– Мистер Табер, сэр. Очень рад видеть вас здоровым и бодрым, – ответил Фрэнсис, знавший, что в течение двух недель больной ревматизмом старик пролежал в постели и выглядел не слишком-то хорошо. – Как вы себя чувствуете?
– Не могу жаловаться, лорд Фрэнсис, не могу жаловаться, – дрожащим голосом ответил Табер, широко улыбаясь беззубым ртом.– А где юный лорд Робин? Его вроде бы не видно, – сказал он, выцветшими глазами выискивая кудрявую черную оловку среди Флетчеров.
– Он сейчас в Камарее, вероятно, затевает какую-нибудь новую проказу, – уверенно предположил Фрэнсис, хорошо зная озорной нрав брата. – И когда он узнает, что мы сюда привезли, не сказав ему ни слова, он так взъестся на меня, что мне придется целый месяц обходить его стороной.
Старый Табер хихикнул, оценив шутку, затем внимательно осмотрелся.
– Я вижу кобылку леди Ри Клэр, и, должно быть, меня ждет какой-то сюрприз, – начал он рассуждать вслух. – Любопытно, что такое нашла ваша сестра и что с этим надо делать?
Фрэнсис усмехнулся и показал на экипаж, откуда с помощью услужливого Рокко как раз вышла Ри. Вокруг нее сгрудились братья Флетчер, оставив, однако, достаточно места для громадного лакея, возвышавшегося, как гротескная статуя, над ее плечом.
– Леди Ри Клэр! – выкрикнул мистер Табер, ковыляя по направлению к экипажу; его мигающие глазки ничего не упускали и скоро остановились на мешке, который она держала в руках. Увидев приближающегося старика, Рокко с почти угрожающим видом шагнул ему навстречу. Его темные глаза так и метались между стариком, щенятами и золотоволосой девушкой.
Старый мистер Табер резко остановился, инстинктивно почуяв, что громадный лакей, ревниво охраняющий леди Ри и щенят, испытывает недоверие к нему и смятение. Его слезящиеся глаза встретились с глазами Рокко, и, проявляя тот же дар, что помогал ему приручать диких зверей и утешать покинутых, старик медленно протянул скрюченную руку и похлопал лакея по напрягшемуся предплечью. Это прикосновение произвело поразительный эффект на Рокко, он сразу же как будто ушел в себя, а его враждебность растаяла.
– Эти малыши нуждаются в помощи, самим им не выжить, леди Ри, – сказал мистер Табер, цокая языком и лаская возящихся щенят. – Где вы их нашли?
– Кто-то сунул их в мешок и бросил в канаву возле большака, – ответила Ри, передавая щенят на любовное попечение.
– В таких случаях молочко творит просто чудеса, не забивайте свою хорошенькую головку мыслями об этих малышах, леди Ри Клэр, положитесь на старого Табера, – заверил он ее. Подняв глаза, он увидел экипаж с сидящей в нем женщиной. – Боже праведный! – простонал он, подходя ближе и через открытую дверь вглядываясь в смутные очертания женской фигуры. – Извините меня, ваша светлость, – сказал он глубоко пристыженным тоном. – И куда подевались мои манеры?
– Простите, мистер Табер, – быстро вмешалась Ри, – но это не герцогиня. Просто добрая женщина, которая подвезла меня к Каменному-дому-на-холме.
– А я-то огорчился, что ие узнал ее светлость, – сказал старик, ничуть не смущенный тем, что обознался; будь это и впрямь ее светлость, вот тогда он действительно был бы смущен. – Я вас знаю? – обратился он к женщине в вуали. – С вашей стороны было очень любезно подвезти молодую леди к Каменному-дому-на-холме. Надеюсь, вам не пришлось отклониться в сторону?
– Нет, – коротко ответила Кейт. – Это было по пути. Но меня вы не можете знать. Я просто проезжала через долину и наткнулась на этих молодых людей в проулке. Молодая леди упала с лошади, слегка ушиблась, поэтому я не могла не предложить подвезти ее.
– А? – пробормотал мистер Табер как зачарованный, всматриваясь в глубь экипажа. Его обветренный лоб был недоуменно наморщен. – Вы уверены, что мы никогда не встречались? Конечно, я человек старый, подслеповатый, но никогда ие забываю тех, кого видел. Я уверен, что слышал ваш голос. Но где?
Кейт удивленно таращила глаза на эту старую развалину. Прошло столько лет, а он все еще жив! Ведь он был стариком уже тогда, когда она жила в Камарее совсем еще юной девушкой. Ему, наверное, уже под сто, изумленно подумала она, но он до сих пор не только жив, но еще и сует свой нос в дела, его не касающиеся.
