— В нашем языке такого слова нет. Нечто вроде связующего звена. Посредника. Незримого помощника.
— Что произошло?
Кассандра по-кошачьи улыбнулась.
— Досадная «потеря лица», — пробормотала она. — Ходят слухи, что во время ужина, который давал Кояма, возник весьма неловкий инцидент.
— Неловкий?
— Точнее, убийственный. Редчайший, древний фрагмент шелка, который он недавно приобрел, оказался, современной подделкой.
— Не может быть! — в притворном удивлении откликнулась Дэни.
— Мало того, какой-то отчаянный малый ухитрился начертать на шелке иероглиф. Чернила проступили на ткани после того, как ее некоторое время подержали на свету.
— Что же означал этот иероглиф?
— В вольном переводе — «С первым апреля, болван». — Впервые за несколько недель Дэни расхохоталась. — Само собой, Кояма взбесился, — продолжала Редпас. — Он потребовал разъяснений у Кати, а та сообщила, что, должно быть, агенты «Риск лимитед» подменили шелк на пароме. У нее не было ровным счетом никаких причин унижать его. «Гармония» нуждалась в сотрудничестве с Коямой.
— И Кояма ей поверил?
— Наверное, ведь он не убил ее.
— В таком случае странно, что рядом с тобой не видно вооруженных до зубов телохранителей.
— О, Кояма уже нанес мне визит, — невозмутимо сообщила Редпас.
— Что? Когда?
— На прошлой неделе.
— И его зарыли в саду вместе с весенними луковицами?
— Нет, все было гораздо проще, — с улыбкой пояснила Редпас. — Я просто ответила ему: да, агент «Риск лимитед» подстерег контрабандиста Ли на пароме и подменил шелк.
Дэни поморщилась.
— Ручаюсь, он был в ярости.
— А потом я показала ему шелк, который мы получили взамен.
— Шелк Будды? — недоверчиво переспросила Дэни.
— Нет. Я показала ему великолепный, очень старый лоскут шелка, который выдавали за фрагмент одеяния Будды.
— Тот самый, что я видела на пароме? Подделку Чженя?
— Не совсем так, — пробормотала Редпас. — Подделка, показанная Кояме, была изготовлена нами, как один из пробных образцов. Этот древний обрывок персидского шелка в нашей лаборатории перекрасили в лазурный цвет и сделали так, чтобы он выглядел выцветшим. К настоящему времени краска полностью исчезла. Современная химия несовершенна, но полезна.
Только тут Дэни поняла, что сидит с разинутым ртом, и поспешно закрыла его.
— Полагаю, — продолжала Редпас, — Кояма обвинил в случившемся Тони Ли. Ли с тревогой следил, как «Гармония» приобретает все большую власть в Азии. Он боялся за жизнь своего внука, живущего в Америке. Вдобавок Ли продал священный шелк КНР за два миллиона фунтов стерлингов, прежде чем щелк покинул Золотой треугольник.
— Но это просто непостижимо! — воскликнула Дэни. — Я прикасалась к одеянию Будды на пароме. Я абсолютно уверена в этом!
— И Прасам Дхамса тоже. Кстати, он просил поблагодарить тебя от его имени. Он надеется, что скоро ты посетишь его — очень скоро. Ему надо о многом поговорить с тобой.
— Я… но черт побери, у кого же настоящий шелк?
— У законных владельцев. Монахов Лазурной секты.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Но Кояма уверен в предательстве Тони Ли. — Редпас пожала плечами. — Это логичное заключение. Кояма нашел ткачей, которые создали подделку для Ли.
— Не могу поверить, что Ли решился на такую глупость. Да, он вполне мог изготовить фальшивый шелк. Но утереть нос Кояме? Ни в коем случае!
Редпас молча улыбалась своей кошачьей улыбкой.
— Ли был весьма неглупым человеком, — наконец произнесла она. — Но теперь это уже не имеет значения.
— Кояма убил его?
— Скорее всего. Однако между тонами по обе стороны Тихого океана никогда не затихает вражда. Ли мог погибнуть от рук любого из его тщеславных противников. Это обычная борьба преступных организаций.
— Приятного аппетита, — с иронией произнесла Дэни.
— Да, удачная мысль. Еще печенья? Или тебе еще не надоело играть с прежним?
Дэни посмотрела на обломки печенья на тарелке, перевела взгляд на крошки и сахарную пудру на своих пальцах и грустно покачала головой.
