Над пылающими углями дрожал воздух. Рядом на земле лежали два смазанных смолой факела, при помощи которых потом и зажгут хворост. Кто-то попросил у палача огоньку на фартинг. Детина в кожаной куртке устало улыбнулся. Он привык к старым шуткам. В смерти для него не было ничего нового.
У подножия холма у самых ворот Тауэра раздались радостные крики, которые, распространяясь, переросли в рев. Она идет! Ребятишек взгромоздили на плечи отцам, люди привстали на цыпочки, вытянули шеи. Священники воздавали хвалу Господу.
Скоро, скоро должна была исполниться воля Господня.
Восторженные возгласы раздались потому, что открылись ворота Тауэра. Стоявшие в толпе ближе всего видели лошадь и телегу, на которой Кэмпион проделает свое последнее короткое путешествие. Она могла бы пройти и пешком, но это бы лишило толпу возможности лицезреть ведьму, поэтому, чтобы доставить ее к месту казни, солдаты выделили телегу, на которой в Тауэре возили навоз.
Кэмпион шла к телеге. Она смотрела сквозь распахнутые ворота и ощущала присутствие огромной толпы. Шум стоял страшный. Гул, рычание, крики толпы, оравшей и завывавшей от ненависти, подогреваемой служителями Господа. По этому шуму можно было подумать, что на нее нападает разъяренное животное, и впервые за весь день она испугалась предстоящей казни.
Воображение теперь стало ее проклятьем. Она боялась. Она внутренне содрогалась, представляя, как ее лижут первые языки пламени, как жарко становится лодыжкам, как вспыхивает платье, покрывается волдырями кожа, как вырывающиеся из ее груди вопли еще сильнее распаляют ненависть толпы. Она представила себе, как у нее горят волосы, и знала, что боль будет нестерпима, намного ужаснее, чем она могла вообразить, это будет ад на земле, за которым наконец-то последует мир на небесах. Она думала, что встретит там сэра Джорджа, представляла себе, как он со своей застенчивой улыбкой приветствует ее в раю, и гадала, существует ли такое райское счастье, чтобы забыть земную грусть. Ей не хотелось забывать Тоби.
Верный До Гроба Херви шипел ей в ухо:
— Разве доставит мне радость смерть злодея? Говорит Господь: «он не должен вернуться». Это Священное Писание, женщина, Священное писание! Покайся!
Она не обращала на него внимания. Без посторонней помощи она не могла забраться в телегу, но капитан стражников сам подсадил ее туда и держал за локоть, проходя по вонючим скользким доскам. Он привязал ее за шею к высоким вертикальным шестам, которые защищали возничего от обычного груза. Капитану хотелось ей что-нибудь сказать, но он не мог придумать ничего, что в данный момент имело бы для нее хоть какое-то значение. Вместо этого он просто улыбнулся.
Преподобный Верный До Гроба Херви пропихнулся к телеге сквозь солдат. Ему посоветовали идти сзади, а не ехать на телеге из-за того, что в приговоренную будут швырять всем подряд. Он прокричал Кэмпион голосом, тонувшем в шуме толпы и хохоте солдатни:
— Покайся, женщина! Грядет твоя смерть! Покайся!
Кэмпион сидела спиной к воротам Тауэра. Она услышала стук копыт позади, но не видела появившихся в арке четырех всадников. Их сапоги, куртки и оранжевые пояса были забрызганы грязью, будто они проделали неблизкий путь. Присутствие четырех незнакомых коней заставило отшатнуться в сторону запряженную в телегу лошадь, которая и так была насторожена из-за шума, и Кэмпион приняла рывок телеги за начало дороги к эшафоту. Наконец она заговорила. Глаза были закрыты, голос звучал громко и ясно в маленьком дворе.
— «Отче наш, сущий на небесах», — она собиралась прокричать это на костре, но гомон толпы доказал, что ее не расслышат. И все же ей хотелось объявить всем, что они сжигают невинную. — «Хлеб наш насущный дай нам на сей день!»
— Прекратить!
Голос был сильным, грубым и повелительным. Она решила не останавливаться. Она слышала, как Верный До Гроба что-то твердил про богохульство, однако продолжала молиться.
— «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». — Она собиралась с духом, готовясь твердо встретить волну ненависти. Капитан все еще был рядом с ней. «И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого, ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь».
— Аминь, — передразнил ее грубый голос.