– Ну, ничего, я скоро вспомню, – уверенно сказал он, как бы констатируя очевидный факт. – Я горжусь тем, что никогда не забываю ничего, случившегося в этой долине. Я скоро вас вспомню, – пообещал он.
– Как мило с вашей стороны, – пробормотала Кейт. – Надеюсь, вы не будете слишком разочарованы, если это вам не удастся.
Он хихикнул, так как ее замечание показалось ему забавным.
– С каждым вашим словом я все ближе к тому, чтобы вспомнить вас. Но сейчас, – он повернулся к Ри Клэр, – я отнесу этих малышей в дом. Здесь для них слишком сыро и холодно. Завтра или послезавтра вы уже не узнаете их, леди Ри Клэр, – сказал старик, направляясь к дому.
– Я приеду повидать их, мистер Табер! – крикнула Клэр вдогонку, старик рассеянно кивнул, и через миг его согбенная фигура исчезла за углом дома.
– Дождь, кажется, перестал, – сказал Эван, привлекая их внимание к бледному просвету в тучах. – Если мы поторопимся, то успеем добраться до Камарея до того, как он возобновится.
– Какая разница, я уже и так промок насквозь, – проворчал Джордж, весь дрожа. – Но я бы не прочь согреться.
– Фрэнсис? – позвал Эван, но Фрэнсис не отозвался, он не отрываясь смотрел на женщину в экипаже. – Поехали, Фрэнсис? Ри еще не промокла, и мы, возможно, успеем добраться до конюшни раньше, чем снова пойдет дождь.
– Я думаю, вам следует воспользоваться этим предложением, – спокойно посоветовала Кейт, показав Рокко жестом, чтобы он закрыл дверь экипажа. – Лично я начинаю ощущать сырость. Но я была бы очень рада подвезти вас, дорогая, если вы неважно себя чувствуете.
– В этом нет необходимости, но все равно благодарю вас, – ответила Ри.
– Очень хорошо, – сказала Кейт. Попрощавшись со всеми, она откинулась на спинку сиденья, экипаж тронулся и покатил прочь. Сидя на облучке, Рокко оглянулся на прелестное золотоволосое существо, которое ему улыбнулось.
– Ты покорила его сердце, – заметил Фрэнсис, помогая сестре взобраться на Птицу. – Странная пара эти двое.
– Мне было почему-то жаль их обоих, – сказала Ри, направляясь в сторону, противоположную той, куда уехал экипаж. – Они оба, похоже, так несчастны.
– Трудно ожидать, чтобы женщина, носящая траур, была в веселом настроении, – сказал Эван, который ехал так близко от них, что грязь из-под копыт его коня летела прямо на юбки Ри.
– Ты прав, – согласилась девушка. – Но мне кажется, что причина ее скорби гораздо глубже. От них веяло такой печалью. Трудно объяснить, но это именно так. Да, – добавила она, внезапно припоминая одну подробность, – от женщины исходил очень странный аромат роз.
– Что в этом странного? – спросил Эван. – Женщины всегда пользуются всякими ароматическими средствами.
– Но не в таком же количестве. Я просто боялась задохнуться. Запах роз был такой густей, что... – Ри с обеспокоенным видом остановилась.
– Договаривай же, – сказал Фрэнсис, которому хотелось знать ее впечатление о женщине, и ему представлявшейся странной.
– Возможно, то, что я скажу, покажется вам вздором, – продолжала Ри, – но у меня было такое чувство, будто я – усыпанный розами гроб. Можете смеяться, – вызывающе добавила она, ощущая, что сказанное ею прозвучало глупо.
– Я и не думаю смеяться, – совершенно серьезно возразил Фрэнсис.
– Признаюсь, мне все это тоже показалось странным. Камарей расположен отнюдь не в центре Лондона. Это тихая долина, какого же дьявола ей здесь понадобилось?
– А вот мне не понравился этот здоровенный детина, ее лакей, – вставил Джеймс, которого кольнула ревность, когда он вспомнил о напвно-восторжепном взгляде, брошенном лакеем на Ри.
– Что ж, поскольку все мы говорим о вещах неприятных, – сказал как всегда практичный Джордж, – я голосую за возвращение домой. Я почти испортил свой лучший охотничий костюм и не тороплюсь объясняться по этому поводу с отцом.
