— Да, но тогда я видела только оранжерею.— С тех пор что-то изменилось? — Удивленный словами жены, Трентон повернул голову и посмотрел на нее.Ариана энергично закивала.— Вчера Дастин провел со мной экскурсию… или, во всяком случае, показал мне часть дома, — поправилась она, оживляясь при воспоминании. — Музыкальный салон, гостиная, бильярдная, галерея… он показал мне все это. — Она помедлила, чтобы перевести дыхание, затем продолжила: — Они производят такое же огромное впечатление, как и оранжерея.Слушая воодушевленную болтовню Арианы, Трентон все более мрачнел.— Я рад, что ты так ко всему относишься, — с безразличием отозвался он. — Вы с Дастином, по-видимому, хорошо провели время в мое отсутствие, даже лучше, чем я предполагал.Ариана вздрогнула.«Ну а теперь почему он сердится, — подумала она. — Из-за того, что я вторглась в его владения? Или из-за воспоминаний, которые вызвал этот разговор… воспоминаний, которые он предпочел бы забыть?»Каковы бы ни были причины, Ариана намеревалась выяснить все, что только возможно.— Я видела картины твоей матери в галерее, — торопливо начала она, боясь, что беспокойство заставит ее замолчать. — Она была невероятно красивой женщиной. Я вижу меж вами лишь легкое, почти неуловимое сходство… Она выглядит такой неземной, такой маленькой и хрупкой. Дастин унаследовал ее синие, словно полуночное небо, глаза, тебе не кажется?Слабый проблеск улыбки разгладил суровые черты Трентона.— Да, моя мать была красивой, да, я не очень похож на нее, а Дастин действительно унаследовал ее необычный цвет глаз. Что-нибудь еще?Ариана вспыхнула при мысли о том, как глупо, должно быть, выглядит ее незатейливая болтовня. И все же ей удалось сделать первый шаг, чтобы выяснить причину подавленного недовольства Трентона. Его спокойная реакция показала, что посещение ею галереи и упоминание о портретах матери не вызывает у него каких-либо волнений. Его, казалось, совершенно не тронуло вторжение Арианы в этот период его прошлого. Более того, сам он упомянул о матери достаточно легко, следовательно, она не имела отношения к той горечи, что пожирала его сердце.Значит остается, как она и подозревала, его отец.И Колдуэллы.Трентон спустился до подножия лестницы. Прислонившись к стене, он пристально всмотрелся в поглощенное своими мыслями лицо жены, приближавшейся к нему.— Кажется, эта экскурсия произвела на тебя большое впечатление, — сухо заметил он.Ариана моргнула, внезапно выведенная из задумчивости.— Твой талант архитектора явно виден в планировке каждой из комнат Броддингтона. — Она откинула голову, чтобы понаблюдать за реакцией Трентона. — Так же, как и талант Дастина… — Она помедлила. — И, конечно же, твоего отца.Темное облако окутало лицо Трентона.— Как я уже сказал тебе, мой отец был гением. — Он выпрямился, подчеркнуто поддернул оба рукава пиджака. — Что касается твоих высказываний относительно достоинств Броддингтона… Они могут подождать. — Хрипло откашлявшись, Трентон направился к столовой, положив конец разговору о Ричарде Кингсли. — У меня сегодня много дел. Надеюсь, мы спустились для того, чтобы поесть?— Да, разумеется.Ариана медленно последовала за ним.— Тогда так и сделаем. Ты можешь развлечь меня своими рассказами об экскурсии по поместью позже, днем.— Но позже тебя не будет.Ариану поразила собственная смелость.Трентон резко остановился:— Что ты имеешь в виду?— Что ты, наверное, сразу же после завтрака поедешь в Спрейстоун.Молчание. Нервно перебирая пальцами складки платья, Ариана обошла мужа и посмотрела ему прямо в глаза, молясь в душе о том, чтобы не преступить границы.— Если, конечно, ты не планируешь остаться в Броддингтоне сегодня. Ну как?Трентон смотрел на нее из-под полуприкрытых век, и время тянулось бесконечно. Сердце Арианы бешено билось в груди, она страшно жалела, что не может прочесть его мысли. Чего бы она только ни отдала за то, чтобы обрести сейчас пророческий дар Терезы.— Мне очень хотелось бы увидеть остальную часть поместья, — продолжила она, чуть коснувшись рукава Трентона. — И я предпочла бы, чтобы ты показал его мне. — Она сглотнула, чувствуя, что ступила на ненадежную почву. — Если, конечно, ты ничего не имеешь против.Трентон взглянул на ее маленькую ручку на своей руке.— Я могу остаться сегодня в Броддингтоне, — наконец уступил он. — Если ты это предпочитаешь.Лицо Арианы засветилось.— О да, я предпочитаю это.— Хорошо. — Он отправился дальше. — Я покажу тебе остальные комнаты. — Остановившись в дверях столовой, он повернулся и добавил: — После еды.Ариане захотелось прыгать и петь от радости. С огромным трудом она сдержалась.— Это будет замечательно, — ответила она с блаженной улыбкой. И тотчас же почувствовала, что смертельно проголодалась.
