– Я испытываю боль, но не оттого, что ты что-то сделал, – сказала Ева, подавляя стон. – Я испытываю боль оттого, что ты кое-что не сделал.– Ты уверена?– Да!Рено все еще колебался, вспоминая алые следы крови. Его ужасало, что девственницу он взял грубо и быстро, небрежно разорвав бесценную преграду.Рено стал осторожно ласкать Еву, гладя темное облачко волос внизу живота, которое казалось черным при свете звезд. Рено услышал перебои в ее дыхании, затем остановку и наконец прерывистый вдох, когда его пальцы спустились с шелковистого облачка и отыскали упругие, теплые лепестки.– Тебе приятно? – спросил он.Она лишь благодарно застонала в ответ.Рено ласкал внутреннюю поверхность девичьих бедер. Ева податливо раздвинула ноги, словно приглашая Рено к еще более интимной ласке. Когда Рено провел пальцами по горячей влажной расселине, он ощутил трепет готовности и благодарную отзывчивость лепестков. Возбуждение Рено возросло до такого состояния, в котором неведомым образом переплетались боль и наслаждение.Не отдавая себе отчета в своих действиях, Рено расстегнул брюки. Когда он понял, что подошел к опасной черте, он отодвинулся и мгновенно вскочил на ноги.Он стоял, сжав кулаки, тяжело и часто дыша, словно после долгого бега. Он смотрел сверху на лежащую у его ног девушку, которая следила за ним темными в ночной полутьме глазами. При виде того, как вздымались и опадали ее обнаженные груди, ему захотелось сбросить остатки одежды и припасть к ним.Желание было сейчас даже более мучительным, чем тогда, когда он взял ее первый раз. Это пугало его. Он не должен был так зависеть от женщины. Однажды он дал себе в этом клятву.– Рено? – прошептала Ева.– Я боюсь причинить тебе боль, – сказал он. – Но я чертовски хочу тебя.Она призывно протянула к нему руки.– Ева… проклятье, ты не понимаешь, что ты делаешь?Тем не менее руки Рено сбросили остатки одежды, хотя разум говорил ему, что нужно оставить Еву в покое до того времени, когда он немного подостынет, иначе его желание отдаст его ей во власть.Сквозь полуопущенные веки Ева наблюдала за тем, как Рено раздевался. Его тело дышало жаром. Мощные мышцы перекатывались и играли под кожей при малейшем движении. Он швырнул свои трусы рядом с ее лифчиком, и свидетельство его возбуждения предстало во всей своей мощи.– Теперь-то ты испугалась? – спросил Рено нарочито грубым голосом.Ева покачала головой.– А должна бы, – сказал он. – Я никогда еще не желал женщину с такой силой.Вместо ответа Ева пошевелилась. Ее округлые бедра призывно поднялись навстречу.Рено медленно опустился на колени между девичьих ног.– Ты не знаешь… – начал было он, но не смог продолжить.– А ты научи меня, – прошептала она.Пробормотав слово, которое было одновременно проклятьем и молитвой, Рено протянул руки к Еве. Он стал ласкать ладонями внутреннюю поверхность ее ног от щиколоток и до верха атласных бедер, наслаждаясь гладкостью и упругостью кожи и все более раздвигая девичьи ноги. Он не мог остановиться, продолжая снова и снова оглаживать открывшуюся перед ним обольстительную красоту.Ева казалась мягче шелка, она пылала и трепетала при каждом его прикосновении. Рено осторожно погрузил палец между влажных упругих лепестков. Щедрый ароматный дождь оросил его, когда он скользнул в тесную глубину.Рено медленно увел руку, чувствуя, что дрожит, и понимая, что не должен продолжать. Он не ожидал от Евы такой готовности к соединению и такого желания после испытанного ею потрясения.– Я постараюсь быть осторожным, – произнес Рено сквозь сжатые зубы.– Я знаю, – ответила Ева. – Но не перестарайся. У кошек жизнь не единственная.Он улыбнулся, несмотря на то что чувствовал напряженность во всем теле, а по спине у него струился пот.– Ты меня сжигаешь до смерти, gata… – Затем хрипло добавил: – Помоги мне.– Как?– Подними колени.Длинные девичьи ноги взметнулись вверх.– Чуть повыше… Ага, вот так… Боже, – задыхаясь, произнес Рено, – как бы я хотел тебя сейчас увидеть!Ева приглушенно застонала, почувствовав, как его пальцы ласкают расцветший в ночи цветок, который был полностью открыт ему. Он словно хотел на ощупь запомнить то, чего не мог ясно рассмотреть при свете звезд.