— А что еще прикажете мне делать? Уж не предлагаете ли вы мне оскорбить вас, задев вашу честь? Не думаю, что у вас она вообще имеется.Он шагнул к ней, и вид у него был самый угрожающий. Виктория прикусила язычок, но было уже поздно. Роберт прижал ее к стене.— Ты об этом пожалеешь, — процедил он сквозь зубы.Тут Виктория не выдержала — смех душил ее, и она сдавленно захихикала.— Роберт, — еле вымолвила она, совсем забыв, что надо обращаться к нему официально, — никто и ничто не заставит меня пожалеть о том, что я сейчас сделала. Я до конца жизни буду этим гордиться. Слышишь меня? Гордиться! И уж меньше всего сожалеть — этот момент станет для меня одним из самых приятных воспоминаний.— Виктория, замолчи сейчас же, — приказал он. Она послушно умолкла, но улыбаться не перестала.Несколько секунд, он смотрел на нее, а потом сам ухмыльнулся.— Что ж, раз я вымок по твоей вине, — промолвил он, и голос его стал хриплым, — ты меня и высушишь.Улыбка сразу исчезла с ее лица.— У меня есть полотенце… Я тебе его с удовольствием одолжу.Виктория метнулась в сторону. Вернее, попыталась метнуться. Роберт схватил ее за плечи, и она затрепетала в его руках.— Я целую вечность ждал этого мгновения, — прошептал он, прижимая ее к себе.Виктория посмотрела в его глаза, и пламя, бушевавшее там, в ту же секунду охватило и ее.— Не надо. — Она не знала, кого просит — его или себя. — Не надо, пожалуйста.Роберт глядел на нее с непонятным отчаянием.— Я ничего не могу с собой поделать, — хрипло сказал он. — Да поможет мне Бог, я больше не могу.Он потянулся к ней губами, медленно, словно борясь сам с собой. Остановился в нерешительности, качнулся назад и в следующую секунду отпустил плечи Виктории, обхватил руками ее лицо и впился в нее неистовым поцелуем.Роберт запустил пальцы в ее густые волосы, не обращая внимания на шпильки, дождем посыпавшиеся на пол. Все те же волшебные волосы — шелковистые и тяжелые пряди, их аромат сводил его с ума. Он снова и снова шептал ее имя, забыв на мгновение, что он должен ненавидеть ее, что она отвергла его любовь много лет назад, что из-за нее его сердце разбито навсегда. Он знал лишь одно — это Тори, его Тори, и она принадлежит ему.Он покрывал ее лицо жадными, ненасытными поцелуями, словно хотел наверстать то, чего был лишен все эти годы. Крепко сжимая ее в объятиях, он чувствовал каждый изгиб ее тела, вспоминая те дни у пруда…— Тори, — бормотал он, целуя ее подбородок, шею, впадинку у горла, — Я никого, кроме тебя… Ни одну женщину…Виктория откинула голову, забыв обо всем на свете, едва только его губы коснулись ее губ. До этого ей казалось, что его объятия, его поцелуи давным-давно стерлись из ее памяти.Но она ошиблась. Каждое его прикосновение было до боли знакомым и щемяще волнующим. И когда он опустил ее на постель, ей и в голову не пришло сопротивляться.Он придавил ее своей тяжестью, высвободил одну руку и сжал ее ногу выше колена, лаская и поглаживая.— Я овладею тобой, Тори, — горячо прошептал Роберт. — Я буду ласкать тебя до тех пор, пока ты будешь не в силах пошевелиться. Ты не сможешь думать ни о чем, кроме моих поцелуев. — Его рука продвинулась еще выше по ее ноге — туда, где кончался чулок. — Я сделаю то, что должен был сделать давным-давно.У Виктории вырвался стон блаженства. Она и не знала, как стосковалась по его поцелуям за эти долгие семь лет. Она словно летела куда-то, охваченная пламенем, которое он разжег своими поцелуями. Роберт внезапно убрал руку, и она вдруг поняла, что он возится с застежкой панталон и…— О Господи, нет! — воскликнула она и уперлась руками ему в плечи, отталкивая его. Ее воображение мигом нарисовало ей эту картину — она лежит, раскинув ноги, а Роберт расположился на ней сверху. — Нет, Роберт, — повторила она, извиваясь под ним и тщетно стараясь высвободиться. — Только не это.— Не поступай так со мной, — взмолился он. Внезапно тон его стал угрожающим. — Не смей дразнить меня, иначе я…— Так вот чего ты всегда хотел от меня, не так ли? — воскликнула она, соскочив с постели. —Только это тебе и нужно было?— Ну, не только это, но и это тоже, — пробормотал он, и в голосе его звучали отчаяние и боль.