Элизабет также не могла сопровождать свою новую сестру. Маленький Лукас запаздывал на три недели и не подавал признаков, что собирается наконец выбраться на свет. Элизабет сравнивала себя с бегемотом. Хэтти, каждый день приходившая ее навестить, только расстраивала Элизабет. Пинкни пообещал, что старая негритянка, оставив дом Трэддов на Клару, будет жить у Куперов в няньках. Хэтти не могла дождаться этого часа.Джулия сыграла роль «самой старой в мире подружки невесты», как она себя называла. Она с удовольствием приняла, участие в свадебном торжестве. Когеров она хорошо знала – это семейство связывал с родом Эшли брак, заключенный еще в восемнадцатом столетии. Она дала свадебный ужин в Барони после венчания в старой церкви Святого Эндрю, находившейся на плантации Эшли. В церкви не проводили службы со времен войны, но епископ открыл ее ради Адама Эдвардса. Его голос был слишком мощным для крохотной церквушки, но, к счастью, в окнах не было стекол и он мог свободно изливаться наружу. Мэри Трэдд Эдвардс, не обманув всеобщих ожиданий, без устали плакала.– Леди так не поступают, моя милая, – заявил доктор Перигрю. – Ты выкинула ребенка, будто уличная кошка. Перестань плакать. Ты у нас молодец, хорошая девочка.– Где Лукас? Я хочу его видеть.– Слава Богу, что его здесь нет. Нет ничего хуже, когда взволнованный отец путается под ногами. Занявшись им, я бы не заметил, как выскочила малышка.На следующее утро Делия встретила Лукаса на тротуаре. Он как раз возвращался из Барони.– Мистер Лукас, ребенок родился!Лукас взбежал по лестнице, перескакивая через три ступеньки.– Элизабет! Моя дорогая! Как я мог уехать? Будь прокляты все свадьбы на свете, кроме нашей. Где же он? Где мой сын?Элизабет отогнула одеяло, чтобы показать мужу крохотное существо, спящее у нее на руках. Лукас на цыпочках приблизился.– Какой маленький, – прошептал он. Лукас залюбовался точеными ушками и крохотными пальчиками. – Прекрасно, – прошептал он с благоговением.Элизабет почувствовала прилив гордости и любви, отозвавшийся в ее сердце теплотой.– И на ногах пальчики, – сказала она. – Хочешь взглянуть?Она развернула одеяло.Лукас потерся щекой о крохотные ступни, и она хихикнула.– Мокрые, – добавила Элизабет. – Придется нам все запасные простыни изрезать на пеленки. Позови Хэтти, милый. Она перепеленает девочку.Лукас прекратил разглядывать крохотные ноготки младенца:– Что?Элизабет, смеясь, повторила:– Разве ты не знаешь, что младенцы не умеют проситься? Мосси ввела тебя в заблуждение.Лукас взглянул на пеленки младенца.– Что ты, глупенький, – сказала Элизабет. – Пусть это делает Хэтти.– Это девочка! – воскликнул Лукас. Элизабет кивнула:– Я уже подобрала ей имя. Ты ведь обещал, что я сама буду называть девочек.Лукас повернулся к ней спиной.– Лукас! Лукас, куда ты?..Элизабет услышала, как он стремительно сбежал вниз по лестнице.