Рено нежно коснулся атласного узелка, спрятанного между лепестками.У Евы вырвался звук, свидетельствующий то ли о наслаждении, то ли о боли.– Говори мне, если тебе больно, – сказал Рено, – говори обязательно.Он несколько раз провел кончиками пальцев вокруг живого узелка, затем нежно дотронулся до него и слегка сжал.Ева испытала мощный чувственный удар.– Ева!Она не ответила. Невыразимо сладостная волна накрыла тело девушки, не давая ей думать или говорить. Сбой дыхания, сдавленный стон и ароматный шелковистый дождь были единственным ответом, который она могла дать.Этого было достаточно. Это сказало Рено, что Ева желала его так же страстно, как и он ее.Он снова коснулся девичьих тайн, чтобы снова испытать удовольствие от мысли, что Ева страстно желает его. Она горячечно прильнула к нему, и Рено почувствовал головокружение от мгновенного прилива крови. Он пододвинулся, поднес свою возбужденную плоть совсем близко к трепещущим лепесткам, легонько толкнулся в них, испытывая возможность девушки принять его.Испытание было одновременно и лаской. Ева удивленно и радостно ахнула. Густое тепло омыло неимоверно возбужденную плоть Рено, вызвав у него стон. Его бедра медленно двинулись вперед, он раздвинул горячие упругие лепестки и стал постепенно погружаться в блаженную глубину.Ева открыла глаза, когда давление между ног усилилось. Рено входил в нее осторожно и нежно, и эта нежность казалась несовместимой с суровыми складками на его лице.– Говори мне, – повторил он хрипло.Рено хотел сказать что-то еще, но не смог. Он прислушивался к Еве, ощущая тепло, знойный дождь и сладостное скольжение плоти внутри девичьего лона. Она из-под отяжелевших век смотрела, как он брал ее и тем же самым движением отдавал себя ей.Рено никогда не испытывал такого чувственного слияния тела с телом, тепла с теплом, дыхания с дыханием. Не было преград, не было крика боли, не было попыток оттолкнуть его.Ева отдавалась ему вся без остатка, маня к себе и обволакивая его, когда он достигал ее горячей глубины. И как бы глубоко он ни входил, он ощущал только тепло и нежное ритмичное сжатие, и к нему впервые пришло понимание того, что значит настоящее, страстное, полное соединение с женщиной.Сладостные ощущения полностью вытеснили мысли и парализовали волю Рено.– Ева…Рено не мог говорить из-за бешеного тока крови.Ева услышала его и поняла, что он беспокоится, не больно ли ей. Но она не в состоянии была ответить.Кольца пламени исходили из той точки, которая соединяла их. Волны наслаждения проходили по телу девушки, и Ева тонула в них. Она была слита с Рено, в них обоих стучало одно сердце, бился один пульс, и на каждую его сладостную судорогу ее тело отвечало чудесным чувственным дождем, который облегчал ему путь.Рено дважды был на краю наслаждения и все отдалял его конец, но затем огненная буря настигла его. Он погрузился в сладостные глубины до конца, содрогаясь от всепоглощающего экстаза. Он забыл о своем решении пощадить ее хрупкое тело и распластался на ней всей тяжестью. Это вызвало у Евы новый прилив страсти. Застонав, она задвигалась под ним, чувствуя, как ее пронзает молния.Ее движение вызвало у Рено встречную волну пламени. Он медленно пошевелился – после затишья начинался новый виток блаженства.Рено наслаждался вдвойне, слыша ее приглушенные вскрики. Ее плоть словно таяла при нажатии. Он не представлял себе, что женщина способна столь откровенно наслаждаться его присутствием в ней. Он не предполагал, что его так захватит наблюдение за тем, какая она в страсти. По ее лицу, изменяя его, пробегали улыбки, судороги, гримасы. Рено не мог оторваться от созерцания страсти, которую он сам вызвал к жизни.Не знал он и о том, что его тело было способно повторно почувствовать сладкие иглы пламени в то время, когда он находился внутри потайного грота.– Думаю, что ты была права, когда говорила о многих жизнях, gata.Ева приподняла ресницы. Ее глаза еще были влажны от пережитого наслаждения.– Что? – произнесла она хрипло.Голос ее прервался, потому что в это мгновение Рено стал медленно входить в нее.– Тебе нравится это? – спросил он, уходя и приходя вновь.То были недалекие, можно сказать, разведочные походы.– Боже мой, еще бы!– Не больно?