Услышав это неприятное для всех напоминание, пятеро всадников поскакали быстрее и через двадцать минут – как раз в тот момент, когда хляби небесные разверзлись вновь, – прибыли к воротам Камарея. Старенький коттедж привратника со евннцо-во-серыми окнами, о которые разбивались струи дождя, выглядел очень уютным прибежищем. Мимо него проезжало много посетителей, но вряд ли среди них попадались такие замерзшие и замызганные, как эти пятеро.
Обсаженная каштановыми деревьями подъездная дорога, ведущая к большому дому, еще никогда не казалась им такой бесконечной. Когда они въехали на конный двор, ворота конюшни приветливо распахнулись перед ними. В длинных рядах стойл, предназначенных для призовых лошадей герцога, можно было видеть сладко пахнущее луговое сено, мелассу и овес, мыло и седельные принадлежности, льняное семя, свежеприготовленные припарки, ну и конечно – навозные лепешки.
Конюшни находились в ведении Баттерика, чьим заботливым рукам герцог Камарейский доверил уход не только за породистыми лошадьми, но и за многочисленными колясками, экипажами и каретами. Баттерик относился к работе с большим рвением и правил своими владениями не менее властно, чем государь – царством. Поскольку повседневные конюшенные работы выполнялись им необычайно торжественно, подчиненные с нежностью и уважением величали его «ваше высочество». Впрочем, те, кто не слишком от него зависел, в его отсутствие отзывались о нем не так почтительно, именуя его старой задницей. Их работа состояла главным образом в уборке навоза и чистке полов, а в поддержании чистоты Баттерик проявлял тиранические замашки, поэтому их негодование было вполне понятно. Не то чтобы Баттерик требовал от других того, чего сам гнушался. Он не всегда ведь был конюшим, а начал работу в камарейских конюшнях еще совсем мальчиком, и тогда ему частенько прнходилось скрести пол на четвереньках.
Баттерик гордился конюшнями и считал для себя большой честью служить у такого благородного джентльмена, как герцог Камарейский. По мнению Баттерика, человек, который знает всех его лошадей, заслуживал самой высокой оценки, а всех его лошадей знал только герцог. Он никогда еще не обманывался ни в одной лошади; благодаря прежде всего наметанному взгляду его светлости у них в конюшнях собрались самые породистые животные, составлявшие предмет зависти грумов, конюхов, кучеров и лордов всей Англии.
Но его светлость разбирался не только в лошадях, ибо сумел выбрать себе маленькую герцогиню, чистота породы которой не вызывала ни малейших сомнений. Баттерик вынужден был сознаться, что сильно ее недооценил, когда его светлость представил новую госпожу Камарея. Он забыл, что и человек маленького роста может обладать большой силой воли и умом, а ни в том, ни в другом у ее светлости не было недостатка. Он также думал, что у нее не будет потомства, а она родила его светлости близнецов. Осуждая себя за недостаток преданности ее светлости, Баттерик полагал, что ему не следует совать нос в дела, которые его совершенно не касаются.
Продолжая обдумывать эту мысль, он с отцовской заботой следил за пятью всадниками, которые сквозь ветер и дождь въехали в сухое тепло конюшни. Хотя и насквозь мокрые, они все же шутили, спешиваясь; их молодые голоса как будто несли с собой дыхание весны.
Молодой лорд Фрэнсис стал превосходным наездником, и в один прекрасный день его светлость сможет по праву гордиться своим сыном. Камарею просто повезло, что Фрэнсис – старший сын, наследник титула, ибо лорд Робин, благослови его Господь, неисправимый проказник, верховодит во всех шалостях. С другой стороны, нет более благородной молодой леди, чем Ри Клэр. В его предубежденных глазах с пей не могла бы сравниться ни одна юная девушка, хотя сейчас она выглядела не лучше, чем молочница, у которой была неудачная стычка с норовистой коровой.
Баттерик быстрым опытным взглядом оглядел лошадей и облегченно вздохнул, увидев, что ни один из его любимцев не пострадал. Убедившись в этом, он позволил себе слегка улыбнуться.
– Вы упали, леди Ри Клэр? – спросил ее Баттерик, тут же, не переводя дыхания, приказав, чтобы лошадей увели прочь, расседлали, почистили, накормили и напоили. Его басистый голос доносился до самых отдаленных уголков конюшни, достигая слуха не очень радивых конюхов, устроивших себе перерыв на несколько минут. – Прыгали через изгородь? – спросил он скорее утвердительно, чем вопросительно.
Ри и Фрэнсис улыбнулись, ничуть не удивленные, ибо хорошо знали остроту ястребиного взгляда Баттсрика. Но Джеймс, который его не знал, удивленно и даже восхищенно присвистнул, пораженный такой сверхъестественной наблюдательностью.
