Делла не желала отправляться в длительную верховую поездку с незнакомцем.
– Камерон? Когда все это закончится, увижу ли я вас когда-нибудь снова?
Он отвернулся и стал смотреть в окно на проезжавшие по улице экипажи, и Делла поняла, что ответ был «нет». И разочарованно подумала, что есть вещи, которых она так и не поняла.
Делла закрыла глаза и потерла виски.
– У меня болит голова с тех самых пор, как мы покинули Санта-Фе.
И еще ночные кошмары. Катафалк, плантации Уордов, бесконечные ряды могильных плит, тыквы и младенцы в цветах.
– Вы сказали, что я вернусь в Санта-Фе. А вы? Каковы ваши планы?
Его взгляд стал непроницаемым.
– Мы поговорим об этом, когда придет время, – сказал он.
Делла промолчала, и он нахмурился.
– Если случится что-то, что помешает мне отвезти вас в Санта-Фе, я организую вам сопровождение для безопасного возвращения домой.
– Что может помешать вам сопровождать меня? – Она пристально посмотрела на него.
– Все в свое время, – произнес он наконец.
– Сейчас самое подходящее время.
– Нет, Делла.
Категоричность его тона подчеркнула то холодное, жесткое выражение лица, которое ей уже приходилось видеть у Камерона, когда он встречался с незнакомцами. Большинство людей при этом, взглянув на него, предпочитали отступить.
Поскольку она не рассматривала Камерона как холодного, жестокого или неприступного, то была склонна пренебречь тем, что именно так оценивает его весь остальной мир и именно этого он и хочет. Этот великолепный мужчина, зверь, относился к ней с заботой и нежностью, но в то же время мог быть резким и беспощадным.
Когда Делла осознала, что их глаза встретились и прикованы друг к другу и атмосфера вокруг них изменилась, у нее пересохло во рту. Обычно она относила напряженность, возникающую между ними, на счет раздражения или расстройства и разочарования, смотря по обстановке. Такое объяснение легче было принять, чем назвать напряженность ее настоящим именем. Но она почувствовала, как участилось ее дыхание, и поняла, что испытывает самое обычное вожделение. Она уже долгое время испытывала это чувство и безуспешно пыталась бороться с ним.
– Я очень вспыльчива, и у меня скверный характер, – прошептала она, чувствуя настоятельную необходимость возвести преграду между ними.
– Не имеет значения. – Он уставился на ее губы.
– Я очень злопамятна. До сих пор ненавижу Уордов и не могу их простить. – Она смотрела, как на его скулах заходили желваки.
– Это не важно.
О Господи, влечение к нему взяло верх над рассудком. Они балансировали на краю пропасти, и ничто не могло помешать им сорваться вниз.
– Я собираюсь отвести вас в отель, – процедил он сквозь зубы. – Потом зайду в мужской клуб покурить и выпить.
Она ничего не понимала. Минуту назад она готова была поклясться, что он хочет ее так же сильно, как и она его.
– Камерон, – прошептала она, – что случилось? – Она не могла ошибиться. Она видела желание в его тяжелом взгляде. – Эта недосказанность, этот секрет слишком долго стоят между нами. Во имя Господа, прошу вас, расскажите мне все, и давайте покончим с этим.
На лице его отразилось страдание. Глаза наполнились болью. Она положила ладонь на его сжатый кулак.
– О, Камерон, простите меня. Что бы там ни было – простите.
Из его груди вырвался стон.
– Ни слова больше. Ни слова.
Он отдернул кулак и резко поднялся.
– Я должен был сказать вам это очень давно. То, что я промолчал, пятнает мою честь.
Он на мгновение закрыл глаза, затем пристально посмотрел на нее:
– Клянусь вам. Я все расскажу после того, как вы Увидитесь с дочерью.
Его боль и отчаяние испугали Деллу. Она полагала, что он не способен на подобные чувства. И не только она.
Она молча встала и взяла его за руку. Страх победил, взяв верх над ее любопытством. Ей расхотелось узнать тайну, которую он так долго скрывал.
Глава 17
Прошел уже час с тех пор, как Делла погасила лампы. Только огонь в камине освещал и согревал комнату. Сидя в постели, женщина медленными равномерными движениями расчесывала волосы, внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из смежного номера.
Камерон вернулся около получаса назад, она услышала звук захлопнувшейся двери, затем шаги. Несколькими минутами позже до нее донесся душистый аромат одной из его тонких сигар, и она представила себе, как он, расположившись в постели, курит в темноте. Должно быть, ему тоже не спалось нынешней ночью.