— Как тебе это удалось? — спросила Дэни. — Я не про печенье.
— По правде говоря, не мне, а Шону. Этот человек — настоящее сокровище, у него, так сказать, византийский тип мышления.
Дэни поспешила спрятать лицо за чашкой, старательно прихлебывая чай.
— Шон обнаружил шелк в фургоне Чженя, в указанном месте. К сожалению, этот шелк был завернут в парчу, а не в простую ткань, описанную тобой. Ту самую простую ткань, которую мы с таким трудом изготовили.
— Досадно.
— Шон тоже остался недоволен. Он заново завернул ткань, подложил нашу лучшую подделку в тайник под приборной доской и уже собрался уходить, когда появился «стюард».
При этом воспоминании по телу Дэни пробежал холодок.
— Я видела его, — прошептала она. — И чувствовала себя такой беспомощной! Я не могла предупредить Шона, не могла помочь ему, и все, что мне оставалось, — просто сидеть и…
— Да, — согласилась Редпас. — Должно быть, ты пережила страшные минуты.
Что-то, промелькнувшее в глазах и голосе Редпас, привело Дэни к догадке, что и Кассандра не раз оказывалась в таком же отчаянном положении.
Джилли, поняла Дэни. Бедная Кассандра! Хорошо еще, он не бросил ее ради ее же безопасности…
— Во всяком случае, — уже другим голосом продолжала Редпас, — Шону удалось справиться со «стюардом», увидеть еще одну подделку и воспользоваться твоей компетентной консультацией.
— Он ничуть не обрадовался, увидев меня.
— Как я уже говорила, у благородства есть и оборотная сторона.
Дэни слабо улыбнулась.
— Как только ты ушла с настоящим шелком, завернутым в белую шелковую ткань, — продолжала Редпас, — Шон вновь открыл тайник, положил туда подделку «стюарда», а нашу — в сосуд «стюарда», завернутый в полотенце. И та, и другая подделка были завернуты, как полагалось.
— Ничего не понимаю…
— Я же сказала — это византийский стиль мышления.
— На кого же работал этот «стюард»? — спросила Дэни.
— На Ли. Когда «стюард» очнулся, то предположил: нападавший на него охотился за подделкой, завернутой в полотенце. Поэтому он подложил то, что считал своей подделкой, в тайник, вынул оттуда то, что считал настоящим шелком, и смылся.
— Короче, я окончательно запуталась, — заявила Дэни.
— Пока эта игра продолжалась, она была довольно забавной, — сухо заметила Редпас.
— Итак, Кояме достался шелк, изготовленный «Риск лимитед». А как же вклад Чженя в игру?
— В настоящее время он покоится в ящике на пекинском складе вместе с другими священными сокровищами Тибета.
— Интересно, долго ли удастся дурачить власти КНР?
Редпас взглянула на настенные часы, где медленно передвигающаяся изогнутая стрелка отделяла день от ночи.
— Уже недолго, — удовлетворенно заключила Редпас. — Беды тона «Земля и небо» только начинаются. КНР — опасный противник. Впрочем, тибетцы тоже.
С этими словами Редпас взялась за другую газету.
— Похоже, борьба за освобождение Тибета усилилась, — продолжала она, — под новым боевым кличем: «Священная лазурь». По-моему, он имеет некоторое отношение к шелку.
Дэни прерывисто вздохнула:
( Значит, игра все же стоила свеч.
— Но нет гарантий, что борьба приведет к победе.
— Конечно, но по крайней мере к тибетцам снова вернулось их священное наследие.
— Древняя реликвия, — подтвердила Редпас.
— Должно быть, Катя в бешенстве.
— Катя мертва.
У Дэни расширились глаза:
— Ты уверена?
— Вполне. Любовник убил ее в припадке гнева или страсти — полиция так и не сумела определить. Вскоре после этого Касатонов покончил жизнь самоубийством.
— Не могу поверить…
— Все мы смертны.
Дэни нетерпеливо тряхнула головой.
— Мне просто не верится, что такой хладнокровный убийца, как Касатонов, способен расстаться с жизнью из-за женщины.
— К счастью, полиция Арубы не знает Касатонова так, как ты. Официальной причиной его смерти считается самоубийство.
— Расследование прекращено?
— Окончательно.
— Должно быть, Джилли вздохнул с облегчением, — заметила Дэни.