Она открыла глаза и увидела сидящего верхом всадника, который протиснулся к телеге. Весь в коже и стали, он одной рукой в перчатке удерживал своего огромного коня, а другой ухватился за торчащий на телеге шест. Более зверского лица, чем то, что смотрело на нее, ей до сих пор не доводилось видеть. Борода стального цвета обрамляла широкий жестокий рот. Один глаз, окруженный морщинами, говорившими о среднем возрасте, будто передразнивал ее, а правый скрывала кожаная повязка. В этом человеке было что-то невообразимо жуткое и дикое, будто это — животное под названием человек, которое сама война выпустила на волю. Незнакомец легко подчинил себе весь двор.
— Вот это и есть ведьма? Капитан все еще находился в телеге.
— Да, сэр.
Бородач со шрамом пошарил в сумке и протянул капитану свиток:
— Это ордер на нее.
Капитан взял его, развернул, и Кэмпион увидела болтающуюся на короткой ленте огромную красную печать. Капитан был в растерянности.
— Вы полковник Хэррис, сэр?
— Нет, я король испанский. Кто, черт возьми, я, по-вашему, такой?
Капитан отступил перед этой дикой вспышкой. Он снова посмотрел на ордер:
— Кажется, здесь все в порядке, сэр.
— Кажется? Ты, ублюдок! Кажется? Ты что, еще сомневаешься?
Полковник Хэррис положил руку в кожаной перчатке на видавшую виды рукоятку меча:
— Так в порядке, мразь ты этакая, или нет?
— Да, сэр! Да! — Капитан был в смятении от обрушившихся на него проклятий.
— Тогда отрежь ведьму от телеги и отдай мне. — Хэррис заерзал в седле. — Мэйсон!
— Да, сэр! — Один из трех спутников Хэрриса пришпорил лошадь и выехал вперед.
— Проверь, на месте ли эта проклятая лодка.
Он обернулся к ошеломленному капитану, который так и не шелохнулся. Хэррис улыбнулся своей страшной улыбкой и уже тише произнес:
— Как тебя зовут, мальчик?
— Уэллингс, сэр. Капитан Роберт Уэллингс.
— Разрезай веревки, Уэллингс, или я вырежу твои чертовы внутренности. Шевелись!
Уэллингс все еще держал в руках ордер. В явном замешательстве он перекладывал его из руки в руку. Ножа у него не было, поэтому, засуетившись, он наполовину вытащил меч. Хэррис взорвался:
— Ублюдок! Она что, заколдовала тебя, что ли? Раздался скрежет, потом последовало столь стремительное движение, что Уэллингс заморгал, и в руках у Хэрриса оказался длинный меч. Он посмотрел на Кэмпион:
— Наклонись вперед, ведьма. Я сказал, наклонись!
Она напряглась и подалась вперед, натянув веревку, которая привязывала ее к телеге. Она услышала свист меча, закрыла глаза и поняла, что лезвие прошло возле самого ее затылка. Кэмпион вскрикнула, почувствовала толчок, но капитан Уэллингс уже поддерживал ее. Хэррис разрубил веревку, не задев девушки, и теперь засовывал меч назад в прямые ножны.
— Что происходит? Кто вы такой?
Полковник, начальник Уэллингса, проталкивался сквозь толпу солдат. Он раскраснелся, вспотел, разозлился из-за непредвиденной задержки.
Толпа уже скандировала, требуя сожжения ведьмы.
Хэррис протянул руку Уэллингсу.
— Ордер.
— Да, сэр.
Полковник Хэррис обратил единственный глаз на вновь пришедшего.
— А вы еще, черт возьми, кто такой? Краснолицый полковник представился:
— Прайор.
Хэррис обвел взглядом солдат.
— Это ордер, согласно которому папистская ведьма должна предстать перед комитетом безопасности. Вот это, — он притронулся к печати, — печать парламента, поставленная сегодня утром спикером палаты общин. Если кто-то из вас хочет оспаривать ордер, говорите сейчас.
Никому как-то не захотелось спорить с полковником Хэррисом, но Прайор отважился слабо возразить:
— Она должна быть сожжена нынче утром!
— Сгорит как-нибудь в другое утро.
— Но толпа!
Полковник Прайор махнул рукой в сторону арки, за которой нарастали скандирование и вопли. Охранявшие дорогу солдаты боролись с нетерпеливой толпой.
— Боже всемогущий. — Хэррис наклонился в седле. — Знаешь ли ты, червь, что в тысяча шестьсот двадцать девятом году я девять месяцев удерживал крепость против армий Священной Римской империи? Ты хочешь мне сказать, что не сможешь защитить Тауэр от сброда женщин и подмастерьев? — Он перевел взгляд на капитана Уэллингса. — Не маячь здесь, мразь! Снимай ее с телеги!
