Содрогнувшись, Катя впитывала прикосновение рта Касатонова. Ей хотелось большего, хотелось новых ласк ледяного стекла, водки и его зубов, пробуждающих ее к жизни.
— Это была моя идея, — еле слышно выговорила она. — С бутылкой…
Язык Касатонова блуждал в бледных зарослях волос Кати.
— Зачем это понадобилось?
— Шелк нужно сохранить для японца в идеальном состоянии.
— Из-за него я чуть не дал дуба.
С этими словами Касатонов вылил остатки водки на бледную поросль волос.
— Может, потому ты такая влажная? — спросил он. — Тебе понравилось посылать меня на смерть?
Не дожидаясь ответа, он закрыл губами ее рот, а потом принялся ласкать все тело языком и зубами, пока она не начала извиваться и умолять о блаженстве, которое было для нее недоступно. Язык Касатонова болезненно возбуждал ее, но не утолял жажду.
Он знал об этом. Он наслаждался ее муками, так похожими на его собственные, с тех пор как моджахеды изувечили его в знак предупреждения и отправили в Россию.
А потом в его жизни появилась холодная Катя, и он узнал, что при умелом обращении пылать способен даже лед. Но кроме того, он узнал, что он еще может испытать удовлетворение — правда, с трудом.
Вот почему он не убил ее, когда она пыталась перерезать ему глотку.
Катя издала хриплый стон, ощущая грубое и порывистое проникновение льда в свою плоть. Об этом она и мечтала, но этого было недостаточно, и они оба это понимали.
Касатонов просунул голову между ее ног. Он торопливо покусывал складки ее возбужденной плоти, ощущая привкус водки.
Чувствуя лед внутри, объятая пламенем снаружи, Катя едва не кричала от острой боли. И наслаждения. Она оттолкнула голову Касатонова связанными руками.
— Довольно! — хрипло выдавила она.
— Нет. Мне нравится.
— Это слишком грубо!
— Бедняжка, — издевательски процедил Касатонов. — Неужели и вправду слишком грубо? Или не слишком?
Его зубы сжались, дразня чувствительную плоть, пока к привкусу водки не примешался привкус крови. Катя билась и извивалась под ним. Внезапно он почувствовал вкус совсем другой жидкости. Касатонов рассмеялся.
— Я гожусь только для грубой работы, — сообщил он, поднимая лицо. — Потому ты и цепляешься за меня.
Он вновь принялся играть с ней и мучить ее, пока Катя не обессилела и не начала задыхаться, умоляя его прекратить. Вскоре он так и сделал, но прежде привел ее в возбуждение еще раз.
И не стал облегчать ее муки.
Он невозмутимо подобрал нож и развязал бархатную ленту на запястьях Кати.
— Как и я, ты тоже годишься только для грубой работы, — процедил он.
Он подтянулся и тяжело лег на нее, а затем перевернулся на спину, притянув Катю к себе.
— Для грубой работы… — задыхаясь, повторила Катя. — Это я и задумала для тебя.
— Ты хочешь сказать — вот это?
Касатонов рывком приподнял израненные чресла. Его естества хватало лишь на то, чтобы мучить их обоих.
Катя задохнулась — от боли и наслаждения одновременно.
— Да! — хрипло воскликнула она. — Но не только.
Привычным движением Катя изменила позу, припав губами к его плоти и приблизив собственную израненную плоть к губам Касатонова.
Пальцы Касатонова сжали рукоять ножа. Приближался миг его величайшей беспомощности, и он знал об этом.
Но не мог его дождаться.
— Что ты еще задумала? — спросил он.
— Тебе, наверное, пришлось убить этих ублюдков в Лхасе, — произнесла она, дразня его губами.
Но она знала, что главное не перестараться. Нож в руке Касатонова был слишком реальной угрозой.
— Парня из «Риск лимитед»? — сдавленным голосом переспросил Касатонов.
Чувство триумфа, охватившее Катю, было порождением страха и болезненного наслаждения одновременно. Ничто, кроме ее опытных, опасных губ, не могло вернуть к жизни изувеченное мужское естество ее любовника. А может, ей удавалось только отчасти пробудить его — в этом Катя сомневалась.
Но одно она знала твердо: подобного вопроса хватит, чтобы Касатонов немедленно прикончил ее.
— Да, американца, — подтвердила она. — И женщину.
— Она для нас не опасна.
Минуту Катя была слишком поглощена своей работой, чтобы ответить. Но когда поняла, что Касатонов готов взорваться, осторожно отстранилась.
— Нельзя… — как это говорят американцы? — оставлять за собой концов, — объяснила она.