Опустив расческу, она невидящими глазами уставилась на затухающие язычки пламени, мерцающие в камине. Разве так уж предосудительно, что двух одиноких людей влечет друг к другу?
Она и Камерон уже взрослые зрелые люди, прекрасно понимающие, что плотские отношения ни к чему не обязывают. Тут не может возникнуть какого-либо недопонимания. И они не стали бы меньше уважать друг друга, если бы сошлись. Она в этом уверена, потому что знает себя и знает его. Возможно, завтра возникнет некоторая неловкость, но она рассеется, как утренний туман. Конечно, занятия любовью могут усложнить их отношения, которые и так уже достаточно запутаны, но с этими сложностями нетрудно справиться.
Он хочет ее. Делла была уверена в этом.
Но сам он ни за что не войдет в эту дверь. Не предаст свою дружбу с Кларенсом, будет всегда выступать в роли ее защитника.
Если им суждено найти успокоение в объятиях друг друга, Делла должна сама пойти к нему. Она судорожно сглотнула и устремила взгляд на дверь. Может ли она, забыв стыд, сделать первый шаг? Может. Теперь она уже не та, что была прежде.
Делла опустила расческу на колени. Руки ее дрожали. «Не думай об этом, просто делай».
Соскользнув с кровати, она босиком подкралась к двери и открыла створку со своей стороны. Затем с сильно бьющимся сердцем глубоко вздохнула и осторожно вошла в его комнату.
Огонь в камине почти погас, но свет из ее комнаты, проникавший через дверной проем, освещал кровать. Он лежал, откинувшись на подушки, с сигарой в руке.
Делла облизнула губы, моля провидение, чтобы он хоть что-нибудь сказал. Она не видела выражения его лица.
– Джеймс, – робко произнесла она, – если ты отошлешь меня обратно, я умру от унижения.
Не отрывая от нее глаз, Камерон погасил сигару в пепельнице на прикроватной тумбочке. Она не догадывалась, что свет из ее комнаты, проникавший сквозь дверной проем, делает прозрачной ее ночную рубашку, позволяя видеть ее тонкую талию и стройные длинные ноги. У него пересохло в горле, и он мгновенно возбудился.
Камерон понимал, как следует поступить по чести. Но также понимал, чего ей стоило прийти к нему. Он оскорбит ее, если отвергнет. Сначала он должен принять ее, а уж затем открыть ей всю правду. Видит Бог, сейчас не самый лучший момент для этого.
Он протянул к ней руки:
– Иди сюда.
Она вздохнула с облегчением, быстро пробежала разделяющее их пространство и, поколебавшись, взобралась на кровать.
– Слава Богу. Я боялась, ты можешь не…
Он обхватил ладонями ее лицо, ощутив ее губы, нежные щеки и приоткрытые манящие губы.
Он нежно обнял ее и прижал к себе, чувствуя сквозь рубашку теплоту ее грудей.
– Нам нужно поговорить, – хриплым голосом сказал он.
Почти с первого момента, как он увидел ее, ему хотелось зарыться руками в ее распущенные волосы, и теперь он сделал это, пропуская сквозь пальцы шелковые пряди. Ее волосы были гуще и роскошнее, чем он себе представлял, но столь же прекрасными и эротичными, какими он видел их в своих мечтах. Делла в его постели. Камерон испытал благоговейный восторг. Склонив голову, он вдыхал аромат ее кожи, и из груди его вырвался стон. Он должен отослать ее прочь. Сейчас же. Но он так давно любит ее. Так нуждается в ней. В это мгновение перед ним предстала его жизнь, какой она была раньше и какой будет всегда, – унылой и одинокой. Ни один человек не был так близок ему, как эта женщина, которую он сейчас обнимал. Как же он может отослать ее прочь?
– Джеймс, поцелуй меня.
Он с силой прижался губами к ее губам, словно наказывая ее за то, что она отдает ему нечто, чего он не может себе позволить. Он похищал и захватывал, брал все, что она предлагала, и даже больше. Когда они, разгоряченные, тяжело дыша, наконец отстранились друг от друга, он почувствовал, что никогда в жизни не желал женщину так сильно.
– Боже мой, – прошептала она, широко раскрыв глаза. – Я и не представляла себе, что можно так целовать!
– Делла, послушай меня. – Какой же он негодяй – целовал ее, не имея на это никакого права. Желая ее так, что у него тряслись руки. – Подожди. Нам надо поговорить.
– Сейчас? – Она поцеловала его в шею.