Солдаты, заполнившие пространство между внешними стенами Тауэра, зароптали. Когда Уэллингс помогал Кэмпион спуститься, волнение усилилось, и Хэррис приподнялся на стременах.
— Молчать! — гаркнул он, ожидая тишины. — Вы, черт возьми, не дети! Она сгорит у вас на глазах, но только не сегодня!
— А почему нет? — раздался голос из задних рядов.
— Почему нет? Потому что вы, ублюдки, — Хэррис снова рассвирепел, — ее судили за колдовство и убийство, но никто не смекнул спросить про это проклятое распятие, которое она носила. А вдруг оно из Рима или Испании? Вам хочется воевать не только с этим треклятым королем, но еще и с армией папы?
Солдаты неохотно прислушивались. Хэррис попытался задобрить их.
— Она вернется погреться, но сначала мы зададим ей несколько вопросов. Ответить мы ей поможем легкими пытками. — Он развернулся. — Закройте ворота!
Данное Хэррисом обещание применить пытки и несомненная подлинность печати палаты общин, которую передали полковнику Прайору, смягчили солдат. Они ворчали, но Хэррис пообещал, что она вернется в течение недели, а это будет для них новым праздником. Верный До Гроба Херви потребовал показать ему ордер, но когда Хэррис мрачно взглянул на него, быстренько отступил.
— Сэр, лодка на месте!
Это вернулся спутник Хэрриса.
— Тащи девчонку, Мэйсон. Хэррис легко соскочил с лошади.
— Вы двое! Берите лошадей и ждите нас у Вестминстера.
— Слушаюсь, сэр!
Вдруг все пришло в движение. Два человека Хэрриса развернули своих коней, взяли под уздцы оставшихся лошадей и поскакали к закрывающимся воротам Тауэра. В воздухе чувствовалась ярость толпы. Уэллингс снял Кэмпион с телеги, пытаясь быть как можно предупредительнее, за что полковник Хэррис над ним посмеялся:
— Тебе приглянулась ведьма, Уэллингс?
— У нее руки связаны, сэр.
— Она может прыгать или она не умеет? Боже! Эти новые солдаты и с карликом не справятся. Пошли, девочка. — Он взял ее за плечо, потянул, потом взглянул на полковника Прайора. — Эбенйзер Слайз здесь?
Полковник Прайор задумался, но Верный До Гроба поспешил с ответом:
— Он на крепостном валу.
— Хочет получше все разглядеть, да? — Хэррис засмеялся. — Я не могу ждать. Шевелись, ведьма!
Хэррис и Мэйсон провели ее мимо колокольни к скользким, вонючим речным воротам. К Воротам Предателя. В проходе, ведшем к ступеням, на волнах среди мусора покачивалась большая лодка. В ней с нетерпеливым видом ждали шестеро гребцов — эти ступени вели лишь к топору, петле или костру. Хэррис толкнул Кэмпион вниз по лестнице. Был отлив, и нижние ступени стали предательски скользкими.
— Залезай.
За ними следовал полковник Прайор, предупредивший:
— Вы не пройдете под мостом, полковник.
— Конечно, не пройду, — огрызнулся Хэррис. Под узкими арками Лондонского моста лодки могли проходить лишь в часы прилива, да и тогда это было делом опасным.
— Нас ждет экипаж у Медвежьей верфи. Вы что же, думали, я поведу ее сквозь эту проклятую толпу?
Мэйсон посадил девушку на скамью на корме. Полковник Хэррис плюхнулся рядом, заскрежетав ножнами по дну лодки, и скомандовал гребцам:
— Трогайте!
Отталкиваясь веслами, как шестами, они проследовали по мрачному сырому каменному тоннелю и проскользнули под огромной опускающейся решеткой, которая могла перегородить выход. Кэмпион увидела, как нос лодки вырвался на солнечный свет, потом ощутила тепло на лице — гребцы разворачивали лодку вверх по реке. Они подались вперед, поднажали, сделали гребок — и стены Тауэра остались позади.
— Смотри, ведьма! — Хэррис показал направо. Ей показалось, что лицо под стальными прутьями шлема смеялось.
Кэмпион увидела огромное скопище людей на холме. В толпе был проделан проход, который должен был привести ее к сложенному хворосту и шесту, ясно различимому на невысокой вершине холма. На лодку обрушился шум, точнее гул, который будто распространялся по всему городу. Все это заставило ее сжаться.
Хэррис потрогал ее хлопковую рубашку.
— Я смотрю, ты оделась в предвкушении теплого дня. Он то ли залаял, то ли засмеялся. Гребцы хмыкнули, дружно налегая на весла.
