Очевидно, пережитые ими сладостные мгновения произвели на него не столь сильное впечатление, как на нее. О чем он сейчас думал?
Лейла украдкой бросила взгляд в сторону Дунстана и заметила, как подрагивают его желваки. Вокруг него пузырилась теплая вода, на поверхности которой плавала мыльная пена. По выражению лица трудно было догадаться о его мыслях. Но, судя по всему, этот мужчина сказал без утайки то, что думал.
Все еще находясь во власти экстаза, она позабыла об осторожности и открыто восхищалась полоской влажных волос, начинающейся на широкой груди и сужающейся к низу и скрытой сейчас плещущейся водой.
Игнорируя ее восхищенные вздохи, он спокойно намылил интересующее ее место, и она позволила себе расслабиться и продлить ощущение удовольствия.
— Мы, как животные, — сказала она. Девушка почувствовала на себе его внимательный взгляд, но сделала вид, что не заметила этого. Пусть думает о ней все что хочет.
— Я вел себя так же, — согласился он. — Я не причинил тебе боль?
Причинил, но только потому, что процесс оказался длительным для нее, и она пока не привыкла к этому мужчине. Она могла бы научиться подходить ему, если бы он дал ей шанс.
Ее возрастающее желание в ответ на его ласки явно доказывало страстность ее натуры. Жаль, что они не могли снова заняться любовью. Вокруг витали ароматы мыла, и она, вызывающе прильнув к его руке, вдруг поняла, что Дунстан Ивес был ласковым мужчиной. При всей своей грубости он обращался с ней нежно и относился как к девственнице.
Черт бы его побрал, но он все еще скрывал свою чуткую душу за маской угрюмости и бесчувственности.
Лейла попыталась достучаться до него, надеясь, что теперь он позволит ей проникнуть за возведенную им преграду.
— Только с тобой я могу быть собой, — пробормотала она, поделившись с ним сокровенным, о чем не говорила никому.
— Не все из нас имеют такую возможность, как быть самим собой. — Он вдруг резко поднял ее из воды и посадил на поросшие мхом камни.
Ощущение прохладного воздуха на разгоряченном теле ничуть не охладило желания пораженной Лейлы.
— Чего нельзя сказать о тебе, — возразила она, потянувшись за юбкой. — Ты преднамеренно скрываешь свои истинные чувства и не пускаешь никого к себе в душу. Почему бы тебе просто не наслаждаться тем, что мы открыли здесь вместе?
Стоя в воде, Дунстан пожал плечами.
— Я просто стараюсь рассуждать трезво. Раз мы ступили на эту дорожку, нам трудно будет остановиться. Так что лучше хотя бы одному из нас быть разумным и сдержанным.
— Что касается меня, то это было самое сильное впечатление в моей жизни. У меня нет ни малейшего желания прекращать наши отношения. — Она с раздражением распутывала завязки на юбке.
— Конечно, тебе только удовольствие подавай, — поддразнил ее он, становясь рядом. — У некоторых из нас есть еще и обязательства.
Глаза Лейлы расширились от изумления при виде его силуэта на фоне лунного света. Он был снова возбужден и готов для нее. С ее мужем такого не случалось никогда.
Но Дунстан Ивес был полон мужской энергии. Не тощий подросток, не дряблый старик, а крепкий, сильный мужчина в самом расцвете сил. Она замерла, открыв от удивления рот, когда он повернулся к ней спиной, демонстрируя, как работают его развитые мускулы. Лейла снова хотела заняться любовью, но на этот раз при свете дня. Ведь она даже не успела оценить силу и красоту мужского тела.
Дунстан надевал бриджи. Он собирался уйти. Каждая клеточка ее женского существа готова была кричать, протестуя.
Но Лейла вовсе не собиралась преподнести ему такой подарок и признать, что он довел ее до такого состояния.
— Зачем нам отказывать себе в удовольствии? — спросила она, — Мы оба не женаты. Мы не причиняем никому вреда.
Прежде чем повернуться, он застегнул бриджи. Лейле показалось, что она сейчас превратится в пепел при виде вспышки ярости в его глазах, но, будучи женщиной волевой и сильной, спокойно ждала ответа. Он явно смягчился при виде ее полуобнаженной фигуры на мшистой постели, но его тон оставался отрывисто-грубоватым.
— Вы могли бы, по крайней мере, подумать о последствиях подобных игр.