– О Господи! – Прежде чем она смогла снова обнять его, он сдержал стон, схватил ее за руки. – Именно сейчас.
Она запрокинула голову, в глазах ее было желание.
– Потом скажешь то, что хотел, не к спеху.
Делла снова поцеловала Камерона и стала расстегивать его рубашку.
Сгорая от страсти, он предпринял последнюю попытку:
– Знала бы ты, что я собираюсь сказать.
– Ш-ш… – Она стянула с него рубашку и положила руки ему на плечи. – Подожди еще немного.
Дрожащими пальцами Камерон потянул завязку у ее шеи, затем следующую, открывая глубокий вырез, позволяющий в скудном свете огня видеть кремовую кожу. Он не мог больше сдерживаться, потому что ждал этого всю жизнь.
– Подожди, – прошептал он у ее губ.
Выскользнув из постели, он разжег огонь, чтобы лучше видеть ее. Затем снял брюки и улыбнулся, когда она Резко втянула в себя воздух.
Взяв ее за руку, он вытащил ее из постели и, крепко прижав к себе, принялся страстно целовать.
Он хотел сам снять с нее сорочку, медленно, дюйм за дюймом, стягивая ее и наблюдая, как кружевной край постепенно открывает ее ноги, бедра, блестящий каштановый треугольник, тонкую талию. Он снова покрыл ее лицо поцелуями, прежде чем подтянуть сорочку к ее полным, тяжелым грудям. Учащенно дыша, Делла заглянула ему в глаза и подняла руки. Он снял с нее сорочку и бросил на пол.
– Нет, – сказал он, нежно отстраняя ее руки, когда она попыталась застенчиво прикрыться из скромности. – Позволь мне смотреть на тебя.
Золотые и оранжевые тени играли на ее совершенных формах. Он не мог вообразить себе женщину более прекрасную.
– До чего же ты хороша! – прошептал он в благоговейном восторге.
– Ты тоже.
Она пробежалась пальцами по шраму на его плече, коснулась свежего шрама на груди. Поднеся ладонь к шраму, оставленному Люком Эпплом, Делла закрыла глаза и покачнулась.
Он подхватил ее на руки, ощущая прикосновение ее волос к руке и обнаженному плечу, пока укладывал ее на кровать. Она попыталась сесть, потянувшись к нему, но он покачал головой и нежно уложил ее на подушки.
В первый раз, насколько он себя помнил, ему хотелось заниматься любовью, а не просто иметь женщину. Сегодняшняя ночь означала много больше, чем просто удовлетворение желания. Видеть ее с запрокинутой головой и трогательно изогнутой шеей, ласкать ее, любить ее было его сокровенной мечтой, которую он лелеял долгие годы и которой не суждено было осуществиться.
Он целовал ее медленно, тщательно, ощущая вкус ее кожи, ласкал каждую грудь, прижимаясь ухом к ее телу, прислушиваясь к биению ее сердца, такому же громкому и учащенному, как и у него самого. Он провел языком по внутренней стороне ее руки, ладонями поглаживая бедра.
Когда его пальцы достигли ее лона, Делла застонала и стала извиваться всем телом, воспламеняя его своим желанием. Впервые в жизни наслаждение, испытанное женщиной, было для Камерона гораздо важнее, чем его собственное.
Движения его были неторопливы, несвойственная ему нежность захлестнула его. Наконец его язык проник в ее жаркое влажное лоно, доведя ее до исступления. Только тогда Камерон приподнялся и вошел в нее. У нее перехватило дыхание, и она изогнулась навстречу ему, сотрясаясь в конвульсиях. Он поцеловал ее и, не в силах сдерживаться, взорвался, испытав ни с чем не сравнимое наслаждение.
Это было самое ужасное, что он когда-либо совершил.
Глядя в ее сияющие глаза, он почувствовал отвращение к себе.
– Я и представить себе не могла, что это так чудесно, – прошептала она, прикоснувшись к его губам. Изумление сияло в ее глазах. – Я думала, что знаю, но даже не имела понятия.
– Не двигайся.
Высвободившись из ее объятии, он выскользнул из кровати и налил воды в тазик, стоявший на комоде. Смочив полотенце, он вернулся и сел возле нее, отирая пот с ее лба и шеи.
– Хочешь выпить? У меня есть виски.
– Только воды, пожалуйста.
Огонь в очаге почти погас, но он не стал его разжигать. Сознание недопустимости того, что он позволил себе по отношению к ней, заставляло его сердце сжиматься от стыда. Должно быть, это написано у него на лице, думал он, натягивая брюки. И позже, до мельчайших подробностей вспоминая прошедшую ночь, он признал, что ему следовало бы еще больше стыдиться, так как, испытывая ненависть к себе за совершенный поступок, он тем не менее ни на мгновение не раскаялся.
