— Чтобы выманить такую форель из глубины на солнце, требуются все мое мастерство, терпение и уважение.
Он покрутил перышко в пальцах, под разным углом подставляя его к источнику света и любуясь восхитительной игрой цвета.
— А не легче ли ловить форель на глубине и не пытаться выманить ее на поверхность? — задала вопрос Алана, внимательно поглядывая на Рафа.
— Легче, да. Но то, что легко достается, мало ценится. — Раф взглянул на Алану поверх темных очков. Его глаза были золотистого оттенка и пылали, словно огонь в керосиновой лампе. — Форели должно недоставать рыбака, — продолжал Раф. — В противном случае это всего лишь упражнение в добывании пищи. Я хочу изготовить приманку настолько совершенную, что лишь особенная форель поднимется к ней из глубины.
— И погибнет, — заметила Алана почти грубым голосом.
— Нет, — мягко возразил Раф. — На моих крючках нет зазубрин
Алана широко раскрыла глаза. Она взглянула на крючки, разложенные на столе, на готовые мушки и едва начатые. Каждый крючок представлял собой искусно изготовленную гладкую дугу без единой зазубрины, которая бы рвала мясо. Она посмотрела прямо в янтарные глаза Рафа и почувствовала, что дыхание остановилось в груди.
— Ты хочешь научиться ловить на мушку? — задал вопрос Раф.
В ожидании ответа он осторожно покрутил в лучах падающего от лампы света золотистое перышко фазана, заставляя его переливаться всеми цветами радуги.
— У меня руки — крюки, — запротестовала Алана.
Раф нежно рассмеялся и покачал головой.
— Только не у тебя.
Она вытянула руки, будто стараясь убедить его в своей неуклюжести. Он медленно провел перышком от запястий к ладоням, затем к кончикам пальцев, касаясь ее кожи с нежностью дыхания. Кончики ее пальцев слегка задрожали в ответ.
— Руки у тебя прекрасные, — сказал Раф. — Изящные, с длинными пальцами и очень, очень чувствительные.
У Аланы перехватило дыхание, стоило ей увидеть выражение лица Рафа. Она поняла, что он вспо минает ее ласки, чувственный контраст ее рук и сильного мужского тела, страсть и удовольствие, что дарила она ему.
— Тебе это понравится, — продолжал Раф мягко. — Я тебе обещаю.
— Я… да, — быстро согласилась Алана, прежде чем мысли потекли по другому руслу и страх опять охватил ее. — После завтрака?
— После завтрака.
Раф переключил внимание на крючок, зажатый в тисках. Он вытащил крючок и осторожно погрузил острый конец в кусочек шерсти, выстилавшей дно коробочки.
— Ты сможешь сейчас заснуть? — спросил он. — Или ты хочешь, чтобы я немного посидел около твоей кровати?
Затем поднял глаза, стараясь поймать и удержать ее взгляд.
— Я не дотронусь до тебя, пока ты сама об этом не попросишь, — пообещал Раф. — И я совсем не жду этой просьбы.
— Я знаю, — тихо ответила Алана. Она на самом деле доверяла Рафу. Осознание этого ярким лучом мелькнуло в темных глубинах ее мозга, заполненных страхом и потерей памяти.
— Ты согласишься побыть со мной? — прошептала Алана. — Всего несколько минут? Я знаю, это звучит по-детски.
— Тогда мы оба дети, — с легкостью произнес Раф, оборвав ее на полуслове, — потому что я предпочитаю посидеть около тебя, а не оставаться одному.
Алана провела кончиками пальцев по его усам.
— Спасибо, — выдохнула она.
Прикосновение было настолько легким, что казалось нереальным, но она почувствовала его всем телом.
И он тоже. Его глаза приобрели рыжевато-карий оттенок, отблески пляшущего пламени отражались в них.
— Моя прелесть, — выдохнул Раф. Затем он отвел взгляд, чтобы Алана не увидела его страстного желания.
— Поднимайся наверх, пока ты не замерзла, — предложил он. — Я сейчас здесь все уберу.
— Можно, я могу?
— Нет. Это займет не больше минуты.
Поколебавшись, Алана повернулась спиной, а Раф начал ловко рассортировывать материалы по коробочкам и складывать их на поднос.
Когда она уже не смотрела на него, Раф поднял глаза, не обращая внимания на блестящие кусочки материала в руках. Молча, не отрываясь, наблюдал он, как поднимается она по узкой лестнице на чердак.
