– В Hop… – она резко оборвала себя, дернув за кончик короткой рыжей кудряшки. – Это не имеет никакого значения. Спасибо, что купил мне одежду, Меррик. Теперь я уже не буду притворяться мальчишкой, и я рада этому, хотя мне нравилось, что можно двигаться совершенно свободно.
Меррик решил оставить Ларен в покое. Так или иначе, он скоро выяснит все про нее и Таби. Он следил, как девушка наматывает себе на пальцы густые курчавые волосы. Она каким-то образом ухитрилась создать себе прическу, хотя волосы еще не отросли: пара деревянных шпилек пристроилась на затылке, локоны помельче украшали лоб, длинные змеились по шее. Правда, из-под шпилек выбивались короткие рыжие пряди, однако Ларен смотрелась очень женственно, и Меррик вынужден был признать, что в платье она стала даже красивой – несмотря на желто-зеленый синяк на щеке, Ларен выглядела желанной. “Клянусь богами, она хороша собой, а как сверкают рыжие волосы в жарких лучах солнца!"
Меррик вновь отвернулся от Ларен, поглядел в сторону берега, туда, где нельзя было выйти на сушу, потому что скалы обрушивались с высоты прямо в глубокие воды фьорда, они тянулись бесконечной цепью, их нигде не прерывала ни песчаная отмель, ни хотя бы пролом в горах. Меррик опять подумал о родном Мальверне и ощутил в желудке ставший уже привычным тревожный холодок. Он проклинал это гложущее его предчувствие, не имевшее причины, не имевшее никакого смысла. Он не мог от него избавиться – надо было спешить домой.
– Я ничего не чую, Меррик, но Мальверн близко! – прокричал Эллер. – Я уже вижу его!
Гребцы, вытянув шею, напряженно всматривались вдаль.
Олег подошел и встал рядом с Мерриком:
– Славно сплавали, – проворчал он, – ларцы наши полны серебра, н женщины будут нас любить за те чудные шкуры, которые мы везем им в подарок.
Меррик усмехнулся, мгновенно избавившись от нелепой тревоги, сделавшись беззаботным, точно мальчишка:
– Ага, а я отдам моей маме брошь, и она улыбнется мне и примется стряпать еду до тех пор, пока мое брюхо не вздуется от вкусной кормежки.
– Я везу Торе браслет, – весело подхватил Олег, – я так отощал, что ей придется откармливать меня целый год. А что ты подаришь отцу?
– Я вручу ему дорогой нож с рукояткой из слоновой кости, булгарский купец привез его откуда-то издалека.
– А я отдам Харальду шкатулку для драгоценностей, – еще громче продолжал Олег, – и велю мастеру рун вырезать на нем его имя.
Меррик ущипнул приятеля за руку, Олег боднул его головой в живот, ладья покачнулась, мужчины дружно заорали, поддерживая викингов.
Сцепившись, пыхтя, дружки расшатывали свое судно.
Ларен с улыбкой наблюдала за ними и вдруг заметила, что Меррик слишком приблизился к сломанному, опасно торчавшему острием вверх веслу. Она громко вскрикнула, но как раз в этот момент Олег толкнул Меррика, и тот потерял равновесие, загреб руками пустой воздух и с удивленным выражением на лице полетел за борт.
Мужчины чуть не повалились от смеха, пока выуживали Меррика. Он перелез через борт, вода текла с него ручьями, и он отряхивался, точно большая собака.
– По-твоему, это смешно? – набросился он на Ларен, которая от хохота держалась за бока.
– Ага, ты точь-в-точь водяное божество. Смех замер на губах Меррика. Божество? Она что, в самом деле принимает его за бога? Услышав смех Таби, Меррик отвернулся, спеша уйти от странных слов Ларен. Малыш веселился, тыкал в него пальцем, старался подобраться поближе к викингу:
– Отойди, отойди, принц Таби, – велел ему Меррик, – а то ты тоже превратишься в мокрющего водяного бога.
* * *
Они подплыли к длинному деревянному причалу у подножия крутой извилистой тропинки, которая вела к огромной усадьбе на вершине горы. Мужчины уже не могли сдержать свое нетерпение, они рвались к женам и детям, которые поджидали их на причале, размахивая руками и вопя.
Меррик быстро обежал взглядом толпу, выискивая родителей. Он увидел среди собравшихся только своего брата Эрика, но не заметил приветственной улыбки на красивом лице брата. Сердце Меррика забилось частыми, болезненными ударами. Это предчувствие – нет, оно не могло сбыться.
И все же дурное предчувствие не обмануло Меррика. Отец и мать не встречали его, их унесла жестокая болезнь, поразившая усадьбу за месяц до возвращения сына.