— Кто учился в таком восхитительном классе? — спросила Ариана, искренне упиваясь созерцанием просторной комнаты с высокими потолками и огромными окнами.— Дастин и я, мы оба занимались здесь.Трентон, скрестив руки на груди, неподвижно стоял в дверном проеме. За последний час он показал Ариане библиотеку Броддингтона, кухню и флигель для гостей, описывая каждый уголок особняка с яркой обстоятельностью архитектора и с отстраненным равнодушием циника. Несмотря на знания, проявленные первым, второй говорил намного больше.— Не понимаю, — с недоумением сказала Ариана. — Как вы могли учиться здесь, если Броддингтон еще не был построен?— Особняк стоял здесь задолго до моего рождения. Мы с Дастином помогали отцу перепроектировать все поместье, когда были еще подростками. Классная, тем не менее, почти не изменилась. Были только установленные двойные двери более прочной конструкции и пристроена туалетная комната с другой стороны, — сказал он.— Какое чудесное место для занятий.Вспомнив унылые часы, проведенные ею в мрачной классной комнате в Уиншэме, Ариана пришла в восторг, она дотронулась рукой до одного из двух низких деревянных табуретов, пытаясь представить темноволосого маленького мальчика, корпящего над своими уроками.— Ты, наверное, был образцовым учеником.— Я не слишком хорошо помню ранние годы обучения.Поморщившись от резкости его тона, Ариана продолжила наступление, намереваясь достучаться до каменного сердца человека, стоявшего сейчас перед ней, и пробудить добрые чувства, проблески которых она видела только в постели.— У тебя, наверное, были любимые предметы? — попробовала спросить она. Он пожал плечами:— Пожалуй. Я всегда интересовался бизнесом, проявлял склонность к детально проработанным эскизам и проектированию зданий.— А эскизы зданий сильно отличаются от других видов эскизов?— В чем-то они такие же, но в чем-то совсем иные.— Как это?Трентон в задумчивости потер руки.— Все виды рисования требуют навыка и воображения, — объяснил он. — Но планирование здания не только эстетический процесс, но и прагматический. — Он сосредоточенно нахмурился. — Проектируя дом, архитектор должен сочетать личные вкусы владельца со стилем его жизни. — Воодушевившись от разговора на любимую тему, он пересек комнату и встал рядом с Арианой, объясняя особенности комнаты и сопровождая рассказ широким движением руки. — Например, классная комната в Броддингтоне примыкает к комнате гувернантки и в то же время достаточно далеко удалена от жилых и парадных помещений, чтобы не отвлекать детей от занятий. — Он указал на длинный ряд окон на дальней стене. — Тем не менее комната очень хорошо освещена и выходит прямо в сад, что делает ее более подходящей для занятий. — Когда Трентон стал описывать творение, созданное руками членов его семьи, глаза его загорелись гордостью. — Каждая комната разумно размещена и тщательно спланирована. Великолепно декорированные помещения сами по себе ценны и представляют собой гармоническую часть целого.— На меня все это произвело огромное впечатление, — призналась Ариана, — я не представляла, как много включает в себя профессия архитектора. По правде говоря, — застенчиво добавила она, — мои эскизы были настолько ужасными, что Тереза спрятала мой блокнот для рисования в надежде, что я брошу это занятие.Губы Трентона дрогнули.— И ты бросила?— Да. И по правде говоря, испытала огромное облегчение.— А что ты любила делать? — с любопытством спросил он.— Я вела подробный дневник с описанием всех животных, птиц и растений в Уиншэме. Но большую часть дня проводила на уроках французского.— А, так ты любишь французский?— Ненавижу.Брови Трентона вопросительно приподнялись.— Тогда почему же…— Потому что моим воспитанием занималась мадемуазель Леблан.— Кто это мадемуазель Леблан?— Моя гувернантка, — объяснила Ариана. — Она считала все остальные занятия, кроме французского, пустяками, — говоря это, она подошла к стулу с прямой спинкой, хлопнула по столу орехового дерева и прищемила нос другой рукой.— Ты выучишь французский, enfant Дитя(фр.)