Вернулся он поздним вечером. Элизабет к тому времени успела наплакаться и уснуть. Малышка спала в колыбели на кухне, где Хэтти стирала пеленки.– Это вы, мистер Лукас? – спросила Хэтти. Ответа не последовало.Хлопнув дверью, Лукас ворвался в спальню. Элизабет проснулась. В темноте она не видела мужа, но услышала его голос и почувствовала сильный запах виски.– Я хочу сына, – заявил Лукас. – Мужчине подобает иметь сына.Он был пьян.– Лукас! – взмолилась Элизабет. – Мне очень жаль, что ты так разочарован. Но у нас красивая дочка. В следующий раз родится сын.– Я хочу сына, – простонал он. – Ты должна родить мне сына.Он повалился на кровать, шаря в простынях, путаясь в складках ее ночной сорочки.– Проклятье! Ты должна дать мне сына.Тело Лукаса было тяжелым, от него нестерпимо пахло потом. Элизабет показалось, что к ней ворвался кто-то чужой. Пальцы Лукаса терзали плоть, израненную родами. Элизабет завизжала. Он рукой заткнул ей рот. Когда он насиловал ее, она чувствовала, что ее будто режут стилетом. Элизабет погрузилась в черную бездну страха. Она задыхалась. Кулаками она била мужа по голове и плечам, пока руки безвольно не упали на простыню. Элизабет потеряла сознание.Очнулась она оттого, что ее трясла Хэтти.– Маленькая мисс хочет кушать, – сказала нянька. На одной руке она держала младенца. В другой руке – фонарь, освещавший пятна крови на простынях, которыми Лукас прикрыл тело и голову жены. – Иисусе, – прошептала служанка. – Я пойду за доктором.Элизабет ощупала раны:– Не надо, Хэтти. Кровь уже не идет. Помоги мне дойти до стула. Я покормлю Мэри Кэтрин, пока ты перестилаешь постель.«Должно быть, мне приснился дурной сон, – подумала Элизабет. – Этого не могло случиться».Когда сытый младенец уснул на чистой кровати, Хэтти помогла Элизабет переменить ночную сорочку. Стягивая ее через голову, Элизабет почувствовала вонь виски, смешанную со сладковатым запахом запекшейся крови.Она баюкала малютку, прижав девочку к ноющему телу.– Господи, помоги мне, – молилась Элизабет. – О Господи, помоги! 39 Лукас пришел утром – с букетом жасмина, тщательно выбритый. От него пахло корой орешника.– Доброе утро, госпожа Купер, – сказал он. Положив цветы жене на колени, он поцеловал ей руку. Как будто ночного кошмара не было.Элизабет не знала, как поступить, что сказать. Она взяла веточку жасмина и вдохнула ее аромат.– Причешись, дорогая, и готовься встречать гостей, – улыбаясь, сказал Лукас. – Я всем разослал телеграммы, чтобы сообщить о прибавлении семейства Купер. Гости соберутся взглянуть на крошку. Ты уже подобрала имя?Элизабет, уронив цветы, наклонилась к мужу:– Да, но можно выбрать другое, какое понравится тебе.– Я доволен всем, что по вкусу тебе. Элизабет села, прислонясь к подушкам:– Я полагаю, Мэри, в честь моей матери, и Кэтрин – в честь твоей.Элизабет была явно разочарована. Лукас потрепал ее лодыжки:– Не грусти, Элизабет. В следующий раз выйдет удачней.Элизабет подумала об очаровательном существе, спавшем на войлочной подушке в плетеной корзине возле окна, и в ней проснулся характер Трэддов.– Мэри Кэтрин прекрасный ребенок, Лукас.– Конечно. Ведь у нее красивая мать. Особенно когда ее волосы причесаны.– Лукас, мне не до шуток. И не до цветов. – Она сбросила букет на пол. – Я подарила тебе красивую дочь. А ты ведешь себя так, словно не рад этому.Лукас стиснул зубы. Шрам ярко выступил у него на лбу. «Я не замечала прежде, насколько он портит его, – подумала Элизабет. Ей стало страшно. – Глупая, – успокоила она себя, – Лукас не обидит тебя». Но дрожащее, истерзанное тело убеждало ее в обратном.– Элизабет, – сказал Лукас ледяным голосом. – Мне не нужна сварливая жена. Долг жены – утешать мужа, а не упрекать. Я приказываю тебе привести себя в порядок, прежде чем придут гости.– Да, Лукас.Холодность мужа напугала ее больше, чем гнев. Уступчивость Элизабет мгновенно преобразила Лукаса.– Ты у меня славная девочка, – сказал он. – Хочешь, я причешу тебя?– Спасибо, Лукас. Мне бы очень хотелось.Чета Куперов представляла очаровательное зрелище, когда мать и тетушка Элизабет заглянули в спальню. Лукас вставлял звездочки жасмина в сложенные короной медные волосы жены. Мэри умилилась, что девочке дали ее имя. Даже Джулия отнеслась к младенцу одобрительно.