Во всяком случае, леди с Гросвенор-сквер не выглядели так, будто весь день поджаривались на солнце.
Блу в задумчивости обвела взглядом компанию, молча поглощавшую остатки ужина. Почти все, что девушке пришлось съесть в этом доме, было ей незнакомо, и теперь она чувствовала непривычную тяжесть в желудке.
– Леди Кэтрин считает нас жалким сбродом, – проворчала Блу. – Даже слуги так думают, – добавила она, вспомнив, как смотрели на них горничные и мистер Аппл.
Погруженный в меланхолию, Месье неохотно поднял голову.
– Видишь ли, дорогая, последние веяния моды до Морганз-Маунд не доходят. – Француз кивнул в сторону дорожного сундука Блу. – Я советую тебе надеть завтра голубое платье. Без фижм. – Он перевел взгляд на Моутона. – А тебе надо будет купить рубашку и чулки. – Месье умолк и снова склонился над своей тарелкой.
Моутон подошел к окну и стал рядом с Блу. «Леди Кэтрин также растеряна, как и ты», – показал он при помощи знаков.
– Нисколько она не растеряна, – возразила Блу. – А что ты думаешь о ее дочери? – Девушка повернулась к Месье: – Ты знал про леди Сесил?
– До сегодняшнего дня я видел ее дважды, – признался Месье. – Но я не знал о том, что она приходится дочерью леди Кэтрин. – Француз сконфуженно пожал плечами. – Я думал, это ее племянница.
Моутон коснулся плеча Блу, привлекая ее внимание.
– Леди Сесил – калека, – пояснил Моутон и рассказал, как столкнулся с леди Сесил в комнате тетушки Трембл. Золотоволосая девушка явно вызывала у него симпатию, чего нельзя было сказать о старухе Трембл – при упоминании о ней лицо Моутона исказилось от гнева.
– Леди Сесил не может ни стоять, ни ходить? – Блу такого даже представить себе не могла. Быть прикованной к креслу, хотя бы даже и на колесах! Не иметь возможности побегать, станцевать джигу, подраться на дуэли или вскарабкаться на дерево. – Вот дьявольщина! – пробормотала Блу. Теперь вместо изумления и любопытства она испытывала сочувствие к своей новоявленной сестре. Внезапно лицо девушки приняло озабоченное выражение. – Черт возьми, как же мне зажечь свечи?
– Позови слугу, – откликнулся Месье.
Блу стремительно подошла к двери, распахнула ее и крикнула в коридор:
– Зажгите нам, пожалуйста, свет! Будьте так любезны! А ну, тащите сюда свои ленивые задницы!
Вернувшись в комнату, Блу заметила бархатный шнур, на который показывал Месье.
– Если дернуть за этот шнур, под лестницей зазвенит колокольчик, – объяснил он.
Стоило потянуть за шнур, как в комнате почти мгновенно появилась служанка, одна из тех, кого Блу видела сегодня в холле.
– Как тебя зовут? – поинтересовалась Блу.
– Мэри, мисс.
– Хорошо, Мэри. Принеси мне… чем можно разжечь свечи. И забери то, что осталось от ужина. – Блу на минуту задумалась. – И захвати-ка нам всем джина.
Но даже добрая кружка разведенного джина не смогла заставить ее заснуть. Во-первых, постель оказалась слишком мягкой. Во-вторых, из-за соседней двери доносился могучий храп Изабеллы. К тому же был слышен шум экипажей на улице. Кроме того, в доме все время раздавались какие-то странные скрипы, и Блу боялась, что на нее вот-вот обрушатся верхние этажи. И разумеется, она ни на секунду не могла забыть, что где-то поблизости находилась ее мать.
Раскинувшись на подушках, Блу лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. Впервые, сколько она себя помнила, ей довелось спать под одной крышей с матерью. Была ли она здесь желанной гостьей? Блу показалось, что нет. А разве у нее меньше прав находиться здесь, чем у леди Сесил? Множество вопросов – и ни одного ответа.
С одной стороны, ей страстно хотелось отвергнуть мать, как та отвергла ее. С другой стороны, Блу сгорала от любопытства. Кто такая эта леди Кэтрин, если в глазах Бо Билли появляется мечтательное выражение, стоит лишь произнести ее имя? Неужели она ни разу не вспомнила о покинутой ею дочери? Неужели она не испытывала сожалений?
В конце концов Блу поняла, что заснуть ей все равно не удастся. Что ж, очень хорошо. В таком случае она получит ответы на кое-какие вопросы. К черту все эти церемонии! Не станет она дожидаться утра!