, или лишишься завтрака сегодня, — монотонно пробормотала она в нос. — Мы не можем терять время на пустые мечты и не можем научиться чему-то важному, если будем корябать всякий вздор на бумаге.Погрозив пальцем в сторону Трентона, Ариана нахмурилась и сказала с насмешливым осуждением:— Когда-нибудь ты выйдешь замуж за состоятельного титулованного джентльмена и будешь путешествовать за границу; ты должна быть основательно знакома с francais… la langue de beaute Французским… языком красоты (фр.)
. О, ты безупречно произносишь такие слова, как la moineau и le rouge-gorge, так же как и le jasmin, le chevrefeuille, а так же название всех других птиц и цветов из сада Уиншэма. Но, уверяю тебя, на благородного джентльмена не произведет большого впечатления, когда он услышат, как ты переводишь «воробей», «малиновка», «жасмин» и «жимолость»! Нет, enfant, он совершенно не будет доволен женой, чей французский состоит из названий les oiseaux et les fleurs Птиц и цветов (фр.)
!Из груди Трентона невольно вырвался смех.— Что за чудовище! Как ты выносила ее?Ариана опустила руки, на щеках ее появились ямочки.— Это было довольно просто. Видишь ли, мадемуазель почти ничего не видела без очков. Так что дважды в неделю я просто перекладывала их на другое место, и, пока она пускалась в многоречивой монолог по поводу красот французского языка, я вылезала в окно. Она ни разу не заметила. А, к счастью для меня, окна классной в Уиншэме выходили прямо к конюшне. И я восхитительно проводила утро.— А я-то думал, что ты была самой послушной и покорной из детей, — усмехнулся Трентон.Ариана склонилась вперед, с заговорщическим видом прижав палец к губам.— Все так думали. Я и была… большую часть времени.— Запомню это.— А я запомню, что должна быть послушной и покорной.— Большую часть времени, — уточнил он. — Бывают случаи, когда покорность совершенно нежелательна.Их взгляды встретились… и все веселье внезапно испарилось.Ариана медленно перевела дыхание, сердце ее бешено забилось. Глаза Трентона потемнели и обратились к ее губам, Ариана ощутила его невольное движение по направлению к ней.Затем он резко отвернулся.В воздухе повисло напряжение, омрачив прелесть прошедших мгновений. Отчаянно стремясь сохранить если не пыл их желания, то хотя бы непринужденность добродушной болтовни, Ариана задала первый пришедший ей в голову вопрос:— А Дастин пошел по твоим стопам?Трентон повернул голову и посмотрел на нее.— Что ты имеешь в виду?— Его предпочтения в учебе. Следовал ли Дастин твоему примеру?Он явно расслабился.— Дастин предпочитал идти своим путем. — Легкая улыбка коснулась губ Трентона. — С ранних лет его интерес к женщинам превосходил интерес к учебе. К счастью, он обладал врожденными талантами. Иначе страшно подумать, как он проводил бы сейчас время.— Талантами? — Ариана вопросительно подчеркнула множественное число. Трентон кивнул:— Архитектурное проектирование — всего лишь хобби Дастина. Обычный бизнес никогда не был его сильной стороной. Нет, истинные склонности Дастина лежат в той области, которая доставит тебе огромное удовольствие. Он покупает и разводит самых великолепных лошадей, которых я когда-либо видел.— В Тирехэме?— Да. Его кандидаты заняли одно из призовых мест в Дерби, две тысячи гиней… я могу продолжать и продолжать до бесконечности. Он обладает уникальным чутьем в подборе лучших лошадей и через узкородственное размножение выводит поразительное потомство. Его удостоенная наград кобыла Чародейка чуть не завоевала в прошлом месяце Кубок Гудвуда, и, насколько мне известно, сейчас он готовит жеребенка к скачкам в Ньюмаркете этой осенью.