– Когда у нее появятся волосы, они будут черными, как брови и ресницы, – заявила Джулия. – Этот ребенок пошел в род Эшли.Мать Лукаса приехала несколько позже. Она заплакала от умиления, заметив, насколько совершенна малютка, первая ее внучка. Элизабет решила, что первым именем ребенка будет не Мэри, а Кэтрин.Последней гостьей в тот день была Китти Гурден. И она расплакалась, увидев Кэтрин на руках Элизабет.– Прости меня, Лиззи, я выгляжу очень глупо. Мне так хочется иметь ребеночка, что я не могу удержаться от слез.Элизабет сочувствовала подруге, хотя, втайне даже от самой себя, испытывала удовлетворение. Китти держалась весьма надменно, когда стала первой красавицей года. Она прославилась как похитительница сердец. С тех пор миновало два года. Бывшие поклонники Китти, залечив сердечные раны, посылали букетики цветов новым красавицам. Китти угрожала опасность остаться в девушках. Когда Лукас принес Элизабет чашку чая, Китти восхищалась изысканно сшитым приданым малышки. С Лукасом она кокетничала настолько отчаянно, что Элизабет поняла: это не просто кокетство красавицы, а пылкое увлечение. Элизабет будто заново увидела мужа. Он смотрел на нее ласково, полуприкрыв веки, и уголок его рта со стороны шрама чуть загибался. Элизабет затаила дыхание, чувствуя его магнетизм и растерянность, которая владела ею до знаменательного турнира. «Если он покинет меня, – подумала Элизабет, – я умру».Лукас проводил Китти вниз до входной двери. Приглушенный голос подруги и ленивый смех мужа долетал до ее ушей; прощание их, казалось, длилось бесконечно. Наконец Лукас снова поднялся в спальню. Элизабет с трудом притворилась, что внимательно слушает его рассказ о свадьбе брата.После того как Элизабет покормила на ночь Кэтрин, Лукас по привычке принялся задергивать занавески. Элизабет с невольным страхом вжалась в подушки, помня о пережитой муке. Лукас через плечо взглянул на жену, лицо его было сурово.– Прости, Лукас. Но у меня столько разрывов… Лукас нетерпеливо передернул плечами.– Хорошо, – сказал он.Взглянув в ее молящие, полные ужаса глаза, Лукас улыбнулся.– Милая Элизабет, – сказал он с нежностью. – Я не хочу причинить тебе боли. Мы выждем несколько дней, прежде чем зачать сына.Элизабет была ему очень благодарна.Пинкни вернулся из Балтимора в мае. Ему удалось заключить контракты на поставку породы в количестве, которое способен произвести Карлингтон. Он заметил синяки под глазами у сестрички, но она уверила его, что это от постоянного недосыпания, так как Кэтрин необходимо часто кормить.– Скоро мы откажемся от второго кормления утром, и я почувствую себя лучше.Пинкни согласился, что его племянница – самый прелестный ребенок на свете.Согласился он и с Лукасом, который заявил, что семейству Куперов необходим более просторный дом. Кукольный домик насквозь пропах детской.– Ты сможешь приобрести дом за приличную сумму, шурин. Я бы на твоем месте занялся этим прямо сейчас.Лукас, конечно, ожидал, что Пинкни предложит им дом Трэддов, но Пинкни не было до того дела. Он не заметил багрового лица Лукаса, когда шурин торопливо вышел из конторы.Элизабет услышала, как хлопнула входная дверь. Она заторопилась вниз, чтобы налить мужу хересу.– Как хорошо, что ты вернулся рано, – сказала она. – К ужину будет сюрприз.– Я не останусь, – сказал Лукас. – Здесь пахнет так, что мужчине кусок в горло не полезет.– Я скажу Делии, чтобы она поставила стол в саду. Там свежо и прохладно.– Я поужинаю в таверне. Сегодня вечером там поединок.Элизабет растерянно умолкла. От подруг – а тем, в свою очередь, рассказали мужья – она знала, что Лукас часто вызывает на поединок победителей кулачных боев, которые хозяин таверны устраивает для развлечения посетителей. В действительности он участвовал в двух схватках и в обеих одержал верх, но она боялась, что однажды его самого изобьют. Обычно в схватку вступали матросы или деревенский сброд; парни готовы были на все, лишь бы выиграть десять долларов, которые присуждались победителю.– Лукас… – начала было она, но, взглянув в лицо мужа, замолчала.