Последствиях? Кроме удовольствия? Она ничего не могла придумать и заморгала, пытаясь собраться с мыслями и сосредоточиться. Это было трудно, потому что ее взгляд постоянно возвращался к его обнаженной прекрасной груди. Он, словно догадавшись о ее состоянии, схватил рубашку и натянул ее через голову.
— Дети, — хриплым голосом пояснил он, когда его голова появилась в вырезе рубашки. — У каждого удовольствия своя цена.
О, дети! Лейла прикусила губу, чтобы не рассмеяться, так как решила, что это может задеть самолюбие Дунстана. Мужчины Ивесы никогда не отрицали своей репутации плодовитых производителей, и, судя по услышанным ею сплетням, у них рождались только сыновья и в основном незаконнорожденные.
— Я была замужем в течение семи лет и ни разу не забеременела, — призналась она, зная, что в таких случаях большинство мужчин возлагают всю вину на женщину. — И если бы произошло чудо, я не стала бы обвинять тебя ни в чем. Ты действительно слишком много думаешь. Ей не следовало говорить последнюю фразу, но она не могла сдержаться. Лейла вновь подавила желание рассмеяться, наблюдая, как он раздраженно провел рукой по волосам и посмотрел на нее, словно сомневался, как с ней поступить. Мужчины редко следовали ее советам, но, по крайней мере, этот слушал. Она решила, что ей лучше одеться, прежде чем он снова обвинит ее в соблазне.
— Я не дурак, мадам, — сказал он, продолжая разговор. — Я досконально изучил способы размножения человека, точно так же как и овец.
Риск высок, если не предпринять меры предосторожности, что мы не сделали, если ты помнишь.
Отлично, теперь Лейла знала, что Ивесы к тому же еще и практичные мужчины. Справившись с юбкой, потянулась за лифом. Она слышала его отрывистое дыхание при виде ее все еще обнаженной груди. Втайне злорадствуя, Лейла нарочно подольше застегивала крюки лифа, начав с самого низа, так что ему пришлось лицезреть ее груди до самой последней минуты. Она заметила, что он не отвернулся, когда она подняла их выше.
Ей очень нравилось, что она стала объектом восхищения сердитого Ивеса. Мысль, что существует такой мужчина, который восхищается ею, а не ее богатством, придавала ей новые силы и ощущения. Она уважала его за ум.
Очевидно, физическая близость помогла ей лучше понять Дунстана. Этот упрямец видел леди Лейлу в том же свете, что и Силию. Очевидно, поэтому он предпочитал думать о ней как о простой женщине Лили, которой он мог управлять так же легко, как своей лошадью.
— В любом случае, — заметила она, — я не нуждаюсь ни в тебе, ни в твоей поддержке, так что можешь спокойно отправляться по своим делам. Я не плачу за удовольствие — добавила она с кривой усмешкой.
Дунстан схватил ее за руку и поставил на ноги.
— Как ты не понимаешь, что сыновьям нужны отцы. — Слова прозвучали почти как ругательство. — У меня уже есть сын, которым я пренебрегаю, находясь здесь. Я не хочу заводить второго, чтобы чувствовать себя виноватым. Если ты не заботишься о себе, подумай хотя бы о ребенке, которым ты могла бы забеременеть. Лейла вытаращила глаза: Ивес зашел слишком далеко в своей гордыне.
— Женщины заботятся о детях. Мужчины, нет. Это проверено жизнью. Ты просто злишься, потому что я заставила тебя потерять свой драгоценный контроль над собой.
Такой довод заставил его замолчать, но на мгновение.
— Я провожу тебя домой. — Он отступил, чтобы надеть сапоги.
Боже, думала она про себя, наблюдая за ним сквозь полуопущенные ресницы и заканчивая одеваться. После того, что случилось сегодня, она не могла продолжать притворяться и делать вид, что она — это два разных человека. И что они с Дунстаном ничего не значат друг для друга.
Возможно, он думал так же.
Мужчины воспринимают секс как простой физиологический акт, точно так же, как потребность в еде.
Раздраженная мыслью, что она не больше чем средство для утоления голода возбужденного самца, и рассердившись, что Дунстан отказывается признавать, кто она в действительности, Лейла обернулась. Он все еще стоял к ней спиной. Зажмурившись, она толкнула его обеими руками в водоем.
— Ты грубый фанатик, Дунстан Ивес! Попробуй хоть раз в жизни посмотреть дальше своего проклятого носа.
Не слушая его протестующие возгласы, она вылезла из пещеры.