Падающий от лампы свет отражался в черных блестящих волосах Аланы, как отражаются звезды в подернутой ветром глади полуночного озера. Нежная струящаяся ткань зеленой ночной сорочки обрисовывала женственные изгибы ее тела, то обнажая, то скрывая их. Ее босые ноги под колышущимися складками одежды казались маленькими, изящными, удивительно уязвимыми.
Молча Раф беспощадно проклинал Джека Ривза.
9
Алана открыла дверцу чугунной плиты, используя прихват, который вышивала еще бабушка Рафа. В oгненном чреве ярко горели дрова, сложенные аккуратной стопочкой, оранжевые языки пламени, будто живые вырывались наружу и лизали толстую сковороду, стоящую на плите.
— Пока все хорошо, — бормотала Алана. Она закрыла дверцу, установила заслонку, окунула пальцы в блюдечко с водой, потом стряхнула воду с пальцев на сковороду. Крохотные белые капельки воды зашипели, заплясали на горячей черной поверхности
— Отлично
Кухня была залита золотистым светом керосиновой лампы, до рассвета оставалось еще не менее получаса. Охотничий домик насквозь пропитался ароматом бекона и кофе, заманчивый запах добрался и до других хижин, подстегивая их обитателей побыстрее выбраться из постели.
С улицы, прямо напротив кухонной двери, доносились ясные четкие звуки — это Раф колол дрова для плиты. Звуки внушали удивительное спокойствие; они обещали тепло и напоминали, что Раф находится где-то поблизости.
Какие-то отдельные музыкальные ритмы слабо зазвучали у Аланы в голове, прокладывая себе путь вниз, к голосовым связкам. Она почти неслышно что-то замурлыкала себе под нос, практически не осознавая, что делает. Это был слишком слабый намек на звук, скорее надежда на песню, чем сама песня.
Взяв кувшин, наполненный тестом для блинов, Алана стала наливать на сковороду кремовые кружочки. Когда пузырьки лопались и тесто веселой струйкой уже не скатывалось в дырочки, она аккуратно переворачивала каждый блин. Вскоре на плите, чтобы не остывали, возвышались несколько горок блинов рядом с толстыми аппетитными кусочками бекона, уже приготовленными и отставленными в сторону.
Она налила еще теста на сковороду и почувствовала, что сзади кто-то подходит к ней.
— Пока мне больше не надо дров, Раф, — произнесла Алана, оборачиваясь и отставляя кувшин в сторону. — Пока я… о!
Стэн, а не Раф, подошел сзади к Алане. Алана машинально сделала шаг назад, забыв о горячей плите.
— Осторожнее! — Стэн непроизвольно бросился к ней, стараясь уберечь ее от ожогов.
Алана отклонилась назад, тыльной стороной ладони дотронулась до раскаленной плиты. Вскрикнула от боли, отпрянула в сторону, пытаясь ценой новых ожогов избежать прикосновений Стэна. Желая помочь, он опять бросился к ней.
— Не прикасайся к ней.
Голос Рафа звучал настолько холодно и взбешенно, что Алана едва узнала его.
Стэн, напротив, узнал его голос сразу. Он тотчас отступил назад. Едва голубые глаза Стэна оценили ужас, отразившийся на лице Аланы, он сделал еще несколько шагов назад, уступив места столько, сколько ей требовалось.
— Ты думаешь, черт возьми, что делаешь? — спросил Раф.
Голос ровный, низкий, в нем слышалось еле сдерживаемое бешенство. Дрова, которые он принес для плиты, упали в ящик с сильным грохотом, напомнившим выстрел в напряженной тишине.
Хотя Раф не сделал ни единого движения в сторону Стэна, блондин пятился назад весь путь к двери между столовой и кухней, прежде чем заговорил вновь.
— Виноват, — бормотал он. — Мы с Бобом подумали, что Алане, возможно, требуется помощь… в чем-либо.
— Вы с Бобом? О Господи, — прорычал Раф. — Самый идиотский дуэт, какой только можно встретить.
Стэн вспыхнул.
— Послушай, Уинтер…
— Иди скажи Бобу, если Алане потребуется помощь, которую вы имеете в виду, я первый ее предложу. Дошло?
Стэн поджал губы, но коротко кивнул, как бы соглашаясь с приказом Рафа.
— Ты проскочил мимо, — зловеще прошипел Раф. — Ты меня понял?
И опять Стэн коротко кивнул. Раф повернулся к нему спиной и направился к Алане.
— Дай я осмотрю ожог, — нежно произнес Раф. Перемена в голосе была поразительной. Голос звучал мягко, ласково, успокаивающе, казалось невероятным, что он принадлежал тому же самому человеку, который только что в пух и прах разнес Стэна.