В блюдце с водой рядом с кроватью горела единственная свеча, и Блу взяла ее с собой. Она подошла к двери и решительно распахнула ее. На ковре в коридоре, у самого порога, спал Моутон. Он мгновенно вскочил на ноги и принял стойку, готовый броситься в бой. Блу коснулась его руки и объяснила, что хочет всего лишь поговорить с матерью. Черные глаза Моутона долго изучали Блу, потом верный страж повернулся и кивнул на дверь в дальнем конце коридора. Из-под нее выбивалась тонкая полоска света.
– Жди здесь, – прошептала Блу.
Но Моутон остался верен себе и сделал вид, что ничего не слышал. Сохраняя полнейшую невозмутимость, он проводил Блу до самой двери леди Кэтрин. Там он опустился на пол, прислонился к обитой шелком стене, сложил руки на могучей груди и приготовился ждать.
Теперь, когда Блу стояла у двери в комнату матери, ее начали терзать сомнения. Столько раз она представляла себе, как выскажет леди Кэтрин все, что думает, выскажет, как только представится случай. Но сейчас Блу почему-то не могла вспомнить ни единого слова из своей давно отрепетированной речи. Если бы не Моутон, она потихоньку вернулась бы к себе в комнату и спряталась бы под одеяло. Но теперь отступать было поздно.
Блу в раздражении взглянула на массивную дверь. Почему, черт побери, рядом с этой женщиной она чувствует себя такой робкой? Девушка расправила плечи и, собравшись с духом, постучала.
– Входи, – раздался приглушенный голос леди Кэтрин. Она стояла у окна спиной к двери. – Ох, Сесил, это даже хуже, чем я могла себе вообразить.
– Это не Сесил.
Леди Кэтрин резко обернулась, взметнув облако распущенных волос, свободно струившихся по спине до самой талии. Ее пальцы, сжимавшие золоченую щетку для волос, внезапно разжались, и изящная вещица упала на пол.
– Да, вижу, – пробормотала она, разглядывая Блу в трепещущем свете свечей. – Да, это ты. – Леди Паджет тихо вздохнула. – Я прикажу принести шоколад.
В ожидании шоколада мать с дочерью молчали. Леди Кэтрин по-прежнему стояла у окна. Блу же была слишком взволнована, чтобы оставаться на одном месте, поэтому она принялась расхаживать по комнате, разглядывая мебель и убранство. В комнате матери преобладали лиловые, розовые и зеленые тона. Мебель была покрыта черным лаком на японский манер и отполирована до зеркального блеска, что вызвало восхищение Блу. Один из огромных деревянных ящиков был чуть приоткрыт, и девушка заметила, что внутри висит одежда. Блу решила взять это себе на заметку. Следовало проверить, есть ли и в ее комнате такой же ящик для одежды.
Туалетный столик леди Кэтрин привел девушку в восторг. Ей никогда не приходилось видеть такого количества хрустальных флаконов и всевозможных маленьких баночек и коробочек. Ей ужасно хотелось спросить, для чего нужны некоторые из них, но было бы глупо явиться к матери среди ночи ради такого разговора.
Сонная служанка, с трудом удерживаясь от зевоты, принесла поднос с шоколадом и исчезла. Но мать с дочерью по-прежнему хранили молчание. Наконец Блу не выдержала и, подняв чашку с шоколадом, провозгласила любимый тост Бо Билли:
– Что ж, выпьем за то, что у мужчины в штанах и у дам под юбкой.
Леди Кэтрин побелела, и ей пришлось ухватиться за подоконник, чтобы не упасть.
– Твоя речь отвратительна и вульгарна! – воскликнула она.
Задетая за живое, Блу гордо вскинула голову.
– Может, все дело в том, что рядом со мной не было матери, чтобы научить меня хорошим манерам, – проговорила она, с презрением глядя на леди Кэтрин. Да как смеет эта женщина делать ей замечания?
Леди Кэтрин наконец-то отошла от окна и опустилась в бледно-лиловое кресло. Она закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.
– Я уверена, что Уильям объяснил тебе, почему мне пришлось тебя оставить.
– Да, объяснил. Но мне хотелось бы услышать эту историю от вас. – Руки девушки так сильно дрожали, что чашка в ее руке задребезжала на блюдце. Блу сделала глубокий вдох и спросила: – Так почему же вы меня отшвырнули?
Леди Кэтрин встретила обвиняющий взгляд дочери и опустила глаза.
– Я знала, что когда-нибудь это случится. Хотя мы с Уильямом договорились, что ты никогда… Но я знала.
Блу поклялась, что будет молчать, но гневные слова так и рвались наружу.