— Джилли может считать, что ему повезло, если я не спущу с него шкуру, — пробормотала Редпас, глядя мимо Дэни.
— Вот и я! — объявил Джиллеспи, входя в кабинет и закрывая за собой дверь. — Вернулся пораньше, чтобы успеть приготовить вам ужин.
Несмотря на бодрый голос сержанта, было ясно, что он смертельно устал. На его лице красовалось несколько свежих ссадин. При ходьбе он прихрамывал.
— Отпуск выдался напряженным? — полюбопытствовала Дэни.
— Бывало и хуже.
Редпас внимательно оглядывала Джиллеспи, отмечая каждое изменение его внешности.
— Садись, — мягко предложила она, — я налью тебе чаю.
— Некогда. Прасам Дхамса и его свита ждет в гостиной.
— Ты шутишь? — изумилась Редпас.
— Он изводится от нетерпения, — туманно ответил Джиллеспи. — С тех пор как Касатонова убрали, его больше ничто не сдерживает.
За спиной Джиллеспи вновь открылась дверь.
— Но Прасам Дхамса не знает, что такое нетерпение, — возразила Редпас.
— Да, — кивнул Шон, появляясь на пороге, — в отличие от меня.
Обращаясь к Редпас, Шон ни на миг не сводил глаз с лица Дэни, которая была как натянутая струна.
Она впилась в глаза Шона, терзаемая надеждой и болью. Он выглядел таким же изнуренным, как Джиллеспи, но еще никогда не казался Дэни более притягательным.
Прасам Дхамса обошел Шона и ступил в библиотеку, беглым взглядом оценив комнату и присутствующих.
— Все в сборе, — заключил Дхамса. — Это хорошо.
— Почтенный лама! — воскликнула Редпас, легко поднимаясь. — Какая неожиданная честь! А мы как раз собирались к вам, в Виргинию.
— Беспокойный человек, — произнес Дхамса, указывая на Шона.
Дхамса перешел на тибетский язык. Шон быстро переводил:
— Сначала беспокойному человеку пришлось выяснить, кто похитил шелк из священного храма.
— Кому? — недоумевающе переспросила Дэни. — Ах да, тебе!
— Вот именно, мне. Причем задача была не из легких. Я крался за Пакитом, как кот за мышью.
— За Пакитом? — переспросила Редпас. — Значит, Джилли был прав в своих подозрениях и шелк похитил кто-то из монахов Лазурной секты?
— Почему ты так решил? — спросила Дэни у Джиллеспи.
— Шон сам тренировал охранников, — просто объяснил Джиллеспи. — А я работал с людьми, которых подготовил он. К комнате, где хранился шелк, посторонних не подпускали и на пушечный выстрел, значит, похитителем был монах. Свой человек.
— А я не оценил теорию Джилли, — признался Шон. Прасам что-то спросил у него, и Шон ответил на том же языке. С улыбкой Будды Прасам произнес короткую фразу и замер в ожидании. Улыбка Шона угасла.
— Прасам напомнил мне древнее буддийское изречение, — пояснил он присутствующим. — Когда у глупого народа глупый вождь, этот народ обречен. Пакит считал своего ламу глупым вождем, а тибетцев, следующих за ним, — глупцами, идущими к верной гибели.
— Он считал, что КНР — будущее умного человека? — спросила Дэни.
— Об этом он в конце концов и заявил мне. Первым делом он решил заставить глупцов забыть о суевериях прошлого.
— О священном шелке… — пробормотала Редпас.
— Вот именно, — кивнул Шон. — Пакит похитил шелк для Касатонова и только потом задумался. Он боялся, что Касатонов перережет ему глотку, как только получит шелк.
Джиллеспи хмыкнул.
— Мальчишка не так уж глуп, верно?
— Но и не блещет умом, — возразил Шон. — Он дрожал как осиновый лист, но не додумался вернуть шелк.
— Что же он сделал? — спросила Редпас.
— Отдал его Фану, а затем науськал его на Дэни и стал ждать скандала, который неизбежно бы разразился, если бы американку застали во время покупки краденой святыни. А китайцы выглядели бы при этом героями, спасшими бесценное свидетельство истории Тибета.
— …которое потом увезли бы в Пекин «на хранение», — сухо закончила Редпас.
— Так и было задумано, — подтвердил Шон. — Но план не сработал. Пакит собирает мерзлый помет яков и медитирует в ледяной хижине, потому что вышеупомянутой американке хватило ума и присутствия силы духа, чтобы принять предложенную помощь.