Кастомз-Хаус скрыл из виду Тауэр-Хилл, но гул толпы все еще преследовал ее. Ее неудержимо трясло. Она спаслась от костра, но ради чего? Какими щипцами, прутьями и факелами станут теперь мучить ее?
Гребцы нагнулись к ней, снова выпрямились, но их глаза продолжали следить за Кэмпион. Она плакала и сама не знала — от облегчения ли или от того, что ее мучениям не суждено завершиться быстротечным кошмаром. Может быть, теперь они продлятся еще неизвестно сколько. На воде играли солнечные блики. Впереди громоздились высокие дома, выстроенные на Лондонском мосту.
— Медвежья верфь, — проревел Хэррис.
Гребцы с правого борта пропустили один взмах, лодка развернулась и направилась к разваливающемуся деревянному пирсу со стороны города. Матрос, сливавший помои с голландского шлюпа, уставился на проскользнувшую под кормой лодку.
— Пошли, ведьма.
Хэррис взгромоздил ее на пирс, кинул кошелек загребному и быстро повел девушку к ожидавшему их экипажу. Кожаные занавески были задернуты и прибиты гвоздями. На кучерском месте ждал человек. Мэйсон устроился рядом с ним, а Хэррис втолкнул Кэмпион в темный экипаж. Они рванулись вперед.
Она не могла бы сказать, сколько времени они ехали. Казалось, недолго. Она слышала, как кучер ругался, когда встречались какие-то препятствия, чувствовала, как раскачивался на поворотах экипаж, маневрируя по узким улочкам, а иногда, когда они выезжали на солнце, к ней пробивались узенькие полоски света сквозь щелки, оставшиеся в тех местах, где были прибиты занавески. Она не знала, ехали они на юг, на север, на запад или на восток, она знала только, что ее везут навстречу новым мучениям.
Потом захлопнулись ворота и отсекли уличный шум, она услышала, как от стен эхом отдается стук подков по камням. Хэррис распахнул дверцу. Экипаж остановился, раскачиваясь на кожаных рессорах.
— Выходи.
Она очутилась в каменном дворе. Стены были без окон. Единственный сводчатый вход вел внутрь здания.
— Входи, ведьма.
Кэмпион подумала о книге мучеников, которую ей дарили в детстве. Она знала, что у нее не хватит мужества вынести кусачки, факелы, когти и дыбы правды. Она разрыдалась.
Хэррис подгонял ее вниз по длинному холодному коридору. Его сапоги гулко топали между каменных стен, Кэмпион вся сжалась в ожидании пыток.
Полковник Хэррис остановился перед дверью. Он достал нож и рассек веревки, все еще врезавшиеся ей в запястья. Она услышала, как он заворчал, орудуя ножом. Касавшиеся ее кожаные перчатки были грубы. Он распахнул дверь.
— Входи.
Горел камин. Он ждал ее.
Кровать ждала. Там была новая одежда, еда, вино. Кэмпион решила, что ее вот-вот схватят грубые руки, а вместо этого к ней подошла по-матерински ласковая женщина и нежно обняла. Женщина успокаивала ее, гладила по волосам, крепко обнимала, заслоняя от ужасов.
— Ты в безопасности, дитя! В безопасности! Тебя спасли!
Но Кэмпион уже ничего не понимала. Она заплакала, упала, и в мозгу у нее возникли картины огня, который разгорался, чтобы сжечь ее. Но этому огню ее не отдали, хоть пока она этого еще и не понимала. Она была в безопасности.
Глава 23
Полковник Джошуа Хэррис был адъютантом графа Манчестера, генерала, командовавшего парламентской армией Восточной ассоциации, той самой, благодаря которой в основном и было выиграно сражение при Марстон-Муре. Поэтому, когда полковник Хэррис потребовал ордера у спикера, дабы воины смогли выяснить, была ли упоминавшаяся в «Mercurius» Доркас Скэммелл участницей заговора католиков, имевшего целью собрать новые силы для борьбы с парламентом, спикеру ничего не оставалось, как согласиться. Нужно было потакать прихотям армии, выигрывавшей войну. И спикер с облегчением подумал, что не ему придется объяснять вопящей толпе на Тауэр-Хилле, почему развлечения откладываются.
Однако не исключено, что спикер пребывал бы в не столь благодушном настроении, если бы знал, что в день, избранный для казни Кэмпион, полковник Джошуа Хэррис в большом кафедральном соборе в Йорке воздавал благодарение Господу за успешную осаду круглоголовыми этого самого города.