– Как вы об этом догадались, мистер Баттерик? – спросил он.
– Дело нехитрое, надо только быть немного наблюдательным, – ответил Баттерик, с довольной усмешкой следя, как юноша осматривает кобылку Ри. Недоуменно сдвинув брови, он тупо глазел на забрызганные грязью бок и бедро.
Баттерик подошел к Птице, похлопал ее по крупу, затем осторожно вынул веточку, застрявшую в хвосте.
– Бирючина, – сказал Баттерик, внимательно оглядывая грудь и передние ноги Птицы. – Вы ездили в Каменный-дом-на-хол-ме? Как поживает старший мистер Табер?
Даже Фрэнсис был поражен такой осведомленностью и с открытым ртом уставился на конюшего.
– Как вы об этом догадались? – спросил он, тщательно осматривая Птицу, чтобы найти ключ к разгадке тайны.
Гулкий, как из бочки, смех Баттерика наполнил всю конюшню.
– Один из лакеев как раз возвращался из деревни и видел, как вы въезжали на горку, – ответил он. Его плечи все еще тряслись от хохота.
– И что, по-вашему, мы делали в Каменном-доме-на-холме? – с вызовом спросила Ри.
– Послушайте, леди Ри Клэр, – ответил Баттерик с простодушным выражением лица, – я ведь не какая-нибудь предсказательница-гадалка. Однако, – он помолчал, и в глазах его заиграли веселые искорки, – если бы я пустил в ход свою догадку, я бы сказал, что вы нашли что-то такое, что нуждалось в заботе старого мистера Табера, который наделен даром целителя. Чтобы догадаться об этом, не нужно никакого волшебства. Кого вы спасли?
– Щенят, – ответил Джеймс. – Их нашла Ри.
– Так примерно я и думал. Кто-то их бросил, да? Ну что ж, старик о них хорошенько позаботится. А вы заходите в дом, – сказал он. – А то, если простудитесь, мне придется нести ответ перед его светлостью. Вам надо было послать грума за щенятами. Даже не знаю, что скажет ее светлость, когда увидит вас в таком виде, – произнес он, обеспокоенно качая головой.
– Ри больше тревожит, что скажет Кэнфилд, – ответил Фрэнсис.
– Я ни о чем не сожалею, – сказала Ри, когда они быстоо направились к большому дому.
– Не вижу, что тут плохого, – поддержал ее Эван. –'Ты сделала доброе дело, и я думаю, что в один прекрасный день будешь вознаграждена за свою бескорыстную доброту. В чем тут раскаиваться? – спросил он, когда они подошли к благородному геральдическому гербу рода Домиников, который гордо возглашал всем входящим в большой дом Камарея: «Ни на шаг от Правды, Доблести и Цели».
– Я думаю, что Ри сейчас получит свою награду, хотя и не знаю, насколько она ею заслужена, – негромко шепнул Фрэнсис, и, подняв глаза, все увидели, что по парадной лестнице спускается граф Рендсйл. Он был в великолепной голубой одежде. Да и все на нем выглядело безупречно: хорошо натянутые, без единой морщинки, шелковые чулки, начищенные до яркого блеска застежки ботинок, хорошо напудренный, тщательно вычесанный парик. Все это естественно сочеталось с довольно благодушным выражением лица. И тут, сойдя с лестницы, он увидел перед собой группу грязных юношей и девушку.
При появлении этого безукоризненного образца джентльмена на четырех лицах отнюдь не выразилась радость. На пятом же лице, лице Фрэнсиса, внезапно появилось выражение решимости. Фрэнсис воззрился на графа почти хищным взглядом, который сулил мало хорошего некоему Уэсли Лоутону.
– Боже праведный!
– Граф никогда не теряется, всегда находит, что сказать, – заметил Фрэнсис и, почувствовав, что у его ног собирается целая лужица, скорчил потешную гримасу. Стоять в мокрых бриджах было неприятно, и он не имел ни малейшего желания выслушивать лекцию графа о необходимости соблюдения приличий.
– Что случилось? – спросил граф, быстро спустившись с последних ступенек.
– Мы попали под ливень. Будьте так любезны, пропустите нас, – попросил Фрэнсис с необычайной вежливостью.
Но граф, отнюдь не обладавший душевной тонкостью, продолжал стоять на месте, представляя труднопреодолимую преграду на пути усталых юношей к лестнице и комнатам, где они могли бы переодеться во все сухое. Однако надменное выражение на лице графа сменилось участливым, когда он увидел, в каком растрепанном состоянии находится Ри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58