Касатонов нахмурился, но тут же резко кивнул.
— Ты права, — отозвался он. — Концы — в воду.
Катя вознаградила его быстрым посасыванием, вызвавшим укол боли.
Он вонзился в ее рот и продолжал вонзаться все быстрее и быстрее, пока не задергался, как марионетка на нитях.
Катя сдержала вздох облегчения. Эту ночь она пережила.
Но что будет завтра?
Губы дрожащей от ужаса и предвкушения Кати скользили по покрытому шрамами телу Касатонова, признаваясь в любви единственным доступным ей способом.
Глава 10

Вашингтон. Ноябрь
«Так решил я, Дэни, а не вы — вот и все. Вы никому и ничем не обязаны. Помните об этом, если вас найдут».
Садясь в такси, Даниэла Уоррен раздумывала над тем, кому понадобилась ее встреча с Элмером Джонстоном по поводу хранения древних тканей, не тем ли таинственным людям, о которых упомянул Шон?
Конечно, нет, уже в десятый раз за последние минуты уверяла себя Дэни.
После нескольких недель в Вашингтоне Дэни стало казаться, что лето в высокогорных пустынях Средней Азии, участие в незаконной торговле древними реликвиями и столкновение со смертью были только сном.
По правде сказать, временами этот сон беспокоил ее. Особенно когда Дэни вспоминала мужчину с темными волосами, ясными глазами и опасной улыбкой.
Это всего лишь сон, настойчиво повторяла Дэни. Иногда она даже верила самой себе. Однако воздух округа Колумбия продолжал пробуждать в Дэни воспоминания. Ветер нашептывал ей о тибетских холодах и хижине, затерянной высоко в горах, в пустынной долине, где человек, способный двигаться с грацией воина, некогда медитировал, готовясь стать монахом.
«Здесь округ Колумбия, а не Тибет, — напомнила себе Дэни. — Взгляни на эти вязы и дубы. В Тибете таких не найдешь».
Как было указано в вежливой, но загадочной записке от мистера Джонстона, Дэни остановила такси перед новым крылом Национальной галереи искусств. Едва она вышла из машины, как возле ее ног закружились рыжие листья вязов. Вдалеке, перед зданием Капитолия, на фоне серого неба, величественно высились могучие дубы.
Легкое беспокойство, нараставшее в Дэни со времени получения приглашения, исчезло. Ей нравилась длинная аллея, ведущая к порогу ее второго дома. В любое время года Дэни не переставала радоваться этому городу и жизни.
Плотный мужчина в сером плаще оторвал взгляд от страницы «Пост», когда Дэни, расплатившись с водителем, свернула к музею. Дэни не знала, как выглядит человек, с которым ей предстоит встретиться.
Но незнакомец в сером плаще, очевидно, знал ее в лицо.
— Мисс Уоррен, — произнес он, протягивая пухлую розовую ладонь. — Я Элмер Джонстон.
Дэни улыбнулась с машинальной любезностью человека, привыкшего к званым вечерам. Несмотря на улыбку, ее ореховые глаза впились в Джонстона так, словно он был клочком ткани, принесенным ей на экспертизу.
— Мистер Джонстон, — приветственно отозвалась Дэни, пожимая протянутую руку.
Под хорошо подогнанным, полурасстегнутым плащом Джонстона виднелся официальный темно-синий костюм, белая рубашка и желтый галстук-бабочка — скорее сшитые на заказ, нежели сошедшие с конвейера. Одна бабочка могла быть индивидуальным штрихом, своего рода визитной карточкой сенатора с Юга, богатого завсегдатая кулуаров конгресса или эксцентричного члена ассоциации журналистов Вашингтона.
— Хорошо, что вы приехали, — дружески заметил Джонстон.
«Политик или человек, близкий к политическим кругам, — мысленно заключила Дэни. — Журналисту и в голову бы не пришло умасливать меня».
— Я всегда готова оказаться возле Национальной галереи и поговорить о «надлежащем хранении тканей, имеющих историческую и археологическую ценность», — отозвалась Дэни.
Улыбка Джонстона потухла, когда он услышал точную цитату из письма, вчера отправленного Дэни с посыльным.
— Ах да! — Внезапно круглое лицо Джонстона стало удрученным. — Мне придется кое-что вам объяснить. В данном случае, прежде чем перейти к «хранению», придется разрешить один вопрос, а именно…
Он помедлил, словно не находя нужных слов.
Дэни ждала с ледяной улыбкой.
Джонстон вздохнул.