Когда она выпила воды и затянула тесемки на своей ночной сорочке, Камерон отбросил к изголовью подушки и заключил Деллу в объятия. Она положила голову ему на плечо. Ему доставляло огромное удовольствие ощущать прикосновение ее шелковых волос и хотелось вот так, обнявшись, говорить о любви. Но время работало против них. В считанные минуты все должно было измениться. Он почувствовал, как она напряглась.
– Не надо, – прошептала она. – Только не сегодня. Твой секрет может подождать до завтра. Пожалуйста, Джеймс.
– Не сказав тебе правды с самого начала, я причинил нам обоим огромный вред.
Он сжал ее в объятиях, вдыхая аромат ее волос и кожи. Еще мгновение – и она отшатнется от него.
– Не верю, что ты способен кому-нибудь причинить зло. – Делла прижала ладонь к его сердцу.
Ей придется в это поверить.
– Я рассказывал тебе о войне, – начал он, устремив взгляд в темноту! Лучше бы ему отправиться под пули, чем признаться в том, что он сделал. – Но кое-что скрыл от тебя.
– Я с самого начала знала, что ты чего-то не договариваешь, – произнесла она.
Он рассказал ей о том дне в лесу, когда война для него закончилась. О том человеке в сером мундире, появившемся на краю оврага, и о том, как оба они выстрелили.
Он почувствовал, что она замерла.
– Подожди. Ты сказал – в сером мундире, но ты имел в виду синий.
– Синий мундир был на мне, Делла.
Она села, уставившись на него в замешательстве.
– Не может быть, – прошептала она едва слышно. – Тогда бы ты был янки.
– Мы оба выстрелили. – Глядя ей в лицо, он спрашивал себя, могла ли она почувствовать запах пороха или артиллерийские залпы в отдалении. Он мог, и это казалось так реально. – Солдат конфедератов скатился в овраг.
Она впилась взглядом в его широко раскрытые темные глаза, не желая верить услышанному.
– Нас обоих загнал в эту ловушку артиллерийский обстрел. Мне захотелось узнать, кто он, и я обшарил его карманы.
– Это был тот человек, о котором ты мне говорил, солдат, благодаря которому враг для тебя обрел лицо.
Он едва ли расслышал ее слова, но уловил суровость в ее тоне, увидел, как поднимается и опускается ее грудь.
– Это ведь был последний человек, которого ты убил, Разве не так? Как его звали, Джеймс?
Она задала вопрос, но отодвинулась от него на постели и замотала головой. Одинокая слезинка покатилась по ее Щеке, но она стряхнула ее.
– Назови его имя!
Он провел ладонью по лицу.
– Ты знаешь, кто это был, Делла. Это был Кларенс Уорд.
Она невольно зажала ладонью рот. Ее глаза широко раскрылись, лицо побелело. Она беззвучно пошевелила губами.
– Не знаю, почему я взял ваши письма и свадебную фотографию.
Приблизиться к ней или коснуться было бы кощунством. Но ему хотелось обнять и утешить ее.
– Я пожалел, что взял эти вещи, потому что понял, что должен вернуть их тебе.
– Я часто задумывалась над тем, как это случилось, видел ли Кларенс человека, убившего его. Но когда выпадал случай спросить об обстоятельствах, не решалась. – Она покачала головой. – О Господи. Ты сказал, что был с ним, когда он умер, и я полагала…
Ему невыносимо было видеть ужас на ее лице, он спустил ноги с кровати и, наклонившись вперед и упершись локтями в колени, с силой потер подбородок. Больше нечего было сказать. Он вперил взгляд в мерцание тлеющих угольков и слушал.
– Все, что со мной случилось, произошло из-за того, что ты выстрелил из винтовки в тот день. Я потеряла мужа, моя дочь потеряла отца. Уорды потеряли сына. Я вынуждена была жить на грязной ферме в Техасе, потому что ты застрял за линией фронта. Из-за тебя я десять лет не видела свою дочь. Я осталась одна, с запятнанной репутацией, за тысячи миль от всего, что мне дорого. И все из-за того, что ты убил моего мужа. В тот день изменилась вся моя жизнь. – Из ее груди вырвался стон. – О Боже! Я спала с тобой!
Она отодвинулась в дальний конец кровати.
– Я тебе отдалась!