В ответ Ева негромко засмеялась и стала гладить ребром ладони вдоль его позвоночника. Она слегка задержалась на пояснице, а затем положила руку на ягодицы. Упругость мускулов привлекала и манила ее. Дыхание Рено прервалось, когда ее рука скользнула между бедер. Ева повторила ласку, заставив Рено содрогнуться.– Не надо больше, – сказал он, отводя руку Евы.– Тебе не нравится?– Слишком много, – признался он. – Оставь на следующий раз.– На следующий раз?– Да, gata. На следующий раз. Тогда, возможно, это понадобится. Сейчас, это уж точно, мне не требуется.– Я не понимаю.Рено снова пошевелился внутри Евы, легонько лаская ее.– Если я стану покрепче, это слишком быстро кончится. А я хочу, чтобы это длилось очень-очень долго.– О-о!Он нагнулся и приложил свою щеку к ее. Тепло девичьей кожи поразило его.– Ты покраснела? – спросил он.Ева зарыла лицо в его шею и слегка ударила его кулачком в плечо.– Как можно совмещать такую страстность и такую застенчивость! – голос Рено перешел в не громкий смех. – Не сердись, это пройдет.Она приглушенно возразила, что сомневается в этом.– Взгляни на меня, моя сладкая девочка.Когда Ева покачала головой, он осторожно поднял ее лицо.– Стыдливый ночной цветок, – сказал Рено, осыпая ее пылающее лицо беглыми поцелуями. Если бы ты знала, какая ты редкость, то не стыдилась бы, а гордилась.Он увидел, как блеснули глаза девушки.– Ты действительно редкость, – прошептал он, наклонившись к ней.– Я просто…Что собиралась сказать Ева, неизвестно, поскольку он приник к ней ртом. Тихие вскрики и стоны Евы действовали на Рено, как горящая спичка на сухую солому. Он ушел из нее и вновь вернулся, разнося огонь по ее телу. Затем снова ушел.Задыхаясь и шепча его имя, Ева двигала бедрами, призывая вернуться в ее лоно.– Благодаря тебе я почувствовал себя мужчиной, который впервые познал пламя страсти, – грудным голосом произнес Рено.Он медленно и ритмично покачивался на ней, обнимая и лаская всюду, куда мог дотянуться, не оставляя нетронутым ни единого уголка ее тела.– Не больно? – спросил он тихо.Прерывистый вздох удовольствия был ему ответом.– Скажи, если будет больно.Рено слегка изменил позу, подвел руки под ее колени, согнул и приподнял гибкие девичьи ноги, прижал их к ее телу и медленно вошел на такую глубину, которая до этого казалась ей немыслимой.– Ева! – прошептал он.– Боже мой! – простонала она, содрогаясь от наслаждения.Ей хотелось смеяться и кричать одновременно.Рено ушел из нее, унося с собой пламя наслаждения.– Нет! Вернись, вернись…– Я думал, тебе больно…– Только когда ты покинул меня.Она благодарно застонала, когда Рено медленно вернулся в ее лоно и возобновил ритмичные покачивания. Она снова ощутила мерцающие, нежные токи пламени.– Я думаю… – прошептала Ева.Рено пошевелился, и языки пламени полыхнули, лишив ее голоса.– Что ты думаешь? – спросил он.– Я думаю, что… впервые костер… развела женщина… Потому что пламя у нее внутри. Я это поняла… сейчас.Рено услыхал отзвуки экстаза в голосе Евы, почувствовал ритмичные содрогания ее тела, и ему захотелось кричать о своем триумфе, чтобы его слышали звезды.Но ему не хватало дыхания, потому что то пламя, которое он зажег в Еве, перекинулось на него, накрыло своими языками, и ритм этих языков совпадал с ритмом ее содроганий. Он замер, превозмогая себя, чтобы не присоединиться к ней. Он до поры не спешил с этим, ибо пока не познал до конца ее возможности.Однако слишком обольстительно было нагое горячее тело Евы. Видя, как она извивается и мечется, Рено почувствовал, что мир раскалывается серией мягких взрывов. Повторяя имя Евы, он подчинился потоку страсти.У Евы остановилось дыхание, и она ошеломленно ахнула, когда, обнимая Рено, ощутила мелкие подрагивания его тела. В течение этих бесконечных сладостных минут ее тонкие пальцы ласкали спину и плечи Рено. Их мощь она чувствовала даже сейчас, когда Рено расслабленно лежал, спрятав лицо у нее на груди, и тяжело и часто дышал.Улыбаясь, Ева гладила его спину, наслаждаясь сознанием того, что никогда и ни с кем не была так близка.Дело было не только в том, что переплелись их тела. Она любила Рено.