— Все в порядке, цветочек, — шептал Раф. — Я не причиню тебе боль.
Глубоко и прерывисто дыша, Алана протянула Рафу обожженную руку.
В том месте, где кожа коснулась плиты, появились две красные полоски, при виде которых Рафа охватил приступ сильнейшего гнева, будто молния пронзила его насквозь. Повернувшись на пятках, он подошел к холодильнику и вытащил оттуда пригоршню льда. Он смочил кухонное полотенце, завернул в него лед и протянул его Алане.
— Приложи к месту ожога, — ласково произнес он. — Это снимет боль.
В оцепенении, Алана сделала все, что велел Раф. Через несколько секунд боль стихла.
— Спасибо, — сказала она, вздыхая. — Похоже, я постоянно благодарю тебя.
Раф взял из рук Аланы лопаточку и соскреб со сковороды подгоревший блин.
— Забавно, — пробормотал Раф, — а я, похоже, постоянно причиняю тебе боль.
— Ты не виноват. Так же, как, впрочем, и Стэн. Все произошло по моей собственной глупости, — произнесла Алана,
— Дерьмо, — сдавленно прошипел Раф. Резкими, злыми движениями он соскребал со сковороды почерневший блин.
— Если бы не я, тебя бы здесь не было, — заметил Раф, — как, впрочем, и Стэна.
От удивления Алана не нашлась, что ответить. Раф с отвращением швырнул лопатку и обернулся к Алане. Глаза его были почти черными от переполнявших эмоций.
— Прощаешь меня? — просто спросил он.
— Тебя не за что прощать.
— Молю Бога, чтобы это было правдой. — Раф резко повернулся к плите и начал смазывать маслом сковороду.
— Я закончу приготовление завтрака, — произнес он.
— Но…
— Сядь и держи лед на ожогах. Ты обожглась не очень сильно, но стоит тебе снять лед, как тут же возникнет боль.
Алана сидела на кухонной табуретке и любовалась мастерством Рафа. Он готовил так же, как выполнял и любую другую работу: уверенными, четкими, неторопливыми движениями, без суеты. Горка блинов увеличивалась.
К тому времени, когда все уселись в столовой, блинов было столько, что хватило бы накормить вдвое больше собравшихся за столом. По крайней мере так казалось, пока не приступили к еде. Высокогорье и свежий воздух сделали свое дело: аппетит удвоился.
Даже Алана съела достаточно много и начала уже охать. По молчаливому указанию Рафа Боб занялся мытьем посуды. Стэн и Джанис вызвались помочь ему. Раф доставал рыболовные принадлежности, а Алана упаковывала завтраки.
На небе еще не погасли последние звезды, когда Раф повел двух пижонов к месту ловли, по дороге давая советы, какая приманка наиболее эффективна, какие приемы стоит использовать при ловле в прозрачно чистой воде.
Только лишь Боб собрался последовать за Рафом и Аланой вверх по тропе, как Раф пристально посмотрел на него.
— Я обещал Алане научить ее ловить рыбу на мушку, — произнес Раф. — Для этого нам абсолютно не нужны зрители.
— Я не буду смеяться. — Некое подобие улыбки отразилось на лице Боба. — Много.
— Тебе вообще не придется смеяться, — спокойно возразил Раф, — поскольку тебя просто не будет рядом.
Боб метнул взгляд на сестру, но та покачала головой. Пожав плечами, он смирился с тем, что не пойдет ловить рыбу вместе со старшей сестрой.
— А, ладно, — согласился Боб. — Ведь я обещал показать Стэну, как пользоваться «красоткой». Держу пари, наш улов будет богаче.
— Безусловно, — кивнула Алана. — Раф пользуется крючками без зазубрин. Если захочется полакомиться форелью, все надежды возлагаем на тебя, братец.
— Без зазубрин? — поспешно переспросил Боб. — И как давно?
— С тех пор, как начал бриться.
— Глупейший способ ловить рыбу, — усмехнулся Боб, отворачиваясь. — Можно умереть с голоду.
— Рыбалка — это нечто большее, чем просто способ набить утробу, — заметил Раф.
— Зависит от того, насколько ты голоден, не так ли? — бросил через плечо Боб, спускаясь вниз по тропе.
— Смотря какой голод ты испытываешь, — спокойно парировал Раф. И, обернувшись к Алане, спросил: — Готова?
— Я…
— Я покажу тебе отличное местечко для рыбалки. Просторно, при резком взмахе удочке абсолютно не за что зацепиться.