– Вы лгали! Все ваши слова – сплошное вранье! Вы сказали Бо Билли, что не можете вернуться в Англию соломенной вдовой. Но вы вовсе не были неопытной девственницей! Ведь у вас в Англии имелась дочь!
Леди Кэтрин подняла голову.
– Ты права, – тихо сказала она. – Я скрыла, что у меня есть муж и ребенок. И Уильям думал, что до него у меня не было другого мужчины. – Она отвернулась к камину. Прошло не меньше минуты, прежде чем леди Кэтрин вновь заговорила: – Я навещала родственников в колониях. Неподалеку от Бостона наш корабль захватили пираты, а меня похитили. Это самые ужасные воспоминания в моей жизни. Когда Моутон привел меня и других женщин на палубу, я увидела горы убитых и раненых, И еще мужчин, таких же страшных на вид, как Моутон. Я подумала, что пираты сначала изнасилуют нас, а потом убьют.
– Мой отец никогда не брал женщину силой! – заявила Блу. – Он против этого! Только не он! И не его люди!
– Тогда я об этом не знала. Я видела перед собой пиратов, для которых чужая жизнь ничего не стоила. Я была всего лишь женщиной, юной и неискушенной, и мне стало очень страшно. Я решила: если удастся убедить их, что я – девственница, то мне, возможно, удастся избежать и насилия.
Блу недоверчиво покачала головой.
– Если какой-нибудь негодяй надумает овладеть женщиной против ее воли, он не станет разбираться, кто перед ним – девственница или шлюха!
– Я была наивна, и я была очень напугана, Блузетт. В этом кошмаре я провела долгие недели. Я верила, что только девственность мешала им изнасиловать меня.
– С вами действительно жестоко обращались? – спросила Блу, заранее зная ответ. Недаром ее отца прозвали Джентльменом Биллом.
– Откровенно говоря, нет. – Отставив в сторону чашку, леди Кэтрин встала и вернулась к окну. Она отодвинула портьеру и стала вглядываться в темноту за стеклом. – Уильям не допускал никаких грубостей. С женщинами на корабле обращались с должным уважением. – Она помедлила и добавила: – Вначале я была поражена, потом прониклась благодарностью.
– Почему же вы тогда не сказали правду?
– Переговоры о выкупе начались сразу же. – Леди Кэтрин тяжело вздохнула. – Если бы Уильям узнал о лорде Паджете и Сесил, он потребовал бы выкуп с моего мужа, а не с родителей. А я не была уверена, что Паджет заплатил бы за мое возвращение. – Брови Блу поползли вверх, и Кэтрин пояснила: – Муж никогда не поверил бы, что я вернулась из пиратского плена нетронутой. Ни один английский лорд не простил бы жене неверности. И не допустил бы скандала. Паджету легче было бы смириться с мыслью, что я умерла, чем представить себе, что мною обладал такой человек, как твой отец.
– Как, собственно, и было, – резко бросила Блу.
Леди Кэтрин на мгновение прикрыла глаза.
– Да, я принадлежала Уильяму. – Она взглянула в глаза дочери. – Но ты, конечно же, понимаешь, почему я вынуждена была тебя оставить. Если бы я взяла тебя с собой в Англию, к лорду Паджету, он, безусловно, развелся бы со мной. Скандал погубил бы мою репутацию. Для меня оказались бы закрыты псе двери. Неужели ты не понимаешь, что у меня просто не было выбора?
Блу давно отставила в сторону свой шоколад. Ее руки нервно сжимались и разжимались.
– Вы бросили меня, потому что боялись сплетен?
– Я потеряла бы все. Уильям это понимал.
– А я не понимаю. – Леди Кэтрин придавала очень большое значение тому, чего она, Блу, никак не могла постичь. Но Блузетт не сомневалась, что мать говорит правду. Вернее – свою правду. Губы девушки скривились в презрительной усмешке. – Паджет так никогда и не узнал обо мне?
– Я не говорила никому. Лорду Паджету было сказано, что корабль потерпел крушение, а те, кому удалось выжить, провели несколько месяцев на необитаемом острове. О пиратах не было и речи. Я никогда не упоминала об Уильяме и о тебе. – Леди Кэтрин снова прижала ладони к вискам и закрыла глаза. – Когда я получила письмо Месье, где говорилось, что вы вот-вот прибудете сюда, мне пришлось рассказать все тете Трембл и Сесил.
– И они вас осудили? – Блу прекрасно понимала, что разговор причиняет боль леди Кэтрин, но все же продолжала допрос.