Глава 8
Меррик молча опустился на длинную скамью, согнулся, обхватил ладонями чашу с медом. Его брат Эрик сел рядом с ним, помолчал немного и наконец произнес:
– Они умерли очень быстро. Они совсем не хворали. Все произошло почти мгновенно, я даже не сумею рассказать тебе, как это вышло. Смерть шла сюда, мы все чуяли ее приближение, воздух был просто наполнен смертью, и мы ничего не могли поделать, только сидели и смотрели, как умирают те, кого мы любили. – Эрик покачал головой и стих. – Сарла тоже заболела, но все-таки выздоровела. Я уверен, это она передала хворь нашей матери, ведь мама все время ухаживала за ней. Потом чума поразила и отца, потому что он ни на минуту не отходил от мамы. Так-то вот! А Сарла осталась жить.
Меррик хотел заставить брата замолчать, напомнить ему, что Сарла ни в чем тут не виновата, но язык не повиновался ему. Меррик еще ниже опустил голову и сделал большой глоток, боясь утратить власть над собой. Секунду спустя Эрик продолжил свой рассказ:
– Старики страдали сильнее, и почти все они умерли. Наши родители первыми, а за ними – еще десять человек из усадьбы и восемь рабов. Плохое выпало время. Жаль, что тебя не было с нами, но, впрочем, может, оно и к лучшему – не хотел бы я потерять еще и тебя.
– На другие мызы тоже пришла чума?
– Ты говоришь о нашем двоюродном брате Эгиле? Нет, и он, и его семья – все живы. Чума пришла к нам и осталась здесь, а потом исчезла, словно призрак, который тает в лучах дня. Она миновала всех в долине Гравак, кроме нас.
Сарла вынырнула откуда-то из-за плеча Меррика и тихо заговорила с ним:
– Ты, пожалуйста, ешь. Я приготовила жаркое из оленя. Ты ведь любишь это блюдо, так говорила мне твоя Мама. Я не владею ее искусством, но все же есть можно.
Меррик улыбнулся этой тихоне, запуганной жене своего брата. Тоненькая, с приятным лицом, держалась она так скромно, что никто почти не замечал ее. Сарла стояла с распущенными густыми волосами цвета спелой пшеницы, глаза ее казались скорее серыми, нежели синими, кожа сияла чистотой и белизной. Она, как и все здесь, трепетала перед Эриком. Меррик порадовался, что Сарла осталась жива.
– Спасибо, Сарла, я не голоден. Позаботься о моих людях, – тут он спохватился, что ничего не сказал про Ларен и Таби. – Сарла, присмотри, пожалуйста, за женщиной и ребенком, которых я привез с собой. Этого человека зовут Клив. Они будут спать в доме вместе с нами.
Сарла кивнула, коснулась руки Меррика и спросила, не хочет ли он еще меду. Прежде чем Меррик успел ответить, вмешался его брат – голос Эрика оледенел от ярости:
– Если Меррик захочет, чтобы ты прыгала вокруг него, он тебя позовет. Займись своим делом, женщина.
Сарла ничего не ответила, опустила голову и отошла от них. Эрик вновь заговорил с братом:
– Эллер сказал мне, ты купил рабов в Киеве.
– Я купил малыша. Женщина и мужчина достались мне даром. – Он улыбнулся брату, позабыв на миг о своем горе. – Честно говоря, нам пришлось удирать из Киева, пока швед не заметил, что среди ночи лишился и раба и мальчишки.
– Какого мальчишки? Это же девчонка, всякому сразу видно.
– Это так, но тогда она была мальчишкой, тощим, словно сухая палка, в рваных штанах и грязной рубахе. Я и не подозревал, кто она, пока не увидел ее попку – мне пришлось лечить девчонку, потому что хозяин, Траско, жестоко избил ее.
– Стало быть, она – рабыня, – подвел итог Эрик. Судя по голосу, это его устраивало.
Меррик не ответил, он даже не расслышал последних слов брата, вновь погрузившись в воспоминания о своих родителях.
– Она все еще очень тощая, – заметил Эрик. Меррик поднял голову и увидел, что брат не сводит глаз с Ларен, усевшейся возле очага. Рядом с девушкой стояла Сарла.
– Но, похоже, вполне здорова.
– Теперь да. Видел бы ты ее в тот вечер, когда нам удалось бежать. Одни кости и кожа на спине лоскутьями. Малыш тоже был совсем тощенький, просто плакать хотелось, глядя на него.