— Ты полагаешь, я смогу хорошо забросить удочку? — криво усмехнулась Алана.
Нежный смех Рафа слился с журчанием горного ручейка, протекающего вдоль тропы.
Хотя солнце еще не высветило горные отроги, предрассветное прохладное сияние уже озарило землю, тропинка переливалась разноцветными красками, валуны, казалось, были окутаны серебристыми бархатными мантиями. В глубоких спокойных заводях, где не бурлила вода, форели поднимались к самой поверхности, оставляя на водной глади светлые расходящиеся круги.
Молча, не нарушая покоя и безмятежности, царящих вокруг, Раф провел Алану к узкому выступу отполированного ледником гранитного утеса, который разделял озеро на две неравные части. Как только она ступила на каменный порожек, Раф тронул ее за плечо и указал на озеро.
К воде грациозно приближалась самка с двумя молодыми оленями. Пока олени пили, самка стояла на страже. А за ними под нежными предрассветными лучами окрашивался в розовый цвет гранит Разбитой Горы. Небо было удивительно прозрачное, казалось, первые лучи солнца разбудят волшебный хрустальный колокольчик и раздастся удивительный мелодичный перезвон.
Олени удалились, нарушив очарование тишины. Алана глубоко вздохнула.
Раф задержал на ней взгляд, затем начал собирать удочку.
— Ты когда-нибудь прежде пользовалась удочкой для ловли на мушку? — спросил он.
— Нет.
Алана внимательно смотрела, как на ее глазах длинная гибкая удочка приобретала форму.
— Мне всегда было интересно, как действует такая удочка, — заметила Алана. — Со спиннингом все ясно — вес приманки разматывает леску на катушке. Но смешно говорить о весе этой крохотной мушки.
— На такой удочке значение приобретает вес самой лески, — пояснил Раф. — Безусловно, и направляющее устройство удочки, и сама приманка, взятые в отдельности, весят немного. Но по-другому и невозможно. В противном случае они хлопнутся в воду с таким всплеском, что распугают достойную улова рыбу.
Ровным сложным узелком он привязал почти невесомую мушку к тонкому прозрачному кончику удилища. Затем отмотал толстую леску с катушки, демонстрируя Алане вес этой лески.
— Если правильно держать удочку, леска подтянет мушку и плавно посадит ее на воду, как будто у этой мушки действительно есть крылья, — объяснял Раф. — Самое главное, максимально похоже воспроизвести действительность. Кончик удочки прозрачный и достаточно длинный, чтобы рыба не могла заподозрить неладное и связать воедино тяжелую леску, плавающую на воде, и аппетитное насекомое, присевшее на водную поверхность в пятнадцати футах от нее.
Алана посмотрела на темную толстую леску для ловли на мушку.
— Ну, если ты так говоришь, — с сомнением произнесла она.
— Видишь ту рыбу, которая поднялась к поверхности у двухчасовой отметки? — спросил Раф.
Она посмотрела поверх руки Рафа, очертившего в воздухе огромный круг. Рыба находилась приблизительно на расстоянии пятидесяти футов.
— Да, я вижу ее.
— А теперь смотри.
Правой рукой Раф держал удочку за толстый конец в том месте, где прикрепляется катушка. Левой рукой отматывал леску с катушки. И одновременно правой рукой начал водить удочкой вперед-назад, описывая плавную сильную кривую.
Согласно законам кинетики гибкая удочка, подобно кнуту, податливо гнулась, с помощью направляющего устройства отматывая с катушки леску. При каждом уверенном движении руки Рафа леска соскальзывала с кончика удилища, она становилась все длиннее и длиннее, пока не описала плавную кривую на фоне светлеющего неба.
Молчаливо, спокойно, властно Раф уравновешивал силы лески и удочки, сопротивление и синхронность, притяжение и свободный полет до тех пор, пока между небом и землей не зависла удивительно длинная дуга. Затем он резко выпрямил дугу перед собой, превратив леску в длинную прямую с мушкой на конце.
Очень осторожно мушка опустилась на воду, точно по центру расходящихся кругов, оставленных высунувшейся наверх форелью. После ее приземления лишь легкая рябь проскользнула по поверхности воды. Казалось, мушка присела на воду чтобы передохнуть на окрашенной рассветом зеркальной глади озера.
Затем закружился серебристый водоворот, вода забурлила — форель схватила наживку. Конец удилища скрылся под водой, как только Раф начал левой рукой тащить на себя леску. Гибкая удочка танцевала, извивалась, вздрагивала в его руках; серебристый хвост форели был похож на восклицательный знак, вспыхнувший в предрассветном тумане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Он покрутил перышко в пальцах, под разным углом подставляя его к источнику света и любуясь восхитительной игрой цвета.