Человеку, называвшему себя полковником Хэррисом, тоже следовало бы быть в Йорке. Он тоже был полковником парламентской армии, но, в отличие от настоящего полковника Хэрриса, не стал бы благодарить Господа за победу круглоголовых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
У подножия холма у самых ворот Тауэра раздались радостные крики, которые, распространяясь, переросли в рев. Она идет! Ребятишек взгромоздили на плечи отцам, люди привстали на цыпочки, вытянули шеи. Священники воздавали хвалу Господу.
Скоро, скоро должна была исполниться воля Господня.
Восторженные возгласы раздались потому, что открылись ворота Тауэра. Стоявшие в толпе ближе всего видели лошадь и телегу, на которой Кэмпион проделает свое последнее короткое путешествие. Она могла бы пройти и пешком, но это бы лишило толпу возможности лицезреть ведьму, поэтому, чтобы доставить ее к месту казни, солдаты выделили телегу, на которой в Тауэре возили навоз.
Кэмпион шла к телеге. Она смотрела сквозь распахнутые ворота и ощущала присутствие огромной толпы. Шум стоял страшный. Гул, рычание, крики толпы, оравшей и завывавшей от ненависти, подогреваемой служителями Господа. По этому шуму можно было подумать, что на нее нападает разъяренное животное, и впервые за весь день она испугалась предстоящей казни.
Воображение теперь стало ее проклятьем. Она боялась. Она внутренне содрогалась, представляя, как ее лижут первые языки пламени, как жарко становится лодыжкам, как вспыхивает платье, покрывается волдырями кожа, как вырывающиеся из ее груди вопли еще сильнее распаляют ненависть толпы. Она представила себе, как у нее горят волосы, и знала, что боль будет нестерпима, намного ужаснее, чем она могла вообразить, это будет ад на земле, за которым наконец-то последует мир на небесах. Она думала, что встретит там сэра Джорджа, представляла себе, как он со своей застенчивой улыбкой приветствует ее в раю, и гадала, существует ли такое райское счастье, чтобы забыть земную грусть. Ей не хотелось забывать Тоби.
Верный До Гроба Херви шипел ей в ухо:
— Разве доставит мне радость смерть злодея? Говорит Господь: «он не должен вернуться». Это Священное Писание, женщина, Священное писание! Покайся!
Она не обращала на него внимания. Без посторонней помощи она не могла забраться в телегу, но капитан стражников сам подсадил ее туда и держал за локоть, проходя по вонючим скользким доскам. Он привязал ее за шею к высоким вертикальным шестам, которые защищали возничего от обычного груза. Капитану хотелось ей что-нибудь сказать, но он не мог придумать ничего, что в данный момент имело бы для нее хоть какое-то значение. Вместо этого он просто улыбнулся.
Преподобный Верный До Гроба Херви пропихнулся к телеге сквозь солдат. Ему посоветовали идти сзади, а не ехать на телеге из-за того, что в приговоренную будут швырять всем подряд. Он прокричал Кэмпион голосом, тонувшем в шуме толпы и хохоте солдатни:
— Покайся, женщина! Грядет твоя смерть! Покайся!
Кэмпион сидела спиной к воротам Тауэра. Она услышала стук копыт позади, но не видела появившихся в арке четырех всадников. Их сапоги, куртки и оранжевые пояса были забрызганы грязью, будто они проделали неблизкий путь. Присутствие четырех незнакомых коней заставило отшатнуться в сторону запряженную в телегу лошадь, которая и так была насторожена из-за шума, и Кэмпион приняла рывок телеги за начало дороги к эшафоту. Наконец она заговорила. Глаза были закрыты, голос звучал громко и ясно в маленьком дворе.
— «Отче наш, сущий на небесах», — она собиралась прокричать это на костре, но гомон толпы доказал, что ее не расслышат. И все же ей хотелось объявить всем, что они сжигают невинную. — «Хлеб наш насущный дай нам на сей день!»
— Прекратить!
Голос был сильным, грубым и повелительным. Она решила не останавливаться. Она слышала, как Верный До Гроба что-то твердил про богохульство, однако продолжала молиться.
— «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». — Она собиралась с духом, готовясь твердо встретить волну ненависти. Капитан все еще был рядом с ней. «И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого, ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь».
— Аминь, — передразнил ее грубый голос.
Она открыла глаза и увидела сидящего верхом всадника, который протиснулся к телеге. Весь в коже и стали, он одной рукой в перчатке удерживал своего огромного коня, а другой ухватился за торчащий на телеге шест. Более зверского лица, чем то, что смотрело на нее, ей до сих пор не доводилось видеть. Борода стального цвета обрамляла широкий жестокий рот. Один глаз, окруженный морщинами, говорившими о среднем возрасте, будто передразнивал ее, а правый скрывала кожаная повязка. В этом человеке было что-то невообразимо жуткое и дикое, будто это — животное под названием человек, которое сама война выпустила на волю. Незнакомец легко подчинил себе весь двор.