– Леди Трембл, конечно, была страшно возмущена. Что же касается Сесил, то это великодушная и романтическая натура. – Губы леди Кэтрин тронула легкая улыбка. – Сесил идеализирует Морганз-Маунд. Когда прошло первое потрясение, девочка пришла в восторг, оттого что у нее появилась сестра. Ты увидишь, ей не терпится поскорее с тобой познакомиться.
«Чего нельзя сказать о тебе», – подумала Блу. Леди Кэтрин не задала ни одного вопроса. Похоже, она не испытывала ни малейшего интереса к новоявленной дочери.
– Вы хоть когда-нибудь думали обо мне? – Глаза Блу лихорадочно блестели, когда она задала вопрос, который поклялась никогда не задавать. – Неужели вы никогда не жалели, что оставили меня?
Леди Кэтрин отвернулась и проговорила:
– Если бы я позволила себе думать о тебе, я бы сошла с ума. Мне оставалось только одно – забыть.
Снова воцарилось гнетущее молчание. И вдруг Блу схватила чашку и запустила ею в камин. Леди Кэтрин вздрогнула, но ничего не сказала. Казалось, она не заметила отчаянного жеста Блу, и девушке от этого стало еще больнее.
– Вам всего лишь удалось выиграть время. – В голосе Блу звучала ярость. – Но теперь я здесь, нравится вам это или нет. И что теперь станет с вашей драгоценной репутацией? Вы вели нечестную игру и проиграли, вот так-то. Если вы станете дурно обращаться со мной, Месье предаст гласности документ, где говорится, что вы сочетались браком с Бо Билли. И это – при живом муже. Тогда вас обвинят в нарушении закона. Если же вы оставите меня у себя, придется рассказать правду, и тогда разразится скандал.
– Я представлю тебя как свою племянницу.
– Как племянницу? – Темные глаза Блу вспыхнули от гнева. Девушка невольно потянулась к эфесу шпаги, но пальцы схватили лишь воздух. – Вы готовы снова предать меня! Принести в жертву ради своей бесценной репутации!
– Я прошу тебя понять, Блузетт. Здесь, в нашем мире, для леди нет ничего важнее репутации. Я не могу открыто признать тебя как дочь. Разразится скандал не менее ужасный, чем был бы девятнадцать лет назад. У меня просто нет выбора.
Блу окинула мать презрительным взглядом:
– Так что же вы решили?
– Видишь ли, Блузетт, предстоит немало потрудиться, прежде чем тебе можно будет показаться в обществе. Твои манеры, речь, твоя одежда…
– Заткнись!
Леди Кэтрин вздрогнула, но Блу и не подумала извиниться. Напротив, ей еще многое хотелось бы высказать. Но что толку обмениваться оскорблениями, когда в руках у тебя нет оружия, а в голове – полнейшая путаница от гнева и обиды? Блу направилась к двери. Уже стоя на пороге, она бросила через плечо:
– Вы принадлежали моему отцу. Так вы его любили?
– Любовь? Какая может быть любовь между английской леди и обыкновенным пиратом? – Впервые за этот день на лице леди Кэтрин отразилось искреннее изумление. – Нет, Блузетт. Подобное просто невозможно. Немыслимо. – Она опустила голову и бросила взгляд на свою постель. Потом снова отвернулась к окну. – Могу сказать тебе только одно. Время, проведенное с Уильямом на Морганз-Маунд, я не забуду никогда. Все, что было в моей жизни после этого, казалось мне пресным и лишенным красок.
Дверь у нее за спиной громко хлопнула. Когда же леди Паджет обернулась, Блу уже не было в комнате. Пытаясь унять сотрясавшую ее дрожь, Кэтрин принялась расхаживать по комнате и гасить свечи. Наконец осталась лишь одна зажженная свеча в канделябре на туалетном столике. Леди Паджет уселась перед зеркалом и посмотрела на свое отражение.
Все-таки они с дочерью немного похожи. Хотя это сходство и не бросается в глаза. Блузетт унаследовала от нее изящный нос и высокие скулы. У нее тот же овал лица. И то же жуткое упрямство, хотя, надо признать, и Уильяму его не занимать.
Уильям… Уронив голову на руки, Кэтрин закрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Уильям… Все эти годы она видела перед собой его статную фигуру на палубе горящего корабля. Видела, как он стоял со шпагой в руке, а из раны на его плече струилась кровь. В его темных глазах было столько жизненной силы и огня. И он был красив как молодой бог. Никогда в жизни она не встречала такого же мужчину, как он. Такого же страстного, восхитительного возлюбленного.