Элизабет проснулась в полночь. Легкий ветерок колыхал занавески, и последние удары колокольни Святого Михаила звенели серебром, уподобляясь лунному свету, заливавшему округу. Она считала глубокие, гулкие удары, а затем устроилась поудобней под одеялом, чтобы с восклицанием сторожа уснуть. Неуклюжие шаги по лестнице заставили ее широко открыть глаза.Лукас вошел в комнату. В голубоватом лунном свете его шрам казался пурпурным. Рот его устрашающе распух, прилипший сгусток сухой крови казался черным. Рубашка была в пятнах крови и пота. Испарения виски заглушали запах детской мочи. Элизабет затрепетала.Больше месяца прошло со дня рождения Кэтрин и той ужасной сцены, когда Лукас вернулся домой пьяный. Она попыталась отвлечься от воспоминаний, которые наталкивали ее на другие, еще более ужасные. Она испытывала муку, когда Лукас после трехдневного перерыва вновь возобновил супружеские отношения, но эту боль можно было терпеть. Такова уж доля жены, думала Элизабет, к тому же это не длится долго. Он ее муж, что поделаешь. Но пьяный Лукас – совсем иное. Он чужой, жестокий, бесчувственный, способный безжалостно мучить ее. Элизабет беспомощно замерла, чувствуя его гнев.Движения его были судорожны и беспорядочны. Элизабет заметила багровые костяшки, когда он возился с пуговицами рубахи. Яростным рывком Лукас распахнул рубаху. Лиззи попыталась закрыть глаза, но не могла. Она не могла оторвать взгляда от синяков на его лице.«Это твой муж, – сказала она себе. – Он изранен. Встань и позаботься о нем».Но она была не в силах шевельнуться. Лукас опустился на стул и снял башмаки. Затем он стащил с себя брюки вместе с нижним бельем и повернулся к умывальнику. Он вылил себе на голову весь кувшин.Неверными шагами он подошел к окну, задернул занавески и направился к кровати.– Поприветствуй свою дорогую женушку, – хрипло сказал он. – Привет, жена, – хмыкнув, пьяным голосом продолжал Лукас. – Проснись, жена.Элизабет начала задыхаться от страха.– Что это ты? – сказал Лукас. Дыхание его было зловонным. Элизабет затошнило.Он рукой нащупал ее веки:– Подсматриваешь!Он схватил ее за плечи и встряхнул. Элизабет начала мучительно кашлять.– Прекрати! – прошипел Лукас. – Перестань смеяться! Он шлепнул ее ладонью по голове и швырнул на упругие подушки и матрас. Элизабет хватала ртом воздух, но в горле стоял ком.Лукас навалился на нее.– Сука, – пробурчал он ей в ухо. – Прекрати. Прекрати, или я убью тебя. Никто не смеет потешаться надо мной. – Он ударил кулаком по подушке.Элизабет лишилась чувств.С утратой сознания ее покинули боль и страх. Дыхание было затрудненным, но спазм прекратился.– Так-то лучше, – пробурчал Лукас, – Муж имеет свои права. Нечего смеяться, когда мужчина берет свое. Что тут смешного?Он втолкнул пальцем свой короткий член в израненное тело Элизабет. Она шевельнулась – острая боль проникла даже сквозь тьму, которая защищала ее.
Голодный крик Кэтрин заставил Элизабет очнуться. Она услышала храп Лукаса, и ее передернуло. Элизабет поспешно надела халат и подошла к младенцу.В комнату заглянула Хэтти:– Мисс Лиззи, все в порядке?Элизабет кивнула:– Да, Хэтти. Я шагнула мимо приступки кровати и упала. Немного ушиблась. Дай же мне моего голодного ангелочка.Когда Кэтрин насытилась и уснула, Элизабет тихонько сошла вниз по лестнице. Она оделась и сидела на кухне до шести утра. Утреннее кормление всегда происходило на кухне.Лукас спустился вниз, одетый в охотничье платье. Позавтракал он одной кашей, так как совсем не мог жевать.– Пойду в лес постреляю, – промямлил он. – Вернусь, когда рот заживет.Больше он ничего не сказал.
