действительно был очень мил, что она танцевала с ним целых два раза и что о» обещал завтра нанести ей визит.
Габби была рада оживленной болтовне сестры, потому что за всю дорогу не промолвила ни слова. Но когда Мэри уложила ее в постель и Габби осталась в темноте одна (действительно одна во всем крыле дома, потому что спальня Уикхэма, как обычно, была пуста), молодая женщина испытала множество неприятных чувств: недовольство предстоящим обручением, запретную, но щемящую тоску по Уикхэму и ужас, который она скрывала годами.
Больше не сдерживаясь, Габби плакала, пока не уснула.
32
«Я слегка сегодня перебрал, – недовольно подумал он, ставя свечу на стол и сбрасывая с себя плащ. – Пьян не пьян, но дешевое пойло дает себя знать».
Необходимость необходимостью, однако он уже слишком стар, чтобы проводить ночи за игрой. На первых порах такая жизнь обладала прелестью новизны.
Но сейчас он посетил все злачные места, игорные дома и тайные притоны, а каков результат? Никакого, кроме пачки выигранных денег в кармане и головной боли. Ни то, ни другое не было его целью. Кроме того, игра становилась слишком рискованной. Чем дольше он притворялся Маркусом, тем больше становилась вероятность разоблачения.
Если объект охоты находился здесь, в Лондоне, то этот человек был дьявольски осторожен. Какого черта он выжидает?
Барнет, ушедший в порт и еще не вернувшийся, хотя шел пятый час утра, пытался добыть нужную информацию у типов, которые рыскали по глухим переулкам во мраке ночи. Его целью были отверженные из отверженных, исчезавшие при первом шорохе или направленном на них взгляде. Но Барнету повезло не больше, чем ему самому. Иными словами, не повезло вовсе.
Нельзя заниматься этим бесконечно, думал он, садясь на кровать и сбрасывая сапоги.
Ситуация, рискованная с самого начала, быстро ухудшалась. Все оказалось куда сложнее, чем он предполагал. И причиной большинства этих сложностей были Габриэлла и ее сестры.
Что бы ни случилось, он не хотел причинить им вред. Ни физический, ни моральный, ни материальный. Его все сильнее тревожило их будущее. Как бы там ни было, он отвечал за них.
Он снял сапоги и в одних чулках подошел к камину, где хранился запас бренди и сигар. Он был на взводе; требовалось закончить дело, чтобы, наконец, обрести равновесие. Он налил бренди в бокал и рассеянно заметил, что мерцающий свет камина превратил жидкость в оранжевую ртуть. Затем сунул сигару в рот, зажег ее и сел у камина, перемежая затяжки глотками бренди.
Кстати, чертовски хорошего бренди. Следовало признать, что в положении графа Уикхэма были свои преимущества.
Физически он смертельно устал, но его мозг не знал отдыха. Мысли его вернулись к тому, над чем он бился уже несколько дней. Было ясно, что нельзя носить эту маску бесконечно. В один прекрасный день он столкнется с тем, кто знает его или знал Маркуса, и тогда все будет кончено. Либо сделает ход его противник, и события понесутся со скоростью победителя ежегодных скачек в Аскоте. Пока этого не случилось, ему нужно уладить дела.
Точнее, три дела. Его «сестры».
Бет. Очаровательная девочка, умеющая любить, не рассуждая. Она первой признала в нем брата, а он, не отдавая себе в этом отчета, так вжился в роль, что теперь действительно испытывал к ней братские чувства. Он не мог позволить себе обидеть Бет.
Клер, красавица Клер. Он с первого взгляда понял, что еще никогда не встречал такой женщины. Она была юной Венерой, способной поставить на колени любого мужчину. Стоило посмотреть на нее, как на ум приходили свечи, спальни и прохладные простыни. Но потом он понял, что эта девушка добра, немного застенчива, беззаветно предана своим сестрам и наивна, как любая восемнадцатилетняя мисс.
Кроме того, он с удивлением понял, что его не тянет к невинным бутонам, даже самым прекрасным. Он по-прежнему восхищался внешностью Клер, как и всякий мужчина, но теперь его восхищение было беспристрастным. Когда Уикхэму пришла в голову нечестная мысль воспользоваться страхом Габриэллы, чтобы добиться от нее поцелуя, у него и в мыслях не было обольщать Клер. Он искренне полюбил эту девушку и от души желал ей счастья. Иными словами, чувствовал себя ее старшим братом и защитником.
И наконец Габриэлла. Она была сюрпризом, джокером в колоде, капризом судьбы. Причем жестоким капризом. Высокомерная недотрога, старая дева с острым язычком, не бывшая красавицей даже в расцвете молодости, она заинтриговала его с самого начала. Кто бы мог подумать, что он дойдет до такого состояния, когда при одном ее виде у него будет ныть в паху?
Только не он. Он знал, что это смешно, и с удовольствием посмеялся бы над собой. Но неприятная правда состояла в том, что он, самый отчаянный сердцеед в армии Веллингтона, готов был пройти огонь и воду, лишь бы оказаться в ее спальне. Сознания того, что сейчас она спит, отделенная от него лишь тонкой дверью, было достаточно, чтобы скрежетать зубами и изо всех сил бороться с искушением.
Соль шутки заключалась в том, что она сама желала его. В этом он не сомневался. Когда он прикасался к ней, ее ответ был пылким и непосредственным. О том же говорили ее глаза. Он не был ни дураком, ни зеленым новичком и прекрасно знал, что означает этот взгляд.
Он мог лечь с ней в постель когда угодно. Он знал это, как собственное имя.
Но она леди и наверняка девственница. А он хоть и не граф, но все же джентльмен и обязан относиться к этому с уважением. Нельзя просто соблазнить ее, а потом исчезнуть.
Однако остаться он не мог.
И в этом заключалась вся сложность. Он хотел ее до безумия и был вынужден одурманивать себя бренди, потому что без этого не мог уснуть. Подумать только, что она лежит в постели за дверью, ключ от которой лежит у него в кармане! Но он не имел права овладеть ею, потому что ничего не мог предложить взамен.
А она заслуживала большего. Гораздо большего.
Джеймисон. Он вспомнил плотного, лысого кавалера Габриэллы и нахмурился. Приступ острой неприязни к этому человеку удивил его. Но затем он понял причину этой неприязни и горько посмеялся над собой.
Неужели он, с юности избалованный женским вниманием, ревнует Габриэллу к толстому пятидесятилетнему вдовцу с семью детьми?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29