Слава Богу, она легла в постель Бо Билли Моргана по своей воле и никогда, никогда не жалела об этом. Лишь в его объятиях она впервые узнала о том, что такое подлинное желание и истинное наслаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Блу в задумчивости обвела взглядом компанию, молча поглощавшую остатки ужина. Почти все, что девушке пришлось съесть в этом доме, было ей незнакомо, и теперь она чувствовала непривычную тяжесть в желудке.
– Леди Кэтрин считает нас жалким сбродом, – проворчала Блу. – Даже слуги так думают, – добавила она, вспомнив, как смотрели на них горничные и мистер Аппл.
Погруженный в меланхолию, Месье неохотно поднял голову.
– Видишь ли, дорогая, последние веяния моды до Морганз-Маунд не доходят. – Француз кивнул в сторону дорожного сундука Блу. – Я советую тебе надеть завтра голубое платье. Без фижм. – Он перевел взгляд на Моутона. – А тебе надо будет купить рубашку и чулки. – Месье умолк и снова склонился над своей тарелкой.
Моутон подошел к окну и стал рядом с Блу. «Леди Кэтрин также растеряна, как и ты», – показал он при помощи знаков.
– Нисколько она не растеряна, – возразила Блу. – А что ты думаешь о ее дочери? – Девушка повернулась к Месье: – Ты знал про леди Сесил?
– До сегодняшнего дня я видел ее дважды, – признался Месье. – Но я не знал о том, что она приходится дочерью леди Кэтрин. – Француз сконфуженно пожал плечами. – Я думал, это ее племянница.
Моутон коснулся плеча Блу, привлекая ее внимание.
– Леди Сесил – калека, – пояснил Моутон и рассказал, как столкнулся с леди Сесил в комнате тетушки Трембл. Золотоволосая девушка явно вызывала у него симпатию, чего нельзя было сказать о старухе Трембл – при упоминании о ней лицо Моутона исказилось от гнева.
– Леди Сесил не может ни стоять, ни ходить? – Блу такого даже представить себе не могла. Быть прикованной к креслу, хотя бы даже и на колесах! Не иметь возможности побегать, станцевать джигу, подраться на дуэли или вскарабкаться на дерево. – Вот дьявольщина! – пробормотала Блу. Теперь вместо изумления и любопытства она испытывала сочувствие к своей новоявленной сестре. Внезапно лицо девушки приняло озабоченное выражение. – Черт возьми, как же мне зажечь свечи?
– Позови слугу, – откликнулся Месье.
Блу стремительно подошла к двери, распахнула ее и крикнула в коридор:
– Зажгите нам, пожалуйста, свет! Будьте так любезны! А ну, тащите сюда свои ленивые задницы!
Вернувшись в комнату, Блу заметила бархатный шнур, на который показывал Месье.
– Если дернуть за этот шнур, под лестницей зазвенит колокольчик, – объяснил он.
Стоило потянуть за шнур, как в комнате почти мгновенно появилась служанка, одна из тех, кого Блу видела сегодня в холле.
– Как тебя зовут? – поинтересовалась Блу.
– Мэри, мисс.
– Хорошо, Мэри. Принеси мне… чем можно разжечь свечи. И забери то, что осталось от ужина. – Блу на минуту задумалась. – И захвати-ка нам всем джина.
Но даже добрая кружка разведенного джина не смогла заставить ее заснуть. Во-первых, постель оказалась слишком мягкой. Во-вторых, из-за соседней двери доносился могучий храп Изабеллы. К тому же был слышен шум экипажей на улице. Кроме того, в доме все время раздавались какие-то странные скрипы, и Блу боялась, что на нее вот-вот обрушатся верхние этажи. И разумеется, она ни на секунду не могла забыть, что где-то поблизости находилась ее мать.
Раскинувшись на подушках, Блу лежала с открытыми глазами и смотрела в темноту. Впервые, сколько она себя помнила, ей довелось спать под одной крышей с матерью. Была ли она здесь желанной гостьей? Блу показалось, что нет. А разве у нее меньше прав находиться здесь, чем у леди Сесил? Множество вопросов – и ни одного ответа.
С одной стороны, ей страстно хотелось отвергнуть мать, как та отвергла ее. С другой стороны, Блу сгорала от любопытства. Кто такая эта леди Кэтрин, если в глазах Бо Билли появляется мечтательное выражение, стоит лишь произнести ее имя? Неужели она ни разу не вспомнила о покинутой ею дочери? Неужели она не испытывала сожалений?
В конце концов Блу поняла, что заснуть ей все равно не удастся. Что ж, очень хорошо. В таком случае она получит ответы на кое-какие вопросы. К черту все эти церемонии! Не станет она дожидаться утра!