— А не легче ли ловить форель на глубине и не пытаться выманить ее на поверхность? — задала вопрос Алана, внимательно поглядывая на Рафа.
— Легче, да. Но то, что легко достается, мало ценится. — Раф взглянул на Алану поверх темных очков. Его глаза были золотистого оттенка и пылали, словно огонь в керосиновой лампе. — Форели должно недоставать рыбака, — продолжал Раф. — В противном случае это всего лишь упражнение в добывании пищи. Я хочу изготовить приманку настолько совершенную, что лишь особенная форель поднимется к ней из глубины.
— И погибнет, — заметила Алана почти грубым голосом.
— Нет, — мягко возразил Раф. — На моих крючках нет зазубрин
Алана широко раскрыла глаза. Она взглянула на крючки, разложенные на столе, на готовые мушки и едва начатые. Каждый крючок представлял собой искусно изготовленную гладкую дугу без единой зазубрины, которая бы рвала мясо. Она посмотрела прямо в янтарные глаза Рафа и почувствовала, что дыхание остановилось в груди.
— Ты хочешь научиться ловить на мушку? — задал вопрос Раф.
В ожидании ответа он осторожно покрутил в лучах падающего от лампы света золотистое перышко фазана, заставляя его переливаться всеми цветами радуги.
— У меня руки — крюки, — запротестовала Алана.
Раф нежно рассмеялся и покачал головой.
— Только не у тебя.
Она вытянула руки, будто стараясь убедить его в своей неуклюжести. Он медленно провел перышком от запястий к ладоням, затем к кончикам пальцев, касаясь ее кожи с нежностью дыхания. Кончики ее пальцев слегка задрожали в ответ.
— Руки у тебя прекрасные, — сказал Раф. — Изящные, с длинными пальцами и очень, очень чувствительные.
У Аланы перехватило дыхание, стоило ей увидеть выражение лица Рафа. Она поняла, что он вспо минает ее ласки, чувственный контраст ее рук и сильного мужского тела, страсть и удовольствие, что дарила она ему.
— Тебе это понравится, — продолжал Раф мягко. — Я тебе обещаю.
— Я… да, — быстро согласилась Алана, прежде чем мысли потекли по другому руслу и страх опять охватил ее. — После завтрака?
— После завтрака.
Раф переключил внимание на крючок, зажатый в тисках. Он вытащил крючок и осторожно погрузил острый конец в кусочек шерсти, выстилавшей дно коробочки.
— Ты сможешь сейчас заснуть? — спросил он. — Или ты хочешь, чтобы я немного посидел около твоей кровати?
Затем поднял глаза, стараясь поймать и удержать ее взгляд.
— Я не дотронусь до тебя, пока ты сама об этом не попросишь, — пообещал Раф. — И я совсем не жду этой просьбы.
— Я знаю, — тихо ответила Алана. Она на самом деле доверяла Рафу. Осознание этого ярким лучом мелькнуло в темных глубинах ее мозга, заполненных страхом и потерей памяти.
— Ты согласишься побыть со мной? — прошептала Алана. — Всего несколько минут? Я знаю, это звучит по-детски.
— Тогда мы оба дети, — с легкостью произнес Раф, оборвав ее на полуслове, — потому что я предпочитаю посидеть около тебя, а не оставаться одному.
Алана провела кончиками пальцев по его усам.
— Спасибо, — выдохнула она.
Прикосновение было настолько легким, что казалось нереальным, но она почувствовала его всем телом.
И он тоже. Его глаза приобрели рыжевато-карий оттенок, отблески пляшущего пламени отражались в них.
— Моя прелесть, — выдохнул Раф. Затем он отвел взгляд, чтобы Алана не увидела его страстного желания.
— Поднимайся наверх, пока ты не замерзла, — предложил он. — Я сейчас здесь все уберу.
— Можно, я могу?
— Нет. Это займет не больше минуты.
Поколебавшись, Алана повернулась спиной, а Раф начал ловко рассортировывать материалы по коробочкам и складывать их на поднос.
Когда она уже не смотрела на него, Раф поднял глаза, не обращая внимания на блестящие кусочки материала в руках. Молча, не отрываясь, наблюдал он, как поднимается она по узкой лестнице на чердак.