Ему нечего было сказать. Он повернулся к ней и увидел отвращение, исказившее ее черты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Камерон? Когда все это закончится, увижу ли я вас когда-нибудь снова?
Он отвернулся и стал смотреть в окно на проезжавшие по улице экипажи, и Делла поняла, что ответ был «нет». И разочарованно подумала, что есть вещи, которых она так и не поняла.
Делла закрыла глаза и потерла виски.
– У меня болит голова с тех самых пор, как мы покинули Санта-Фе.
И еще ночные кошмары. Катафалк, плантации Уордов, бесконечные ряды могильных плит, тыквы и младенцы в цветах.
– Вы сказали, что я вернусь в Санта-Фе. А вы? Каковы ваши планы?
Его взгляд стал непроницаемым.
– Мы поговорим об этом, когда придет время, – сказал он.
Делла промолчала, и он нахмурился.
– Если случится что-то, что помешает мне отвезти вас в Санта-Фе, я организую вам сопровождение для безопасного возвращения домой.
– Что может помешать вам сопровождать меня? – Она пристально посмотрела на него.
– Все в свое время, – произнес он наконец.
– Сейчас самое подходящее время.
– Нет, Делла.
Категоричность его тона подчеркнула то холодное, жесткое выражение лица, которое ей уже приходилось видеть у Камерона, когда он встречался с незнакомцами. Большинство людей при этом, взглянув на него, предпочитали отступить.
Поскольку она не рассматривала Камерона как холодного, жестокого или неприступного, то была склонна пренебречь тем, что именно так оценивает его весь остальной мир и именно этого он и хочет. Этот великолепный мужчина, зверь, относился к ней с заботой и нежностью, но в то же время мог быть резким и беспощадным.
Когда Делла осознала, что их глаза встретились и прикованы друг к другу и атмосфера вокруг них изменилась, у нее пересохло во рту. Обычно она относила напряженность, возникающую между ними, на счет раздражения или расстройства и разочарования, смотря по обстановке. Такое объяснение легче было принять, чем назвать напряженность ее настоящим именем. Но она почувствовала, как участилось ее дыхание, и поняла, что испытывает самое обычное вожделение. Она уже долгое время испытывала это чувство и безуспешно пыталась бороться с ним.
– Я очень вспыльчива, и у меня скверный характер, – прошептала она, чувствуя настоятельную необходимость возвести преграду между ними.
– Не имеет значения. – Он уставился на ее губы.
– Я очень злопамятна. До сих пор ненавижу Уордов и не могу их простить. – Она смотрела, как на его скулах заходили желваки.
– Это не важно.
О Господи, влечение к нему взяло верх над рассудком. Они балансировали на краю пропасти, и ничто не могло помешать им сорваться вниз.
– Я собираюсь отвести вас в отель, – процедил он сквозь зубы. – Потом зайду в мужской клуб покурить и выпить.
Она ничего не понимала. Минуту назад она готова была поклясться, что он хочет ее так же сильно, как и она его.
– Камерон, – прошептала она, – что случилось? – Она не могла ошибиться. Она видела желание в его тяжелом взгляде. – Эта недосказанность, этот секрет слишком долго стоят между нами. Во имя Господа, прошу вас, расскажите мне все, и давайте покончим с этим.
На лице его отразилось страдание. Глаза наполнились болью. Она положила ладонь на его сжатый кулак.
– О, Камерон, простите меня. Что бы там ни было – простите.
Из его груди вырвался стон.
– Ни слова больше. Ни слова.
Он отдернул кулак и резко поднялся.
– Я должен был сказать вам это очень давно. То, что я промолчал, пятнает мою честь.
Он на мгновение закрыл глаза, затем пристально посмотрел на нее:
– Клянусь вам. Я все расскажу после того, как вы Увидитесь с дочерью.
Его боль и отчаяние испугали Деллу. Она полагала, что он не способен на подобные чувства. И не только она.
Она молча встала и взяла его за руку. Страх победил, взяв верх над ее любопытством. Ей расхотелось узнать тайну, которую он так долго скрывал.
Глава 17
Прошел уже час с тех пор, как Делла погасила лампы. Только огонь в камине освещал и согревал комнату. Сидя в постели, женщина медленными равномерными движениями расчесывала волосы, внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из смежного номера.
Камерон вернулся около получаса назад, она услышала звук захлопнувшейся двери, затем шаги. Несколькими минутами позже до нее донесся душистый аромат одной из его тонких сигар, и она представила себе, как он, расположившись в постели, курит в темноте. Должно быть, ему тоже не спалось нынешней ночью.