В блюдце с водой рядом с кроватью горела единственная свеча, и Блу взяла ее с собой. Она подошла к двери и решительно распахнула ее. На ковре в коридоре, у самого порога, спал Моутон. Он мгновенно вскочил на ноги и принял стойку, готовый броситься в бой. Блу коснулась его руки и объяснила, что хочет всего лишь поговорить с матерью. Черные глаза Моутона долго изучали Блу, потом верный страж повернулся и кивнул на дверь в дальнем конце коридора. Из-под нее выбивалась тонкая полоска света.
– Жди здесь, – прошептала Блу.
Но Моутон остался верен себе и сделал вид, что ничего не слышал. Сохраняя полнейшую невозмутимость, он проводил Блу до самой двери леди Кэтрин. Там он опустился на пол, прислонился к обитой шелком стене, сложил руки на могучей груди и приготовился ждать.
Теперь, когда Блу стояла у двери в комнату матери, ее начали терзать сомнения. Столько раз она представляла себе, как выскажет леди Кэтрин все, что думает, выскажет, как только представится случай. Но сейчас Блу почему-то не могла вспомнить ни единого слова из своей давно отрепетированной речи. Если бы не Моутон, она потихоньку вернулась бы к себе в комнату и спряталась бы под одеяло. Но теперь отступать было поздно.
Блу в раздражении взглянула на массивную дверь. Почему, черт побери, рядом с этой женщиной она чувствует себя такой робкой? Девушка расправила плечи и, собравшись с духом, постучала.
– Входи, – раздался приглушенный голос леди Кэтрин. Она стояла у окна спиной к двери. – Ох, Сесил, это даже хуже, чем я могла себе вообразить.
– Это не Сесил.
Леди Кэтрин резко обернулась, взметнув облако распущенных волос, свободно струившихся по спине до самой талии. Ее пальцы, сжимавшие золоченую щетку для волос, внезапно разжались, и изящная вещица упала на пол.
– Да, вижу, – пробормотала она, разглядывая Блу в трепещущем свете свечей. – Да, это ты. – Леди Паджет тихо вздохнула. – Я прикажу принести шоколад.
В ожидании шоколада мать с дочерью молчали. Леди Кэтрин по-прежнему стояла у окна. Блу же была слишком взволнована, чтобы оставаться на одном месте, поэтому она принялась расхаживать по комнате, разглядывая мебель и убранство. В комнате матери преобладали лиловые, розовые и зеленые тона. Мебель была покрыта черным лаком на японский манер и отполирована до зеркального блеска, что вызвало восхищение Блу. Один из огромных деревянных ящиков был чуть приоткрыт, и девушка заметила, что внутри висит одежда. Блу решила взять это себе на заметку. Следовало проверить, есть ли и в ее комнате такой же ящик для одежды.
Туалетный столик леди Кэтрин привел девушку в восторг. Ей никогда не приходилось видеть такого количества хрустальных флаконов и всевозможных маленьких баночек и коробочек. Ей ужасно хотелось спросить, для чего нужны некоторые из них, но было бы глупо явиться к матери среди ночи ради такого разговора.
Сонная служанка, с трудом удерживаясь от зевоты, принесла поднос с шоколадом и исчезла. Но мать с дочерью по-прежнему хранили молчание. Наконец Блу не выдержала и, подняв чашку с шоколадом, провозгласила любимый тост Бо Билли:
– Что ж, выпьем за то, что у мужчины в штанах и у дам под юбкой.
Леди Кэтрин побелела, и ей пришлось ухватиться за подоконник, чтобы не упасть.
– Твоя речь отвратительна и вульгарна! – воскликнула она.
Задетая за живое, Блу гордо вскинула голову.
– Может, все дело в том, что рядом со мной не было матери, чтобы научить меня хорошим манерам, – проговорила она, с презрением глядя на леди Кэтрин. Да как смеет эта женщина делать ей замечания?
Леди Кэтрин наконец-то отошла от окна и опустилась в бледно-лиловое кресло. Она закрыла глаза и прижала пальцы к вискам.
– Я уверена, что Уильям объяснил тебе, почему мне пришлось тебя оставить.
– Да, объяснил. Но мне хотелось бы услышать эту историю от вас. – Руки девушки так сильно дрожали, что чашка в ее руке задребезжала на блюдце. Блу сделала глубокий вдох и спросила: – Так почему же вы меня отшвырнули?
Леди Кэтрин встретила обвиняющий взгляд дочери и опустила глаза.
– Я знала, что когда-нибудь это случится. Хотя мы с Уильямом договорились, что ты никогда… Но я знала.
Блу поклялась, что будет молчать, но гневные слова так и рвались наружу.