– Лукас на охоте с друзьями, – сказала Элизабет своей матери спустя несколько часов. – Я знаю, он будет сожалеть, что не простился с тобой.– Передай ему мой искренний привет, – сказала Мэри. – И мне жаль, что мы не попрощаемся. Но я не могу оставаться дольше. Адаму так трудно без меня, бедняжке. Если бы Пинни не задержался, я бы уехала с Адамом три недели назад. Ты ведь теперь сама замужем и должна понимать, как беспомощны без нас мужчины.– Мне ничего неизвестно о мужчинах, мама. И менее всего о Лукасе. Я не могу понять его.Мэри всплеснула руками:– Не пытайся понять его, Лиззи. Мужчины не любят умных женщин. Все, что им нужно, – это забота.Элизабет ухватилась за спасительную соломинку, каковой ей представилась мудрость пожилой женщины:– А что, если они требуют чего-то… чего-то ужасного?Ее мать покраснела:– Мне бы хотелось, чтобы вы, молодежь, не обсуждали вслух свои интимные дела. Это нехорошо и затруднительно.Элизабет заплакала:– Мама, пожалуйста, помоги мне. Ведь ты моя мама! Мне больше не с кем посоветоваться.Мэри отвела взгляд.– Вспомни свою клятву пред алтарем, – сказала она. – Ты поклялась слушаться и повиноваться. Писание учит нас, что жены должны быть во всем послушны своим мужьям. Прекрати плакать. Ты, девочка, счастливей всех на свете: у тебя красавец муж и очаровательный ребенок. Только ты должна забыть о норове Трэддов. Поняла?– Да, мэм.– Поцелуй меня на прощание. И будь хорошей девочкой.Элизабет подставила мокрую от слез щеку мягким губам матери.Через три дня вернулся Лукас. Он застал Хэтти рядом с полной, рыхлой кормилицей-негритянкой, которая держала у груди Кэтрин. Элизабет была больна.– Истощение, – сказал Лукасу доктор Перигрю. – Я с самого начала советовал ей нанять кормилицу, но она не послушалась. А теперь вот пришлось. Ваша жена нуждается в длительном отдыхе. Пинкни целыми днями находится возле нее. Но сами понимаете, и ему надо отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Вернулся он поздним вечером. Элизабет к тому времени успела наплакаться и уснуть. Малышка спала в колыбели на кухне, где Хэтти стирала пеленки.– Это вы, мистер Лукас? – спросила Хэтти. Ответа не последовало.Хлопнув дверью, Лукас ворвался в спальню. Элизабет проснулась. В темноте она не видела мужа, но услышала его голос и почувствовала сильный запах виски.– Я хочу сына, – заявил Лукас. – Мужчине подобает иметь сына.Он был пьян.– Лукас! – взмолилась Элизабет. – Мне очень жаль, что ты так разочарован. Но у нас красивая дочка. В следующий раз родится сын.– Я хочу сына, – простонал он. – Ты должна родить мне сына.Он повалился на кровать, шаря в простынях, путаясь в складках ее ночной сорочки.– Проклятье! Ты должна дать мне сына.Тело Лукаса было тяжелым, от него нестерпимо пахло потом. Элизабет показалось, что к ней ворвался кто-то чужой. Пальцы Лукаса терзали плоть, израненную родами. Элизабет завизжала. Он рукой заткнул ей рот. Когда он насиловал ее, она чувствовала, что ее будто режут стилетом. Элизабет погрузилась в черную бездну страха. Она задыхалась. Кулаками она била мужа по голове и плечам, пока руки безвольно не упали на простыню. Элизабет потеряла сознание.Очнулась она оттого, что ее трясла Хэтти.– Маленькая мисс хочет кушать, – сказала нянька. На одной руке она держала младенца. В другой руке – фонарь, освещавший пятна крови на простынях, которыми Лукас прикрыл тело и голову жены. – Иисусе, – прошептала служанка. – Я пойду за доктором.Элизабет ощупала раны:– Не надо, Хэтти. Кровь уже не идет. Помоги мне дойти до стула. Я покормлю Мэри Кэтрин, пока ты перестилаешь постель.«Должно быть, мне приснился дурной сон, – подумала Элизабет. – Этого не могло случиться».Когда сытый младенец уснул на чистой кровати, Хэтти помогла Элизабет переменить ночную сорочку. Стягивая ее через голову, Элизабет почувствовала вонь виски, смешанную со сладковатым запахом запекшейся крови.Она баюкала малютку, прижав девочку к ноющему телу.– Господи, помоги мне, – молилась Элизабет. – О Господи, помоги! 39 Лукас пришел утром – с букетом жасмина, тщательно выбритый. От него пахло корой орешника.– Доброе утро, госпожа Купер, – сказал он. Положив цветы жене на колени, он поцеловал ей руку. Как будто ночного кошмара не было.Элизабет не знала, как поступить, что сказать. Она взяла веточку жасмина и вдохнула ее аромат.