— Боюсь, вы застали меня врасплох, — наконец признался он. — К Национальной галерее я не имею никакого отношения…
— Тогда кто же вы? — перебила Дэни.
— Но мне хотелось бы несколько минут побеседовать с вами с глазу на глаз, — не останавливался Джонстон, — а мне известно, что невозможно найти более уединенного и вместе с тем безопасного местечка, чем Пенсильвания-авеню в холодный осенний день. Может быть, пройдемся?
— Этот разговор имеет отношение к древним тканям?
— Да.
Дэни заколебалась. Вполне безобидный вид собеседника не мог обмануть молодую женщину. Вашингтон стал приютом для множества мерзавцев — как высокопоставленных, так и с самого дна.
— Не беспокойтесь, — с обезоруживающей улыбкой заверил ее Джонстон. — Я не только счастлив в браке, но и не соперник для энергичной молодой женщины, привыкшей карабкаться по горам Лхасы и бродить по горным тропам Катманду.
Некоторое время Дэни смотрела на него в упор.
О том, что случилось в Лхасе, она не рассказывала никому.
— В Тибете? — спокойно переспросила она. — Не так давно я жила там среди горных племен.
— И познакомились с вором по имени Фан.
— Фан? Должно быть, вы ошиблись. Моего переводчика звали иначе. И он вовсе не был вором.
Джонстон одобрительно закивал:
— Он не ошибся — невинна, но не глупа.
— Он?
— Шон Кроу, разумеется.
На этот раз скрыть удивление оказалось сложнее.
— Я работаю в «Риск лимитед», — сообщил Джонстон. — Шон — мой давний друг. По правде говоря, однажды он спас мне жизнь — как и вам.
От внимания Дэни не ускользнуло ударение, сделанное на последней фразе.
«Вы никому и ничем не обязаны. Помните об этом, если вас найдут».
Очевидно, ее наконец «нашли».
Шон оказался не прав только в одном: ему Дэни была обязана жизнью.
Да и не только жизнью: Шон дал ей понять, что все-таки нашелся один мужчина на свете, который никогда не причинит вреда женщине.
Дэни точно не знала, чем больше она обязана Шону.
— Вас прислал Шон? — спросила она напрямик.
— Нет, его босс.
— Но не Шон.
Неожиданно для себя Дэни испытала разочарование и не могла этого отрицать.
— Да, — подтвердил Джонстон. — Шон возражал. Если хотите знать правду — он был категорически против.
С этими словами Джонстон взглянул на массивные часы «ролекс» из нержавеющей стали на широком запястье. Часы странным образом не вязались с желтым галстуком-бабочкой их обладателя.
— Боюсь, наше время истекает, как сказал бы Джилли.
— Джилли? Шон упоминал о нем.
— Правда? Странно. Во всяком случае, Джилли считал, что вам будет полезно узнать: «Риск лимитед» отдал вам предпочтение перед шелком, который Шон упустил в Лхасе.
«Так решил я, Дэни, а не вы».
Он предпочел спасти Дэни, а не шелк.
— Так мы идем? — спросил Джонстон.
— Да, — отрывисто ответила Дэни. — Идем.
Джонстон повел ее вверх по Пенсильвания-авеню, к Капитолийскому холму, который находился на расстоянии трех кварталов. Он двигался пружинистым шагом, несколько странным для столь грузного человека. Шагая, Джонстон продолжал разговор.
— Как вы, должно быть, догадались по моему акценту, я родом из Канады, — сообщил он. — Я был корреспондентом одной из газет Торонто в Иране.
— Вот теперь я вспомнила вашу фамилию, — отозвалась Дэни. — Несколько лет назад вы стали заложником мятежников-курдов, верно?
Джонстон кивнул:
— У вас поразительная память.
Дэни пожала плечами.
— Я сама не раз бывала в Курдистане, — сказала она. — Эта страна славится богатой историей чудесных тканей.
Джонстон мрачно усмехнулся.
— Мои воспоминания о курдах не столь эстетичны, — пробормотал он.
— Еще бы. — Дэни нахмурилась. — Но я никогда не слышала о вашем спасении. Ваша фамилия просто исчезла со страниц газет.
— Моя компания публично отреклась от меня, заявляя, что из принципа не собирается платить выкуп.
— Замечательно.
— Разумно, — поправил Джонстон. — Моя компания в то время уже обратилась в частное агентство безопасности, специализирующееся на похищениях и выкупах.
— «Риск лимитед», — произнесла Дэни утвердительным тоном.
Джонстон кивнул:
— Вот именно.