– Вы лгали! Все ваши слова – сплошное вранье! Вы сказали Бо Билли, что не можете вернуться в Англию соломенной вдовой. Но вы вовсе не были неопытной девственницей! Ведь у вас в Англии имелась дочь!
Леди Кэтрин подняла голову.
– Ты права, – тихо сказала она. – Я скрыла, что у меня есть муж и ребенок. И Уильям думал, что до него у меня не было другого мужчины. – Она отвернулась к камину. Прошло не меньше минуты, прежде чем леди Кэтрин вновь заговорила: – Я навещала родственников в колониях. Неподалеку от Бостона наш корабль захватили пираты, а меня похитили. Это самые ужасные воспоминания в моей жизни. Когда Моутон привел меня и других женщин на палубу, я увидела горы убитых и раненых, И еще мужчин, таких же страшных на вид, как Моутон. Я подумала, что пираты сначала изнасилуют нас, а потом убьют.
– Мой отец никогда не брал женщину силой! – заявила Блу. – Он против этого! Только не он! И не его люди!
– Тогда я об этом не знала. Я видела перед собой пиратов, для которых чужая жизнь ничего не стоила. Я была всего лишь женщиной, юной и неискушенной, и мне стало очень страшно. Я решила: если удастся убедить их, что я – девственница, то мне, возможно, удастся избежать и насилия.
Блу недоверчиво покачала головой.
– Если какой-нибудь негодяй надумает овладеть женщиной против ее воли, он не станет разбираться, кто перед ним – девственница или шлюха!
– Я была наивна, и я была очень напугана, Блузетт. В этом кошмаре я провела долгие недели. Я верила, что только девственность мешала им изнасиловать меня.
– С вами действительно жестоко обращались? – спросила Блу, заранее зная ответ. Недаром ее отца прозвали Джентльменом Биллом.
– Откровенно говоря, нет. – Отставив в сторону чашку, леди Кэтрин встала и вернулась к окну. Она отодвинула портьеру и стала вглядываться в темноту за стеклом. – Уильям не допускал никаких грубостей. С женщинами на корабле обращались с должным уважением. – Она помедлила и добавила: – Вначале я была поражена, потом прониклась благодарностью.
– Почему же вы тогда не сказали правду?
– Переговоры о выкупе начались сразу же. – Леди Кэтрин тяжело вздохнула. – Если бы Уильям узнал о лорде Паджете и Сесил, он потребовал бы выкуп с моего мужа, а не с родителей. А я не была уверена, что Паджет заплатил бы за мое возвращение. – Брови Блу поползли вверх, и Кэтрин пояснила: – Муж никогда не поверил бы, что я вернулась из пиратского плена нетронутой. Ни один английский лорд не простил бы жене неверности. И не допустил бы скандала. Паджету легче было бы смириться с мыслью, что я умерла, чем представить себе, что мною обладал такой человек, как твой отец.
– Как, собственно, и было, – резко бросила Блу.
Леди Кэтрин на мгновение прикрыла глаза.
– Да, я принадлежала Уильяму. – Она взглянула в глаза дочери. – Но ты, конечно же, понимаешь, почему я вынуждена была тебя оставить. Если бы я взяла тебя с собой в Англию, к лорду Паджету, он, безусловно, развелся бы со мной. Скандал погубил бы мою репутацию. Для меня оказались бы закрыты псе двери. Неужели ты не понимаешь, что у меня просто не было выбора?
Блу давно отставила в сторону свой шоколад. Ее руки нервно сжимались и разжимались.
– Вы бросили меня, потому что боялись сплетен?
– Я потеряла бы все. Уильям это понимал.
– А я не понимаю. – Леди Кэтрин придавала очень большое значение тому, чего она, Блу, никак не могла постичь. Но Блузетт не сомневалась, что мать говорит правду. Вернее – свою правду. Губы девушки скривились в презрительной усмешке. – Паджет так никогда и не узнал обо мне?
– Я не говорила никому. Лорду Паджету было сказано, что корабль потерпел крушение, а те, кому удалось выжить, провели несколько месяцев на необитаемом острове. О пиратах не было и речи. Я никогда не упоминала об Уильяме и о тебе. – Леди Кэтрин снова прижала ладони к вискам и закрыла глаза. – Когда я получила письмо Месье, где говорилось, что вы вот-вот прибудете сюда, мне пришлось рассказать все тете Трембл и Сесил.
– И они вас осудили? – Блу прекрасно понимала, что разговор причиняет боль леди Кэтрин, но все же продолжала допрос.