Мокрый с головы до ног, Дунстан поскакал на своем коне вслед за отчаянной женщиной и проследил, как она скрылась из виду за дверью маслодельни, принадлежащей поместью, при этом ни разу не дала понять, что знает о его присутствии.
Ее исчезновение оставило зияющее отверстие в ночи.
Проклятье!
Прислонившись к шее животного, Дунстан смотрел на огни большого дома, наблюдая, как погас свет на кухне на первом этаже и появился в окнах на втором.
Она сказала, что могла быть собой только с ним. Кто же она в таком случае? Светловолосая ведьма, которая господствовала в обществе и управляла этим хозяйством? Или черноволосая деревенская девушка, которая бегала по полям и умоляла его спасти жизнь крольчат?
Или та, или другая?
Дунстан дрожал от холода, хотя его состояние не имело никакого отношения к мокрой одежде.
Наблюдая за промелькнувшим в окне знакомым женским силуэтом, он с ужасом убедился, что она оказалась права. Он был фанатиком. Неприязнь к высшему свету ослепила его, не давала увидеть правду. Он терпеть не мог аристократов из-за пренебрежения к ним, возникшего еще в детстве к своему отцу и сейчас к таким испорченным мужчинам, как Викхам. Он терпеть не мог аристократок из-за предательства Силии и ее отвратительных друзей.
Дунстан причислял к ним леди Лейлу по тем же причинам, и еще потому, что Малколмы были неконтролируемыми и непредсказуемыми.
Если умная, храбрая леди, которая наняла его, была действительно деревенской девушкой, показавшей ему истинное значение удовольствия, то он отрицал истину из предубеждения.
Дунстан гордился тем, что был ученым, без предрассудков, и знал все об окружающей его среде. Вероятность же, что он мог быть настолько слеп, ужасала его.
Стройная фигура, зажигающая свечу в окне наверху, задержала его взгляд. Теперь он не будет слепцом и попытается выяснить правду, даже если она уничтожит его.
Дунстан направил коня к дому. Он быстро переоделся в сухую одежду.
Научное наблюдение требовало, чтобы все теории были подтверждены из как можно больших источников. Прежде чем решить, как поступить дальше, Дунстан вернулся назад к особняку, поднялся по парадной лестнице и справился о виконте.
Стейнс казался удивленным его приходом, но обрадовался неожиданной компании.
Он пригласил Дунстана в прокуренную библиотеку и предложил бренди.
— Я уезжаю в Бат утром. У вас есть для меня новости?
— Мы посеяли пшеницу, — объявил он с таким видом, словно каждый день докладывал племяннику.
Стейнс поморщился.
— Я возьму с вас слово, что вы сделаете все необходимое.
— Пшеница — первый пункт моего плана. В следующем году мы посадим турнепс. Вместо того чтобы распродавать ягнят, мы сможем прокормить их корнеплодами всю зиму.
— Какой прок от того, что мы будем держать этих вонючих существ? — Виконт недовольно заерзал на своем стуле. — Я предпочитаю продать их и потратить деньги.
Терпение не входило в достоинства Дунстана, но он придержал язык и попытался напомнить себе, что у него есть сын, о котором нужно заботиться, и сыщик, которому нужно платить. И прежде, чем он окончательно скомпрометирует себя, необходимо было заручиться поддержкой подростка.
— Вы заработаете гораздо больше денег на ежегодном производстве шерсти, — объяснил он мальчику. — Главная цель заключается в том, чтобы вернуть свои вложения с большой прибылью.
Наконец виконт проявил заинтересованность:
— Турнепс стоит дешево, ягнята бесплатные, а производство шерсти приносит больший доход, чем баранина?
— В том-то и суть. — Сейчас не было смысла обсуждать детали о затрате рабочей силы и расходах. В первую очередь виконта необходимо заинтересовать. Дунстан нуждался в поддержке мальчика на случай, если леди выйдет замуж. Мысль о ее возможном замужестве приводила его в дрожь, и он старательно убеждал себя, что это всего лишь из опасения потерять турнепс.
— Каждый год я стану обрабатывать все новые и новые поля, — продолжил Дунстан. — Моя система себя оправдает. Если только не произойдут какие-нибудь природные катаклизмы, вы получите огромную прибыль.
— Природные катаклизмы или розы Лейлы, — жаловался Стейнс. — Я желаю, чтобы вы избавили меня от них. Мой единственный доход — это поместье.