— Господи, какая же я дура! — Виктория сжала ладонями горящие щеки. — Неужели тот жестокий урок, который я от тебя получила семь лет назад, ничему меня не научил?— Ты тоже раскрыла мне глаза на многое, — с горечью заметил он.— Пожалуйста, уходи, прошу тебя.Он резко остановился на полпути к двери.— «Пожалуйста»? Какая изысканная вежливость.— Роберт, я прошу тебя так вежливо, как только могу.— Но почему ты прогоняешь меня? — Он снова шагнул к ней. — Зачем упрямиться, Тори? Ты же хочешь меня, и сама это прекрасно знаешь.— Это к делу не относится! — Только сейчас Виктория к ужасу своему осознала, что он прав. Несколько секунд она смотрела на него, раскрыв рот, но потом все же умудрилась взять себя в руки и промолвила достаточно спокойным тоном:— Ради Бога, Роберт, ты хоть понимаешь, что делаешь? Мне вот-вот откажут от места. А я не могу этого допустить. Если тебя застанут в моей комнате, меня в ту же секунду вышвырнут отсюда вон.— Правда? — Казалось, его всерьез заинтересовала эта перспектива.Она постаралась взять себя в руки и медленно, с расстановкой произнесла, чеканя каждое слово:— Я прекрасно понимаю, что ты не питаешь ко мне ни капельки сострадания. Но во имя всего святого, оставь меня в покое!Ей было противно, что она унизилась до мольбы, но у нее не было выбора. Рано или поздно Роберт уедет отсюда и вернется к своей прежней жизни. А здесь ее жизнь.Он склонился к ней, голубые глаза его смотрели жестко и пристально.— Почему тебя это так волнует? Готов поспорить, ты не в восторге от этого места.Тут Виктория не выдержала. Есть же предел человеческому терпению!— Конечно, я не в восторге, — огрызнулась она. — Неужели ты считаешь, что мне нравится нянчиться с этим маленьким извергом? Неужели мне приятно, что его мать обращается со мной как с собакой? Подумай, Роберт. Если сможешь, конечно.Роберт, конечно, пропустил ее сарказм мимо ушей.— Тогда зачем тебе здесь оставаться?— Да потому что у меня нет выбора! — вспылила она. — Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? Нет, конечно, откуда тебе это знать. — Она резко отвернулась, не в силах больше глядеть на его наглую, самодовольную физиономию. Ее всю трясло.— Тогда почему ты не выходишь замуж?— Да потому что… — Она судорожно глотнула. Не может ведь она сказать ему, что не вышла замуж только потому, что ни один мужчина не мог с ним сравниться! Пусть его ухаживания оказались всего лишь хитрым притворством, все равно она была тогда так счастлива, как уже никогда не будет, и вряд ли ей удастся найти того, кто заставит ее забыть те волшебные два месяца.— Уходи, прошу тебя, — еле слышно прошептала она. — Уходи.— Мы еще не закончили. Тори.Она не обратила внимания на то, что он вновь назвал ее Тори, и твердо сказала:— Нет, все кончено. И лучше бы никогда и не начиналось.Минуту Роберт пристально смотрел на нее, потом наконец произнес:— Ты переменилась.— Да, я уже не та девочка, неопытностью которой ты намеревался воспользоваться, если ты это имеешь в виду. — Она стояла перед ним, расправив плечи и гордо вздернув подбородок. — С тех пор прошло семь лет, Роберт. Я теперь другая. И ты тоже стал другим.Ни слова не говоря, Роберт вышел из комнаты и направился к себе.И о чем, черт возьми, он думал?Да ни о чем, в том-то и дело. Это единственное объяснение его поступкам. И зачем, спрашивается, он постарался избавиться от подопечного Виктории и тайком прокрался в ее комнату?— Да потому, что она возвращает меня к жизни, — ответил он сам себе.Он уже забыл, когда в последний раз так билось сердце и бурлила в жилах кровь, когда он так желал кого-нибудь.Нет, не совсем так. Он, конечно же, помнил. Это было семь лет назад. Когда он обнимал Тори.Он был рад, что эти годы тоже не принесли ей счастья. Она, расчетливая авантюристка, только и мечтавшая о том, как бы повыгоднее выйти замуж, стала гувернанткой — более унизительное положение, наверное, трудно себе представить.Да, ей не повезло в жизни — она бедна и зависима. Что ж, пусть его душа навсегда умерла, но он по крайней мере хотя бы свободен и может делать то, что ему вздумается. А Виктория вынуждена цепляться, как за последнюю соломинку, за работу, которую ненавидит, и каждую секунду трястись, что ее уволят без рекомендательного письма.