Опустив расческу, она невидящими глазами уставилась на затухающие язычки пламени, мерцающие в камине. Разве так уж предосудительно, что двух одиноких людей влечет друг к другу?
Она и Камерон уже взрослые зрелые люди, прекрасно понимающие, что плотские отношения ни к чему не обязывают. Тут не может возникнуть какого-либо недопонимания. И они не стали бы меньше уважать друг друга, если бы сошлись. Она в этом уверена, потому что знает себя и знает его. Возможно, завтра возникнет некоторая неловкость, но она рассеется, как утренний туман. Конечно, занятия любовью могут усложнить их отношения, которые и так уже достаточно запутаны, но с этими сложностями нетрудно справиться.
Он хочет ее. Делла была уверена в этом.
Но сам он ни за что не войдет в эту дверь. Не предаст свою дружбу с Кларенсом, будет всегда выступать в роли ее защитника.
Если им суждено найти успокоение в объятиях друг друга, Делла должна сама пойти к нему. Она судорожно сглотнула и устремила взгляд на дверь. Может ли она, забыв стыд, сделать первый шаг? Может. Теперь она уже не та, что была прежде.
Делла опустила расческу на колени. Руки ее дрожали. «Не думай об этом, просто делай».
Соскользнув с кровати, она босиком подкралась к двери и открыла створку со своей стороны. Затем с сильно бьющимся сердцем глубоко вздохнула и осторожно вошла в его комнату.
Огонь в камине почти погас, но свет из ее комнаты, проникавший через дверной проем, освещал кровать. Он лежал, откинувшись на подушки, с сигарой в руке.
Делла облизнула губы, моля провидение, чтобы он хоть что-нибудь сказал. Она не видела выражения его лица.
– Джеймс, – робко произнесла она, – если ты отошлешь меня обратно, я умру от унижения.
Не отрывая от нее глаз, Камерон погасил сигару в пепельнице на прикроватной тумбочке. Она не догадывалась, что свет из ее комнаты, проникавший сквозь дверной проем, делает прозрачной ее ночную рубашку, позволяя видеть ее тонкую талию и стройные длинные ноги. У него пересохло в горле, и он мгновенно возбудился.
Камерон понимал, как следует поступить по чести. Но также понимал, чего ей стоило прийти к нему. Он оскорбит ее, если отвергнет. Сначала он должен принять ее, а уж затем открыть ей всю правду. Видит Бог, сейчас не самый лучший момент для этого.
Он протянул к ней руки:
– Иди сюда.
Она вздохнула с облегчением, быстро пробежала разделяющее их пространство и, поколебавшись, взобралась на кровать.
– Слава Богу. Я боялась, ты можешь не…
Он обхватил ладонями ее лицо, ощутив ее губы, нежные щеки и приоткрытые манящие губы.
Он нежно обнял ее и прижал к себе, чувствуя сквозь рубашку теплоту ее грудей.
– Нам нужно поговорить, – хриплым голосом сказал он.
Почти с первого момента, как он увидел ее, ему хотелось зарыться руками в ее распущенные волосы, и теперь он сделал это, пропуская сквозь пальцы шелковые пряди. Ее волосы были гуще и роскошнее, чем он себе представлял, но столь же прекрасными и эротичными, какими он видел их в своих мечтах. Делла в его постели. Камерон испытал благоговейный восторг. Склонив голову, он вдыхал аромат ее кожи, и из груди его вырвался стон. Он должен отослать ее прочь. Сейчас же. Но он так давно любит ее. Так нуждается в ней. В это мгновение перед ним предстала его жизнь, какой она была раньше и какой будет всегда, – унылой и одинокой. Ни один человек не был так близок ему, как эта женщина, которую он сейчас обнимал. Как же он может отослать ее прочь?
– Джеймс, поцелуй меня.
Он с силой прижался губами к ее губам, словно наказывая ее за то, что она отдает ему нечто, чего он не может себе позволить. Он похищал и захватывал, брал все, что она предлагала, и даже больше. Когда они, разгоряченные, тяжело дыша, наконец отстранились друг от друга, он почувствовал, что никогда в жизни не желал женщину так сильно.
– Боже мой, – прошептала она, широко раскрыв глаза. – Я и не представляла себе, что можно так целовать!
– Делла, послушай меня. – Какой же он негодяй – целовал ее, не имея на это никакого права. Желая ее так, что у него тряслись руки. – Подожди. Нам надо поговорить.
– Сейчас? – Она поцеловала его в шею.
– О Господи! – Прежде чем она смогла снова обнять его, он сдержал стон, схватил ее за руки. – Именно сейчас.