Шон протянул руку Дэни.
— Сейчас под рукой у меня нет ни одной тибетской крыши, — сказал он, — но я все равно хочу позвать тебя к себе.
Дэни прикрыла глаза, не в силах поверить, что ее мечта стоит перед ней, протягивая руку.
— А как же обет? — еле выдавила она.
— Прасам освободил меня от исполнения клятвы в тот же вечер, как увидел нас вместе, — сообщил Шон. У Дэни округлились глаза.
— Что?
— Буддийский обычай, — продолжал Шон. — Если исполнять клятву становится нестерпимо тяжело, тот, кто слышал ее, может отдать ее обратно. Я дал Прасаму обет безбрачия, а он вернул его мне.
— Но… на Арубе… ты… я… мы же не… — Дэни осеклась.
— Я не настолько мудр, как Прасам, — просто сказал Шон. — Я выдержал ровно три года, пока мы не оказались на пароме, плывущем в Ванкувер. Я понял, что в Тибете уже наступило завтра. Я сдержал клятву!
— Демаркационная линия времени! — вспомнила Дэни, которая наконец-то все поняла.
— Так ты согласна снова принять мою руку и разделить со мной новую клятву? — спросил Шон.
— Я и не отказывалась от своих обещаний, — дрогнувшим голосом выговорила Дэни.
— Знаю. Ты верна своему слову, Дэни, как и я.
Дэни не помнила, как подошла к Шону, — она поняла только, что вдруг оказалась в его объятиях.
Внезапно в тишине раздался голос Прасама Дхамсы.
— Он приготовил нам подарок, — перевел Шон. — Это ката.
— Что такое ката?
— Традиционный тибетский дар. Шарф с вытканным пожеланием добра.
Шон мягко повернул Дэни лицом к Дхамсе.
У нее перехватило дыхание.
Лама протягивал ей бесподобный шелк. Цвета индиго, насыщенный сумеречным светом, он переливался, вдруг становясь ослепительно-синим.
Дрожащими руками Дэни коснулась ткани, когда Редпас набросила ее на шею Шона и Дэни, соединяя их.
Частота переплетения была знакома Дэни, как звук ее собственного дыхания: впадина, подъем, пауза и вновь впадина и подъем.
Шелк Будды.
Но цвет был не тот-слишком яркий. Да и сама ткань выглядела как новая. Ее восстановили умело, но новые нити все равно выделялись среди рисунка. Давным-давно, возможно, столетия назад, кто-то украсил шелк нежной, кремовой бахромой.
— Переплетение… хрипло выдохнула Дэни. — Один и тот же ткач!
Улыбка Прасама Дхамсы стала еще безмятежнее. Он быстро заговорил.
— В семье Прасама из поколения в поколение передается легенда о том, — переводил Шон, — как один из его предков соткал одеяние Будды. Он благодарит тебя за то, что ты вновь подтвердила: вся жизнь едина, а мы едины с ней.
— Но я не могу принять этот подарок, — испуганно воскликнула Дэни, касаясь шелка.
Дхамса поклонился и вновь заговорил.
— Прасам — последний в своем роду, — объяснял Шон. — Вскоре он умрет. Сознание того, что он последний из уцелевших хранителей этого шарфа, было для него тяжкой ношей. Он хочет, чтобы мы сохранили шелк Сняли с него это бремя, освободили его от последних уз с колесом смертей и возрождений.
— Шон… — прошептала Дэни, обернувшись к нему.
— Все в порядке, Дэни. Дхамса предвидел это с той минуты, как впервые увидел меня.
— Ничего не понимаю…
— Он понял, что мне не суждено быть монахом. Но мне все не верилось. А теперь я вижу то же, что и он.
— И что это?
— Мы. Не важно, выйдешь ты за меня замуж или нет, — наши жизненные пути переплетены, Дхамса видел это.
Дэни улыбнулась дрожащими губами.
— Значит, судьба? — выговорила она.
— Может, проверим?
— Вместе?
— Конечно. Так ты согласна?..
Дэни ощутила невесомое прикосновение шарфа к ее плечам — древнего шелка, связующего прошлое с настоящим, а потом, подняв голову, взглянула в глаза своему будущему.
Шон ответил ей любящим взглядом и улыбкой. И Дэни со счастливым смехом раскрыла объятия.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42