Падающий от лампы свет отражался в черных блестящих волосах Аланы, как отражаются звезды в подернутой ветром глади полуночного озера. Нежная струящаяся ткань зеленой ночной сорочки обрисовывала женственные изгибы ее тела, то обнажая, то скрывая их. Ее босые ноги под колышущимися складками одежды казались маленькими, изящными, удивительно уязвимыми.
Молча Раф беспощадно проклинал Джека Ривза.
9
Алана открыла дверцу чугунной плиты, используя прихват, который вышивала еще бабушка Рафа. В oгненном чреве ярко горели дрова, сложенные аккуратной стопочкой, оранжевые языки пламени, будто живые вырывались наружу и лизали толстую сковороду, стоящую на плите.
— Пока все хорошо, — бормотала Алана. Она закрыла дверцу, установила заслонку, окунула пальцы в блюдечко с водой, потом стряхнула воду с пальцев на сковороду. Крохотные белые капельки воды зашипели, заплясали на горячей черной поверхности
— Отлично
Кухня была залита золотистым светом керосиновой лампы, до рассвета оставалось еще не менее получаса. Охотничий домик насквозь пропитался ароматом бекона и кофе, заманчивый запах добрался и до других хижин, подстегивая их обитателей побыстрее выбраться из постели.
С улицы, прямо напротив кухонной двери, доносились ясные четкие звуки — это Раф колол дрова для плиты. Звуки внушали удивительное спокойствие; они обещали тепло и напоминали, что Раф находится где-то поблизости.
Какие-то отдельные музыкальные ритмы слабо зазвучали у Аланы в голове, прокладывая себе путь вниз, к голосовым связкам. Она почти неслышно что-то замурлыкала себе под нос, практически не осознавая, что делает. Это был слишком слабый намек на звук, скорее надежда на песню, чем сама песня.
Взяв кувшин, наполненный тестом для блинов, Алана стала наливать на сковороду кремовые кружочки. Когда пузырьки лопались и тесто веселой струйкой уже не скатывалось в дырочки, она аккуратно переворачивала каждый блин. Вскоре на плите, чтобы не остывали, возвышались несколько горок блинов рядом с толстыми аппетитными кусочками бекона, уже приготовленными и отставленными в сторону.
Она налила еще теста на сковороду и почувствовала, что сзади кто-то подходит к ней.
— Пока мне больше не надо дров, Раф, — произнесла Алана, оборачиваясь и отставляя кувшин в сторону. — Пока я… о!
Стэн, а не Раф, подошел сзади к Алане. Алана машинально сделала шаг назад, забыв о горячей плите.
— Осторожнее! — Стэн непроизвольно бросился к ней, стараясь уберечь ее от ожогов.
Алана отклонилась назад, тыльной стороной ладони дотронулась до раскаленной плиты. Вскрикнула от боли, отпрянула в сторону, пытаясь ценой новых ожогов избежать прикосновений Стэна. Желая помочь, он опять бросился к ней.
— Не прикасайся к ней.
Голос Рафа звучал настолько холодно и взбешенно, что Алана едва узнала его.
Стэн, напротив, узнал его голос сразу. Он тотчас отступил назад. Едва голубые глаза Стэна оценили ужас, отразившийся на лице Аланы, он сделал еще несколько шагов назад, уступив места столько, сколько ей требовалось.
— Ты думаешь, черт возьми, что делаешь? — спросил Раф.
Голос ровный, низкий, в нем слышалось еле сдерживаемое бешенство. Дрова, которые он принес для плиты, упали в ящик с сильным грохотом, напомнившим выстрел в напряженной тишине.
Хотя Раф не сделал ни единого движения в сторону Стэна, блондин пятился назад весь путь к двери между столовой и кухней, прежде чем заговорил вновь.
— Виноват, — бормотал он. — Мы с Бобом подумали, что Алане, возможно, требуется помощь… в чем-либо.
— Вы с Бобом? О Господи, — прорычал Раф. — Самый идиотский дуэт, какой только можно встретить.
Стэн вспыхнул.
— Послушай, Уинтер…
— Иди скажи Бобу, если Алане потребуется помощь, которую вы имеете в виду, я первый ее предложу. Дошло?
Стэн поджал губы, но коротко кивнул, как бы соглашаясь с приказом Рафа.
— Ты проскочил мимо, — зловеще прошипел Раф. — Ты меня понял?
И опять Стэн коротко кивнул. Раф повернулся к нему спиной и направился к Алане.
— Дай я осмотрю ожог, — нежно произнес Раф. Перемена в голосе была поразительной. Голос звучал мягко, ласково, успокаивающе, казалось невероятным, что он принадлежал тому же самому человеку, который только что в пух и прах разнес Стэна.