И тут его осенило. У него есть возможность и добиться ее, и отомстить ей. Мысль его лихорадочно заработала. Если ее хозяева застанут их вместе, то после этого они вряд ли доверят ей воспитание их драгоценного Невилла.Виктория окажется на улице без гроша. Скорее всего к отцу она не вернется — гордость ей не позволит. Она останется одна, все от нее отвернутся.Все, кроме него.Теперь он должен хорошенько продумать план действий.С этой целью Роберт два часа провалялся на кровати, не обращая внимания ни на стук в дверь, ни на часы, которые показывали, что время завтрака давно прошло. Заложив руки за голову и уставившись в потолок, он предался размышлениям.Если он хочет заманить Викторию в свою постель, он должен ее сперва обольстить. Это-то как раз не проблема. Роберт провел последние семь лет в Лондоне и поднаторел в этом искусстве.Теперь у него репутация одного из самых обаятельных молодых людей во всей Британии, и женщины от него без ума.Но Виктория была для него серьезным вызовом. Она ни капельки ему не доверяла и, похоже, была убеждена, что он пытается ее соблазнить и только. Последнее, впрочем, недалеко от истины, но ей так думать совсем не обязательно.Итак, прежде всего он должен снова завоевать ее дружбу и доброе расположение. Странно, но идея возобновления дружбы с Викторией ему понравилась, хотя тело жаждало совсем иного.Она попытается его отвергнуть. Он был уверен в этом. Хм… Значит, ему придется быть не только обольстительным, но и настойчивым. И если уж говорить откровенно, ему следует добиваться ее скорее настойчивостью, чем обаянием.Роберт вскочил с постели, поплескал в лицо холодной водой и вышел из комнаты с единственной целью — найти Викторию.Она сидела в тени раскидистого дуба и выглядела очаровательно и вполне невинно, но Роберт предпочел не обращать внимания на последнее обстоятельство. Метрах в десяти от нее по лужайке носился Невилл, крича во все горло и размахивая игрушечной сабелькой — по-видимому, он сражался с Наполеоном.Виктория поглядывала то на мальчишку, то в раскрытый блокнот, в котором делала какие-то заметки.— Не такая уж это тяжелая работа, — заявил Роберт, опускаясь рядом с ней на траву. — Сидишь себе под деревом, наслаждаешься летним солнышком…Она устало вздохнула.— По-моему, я просила оставить меня в покое.— Не совсем так. Мне помнится, ты просила покинуть твою комнату. Что я и сделал.Она уставилась на него так, словно он был полнейшим идиотом.— Роберт, — произнесла она, не прибавив больше ни слова — суровый тон сказал остальное. Он пожал плечами.— Я по тебе соскучился.Она раскрыла рот от изумления.— Придумал бы что-нибудь получше.— Прекрасная сегодня погода, не правда ли? — Он откинулся назад, удобно расположившись на траве.— Как у тебя хватило наглости явиться сюда да еще пытаться вести со мной светскую беседу?— Мне казалось, друзьям это не возбраняется.— Мы не друзья.Он ослепительно улыбнулся:— Но мы могли бы ими стать.— Нет, — твердо возразила она. — Не могли бы.— Ну, ну, Тори, не изображай из себя злючку — тебе это не идет.— Я не… — Она оборвала себя на полуслове, заметив, что и правда начинает злиться. Смущенно кашлянув, сказала более спокойно:— И вовсе я не злюсь.Он улыбнулся своей снисходительной улыбочкой, которая окончательно ее взбесила.— Роберт…— Люблю, когда ты называешь меня по имени. — Он вздохнул. — И всегда любил.— Милорд, — процедила она сквозь зубы.— А так еще лучше. Такое обращение намекает на определенную зависимость, которая представляется мне необычайно привлекательной.Виктория поискала подходящий ответ, не нашла и повернулась к нему спиной.— Что ты пишешь? — спросил он, заглядывая ей через плечо.Виктория застыла, почувствовав его дыхание на своей шее.— Тебя это не касается.— Это дневник?— Нет. Убирайся.Роберт решил, что пришла пора сменить тактику и перейти от любезности к настойчивости, поэтому вытянул шею, чтобы лучше видеть.— Ты пишешь обо мне?— Я же сказала, это не дневник.— Я тебе не верю. Она развернулась к нему.— Будь так любезен, оставь… — Слова замерли у нее на губах, как только их глаза встретились. Она тут же отпрянула как ужаленная.Он улыбнулся.Она подалась назад.Он улыбнулся еще шире,Она отклонилась еще дальше и, потеряв равновесие, упала в траву.