– Причешись, дорогая, и готовься встречать гостей, – улыбаясь, сказал Лукас. – Я всем разослал телеграммы, чтобы сообщить о прибавлении семейства Купер. Гости соберутся взглянуть на крошку. Ты уже подобрала имя?Элизабет, уронив цветы, наклонилась к мужу:– Да, но можно выбрать другое, какое понравится тебе.– Я доволен всем, что по вкусу тебе. Элизабет села, прислонясь к подушкам:– Я полагаю, Мэри, в честь моей матери, и Кэтрин – в честь твоей.Элизабет была явно разочарована. Лукас потрепал ее лодыжки:– Не грусти, Элизабет. В следующий раз выйдет удачней.Элизабет подумала об очаровательном существе, спавшем на войлочной подушке в плетеной корзине возле окна, и в ней проснулся характер Трэддов.– Мэри Кэтрин прекрасный ребенок, Лукас.– Конечно. Ведь у нее красивая мать. Особенно когда ее волосы причесаны.– Лукас, мне не до шуток. И не до цветов. – Она сбросила букет на пол. – Я подарила тебе красивую дочь. А ты ведешь себя так, словно не рад этому.Лукас стиснул зубы. Шрам ярко выступил у него на лбу. «Я не замечала прежде, насколько он портит его, – подумала Элизабет. Ей стало страшно. – Глупая, – успокоила она себя, – Лукас не обидит тебя». Но дрожащее, истерзанное тело убеждало ее в обратном.– Элизабет, – сказал Лукас ледяным голосом. – Мне не нужна сварливая жена. Долг жены – утешать мужа, а не упрекать. Я приказываю тебе привести себя в порядок, прежде чем придут гости.– Да, Лукас.Холодность мужа напугала ее больше, чем гнев. Уступчивость Элизабет мгновенно преобразила Лукаса.– Ты у меня славная девочка, – сказал он. – Хочешь, я причешу тебя?– Спасибо, Лукас. Мне бы очень хотелось.Чета Куперов представляла очаровательное зрелище, когда мать и тетушка Элизабет заглянули в спальню. Лукас вставлял звездочки жасмина в сложенные короной медные волосы жены. Мэри умилилась, что девочке дали ее имя. Даже Джулия отнеслась к младенцу одобрительно.– Когда у нее появятся волосы, они будут черными, как брови и ресницы, – заявила Джулия. – Этот ребенок пошел в род Эшли.Мать Лукаса приехала несколько позже. Она заплакала от умиления, заметив, насколько совершенна малютка, первая ее внучка. Элизабет решила, что первым именем ребенка будет не Мэри, а Кэтрин.Последней гостьей в тот день была Китти Гурден. И она расплакалась, увидев Кэтрин на руках Элизабет.– Прости меня, Лиззи, я выгляжу очень глупо. Мне так хочется иметь ребеночка, что я не могу удержаться от слез.Элизабет сочувствовала подруге, хотя, втайне даже от самой себя, испытывала удовлетворение. Китти держалась весьма надменно, когда стала первой красавицей года. Она прославилась как похитительница сердец. С тех пор миновало два года. Бывшие поклонники Китти, залечив сердечные раны, посылали букетики цветов новым красавицам. Китти угрожала опасность остаться в девушках. Когда Лукас принес Элизабет чашку чая, Китти восхищалась изысканно сшитым приданым малышки. С Лукасом она кокетничала настолько отчаянно, что Элизабет поняла: это не просто кокетство красавицы, а пылкое увлечение. Элизабет будто заново увидела мужа. Он смотрел на нее ласково, полуприкрыв веки, и уголок его рта со стороны шрама чуть загибался. Элизабет затаила дыхание, чувствуя его магнетизм и растерянность, которая владела ею до знаменательного турнира. «Если он покинет меня, – подумала Элизабет, – я умру».Лукас проводил Китти вниз до входной двери. Приглушенный голос подруги и ленивый смех мужа долетал до ее ушей; прощание их, казалось, длилось бесконечно. Наконец Лукас снова поднялся в спальню. Элизабет с трудом притворилась, что внимательно слушает его рассказ о свадьбе брата.После того как Элизабет покормила на ночь Кэтрин, Лукас по привычке принялся задергивать занавески. Элизабет с невольным страхом вжалась в подушки, помня о пережитой муке. Лукас через плечо взглянул на жену, лицо его было сурово.– Прости, Лукас. Но у меня столько разрывов… Лукас нетерпеливо передернул плечами.– Хорошо, – сказал он.Взглянув в ее молящие, полные ужаса глаза, Лукас улыбнулся.– Милая Элизабет, – сказал он с нежностью. – Я не хочу причинить тебе боли. Мы выждем несколько дней, прежде чем зачать сына.Элизабет была ему очень благодарна.Пинкни вернулся из Балтимора в мае. Ему удалось заключить контракты на поставку породы в количестве, которое способен произвести Карлингтон. Он заметил синяки под глазами у сестрички, но она уверила его, что это от постоянного недосыпания, так как Кэтрин необходимо часто кормить.