— Все в порядке, цветочек, — шептал Раф. — Я не причиню тебе боль.
Глубоко и прерывисто дыша, Алана протянула Рафу обожженную руку.
В том месте, где кожа коснулась плиты, появились две красные полоски, при виде которых Рафа охватил приступ сильнейшего гнева, будто молния пронзила его насквозь. Повернувшись на пятках, он подошел к холодильнику и вытащил оттуда пригоршню льда. Он смочил кухонное полотенце, завернул в него лед и протянул его Алане.
— Приложи к месту ожога, — ласково произнес он. — Это снимет боль.
В оцепенении, Алана сделала все, что велел Раф. Через несколько секунд боль стихла.
— Спасибо, — сказала она, вздыхая. — Похоже, я постоянно благодарю тебя.
Раф взял из рук Аланы лопаточку и соскреб со сковороды подгоревший блин.
— Забавно, — пробормотал Раф, — а я, похоже, постоянно причиняю тебе боль.
— Ты не виноват. Так же, как, впрочем, и Стэн. Все произошло по моей собственной глупости, — произнесла Алана,
— Дерьмо, — сдавленно прошипел Раф. Резкими, злыми движениями он соскребал со сковороды почерневший блин.
— Если бы не я, тебя бы здесь не было, — заметил Раф, — как, впрочем, и Стэна.
От удивления Алана не нашлась, что ответить. Раф с отвращением швырнул лопатку и обернулся к Алане. Глаза его были почти черными от переполнявших эмоций.
— Прощаешь меня? — просто спросил он.
— Тебя не за что прощать.
— Молю Бога, чтобы это было правдой. — Раф резко повернулся к плите и начал смазывать маслом сковороду.
— Я закончу приготовление завтрака, — произнес он.
— Но…
— Сядь и держи лед на ожогах. Ты обожглась не очень сильно, но стоит тебе снять лед, как тут же возникнет боль.
Алана сидела на кухонной табуретке и любовалась мастерством Рафа. Он готовил так же, как выполнял и любую другую работу: уверенными, четкими, неторопливыми движениями, без суеты. Горка блинов увеличивалась.
К тому времени, когда все уселись в столовой, блинов было столько, что хватило бы накормить вдвое больше собравшихся за столом. По крайней мере так казалось, пока не приступили к еде. Высокогорье и свежий воздух сделали свое дело: аппетит удвоился.
Даже Алана съела достаточно много и начала уже охать. По молчаливому указанию Рафа Боб занялся мытьем посуды. Стэн и Джанис вызвались помочь ему. Раф доставал рыболовные принадлежности, а Алана упаковывала завтраки.
На небе еще не погасли последние звезды, когда Раф повел двух пижонов к месту ловли, по дороге давая советы, какая приманка наиболее эффективна, какие приемы стоит использовать при ловле в прозрачно чистой воде.
Только лишь Боб собрался последовать за Рафом и Аланой вверх по тропе, как Раф пристально посмотрел на него.
— Я обещал Алане научить ее ловить рыбу на мушку, — произнес Раф. — Для этого нам абсолютно не нужны зрители.
— Я не буду смеяться. — Некое подобие улыбки отразилось на лице Боба. — Много.
— Тебе вообще не придется смеяться, — спокойно возразил Раф, — поскольку тебя просто не будет рядом.
Боб метнул взгляд на сестру, но та покачала головой. Пожав плечами, он смирился с тем, что не пойдет ловить рыбу вместе со старшей сестрой.
— А, ладно, — согласился Боб. — Ведь я обещал показать Стэну, как пользоваться «красоткой». Держу пари, наш улов будет богаче.
— Безусловно, — кивнула Алана. — Раф пользуется крючками без зазубрин. Если захочется полакомиться форелью, все надежды возлагаем на тебя, братец.
— Без зазубрин? — поспешно переспросил Боб. — И как давно?
— С тех пор, как начал бриться.
— Глупейший способ ловить рыбу, — усмехнулся Боб, отворачиваясь. — Можно умереть с голоду.
— Рыбалка — это нечто большее, чем просто способ набить утробу, — заметил Раф.
— Зависит от того, насколько ты голоден, не так ли? — бросил через плечо Боб, спускаясь вниз по тропе.
— Смотря какой голод ты испытываешь, — спокойно парировал Раф. И, обернувшись к Алане, спросил: — Готова?
— Я…
— Я покажу тебе отличное местечко для рыбалки. Просторно, при резком взмахе удочке абсолютно не за что зацепиться.
— Ты полагаешь, я смогу хорошо забросить удочку? — криво усмехнулась Алана.