Роберт тут же вскочил на ноги и протянул ей руку.— Тебе помочь?— Нет!Виктория проворно поднялась, подхватила покрывало и направилась к соседнему дереву. Там она вновь уселась в тени, надеясь, что он понял намек, хотя сильно сомневалась, что он обратит на него внимание.Так и случилось.— Ты так и не ответила мне, что ты пишешь, — сказал он, снова присаживаясь рядом.— О, ради всего святого! — воскликнула она, потеряв терпение, и сунула блокнот ему в руки. — Читай, если тебе так хочется.Он пробежал глазами страничку и недоуменно вскинул брови.— План уроков?— Ну разумеется — я же как-никак гувернантка, — заметила она со всем сарказмом, на который была способна.— А у тебя неплохо получается, — задумчиво промолвил он.Нет, сегодня он не перестает ее удивлять!— Интересно, как можно выучиться на гувернантку? — продолжал он. — Ведь у нас не существует специальных школ для будущих воспитательниц.Виктория на мгновение опустила взгляд, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшей грустью. Подобные вопросы Роберт частенько задавал ей, когда они были моложе на семь лет.— Не знаю, как другие, — наконец ответила она, — но сама я стараюсь подражать моей матушке. Она занималась со мной и с Элли. А когда она умерла, я стала учить сестру, пока не передала ей все, что знала.— Ты преувеличиваешь, Тори. Чтобы ты да исчерпала свои познания… Быть не может!Виктория улыбнулась.— К тому времени, когда ей исполнилось десять лет, Элли уже сама учила меня математике. Она всегда была очень… — Виктория внезапно умолкла, испугавшись того, как просто и непринужденно чувствует себя в его обществе. Она нахмурилась и добавила:— Впрочем, это не важно.Уголок его рта задергался, и по губам поползла хитрая усмешка — как будто он в точности знал, о чем она думает. Роберт перевел взгляд на блокнот, который держал в руках, и перелистнул еще одну страничку.— Похоже, тебе нравится то, что ты делаешь, — заметил он. — Странно, мне казалось, что ты ненавидишь свою работу.— Да, так и есть. Но это не значит, что я буду работать спустя рукава. Это было бы несправедливо по отношению к Невиллу.— Невилл — избалованный, капризный сорванец.— Да, но я обязана дать ему хорошее образование.Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением: ее убеждения несколько противоречили тому, что он знал о ней. Она была корыстолюбивой авантюристкой, и толстый кошелек был ее единственным требованием к будущему супругу. И тем не менее она трудится что есть сил, чтобы впихнуть в голову этого противного мальчишки хоть какие-то знания.Он вернул ей блокнот.— Жаль, что в детстве у меня не было такой гувернантки, как ты.— А ты, наверное, был еще хуже Невилла, — колко заметила Виктория. Но говоря это, она улыбалась.Сердце его подпрыгнуло в груди, и он вынужден был напомнить себе, что ненавидит ее, что намерен соблазнить ее и таким образом погубить ее репутацию и лишить места.— По-моему, его недостатки не так уж трудно исправить — немного строгости и дисциплины, и все будет в порядке.— Если бы это было так просто! Леди Холлингвуд строго-настрого запретила мне повышать на него голос.— Леди Холлингвуд глупа как пробка, как сказала бы моя маленькая кузина Харриет.— Почему же тогда ты принял ее приглашение приехать на праздник? Она просто вне себя от счастья, что к ней пожаловал сам граф.— Не знаю. — Он помолчал, потом придвинулся к Виктории и добавил:— Но я рад, что приехал сюда.Она замерла на мгновение, не в силах пошевелиться, даже если бы ее жизни угрожала смертельная опасность. Она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке, и это ощущение было до боли знакомо,— Пожалуйста, не делай этого, — прошептала она;— Чего именно? — Он качнулся вперед, и его губы коснулись ее щеки, нежно, как перышко.— Прекрати! — воскликнула она, вспомнив, как тяжело переживала разлуку с ним и его непонятное, поспешное бегство. Нет, она не допустит, чтобы он снова разбил ей сердце: рана еще слишком свежа. Виктория отпрянула и вскочила на ноги со словами:— Я иду искать Невилла. Бог знает, в какую беду он угодит, если меня не будет рядом.— Что ж, ступай, — пожал он плечами.— Невилл! Невилл!Мальчишка тотчас примчался на зов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30