– Скоро мы откажемся от второго кормления утром, и я почувствую себя лучше.Пинкни согласился, что его племянница – самый прелестный ребенок на свете.Согласился он и с Лукасом, который заявил, что семейству Куперов необходим более просторный дом. Кукольный домик насквозь пропах детской.– Ты сможешь приобрести дом за приличную сумму, шурин. Я бы на твоем месте занялся этим прямо сейчас.Лукас, конечно, ожидал, что Пинкни предложит им дом Трэддов, но Пинкни не было до того дела. Он не заметил багрового лица Лукаса, когда шурин торопливо вышел из конторы.Элизабет услышала, как хлопнула входная дверь. Она заторопилась вниз, чтобы налить мужу хересу.– Как хорошо, что ты вернулся рано, – сказала она. – К ужину будет сюрприз.– Я не останусь, – сказал Лукас. – Здесь пахнет так, что мужчине кусок в горло не полезет.– Я скажу Делии, чтобы она поставила стол в саду. Там свежо и прохладно.– Я поужинаю в таверне. Сегодня вечером там поединок.Элизабет растерянно умолкла. От подруг – а тем, в свою очередь, рассказали мужья – она знала, что Лукас часто вызывает на поединок победителей кулачных боев, которые хозяин таверны устраивает для развлечения посетителей. В действительности он участвовал в двух схватках и в обеих одержал верх, но она боялась, что однажды его самого изобьют. Обычно в схватку вступали матросы или деревенский сброд; парни готовы были на все, лишь бы выиграть десять долларов, которые присуждались победителю.– Лукас… – начала было она, но, взглянув в лицо мужа, замолчала.
Элизабет проснулась в полночь. Легкий ветерок колыхал занавески, и последние удары колокольни Святого Михаила звенели серебром, уподобляясь лунному свету, заливавшему округу. Она считала глубокие, гулкие удары, а затем устроилась поудобней под одеялом, чтобы с восклицанием сторожа уснуть. Неуклюжие шаги по лестнице заставили ее широко открыть глаза.Лукас вошел в комнату. В голубоватом лунном свете его шрам казался пурпурным. Рот его устрашающе распух, прилипший сгусток сухой крови казался черным. Рубашка была в пятнах крови и пота. Испарения виски заглушали запах детской мочи. Элизабет затрепетала.Больше месяца прошло со дня рождения Кэтрин и той ужасной сцены, когда Лукас вернулся домой пьяный. Она попыталась отвлечься от воспоминаний, которые наталкивали ее на другие, еще более ужасные. Она испытывала муку, когда Лукас после трехдневного перерыва вновь возобновил супружеские отношения, но эту боль можно было терпеть. Такова уж доля жены, думала Элизабет, к тому же это не длится долго. Он ее муж, что поделаешь. Но пьяный Лукас – совсем иное. Он чужой, жестокий, бесчувственный, способный безжалостно мучить ее. Элизабет беспомощно замерла, чувствуя его гнев.Движения его были судорожны и беспорядочны. Элизабет заметила багровые костяшки, когда он возился с пуговицами рубахи. Яростным рывком Лукас распахнул рубаху. Лиззи попыталась закрыть глаза, но не могла. Она не могла оторвать взгляда от синяков на его лице.«Это твой муж, – сказала она себе. – Он изранен. Встань и позаботься о нем».Но она была не в силах шевельнуться. Лукас опустился на стул и снял башмаки. Затем он стащил с себя брюки вместе с нижним бельем и повернулся к умывальнику. Он вылил себе на голову весь кувшин.Неверными шагами он подошел к окну, задернул занавески и направился к кровати.– Поприветствуй свою дорогую женушку, – хрипло сказал он. – Привет, жена, – хмыкнув, пьяным голосом продолжал Лукас. – Проснись, жена.Элизабет начала задыхаться от страха.– Что это ты? – сказал Лукас. Дыхание его было зловонным. Элизабет затошнило.Он рукой нащупал ее веки:– Подсматриваешь!Он схватил ее за плечи и встряхнул. Элизабет начала мучительно кашлять.– Прекрати! – прошипел Лукас. – Перестань смеяться! Он шлепнул ее ладонью по голове и швырнул на упругие подушки и матрас. Элизабет хватала ртом воздух, но в горле стоял ком.Лукас навалился на нее.– Сука, – пробурчал он ей в ухо. – Прекрати. Прекрати, или я убью тебя. Никто не смеет потешаться надо мной. – Он ударил кулаком по подушке.Элизабет лишилась чувств.С утратой сознания ее покинули боль и страх. Дыхание было затрудненным, но спазм прекратился.– Так-то лучше, – пробурчал Лукас, – Муж имеет свои права. Нечего смеяться, когда мужчина берет свое. Что тут смешного?Он втолкнул пальцем свой короткий член в израненное тело Элизабет. Она шевельнулась – острая боль проникла даже сквозь тьму, которая защищала ее.