– Леди Трембл, конечно, была страшно возмущена. Что же касается Сесил, то это великодушная и романтическая натура. – Губы леди Кэтрин тронула легкая улыбка. – Сесил идеализирует Морганз-Маунд. Когда прошло первое потрясение, девочка пришла в восторг, оттого что у нее появилась сестра. Ты увидишь, ей не терпится поскорее с тобой познакомиться.
«Чего нельзя сказать о тебе», – подумала Блу. Леди Кэтрин не задала ни одного вопроса. Похоже, она не испытывала ни малейшего интереса к новоявленной дочери.
– Вы хоть когда-нибудь думали обо мне? – Глаза Блу лихорадочно блестели, когда она задала вопрос, который поклялась никогда не задавать. – Неужели вы никогда не жалели, что оставили меня?
Леди Кэтрин отвернулась и проговорила:
– Если бы я позволила себе думать о тебе, я бы сошла с ума. Мне оставалось только одно – забыть.
Снова воцарилось гнетущее молчание. И вдруг Блу схватила чашку и запустила ею в камин. Леди Кэтрин вздрогнула, но ничего не сказала. Казалось, она не заметила отчаянного жеста Блу, и девушке от этого стало еще больнее.
– Вам всего лишь удалось выиграть время. – В голосе Блу звучала ярость. – Но теперь я здесь, нравится вам это или нет. И что теперь станет с вашей драгоценной репутацией? Вы вели нечестную игру и проиграли, вот так-то. Если вы станете дурно обращаться со мной, Месье предаст гласности документ, где говорится, что вы сочетались браком с Бо Билли. И это – при живом муже. Тогда вас обвинят в нарушении закона. Если же вы оставите меня у себя, придется рассказать правду, и тогда разразится скандал.
– Я представлю тебя как свою племянницу.
– Как племянницу? – Темные глаза Блу вспыхнули от гнева. Девушка невольно потянулась к эфесу шпаги, но пальцы схватили лишь воздух. – Вы готовы снова предать меня! Принести в жертву ради своей бесценной репутации!
– Я прошу тебя понять, Блузетт. Здесь, в нашем мире, для леди нет ничего важнее репутации. Я не могу открыто признать тебя как дочь. Разразится скандал не менее ужасный, чем был бы девятнадцать лет назад. У меня просто нет выбора.
Блу окинула мать презрительным взглядом:
– Так что же вы решили?
– Видишь ли, Блузетт, предстоит немало потрудиться, прежде чем тебе можно будет показаться в обществе. Твои манеры, речь, твоя одежда…
– Заткнись!
Леди Кэтрин вздрогнула, но Блу и не подумала извиниться. Напротив, ей еще многое хотелось бы высказать. Но что толку обмениваться оскорблениями, когда в руках у тебя нет оружия, а в голове – полнейшая путаница от гнева и обиды? Блу направилась к двери. Уже стоя на пороге, она бросила через плечо:
– Вы принадлежали моему отцу. Так вы его любили?
– Любовь? Какая может быть любовь между английской леди и обыкновенным пиратом? – Впервые за этот день на лице леди Кэтрин отразилось искреннее изумление. – Нет, Блузетт. Подобное просто невозможно. Немыслимо. – Она опустила голову и бросила взгляд на свою постель. Потом снова отвернулась к окну. – Могу сказать тебе только одно. Время, проведенное с Уильямом на Морганз-Маунд, я не забуду никогда. Все, что было в моей жизни после этого, казалось мне пресным и лишенным красок.
Дверь у нее за спиной громко хлопнула. Когда же леди Паджет обернулась, Блу уже не было в комнате. Пытаясь унять сотрясавшую ее дрожь, Кэтрин принялась расхаживать по комнате и гасить свечи. Наконец осталась лишь одна зажженная свеча в канделябре на туалетном столике. Леди Паджет уселась перед зеркалом и посмотрела на свое отражение.
Все-таки они с дочерью немного похожи. Хотя это сходство и не бросается в глаза. Блузетт унаследовала от нее изящный нос и высокие скулы. У нее тот же овал лица. И то же жуткое упрямство, хотя, надо признать, и Уильяму его не занимать.
Уильям… Уронив голову на руки, Кэтрин закрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Уильям… Все эти годы она видела перед собой его статную фигуру на палубе горящего корабля. Видела, как он стоял со шпагой в руке, а из раны на его плече струилась кровь. В его темных глазах было столько жизненной силы и огня. И он был красив как молодой бог. Никогда в жизни она не встречала такого же мужчину, как он. Такого же страстного, восхитительного возлюбленного.
Слава Богу, она легла в постель Бо Билли Моргана по своей воле и никогда, никогда не жалела об этом. Лишь в его объятиях она впервые узнала о том, что такое подлинное желание и истинное наслаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41