Она запрокинула голову, в глазах ее было желание.
– Потом скажешь то, что хотел, не к спеху.
Делла снова поцеловала Камерона и стала расстегивать его рубашку.
Сгорая от страсти, он предпринял последнюю попытку:
– Знала бы ты, что я собираюсь сказать.
– Ш-ш… – Она стянула с него рубашку и положила руки ему на плечи. – Подожди еще немного.
Дрожащими пальцами Камерон потянул завязку у ее шеи, затем следующую, открывая глубокий вырез, позволяющий в скудном свете огня видеть кремовую кожу. Он не мог больше сдерживаться, потому что ждал этого всю жизнь.
– Подожди, – прошептал он у ее губ.
Выскользнув из постели, он разжег огонь, чтобы лучше видеть ее. Затем снял брюки и улыбнулся, когда она Резко втянула в себя воздух.
Взяв ее за руку, он вытащил ее из постели и, крепко прижав к себе, принялся страстно целовать.
Он хотел сам снять с нее сорочку, медленно, дюйм за дюймом, стягивая ее и наблюдая, как кружевной край постепенно открывает ее ноги, бедра, блестящий каштановый треугольник, тонкую талию. Он снова покрыл ее лицо поцелуями, прежде чем подтянуть сорочку к ее полным, тяжелым грудям. Учащенно дыша, Делла заглянула ему в глаза и подняла руки. Он снял с нее сорочку и бросил на пол.
– Нет, – сказал он, нежно отстраняя ее руки, когда она попыталась застенчиво прикрыться из скромности. – Позволь мне смотреть на тебя.
Золотые и оранжевые тени играли на ее совершенных формах. Он не мог вообразить себе женщину более прекрасную.
– До чего же ты хороша! – прошептал он в благоговейном восторге.
– Ты тоже.
Она пробежалась пальцами по шраму на его плече, коснулась свежего шрама на груди. Поднеся ладонь к шраму, оставленному Люком Эпплом, Делла закрыла глаза и покачнулась.
Он подхватил ее на руки, ощущая прикосновение ее волос к руке и обнаженному плечу, пока укладывал ее на кровать. Она попыталась сесть, потянувшись к нему, но он покачал головой и нежно уложил ее на подушки.
В первый раз, насколько он себя помнил, ему хотелось заниматься любовью, а не просто иметь женщину. Сегодняшняя ночь означала много больше, чем просто удовлетворение желания. Видеть ее с запрокинутой головой и трогательно изогнутой шеей, ласкать ее, любить ее было его сокровенной мечтой, которую он лелеял долгие годы и которой не суждено было осуществиться.
Он целовал ее медленно, тщательно, ощущая вкус ее кожи, ласкал каждую грудь, прижимаясь ухом к ее телу, прислушиваясь к биению ее сердца, такому же громкому и учащенному, как и у него самого. Он провел языком по внутренней стороне ее руки, ладонями поглаживая бедра.
Когда его пальцы достигли ее лона, Делла застонала и стала извиваться всем телом, воспламеняя его своим желанием. Впервые в жизни наслаждение, испытанное женщиной, было для Камерона гораздо важнее, чем его собственное.
Движения его были неторопливы, несвойственная ему нежность захлестнула его. Наконец его язык проник в ее жаркое влажное лоно, доведя ее до исступления. Только тогда Камерон приподнялся и вошел в нее. У нее перехватило дыхание, и она изогнулась навстречу ему, сотрясаясь в конвульсиях. Он поцеловал ее и, не в силах сдерживаться, взорвался, испытав ни с чем не сравнимое наслаждение.
Это было самое ужасное, что он когда-либо совершил.
Глядя в ее сияющие глаза, он почувствовал отвращение к себе.
– Я и представить себе не могла, что это так чудесно, – прошептала она, прикоснувшись к его губам. Изумление сияло в ее глазах. – Я думала, что знаю, но даже не имела понятия.
– Не двигайся.
Высвободившись из ее объятии, он выскользнул из кровати и налил воды в тазик, стоявший на комоде. Смочив полотенце, он вернулся и сел возле нее, отирая пот с ее лба и шеи.
– Хочешь выпить? У меня есть виски.
– Только воды, пожалуйста.
Огонь в очаге почти погас, но он не стал его разжигать. Сознание недопустимости того, что он позволил себе по отношению к ней, заставляло его сердце сжиматься от стыда. Должно быть, это написано у него на лице, думал он, натягивая брюки. И позже, до мельчайших подробностей вспоминая прошедшую ночь, он признал, что ему следовало бы еще больше стыдиться, так как, испытывая ненависть к себе за совершенный поступок, он тем не менее ни на мгновение не раскаялся.