Голодный крик Кэтрин заставил Элизабет очнуться. Она услышала храп Лукаса, и ее передернуло. Элизабет поспешно надела халат и подошла к младенцу.В комнату заглянула Хэтти:– Мисс Лиззи, все в порядке?Элизабет кивнула:– Да, Хэтти. Я шагнула мимо приступки кровати и упала. Немного ушиблась. Дай же мне моего голодного ангелочка.Когда Кэтрин насытилась и уснула, Элизабет тихонько сошла вниз по лестнице. Она оделась и сидела на кухне до шести утра. Утреннее кормление всегда происходило на кухне.Лукас спустился вниз, одетый в охотничье платье. Позавтракал он одной кашей, так как совсем не мог жевать.– Пойду в лес постреляю, – промямлил он. – Вернусь, когда рот заживет.Больше он ничего не сказал.
– Лукас на охоте с друзьями, – сказала Элизабет своей матери спустя несколько часов. – Я знаю, он будет сожалеть, что не простился с тобой.– Передай ему мой искренний привет, – сказала Мэри. – И мне жаль, что мы не попрощаемся. Но я не могу оставаться дольше. Адаму так трудно без меня, бедняжке. Если бы Пинни не задержался, я бы уехала с Адамом три недели назад. Ты ведь теперь сама замужем и должна понимать, как беспомощны без нас мужчины.– Мне ничего неизвестно о мужчинах, мама. И менее всего о Лукасе. Я не могу понять его.Мэри всплеснула руками:– Не пытайся понять его, Лиззи. Мужчины не любят умных женщин. Все, что им нужно, – это забота.Элизабет ухватилась за спасительную соломинку, каковой ей представилась мудрость пожилой женщины:– А что, если они требуют чего-то… чего-то ужасного?Ее мать покраснела:– Мне бы хотелось, чтобы вы, молодежь, не обсуждали вслух свои интимные дела. Это нехорошо и затруднительно.Элизабет заплакала:– Мама, пожалуйста, помоги мне. Ведь ты моя мама! Мне больше не с кем посоветоваться.Мэри отвела взгляд.– Вспомни свою клятву пред алтарем, – сказала она. – Ты поклялась слушаться и повиноваться. Писание учит нас, что жены должны быть во всем послушны своим мужьям. Прекрати плакать. Ты, девочка, счастливей всех на свете: у тебя красавец муж и очаровательный ребенок. Только ты должна забыть о норове Трэддов. Поняла?– Да, мэм.– Поцелуй меня на прощание. И будь хорошей девочкой.Элизабет подставила мокрую от слез щеку мягким губам матери.Через три дня вернулся Лукас. Он застал Хэтти рядом с полной, рыхлой кормилицей-негритянкой, которая держала у груди Кэтрин. Элизабет была больна.– Истощение, – сказал Лукасу доктор Перигрю. – Я с самого начала советовал ей нанять кормилицу, но она не послушалась. А теперь вот пришлось. Ваша жена нуждается в длительном отдыхе. Пинкни целыми днями находится возле нее. Но сами понимаете, и ему надо отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68