Ева не заметила, что заговорила вслух. Рено приподнял голову и, поглаживая щекой ее груди, сказал:– Любовь – иллюзия, моя сладкая девочка… А вот страсть – это другое дело.Язык Рено прикоснулся к ее соскам. Его тело слегка шевельнулось внутри нее, удваивая сладость ощущений. В ней вновь поднялось тепло, дыхание стало неровным.Рено почувствовал мгновенный отклик Евы. Его смех был бархатным, грудным, ликующим.– Страсть – реальна, – произнес он, покусывая упругие соски. – Нам хорошо вместе – тебе и мне. Черт возьми, хорошо – не то слово! Да для этого и слова-то не найдется!– Что ты имеешь в виду? – прошептала она.– О, святая невинность, – пробормотал Рено, наслаждаясь вкусом ее соска и трепетом кожи. – Ты не знаешь?– Что?– Вот это!Он двинул вперед бедра и вошел в нее, словно соединив оба тела в одно целое. Она ответила приглушенным вскриком и встречным движением бедер. Смеясь от удовольствия, он прижался к ней, слушая, как она без конца повторяет его имя.– Да, – сказал Рено. – Это я. Снова… Но не ругай меня, gata. Я никогда раньше не был таким.Еще движение, еще вскрик, новая горячая волна, идущая от Евы к Рено, подпитывающая его пламя.Рено двигался энергично, больше не сдерживая себя и не экономя силы. Да Ева и не просила его о том. Она двигалась в том же ритме, на силу отвечая грацией, на желание желанием, на пламя – испепеляющим огнем.Когда капельки пота выступили на ее коже, он слизнул соленые бисеринки, куснул тело, которое готово было стать его частью. Он ласкал грудь зубами и языком, вновь и вновь возбуждая соски, в то время как его бедра продолжали неустанное ритмичное движение.– Его рука скользнула между горячими влажными телами и отыскала атласный бутон. Он стал нежно трогать, ласкать и сжимать его.– Что ты… со мной… – прерывистым шепотом лепетала Ева. – Господи… Рено…В ее тело ворвался шторм наслаждения, яростные, сладострастные токи пронеслись по ней, унося с собой в запредельность.Рено в полной мере ощутил силу страсти, которую он вызвал в Еве. Каждый мощный толчок он сопровождал лаской, трогая нежный бутон, который расцвел под его рукой.Ева издала продолжительный стон, обозначавший, что пришел экстаз, не имевший ни начала, ни конца. Если бы в ней нашлось место для страха, она, должно быть, ужаснулась бы; но в ней было место только для Рено с его неукротимым желанием.Рено улыбался какой-то отрешенной улыбкой. Он сжимал Еву в крепких объятиях, прислушиваясь к ее трепету. Когда она затихала, он нагибался, слегка покусывал ей плечо и возобновлял движение внутри нее.Ева жадно хватала воздух ртом, чувствуя, как страсть сжигает все ее тело.– Рено!..– Я предупредил тебя, – сказал он низким голосом. – До тех пор, пока останется хоть капля сил…Рено снова начал извечный обряд. Над любовниками опустился полог ночи и страсти. 18 Скалам, пескам, колючим кустарникам, казалось, не будет конца, но Рено знал, что это не так. Это была всего лишь очередная широкая терраса на длинном спуске от Скалистых гор к тем местам, где далеко на западе мчит свои воды между каменных берегов таинственная, могучая река Колорадо.«Если бы на горизонте не маячил, словно стервятник, этот негодяй Слейтер, как было бы здорово разбить лагерь возле воды и никуда не двигаться несколько недель.А лучше – месяцев».Рено кисло улыбнулся. Кажется, впервые в жизни он не рвался к сокровищам. Его занимали другие исследования.Он наносил на карту те места, где женское тело было наиболее чувствительно к поцелуям, те, где нужны были легкие и медленные прикосновения, и те, где требовались быстрые, сильные, горячие ласки. Узнавая ее тело, он узнавал и свое. Страсть была одновременно дикой и изысканной, яростной и нежной, требовательной и обновляющей. Он не хотел, чтобы все кончилось раньше, чем они оба допьют хмельное вино до последней капли.«Пока мы не найдем прииск, ты будешь моей женщиной всякий раз, когда я этого пожелаю».Ева выполняла взятые на себя обязательства сделки с щедростью, которая была столь же неожиданной и безграничной, как и страсть, их соединявшая. Приходящая порой мысль, что это может вдруг прерваться, была для Рено невыносимой, и он гнал ее от себя.«Довлеет дневи злоба его. Или: на каждый день своих забот хватает».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29