Нежный смех Рафа слился с журчанием горного ручейка, протекающего вдоль тропы.
Хотя солнце еще не высветило горные отроги, предрассветное прохладное сияние уже озарило землю, тропинка переливалась разноцветными красками, валуны, казалось, были окутаны серебристыми бархатными мантиями. В глубоких спокойных заводях, где не бурлила вода, форели поднимались к самой поверхности, оставляя на водной глади светлые расходящиеся круги.
Молча, не нарушая покоя и безмятежности, царящих вокруг, Раф провел Алану к узкому выступу отполированного ледником гранитного утеса, который разделял озеро на две неравные части. Как только она ступила на каменный порожек, Раф тронул ее за плечо и указал на озеро.
К воде грациозно приближалась самка с двумя молодыми оленями. Пока олени пили, самка стояла на страже. А за ними под нежными предрассветными лучами окрашивался в розовый цвет гранит Разбитой Горы. Небо было удивительно прозрачное, казалось, первые лучи солнца разбудят волшебный хрустальный колокольчик и раздастся удивительный мелодичный перезвон.
Олени удалились, нарушив очарование тишины. Алана глубоко вздохнула.
Раф задержал на ней взгляд, затем начал собирать удочку.
— Ты когда-нибудь прежде пользовалась удочкой для ловли на мушку? — спросил он.
— Нет.
Алана внимательно смотрела, как на ее глазах длинная гибкая удочка приобретала форму.
— Мне всегда было интересно, как действует такая удочка, — заметила Алана. — Со спиннингом все ясно — вес приманки разматывает леску на катушке. Но смешно говорить о весе этой крохотной мушки.
— На такой удочке значение приобретает вес самой лески, — пояснил Раф. — Безусловно, и направляющее устройство удочки, и сама приманка, взятые в отдельности, весят немного. Но по-другому и невозможно. В противном случае они хлопнутся в воду с таким всплеском, что распугают достойную улова рыбу.
Ровным сложным узелком он привязал почти невесомую мушку к тонкому прозрачному кончику удилища. Затем отмотал толстую леску с катушки, демонстрируя Алане вес этой лески.
— Если правильно держать удочку, леска подтянет мушку и плавно посадит ее на воду, как будто у этой мушки действительно есть крылья, — объяснял Раф. — Самое главное, максимально похоже воспроизвести действительность. Кончик удочки прозрачный и достаточно длинный, чтобы рыба не могла заподозрить неладное и связать воедино тяжелую леску, плавающую на воде, и аппетитное насекомое, присевшее на водную поверхность в пятнадцати футах от нее.
Алана посмотрела на темную толстую леску для ловли на мушку.
— Ну, если ты так говоришь, — с сомнением произнесла она.
— Видишь ту рыбу, которая поднялась к поверхности у двухчасовой отметки? — спросил Раф.
Она посмотрела поверх руки Рафа, очертившего в воздухе огромный круг. Рыба находилась приблизительно на расстоянии пятидесяти футов.
— Да, я вижу ее.
— А теперь смотри.
Правой рукой Раф держал удочку за толстый конец в том месте, где прикрепляется катушка. Левой рукой отматывал леску с катушки. И одновременно правой рукой начал водить удочкой вперед-назад, описывая плавную сильную кривую.
Согласно законам кинетики гибкая удочка, подобно кнуту, податливо гнулась, с помощью направляющего устройства отматывая с катушки леску. При каждом уверенном движении руки Рафа леска соскальзывала с кончика удилища, она становилась все длиннее и длиннее, пока не описала плавную кривую на фоне светлеющего неба.
Молчаливо, спокойно, властно Раф уравновешивал силы лески и удочки, сопротивление и синхронность, притяжение и свободный полет до тех пор, пока между небом и землей не зависла удивительно длинная дуга. Затем он резко выпрямил дугу перед собой, превратив леску в длинную прямую с мушкой на конце.
Очень осторожно мушка опустилась на воду, точно по центру расходящихся кругов, оставленных высунувшейся наверх форелью. После ее приземления лишь легкая рябь проскользнула по поверхности воды. Казалось, мушка присела на воду чтобы передохнуть на окрашенной рассветом зеркальной глади озера.
Затем закружился серебристый водоворот, вода забурлила — форель схватила наживку. Конец удилища скрылся под водой, как только Раф начал левой рукой тащить на себя леску. Гибкая удочка танцевала, извивалась, вздрагивала в его руках; серебристый хвост форели был похож на восклицательный знак, вспыхнувший в предрассветном тумане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27