Когда она выпила воды и затянула тесемки на своей ночной сорочке, Камерон отбросил к изголовью подушки и заключил Деллу в объятия. Она положила голову ему на плечо. Ему доставляло огромное удовольствие ощущать прикосновение ее шелковых волос и хотелось вот так, обнявшись, говорить о любви. Но время работало против них. В считанные минуты все должно было измениться. Он почувствовал, как она напряглась.
– Не надо, – прошептала она. – Только не сегодня. Твой секрет может подождать до завтра. Пожалуйста, Джеймс.
– Не сказав тебе правды с самого начала, я причинил нам обоим огромный вред.
Он сжал ее в объятиях, вдыхая аромат ее волос и кожи. Еще мгновение – и она отшатнется от него.
– Не верю, что ты способен кому-нибудь причинить зло. – Делла прижала ладонь к его сердцу.
Ей придется в это поверить.
– Я рассказывал тебе о войне, – начал он, устремив взгляд в темноту! Лучше бы ему отправиться под пули, чем признаться в том, что он сделал. – Но кое-что скрыл от тебя.
– Я с самого начала знала, что ты чего-то не договариваешь, – произнесла она.
Он рассказал ей о том дне в лесу, когда война для него закончилась. О том человеке в сером мундире, появившемся на краю оврага, и о том, как оба они выстрелили.
Он почувствовал, что она замерла.
– Подожди. Ты сказал – в сером мундире, но ты имел в виду синий.
– Синий мундир был на мне, Делла.
Она села, уставившись на него в замешательстве.
– Не может быть, – прошептала она едва слышно. – Тогда бы ты был янки.
– Мы оба выстрелили. – Глядя ей в лицо, он спрашивал себя, могла ли она почувствовать запах пороха или артиллерийские залпы в отдалении. Он мог, и это казалось так реально. – Солдат конфедератов скатился в овраг.
Она впилась взглядом в его широко раскрытые темные глаза, не желая верить услышанному.
– Нас обоих загнал в эту ловушку артиллерийский обстрел. Мне захотелось узнать, кто он, и я обшарил его карманы.
– Это был тот человек, о котором ты мне говорил, солдат, благодаря которому враг для тебя обрел лицо.
Он едва ли расслышал ее слова, но уловил суровость в ее тоне, увидел, как поднимается и опускается ее грудь.
– Это ведь был последний человек, которого ты убил, Разве не так? Как его звали, Джеймс?
Она задала вопрос, но отодвинулась от него на постели и замотала головой. Одинокая слезинка покатилась по ее Щеке, но она стряхнула ее.
– Назови его имя!
Он провел ладонью по лицу.
– Ты знаешь, кто это был, Делла. Это был Кларенс Уорд.
Она невольно зажала ладонью рот. Ее глаза широко раскрылись, лицо побелело. Она беззвучно пошевелила губами.
– Не знаю, почему я взял ваши письма и свадебную фотографию.
Приблизиться к ней или коснуться было бы кощунством. Но ему хотелось обнять и утешить ее.
– Я пожалел, что взял эти вещи, потому что понял, что должен вернуть их тебе.
– Я часто задумывалась над тем, как это случилось, видел ли Кларенс человека, убившего его. Но когда выпадал случай спросить об обстоятельствах, не решалась. – Она покачала головой. – О Господи. Ты сказал, что был с ним, когда он умер, и я полагала…
Ему невыносимо было видеть ужас на ее лице, он спустил ноги с кровати и, наклонившись вперед и упершись локтями в колени, с силой потер подбородок. Больше нечего было сказать. Он вперил взгляд в мерцание тлеющих угольков и слушал.
– Все, что со мной случилось, произошло из-за того, что ты выстрелил из винтовки в тот день. Я потеряла мужа, моя дочь потеряла отца. Уорды потеряли сына. Я вынуждена была жить на грязной ферме в Техасе, потому что ты застрял за линией фронта. Из-за тебя я десять лет не видела свою дочь. Я осталась одна, с запятнанной репутацией, за тысячи миль от всего, что мне дорого. И все из-за того, что ты убил моего мужа. В тот день изменилась вся моя жизнь. – Из ее груди вырвался стон. – О Боже! Я спала с тобой!
Она отодвинулась в дальний конец кровати.
– Я тебе отдалась!
Ему нечего было сказать. Он повернулся к ней и увидел отвращение, исказившее ее черты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27