– Малыш? – Эрик бросил взгляд на Таби, возившегося с кожаным мячом. – Толку от него, разумеется, никакого. Девушка упросила тебя выкупить его? Обещала стать твоей наложницей, сели ты спасешь братца? Неужели это имеет для тебя хоть какое-то значение? Мужчина может сделать с женщиной все, что угодно, тем более если она – рабыня. Ради богов, для чего ты купил ребенка?
– Не знаю, – с трудом ответил Меррик. – Я увидел его и понял, что должен забрать с собой. Не из-за Ларен – к тому времени ее уже продали. А я купил Таби, – Меррик беспомощно пожал плечами. – Теперь он принадлежит мне. Ларен же я украл потому, что она сестра Таби.
– А! – только и сказал на это Эрик. Переждав, он спросил:
– Откуда эта ссадина у нее на щеке? Она почти зажила, но все же заметна. Она плохо слушалась, и тебе пришлось ударить ее?
Меррику надоело отвечать на вопросы брата. Он хотел остаться наедине со своим горем, не отвлекаться больше от скорби.
– Нет, – произнес он, поднимаясь на ноги, – я не бил ее. Я выйду ненадолго из дома, Эрик. Мне хочется побыть одному. Думаю, именно это мне сейчас и нужно.
Эрик задумчиво следил, как брат выходит из широких дубовых дверей большого дома и направляется во двор.
Затем его взгляд обратился к рабыне, которую Меррик привез с собой из Киева. Она негромко смеялась, прислушиваясь к болтовне малыша. Лицо девушки светилось счастьем, она крепко прижимала брата к себе. Потом Ларен поднялась на ноги и бросила Таби мячик.
Эрик встал, вышел в просторную комнату ближе к дверям, где поднималось над очагом мягкое голубое облако дыма. Тоненькая ниточка дыма стремилась вверх, исчезая в небольшом круглом отверстии в крыше дома. Ребенком Эрик любил смотреть на эту тонкую голубую ниточку, казавшуюся призрачной, такой она была ясной, ровной, вечной. Иные вещи остаются навсегда, меняются только люди, чьи глаза смотрят на них, – при этой мысли слезы вновь защипали глаза Эрика, но его печаль уже не просилась наружу.
Большая комната хорошо прогрелась, отовсюду раздавались голоса, порой звучал смех, но он тут же обрывался, раздавалась и сердитая брань, матери отчитывали детей – все, как обычно, все, как всегда. Эрик глядел, как привычная жизнь течет рядом с ним, пусть и не затрагивая его самого, – все же это казалось надежным и утешительным. Он хорошо различал голоса людей, прибывших с Мерриком, в них еще слышалось горе, недавнее, глубокое, искреннее горе, у этих людей закипали на глазах слезы. Эрик устало вздохнул. Он разделял скорбь брата, но прошел уже целый месяц, и сам он уже смирился с утратой отца и матери. К тому же, в отличие от Меррика, он постоянно жил с ними под одной крышей, не отлучаясь в торговые походы, – ведь он, Эрик, был старшим сыном. С тех пор как он вошел в возраст, ему пришлось много ссориться с родителями, а они упрямо, бессмысленно запрещали ему жить так, как ему хочется. Память о тяжелых раздорах, криках, неистовом гневе, который порой вспыхивал в нем против матери и отца, несколько умеряли горе Эрика. Родители сердились, что у Эрика есть наложницы, Кейлис и Мегот, хотя с Кенной, сыном, рожденным ему Кейлис, они обращались довольно ласково. Всякий раз, когда Эрик терял терпение и бил Сарлу, отец с матерью брали ее под свое крыло. Да уж, у него было меньше причин сожалеть об их смерти, чем у Меррика, младшего сына, любимчика, которому к тому же не надо было безвылазно сидеть в Мальверне.
Теперь Мальверн полностью принадлежал Эрику. Больше не придется спорить с отцом из-за всякой малости, которую ему вздумается совершить, он здесь господин и повелитель, только его слова имеют вес. Никто не может перечить ему.
Эрик посмотрел на свою жену Сарлу, считая, что ему следует от нее избавиться, иначе у него не будет наследника. Впрочем, можно оставить Сарлу при себе и узаконить кого-нибудь из внебрачных сыновей, например Кенну, рожденного от Кейлис, крепкого восьмилетнего мальчика, удивительно похожего на самого Эрика в том же возрасте. Разумеется, Сарла никогда не скажет и не сделает ничего такого, что бы дало Эрику повод отослать ее к родителям. Сарла давно уже превратилась в тень, в кроткого послушного ребенка, чье тело все еще тешило Эрика, хотя и не слишком, потому что она лежала точно мертвая, застывшая, тихая, позволяя мужу проделывать с ней все, что ему вздумается. Эрик частенько намеренно причинял Сарле боль, надеясь услышать от нее крик – пусть это будет хотя бы крик боли, если не наслаждения.