— Вот это и есть ведьма? Капитан все еще находился в телеге.
— Да, сэр.
Бородач со шрамом пошарил в сумке и протянул капитану свиток:
— Это ордер на нее.
Капитан взял его, развернул, и Кэмпион увидела болтающуюся на короткой ленте огромную красную печать. Капитан был в растерянности.
— Вы полковник Хэррис, сэр?
— Нет, я король испанский. Кто, черт возьми, я, по-вашему, такой?
Капитан отступил перед этой дикой вспышкой. Он снова посмотрел на ордер:
— Кажется, здесь все в порядке, сэр.
— Кажется? Ты, ублюдок! Кажется? Ты что, еще сомневаешься?
Полковник Хэррис положил руку в кожаной перчатке на видавшую виды рукоятку меча:
— Так в порядке, мразь ты этакая, или нет?
— Да, сэр! Да! — Капитан был в смятении от обрушившихся на него проклятий.
— Тогда отрежь ведьму от телеги и отдай мне. — Хэррис заерзал в седле. — Мэйсон!
— Да, сэр! — Один из трех спутников Хэрриса пришпорил лошадь и выехал вперед.
— Проверь, на месте ли эта проклятая лодка.
Он обернулся к ошеломленному капитану, который так и не шелохнулся. Хэррис улыбнулся своей страшной улыбкой и уже тише произнес:
— Как тебя зовут, мальчик?
— Уэллингс, сэр. Капитан Роберт Уэллингс.
— Разрезай веревки, Уэллингс, или я вырежу твои чертовы внутренности. Шевелись!
Уэллингс все еще держал в руках ордер. В явном замешательстве он перекладывал его из руки в руку. Ножа у него не было, поэтому, засуетившись, он наполовину вытащил меч. Хэррис взорвался:
— Ублюдок! Она что, заколдовала тебя, что ли? Раздался скрежет, потом последовало столь стремительное движение, что Уэллингс заморгал, и в руках у Хэрриса оказался длинный меч. Он посмотрел на Кэмпион:
— Наклонись вперед, ведьма. Я сказал, наклонись!
Она напряглась и подалась вперед, натянув веревку, которая привязывала ее к телеге. Она услышала свист меча, закрыла глаза и поняла, что лезвие прошло возле самого ее затылка. Кэмпион вскрикнула, почувствовала толчок, но капитан Уэллингс уже поддерживал ее. Хэррис разрубил веревку, не задев девушки, и теперь засовывал меч назад в прямые ножны.
— Что происходит? Кто вы такой?
Полковник, начальник Уэллингса, проталкивался сквозь толпу солдат. Он раскраснелся, вспотел, разозлился из-за непредвиденной задержки.
Толпа уже скандировала, требуя сожжения ведьмы.
Хэррис протянул руку Уэллингсу.
— Ордер.
— Да, сэр.
Полковник Хэррис обратил единственный глаз на вновь пришедшего.
— А вы еще, черт возьми, кто такой? Краснолицый полковник представился:
— Прайор.
Хэррис обвел взглядом солдат.
— Это ордер, согласно которому папистская ведьма должна предстать перед комитетом безопасности. Вот это, — он притронулся к печати, — печать парламента, поставленная сегодня утром спикером палаты общин. Если кто-то из вас хочет оспаривать ордер, говорите сейчас.
Никому как-то не захотелось спорить с полковником Хэррисом, но Прайор отважился слабо возразить:
— Она должна быть сожжена нынче утром!
— Сгорит как-нибудь в другое утро.
— Но толпа!
Полковник Прайор махнул рукой в сторону арки, за которой нарастали скандирование и вопли. Охранявшие дорогу солдаты боролись с нетерпеливой толпой.
— Боже всемогущий. — Хэррис наклонился в седле. — Знаешь ли ты, червь, что в тысяча шестьсот двадцать девятом году я девять месяцев удерживал крепость против армий Священной Римской империи? Ты хочешь мне сказать, что не сможешь защитить Тауэр от сброда женщин и подмастерьев? — Он перевел взгляд на капитана Уэллингса. — Не маячь здесь, мразь! Снимай ее с телеги!
Солдаты, заполнившие пространство между внешними стенами Тауэра, зароптали. Когда Уэллингс помогал Кэмпион спуститься, волнение усилилось, и Хэррис приподнялся на стременах.