— Частное агентство, а не правительственное, — добавила Дэни, за невозмутимостью пряча насмешку.
— Да, частное, — подтвердил Джонстон. — В современном мире крупные организации — будь то правительственные органы или транснациональные корпорации — просто не в состоянии тушить мелкие пожары, пока они не разгорятся вовсю.
Дэни не стала спорить. Она знала, что переговоры о выдаче заложников могут тянуться до бесконечности. Слишком часто их результатами становились погибшие заложники, о которых тут же забывали со вспышкой очередного террористического акта.
— Что это за агентство — «Риск лимитед»? — спросила она.
— Международный консорциум мужчин и женщин, которые доказали свою способность действовать во враждебном и беспорядочном окружении.
— А нельзя ли попроще?
Джонстон улыбнулся.
— «Риск лимитед», — произнес он, — берется за работу там, где никто не получит призов за стиль.
Дэни не сумела сдержать усмешку.
— Сомневаюсь, — произнесла она. — Стиль Шона показался мне весьма определенным.
— Вот как?
— Да, порядочность в сочетании с силой и умом, — кратко отозвалась Дэни.
— Порядочность, — повторил Джонстон, словно пробуя это слово на вкус. — Любопытно…
— А вы о нем другого мнения?
— Нет, я не сомневаюсь в его порядочности, но многие относятся к нему иначе. Его считают скорее жестким бойцом, нежели человеком, способным виртуозно вести переговоры.
— Переговоры? Да, пожалуй, пистолет можно назвать орудием переговоров, — сухо заметила Дэни.
— Я и не пытаюсь ставить Шона в один ряд с матерью Терезой. Когда переговоры оказываются неудачными, он прибегает к другим своим талантам. Так он и спас меня.
— Успешно провел переговоры?
— В сущности, он не издал ни звука. Он оглушил охранника на дворе под моим окном, вскарабкался по стене, как муха, и проник в окно.
— А потом заставил долго трястись в багаже контрабандиста?
— В моем случае — нет. Хватило пятиминутной ходьбы и вертолета наготове.
— Похоже, вертолет у Шона всегда под рукой, — заметила Дэни.
— Иметь его очень просто — было бы желание платить тысячу долларов в час, — объяснил Джонстон. Дэни захлопала ресницами.
— Должно быть, у «Риск лимитед» чудовищные накладные расходы.
— Они возмещают их чудовищной платой за услуги. Мое спасение обошлось компании примерно в миллион долларов.
«Вы никому и ничем не обязаны». "Черта с два, — горько подумала Дэни. — Я вляпалась в неприятности. А Шон и «Риск лимитед» вытащили меня.
А еще — монах Лазурной секты по имени Дорджи. Забыть о нем невозможно".
«Дорджи примирился с собой и своими богами, когда вызвался вести этот грузовик. Все, что нам остается, — позаботиться, чтобы его жертва не оказалась напрасной».
— А в какую сумму обошлось мое спасение? — осведомилась Дэни.
Джонстон молча поглядел по сторонам, собираясь вести Дэни через Пенсильвания-авеню и дальше по тротуару, вдоль южной части Капитолийского холма. Впереди высилось здание сената.
— Если бы за вас пришлось кому-то платить, — объяснил Джонстон, — например кафедре археологии, это спасение могло стоить несколько сотен тысяч долларов.
— Сто тысяч в день или за все вместе? допытывалась Дэни.
— Все зависит от места и обстоятельств.
Дэни промолчала.
Это немыслимо. Понадобится целая жизнь, чтобы выплатить такой долг.
Джонстон искоса взглянул на свою внезапно притихшую спутницу.
— Не надо так расстраиваться, мисс Уоррен. Шон уже занят делом другого клиента. Он настоял, чтобы ваше спасение было… скажем так — «благотворительным вкладом» со стороны «Риск лимитед».
— Корпорации не занимаются благотворительностью.
— Потому «Риск лимитед» и не является корпорацией. — Джонстон победно улыбнулся. — Во всяком случае, Шон заявил, что благодаря вашему весу расход топлива был незначительным.
Дэни вспомнила, как он нес ее к вертолету, и чувство защищенности, которое тогда ошеломило ее.
— Мне крупно повезло, — почти прошептала она.
— И мне тоже. Мы оба обязаны жизнью одному и тому же человеку, равно как одной и той же организации.
— Да.
— И сегодня я оказался здесь именно потому, что в долгу перед своим спасителем.
— То есть? — непонимающе переспросила Дэни.
— С тех пор как я познакомился с Шоном Кроу, я стал консультантом по связям с общественностью в «Риск лимитед».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42