Запах оленины показался ему чересчур сильным. Эрик поморщился. Когда мама готовила жаркое из оленины, над очагом поднимался божественный аромат, мясо не заглушало запахи кореньев, трав. Что тут поделаешь? Сарла никогда не научится готовить так, как мама.
* * *
Сарла выдала Ларен два одеяла и, как всегда тихо, велела ей лечь поближе к очагу, поскольку ночь ожидалась холодная, а в очаге дотлевали угольки, и рядом с ним она не будет мерзнуть. Что касается Клива, то ему Сарла просто вручила одеяла и сказала:
– Где захочешь спать, там и ложись, – и она улыбнулась ему.
Клив изумленно оглядел хрупкую женщину, стоявшую перед ним. Она что, не заметила шрам, пересекавший его лицо? Почему она так приветливо улыбается? Может быть, плохо видит? Клив молча кивнул в ответ, принимая из ее рук одеяло.
– Сарла!
Сарла быстро подняла голову и увидела рядом мужа – он стоял подбоченившись, его красивое лицо выражало нетерпение. Вот так всегда – ничем она не может ему угодить. Впрочем, Сарла не упрекала мужа, знала, что не умеет вести хозяйство так, как это делала его мать. Правда, Тора никогда не ругала ее, обращалась с ней по-доброму, не то что Эрик. Сарла тяжело вздохнула и вся съежилась. Эрик хотел, чтобы жена шла в постель к нему, а она вовсе этого не хотела. Часто он оставлял ее в покое, уходил к своим женщинам. Этому Сарла тоже не радовалась, и все же, думала она, лучше спать одной, нежели лежать на спине, чувствуя, как он протискивается внутрь нее, потея от напряжения и издавая омерзительное урчание. Сарла опустила голову, боясь встретиться с кем-нибудь взглядом, понимая, что все мужчины догадываются, зачем муж зовет ее. Сарле было нестерпимо стыдно.
– Сарла! – еще раз позвал ее Эрик, в голосе его уже звучала угроза. – Немедленно приходи в мою спальню.
Теперь это была его спальня, а не “их”. Все изменилось в Мальверне. С тех пор как умер его отец, Мальверн принадлежал Эрику, и Эрик с радостью называл себя хозяином, ему нравилось ощущать на языке вкус этого слова. Теперь и спальня родителей досталась ему. Наверное, Меррик будет спать в прежней комнате своего старшего брата?! Он еще ничего не говорил об этом. Похоже, Меррик пока и не думал, как устроиться, – он слишком поглощен своим горем. А сама Сарла? Она и живет здесь только потому, что замужем за Эриком. Скорее всего, он не станет отсылать ее. Чего ради? Перед мысленным взором женщины предстала мыза ее родителей, находящаяся немного к северу от Вестфольда. Сарла содрогнулась, словно вновь увидев, как отец наматывает на широкую ладонь свой кожаный ремень, как мать наклоняется, обнажив спину, как ремень раз за разом опускается на белую кожу, и наконец мать падает и остается лежать. Тогда отец оборачивается к дочери, и на лице его хищный оскал. Сарла задрожала всем телом. Нет, уж лучше Эрик. Даже хорошо, что у него есть другие женщины, зато он меньше пристает к ней и почти не бьет.
Сарла медленно подошла к мужу, остановилась перед ним, по-прежнему не поднимая головы.
Пальцы Эрика сомкнулись на ее руке повыше локтя:
– Сегодня ночью я хочу тебя, – произнес он. Ларен, нахмурившись, наблюдала за этой парой. Таби сказал ей:
– Папа и мама Меррика умерли, как и наши папа и мама. Он очень грустит, правда, Ларен?
– Да, очень. Он так надеялся увидеться с ними, – Ларен припомнила, что Меррик рассказывал ей об охватившем его недобром предчувствии, и подивилась, что оно было не напрасно.
Ларен принялась раскатывать одеяла, готовя постель на гладко утоптанном земляном полу. Подняв голову, она обнаружила, что Таби нет рядом. Девушка успела только заметить, как он миновал большие дубовые двери дома. Ларен хотела окликнуть брата, но, зная, что многие из обитателей Мальверна уже улеглись спать на скамьях или на полу, закутавшись с головой в одеяла, не стала шуметь. Она просто поднялась и пошла искать брата.
Таби нашел Меррика у ограды – он стоял там тихо, замерев, погрузившись в себя. Закинув голову, Меррик глядел вверх, на алмазную россыпь небесных звезд. Весь мир вокруг затих. Широкая гладь вод, почти вплотную подходивших к дому, покрытые лесом горы по ту сторону фьорда – все притаилось и казалось зловещим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39