— Молчать! — гаркнул он, ожидая тишины. — Вы, черт возьми, не дети! Она сгорит у вас на глазах, но только не сегодня!
— А почему нет? — раздался голос из задних рядов.
— Почему нет? Потому что вы, ублюдки, — Хэррис снова рассвирепел, — ее судили за колдовство и убийство, но никто не смекнул спросить про это проклятое распятие, которое она носила. А вдруг оно из Рима или Испании? Вам хочется воевать не только с этим треклятым королем, но еще и с армией папы?
Солдаты неохотно прислушивались. Хэррис попытался задобрить их.
— Она вернется погреться, но сначала мы зададим ей несколько вопросов. Ответить мы ей поможем легкими пытками. — Он развернулся. — Закройте ворота!
Данное Хэррисом обещание применить пытки и несомненная подлинность печати палаты общин, которую передали полковнику Прайору, смягчили солдат. Они ворчали, но Хэррис пообещал, что она вернется в течение недели, а это будет для них новым праздником. Верный До Гроба Херви потребовал показать ему ордер, но когда Хэррис мрачно взглянул на него, быстренько отступил.
— Сэр, лодка на месте!
Это вернулся спутник Хэрриса.
— Тащи девчонку, Мэйсон. Хэррис легко соскочил с лошади.
— Вы двое! Берите лошадей и ждите нас у Вестминстера.
— Слушаюсь, сэр!
Вдруг все пришло в движение. Два человека Хэрриса развернули своих коней, взяли под уздцы оставшихся лошадей и поскакали к закрывающимся воротам Тауэра. В воздухе чувствовалась ярость толпы. Уэллингс снял Кэмпион с телеги, пытаясь быть как можно предупредительнее, за что полковник Хэррис над ним посмеялся:
— Тебе приглянулась ведьма, Уэллингс?
— У нее руки связаны, сэр.
— Она может прыгать или она не умеет? Боже! Эти новые солдаты и с карликом не справятся. Пошли, девочка. — Он взял ее за плечо, потянул, потом взглянул на полковника Прайора. — Эбенйзер Слайз здесь?
Полковник Прайор задумался, но Верный До Гроба поспешил с ответом:
— Он на крепостном валу.
— Хочет получше все разглядеть, да? — Хэррис засмеялся. — Я не могу ждать. Шевелись, ведьма!
Хэррис и Мэйсон провели ее мимо колокольни к скользким, вонючим речным воротам. К Воротам Предателя. В проходе, ведшем к ступеням, на волнах среди мусора покачивалась большая лодка. В ней с нетерпеливым видом ждали шестеро гребцов — эти ступени вели лишь к топору, петле или костру. Хэррис толкнул Кэмпион вниз по лестнице. Был отлив, и нижние ступени стали предательски скользкими.
— Залезай.
За ними следовал полковник Прайор, предупредивший:
— Вы не пройдете под мостом, полковник.
— Конечно, не пройду, — огрызнулся Хэррис. Под узкими арками Лондонского моста лодки могли проходить лишь в часы прилива, да и тогда это было делом опасным.
— Нас ждет экипаж у Медвежьей верфи. Вы что же, думали, я поведу ее сквозь эту проклятую толпу?
Мэйсон посадил девушку на скамью на корме. Полковник Хэррис плюхнулся рядом, заскрежетав ножнами по дну лодки, и скомандовал гребцам:
— Трогайте!
Отталкиваясь веслами, как шестами, они проследовали по мрачному сырому каменному тоннелю и проскользнули под огромной опускающейся решеткой, которая могла перегородить выход. Кэмпион увидела, как нос лодки вырвался на солнечный свет, потом ощутила тепло на лице — гребцы разворачивали лодку вверх по реке. Они подались вперед, поднажали, сделали гребок — и стены Тауэра остались позади.
— Смотри, ведьма! — Хэррис показал направо. Ей показалось, что лицо под стальными прутьями шлема смеялось.
Кэмпион увидела огромное скопище людей на холме. В толпе был проделан проход, который должен был привести ее к сложенному хворосту и шесту, ясно различимому на невысокой вершине холма. На лодку обрушился шум, точнее гул, который будто распространялся по всему городу. Все это заставило ее сжаться.
Хэррис потрогал ее хлопковую рубашку.
— Я смотрю, ты оделась в предвкушении теплого дня. Он то ли залаял, то ли засмеялся. Гребцы хмыкнули, дружно налегая на весла.
Кастомз-Хаус скрыл из виду Тауэр-Хилл, но гул толпы все еще преследовал ее. Ее неудержимо трясло. Она спаслась от костра, но ради чего? Какими щипцами, прутьями и факелами станут теперь мучить ее?