Это было открытием, которое ему так хотелось услышать. Расслабившись в роскошном кожаном кресле, Дунстан потирал ножку бокала с бренди и тщательно обдумывал вопрос.
— Вы хотите, чтобы я избавил вас от Лили или роз?
— Лили? — Стейнс уставился на него в недоумении. — Она позволяет вам называть себя Лили? Только сестры зовут ее так.
Дунстан осушил бокал с бренди, надеясь, что алкоголь, обжигающий пустой желудок, лишит его чувствительности. Волна гнева затуманила сознание. Его обманули. Теперь необходимо было только проверить цвет волос женщины, которая находилась сейчас в комнате на втором, этаже, чтобы утвердиться в своей собственной глупости.
Лейла стояла на балконе своей комнаты и наблюдала, как гаснут последние огни на первом этаже. Даже слуги легли спать. Она слышала, как около часа назад уехал Дунстан.
Как сильно она рисковала? Догадался ли он, наконец, кто она на самом деле? Или просто решил, что Лили просто доступная деревенская девица?
Если уж такой умный и рассудительный человек, как Дунстан Ивес, не разглядел ее сути, то кто тогда сможет? Она очень хотела, чтобы ее приняли и поняли, чего не могло сделать даже ее семейство. Она была не только «черноволосой Малколм», или «неодаренной Лили», или «очаровательной леди Лейлой». Она была женщиной с потребностями и желаниями — женщиной, которой очень хотелось, чтобы ее обнимал любимый мужчина, который бы прислушивался к ней и уважал ее. Неужели это невозможно?
Или она лишь могла доводить желанного мужчину до бешенства? Дунстан ведь не бросит ее вместе со своим турнепсом, не так ли? Он продолжит притворяться, воспринимая ее совершенно другой женщиной?
Придет ли он в ее постель? Она была полна сил и решимости заполучить то, о чем только могла мечтать.
Лейла принялась расхаживать по просторной комнате, отделанной мужем специально для нее. В поросшей мхом пещере она испытала гораздо больше впечатлений, чем за всю свою жизнь среди этих позолоченных стен.
Ей хотелось испытать большего.
Может, переодевшись в простое платье, вновь удастся заманить Дунстана в пещеру?
А возможно, она могла бы проникнуть в его дом, одурманить его вином и духами, и их близкие отношения опять возобновились бы. Она бы расставила повсюду свечи, чтобы видеть его прекрасное обнаженное тело.
Лейла уже собралась искать коробку со свечами, но остановилась, размышляя.
Дунстан Ивес не стал бы с такой легкостью заводить себе любовницу из семейства Малколм. Однако, ради всех святых, почему нет. Разве он не мог быть таким, как все в обществе, и просто принять то, что она ему предлагает, не задумываясь о последствиях?
Как она сможет жить дальше без него? Прижав руки к груди, прикрытой тонким шелком ночной рубашки, она попыталась пробудить в себе ощущения, вызванные его прикосновением, но ей не хватало жара его дыхания, мускусного запаха его кожи, легкого щекотания его волос. Она нуждалась в нем.
— Одного раза было недостаточно, миледи? — прозвучал со стороны окна мужской голос.
Затаив дыхание, Лейла обернулась.
Дунстан сидел на ее подоконнике, скрестив на груди руки и вытянув обутые в сапоги ноги. Без головного убора, с зачесанными назад и стянутыми темной лентой шелковистыми волосами, он был похож на разбойника с большой дороги.
Она даже не пыталась поинтересоваться, как он проник в ее комнату. Это был Ивес, а все они в союзе с дьяволом. Наверное, щелкнул пальцами и взлетел.
Лейла совершенно не испугалась, наоборот, она надеялась его успокоить. Потребность в этом мужчине оказалась настолько сильна, что ради того, чтобы заполучить его, она на все была готова.
— Странно, как предрассудки ослепляют, мешая разглядеть очевидное, — заметила она, внутренне содрогаясь. Да, этого явно недостаточно, чтобы пригладить его взъерошенные перья. Куда подевались все ее светские уловки, ведь она сейчас в них так нуждалась? Лейла отвернулась, взяла щетку и провела ею по волосам.
В возникшей тишине напряженность между ними достигла крайней точки.
Когда она вновь подняла глаза, то увидела в зеркале отражение Дунстана, который стоял во весь рост за ее спиной. Она больше восхищалась качеством шнурка на его жабо, чем удивлялась тому, что он мог бы сделать своими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34