Гребцы нагнулись к ней, снова выпрямились, но их глаза продолжали следить за Кэмпион. Она плакала и сама не знала — от облегчения ли или от того, что ее мучениям не суждено завершиться быстротечным кошмаром. Может быть, теперь они продлятся еще неизвестно сколько. На воде играли солнечные блики. Впереди громоздились высокие дома, выстроенные на Лондонском мосту.
— Медвежья верфь, — проревел Хэррис.
Гребцы с правого борта пропустили один взмах, лодка развернулась и направилась к разваливающемуся деревянному пирсу со стороны города. Матрос, сливавший помои с голландского шлюпа, уставился на проскользнувшую под кормой лодку.
— Пошли, ведьма.
Хэррис взгромоздил ее на пирс, кинул кошелек загребному и быстро повел девушку к ожидавшему их экипажу. Кожаные занавески были задернуты и прибиты гвоздями. На кучерском месте ждал человек. Мэйсон устроился рядом с ним, а Хэррис втолкнул Кэмпион в темный экипаж. Они рванулись вперед.
Она не могла бы сказать, сколько времени они ехали. Казалось, недолго. Она слышала, как кучер ругался, когда встречались какие-то препятствия, чувствовала, как раскачивался на поворотах экипаж, маневрируя по узким улочкам, а иногда, когда они выезжали на солнце, к ней пробивались узенькие полоски света сквозь щелки, оставшиеся в тех местах, где были прибиты занавески. Она не знала, ехали они на юг, на север, на запад или на восток, она знала только, что ее везут навстречу новым мучениям.
Потом захлопнулись ворота и отсекли уличный шум, она услышала, как от стен эхом отдается стук подков по камням. Хэррис распахнул дверцу. Экипаж остановился, раскачиваясь на кожаных рессорах.
— Выходи.
Она очутилась в каменном дворе. Стены были без окон. Единственный сводчатый вход вел внутрь здания.
— Входи, ведьма.
Кэмпион подумала о книге мучеников, которую ей дарили в детстве. Она знала, что у нее не хватит мужества вынести кусачки, факелы, когти и дыбы правды. Она разрыдалась.
Хэррис подгонял ее вниз по длинному холодному коридору. Его сапоги гулко топали между каменных стен, Кэмпион вся сжалась в ожидании пыток.
Полковник Хэррис остановился перед дверью. Он достал нож и рассек веревки, все еще врезавшиеся ей в запястья. Она услышала, как он заворчал, орудуя ножом. Касавшиеся ее кожаные перчатки были грубы. Он распахнул дверь.
— Входи.
Горел камин. Он ждал ее.
Кровать ждала. Там была новая одежда, еда, вино. Кэмпион решила, что ее вот-вот схватят грубые руки, а вместо этого к ней подошла по-матерински ласковая женщина и нежно обняла. Женщина успокаивала ее, гладила по волосам, крепко обнимала, заслоняя от ужасов.
— Ты в безопасности, дитя! В безопасности! Тебя спасли!
Но Кэмпион уже ничего не понимала. Она заплакала, упала, и в мозгу у нее возникли картины огня, который разгорался, чтобы сжечь ее. Но этому огню ее не отдали, хоть пока она этого еще и не понимала. Она была в безопасности.
Глава 23
Полковник Джошуа Хэррис был адъютантом графа Манчестера, генерала, командовавшего парламентской армией Восточной ассоциации, той самой, благодаря которой в основном и было выиграно сражение при Марстон-Муре. Поэтому, когда полковник Хэррис потребовал ордера у спикера, дабы воины смогли выяснить, была ли упоминавшаяся в «Mercurius» Доркас Скэммелл участницей заговора католиков, имевшего целью собрать новые силы для борьбы с парламентом, спикеру ничего не оставалось, как согласиться. Нужно было потакать прихотям армии, выигрывавшей войну. И спикер с облегчением подумал, что не ему придется объяснять вопящей толпе на Тауэр-Хилле, почему развлечения откладываются.
Однако не исключено, что спикер пребывал бы в не столь благодушном настроении, если бы знал, что в день, избранный для казни Кэмпион, полковник Джошуа Хэррис в большом кафедральном соборе в Йорке воздавал благодарение Господу за успешную осаду круглоголовыми этого самого города.
Человеку, называвшему себя полковником Хэррисом, тоже следовало бы быть в Йорке. Он тоже был полковником парламентской армии, но, в отличие от настоящего полковника Хэрриса, не стал бы благодарить Господа за победу круглоголовых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51