— Я не имела об этом ни малейшего представления! — изумленно воскликнула Ариана.— Дастин скромный и не болтает о своих достижениях.— Он то же самое сказал о тебе.— Разве? Что ж, мои достоинства весьма сомнительные, а Дастина — нет.— Ты очень гордишься им, — заметила Ариана, не зная, как прореагировать на самоуничижительное заявление Трентона.— Да, горжусь. Он замечательный человек и проявил без преувеличения исключительную братскую преданность.— Вы оба учились в Оксфорде?Трентон сжал руки за спиной:— Да, некоторое время, но здоровье нашего отца стало сдавать, он мог управлять только Броддингтоном. Мне пришлось оставить Оксфорд, чтобы взять на себя управление остальными поместьями и семейными делами.Ариану поразило, с какой скромностью Трентон рассказывал о своем бескорыстном поступке, когда ее брат, оказавшийся в сходном положении после смерти родителей, оплакивает свою судьбу вот уже много лет.— Какие тяжелые обязательства ты на себя взвалил! — воскликнула она. — И как нелегко тебе, наверное, было… Тебе же не исполнилось тогда и двадцати!Трентон небрежно пожал плечами:— Я просто сделал то, что было необходимо для моей семьи.— И, полагаю, превзошел их самые смелые ожидания. Думаю, твой отец очень гордился тобой!Мускул на горле Трентона дернулся.— Возможно, мы никогда не говорили об этом, просто выполнил свой долг. Я никогда не отказывался от своих обязанностей.— Понимаю. — Ариана невольно подошла к нему, глаза ее светились восхищением. — И все же ты сомневаешься в своих достоинствах? — Она протянула руку и дотронулась до его подбородка. — А я вижу, что ты более чем достойный человек.Лицо его омрачилось.— Ты не знаешь меня, Ариана.— Думаю, что знаю.— Ты романтическое дитя, туманный ангел.— Романтическое, возможно, но не дитя. — Она решительно вздернула подбородок. — Больше не дитя.Он понял скрытое значение произнесенных слов, нахмурился и, перехватив ее запястье, оттолкнул руку жены.— Не обманывай себя, Ариана. То, что происходит между нами в постели, не имеет ничего общего с романтизмом.Она вздрогнула:— Возможно, с твоей стороны.Трентон посмотрел на нее, и его лицо исказилось от боли. Затем он решительно покачал головой:— Не делай такой ошибки — не позволяй этому браку затронуть твое сердце.— Слишком поздно, — спокойно заявила она.— Ты продаешь душу дьяволу, — предостерег он. Ариана пожала плечами:— Что ж, я рискну.Прежде чем он успел ответить, она отошла и остановилась в дверях.— Можно мне все-таки осмотреть остальную часть особняка?Трентон молча кивнул, глаза его потемнели от какого-то необъяснимого чувства. Затем он проводил ее в холл.— Я осмотрела большинство спален, — заметила она, устремив пристальный взгляд в коридор, — но мне бы хотелось посмотреть еще раз твою гостиную.Трентон напрягся:— Зачем?— Потому что я провела там очень мало времени, — бросила она на ходу, направляясь к гостиной.— Так же, как и я, — сказал он с иронией в голосе. Он неохотно последовал за ней и открыл дверь, ведущую в спартанское помещение.— Почему?Ариана прохаживалась по пустой комнате, и ее прежнее впечатление, что она практически необитаема, все более усиливалось.— Как ты знаешь, я не был в Броддингтоне много лет. А когда был… — Трентон засунул руки в карманы и отвернулся. — Скажем так — мне неприятна эта комната. Она ассоциируется у меня с потерей и болью.— Понимаю, — тихо ответила Ариана.По красивому лицу мужа пролегли напряженные морщины. Боль его была вполне очевидной. Он пристально посмотрел на нее, и на лице его отразилось мучительное раздумье.— Интересно, действительно ли ты понимаешь.В эту минуту Ариана почувствовала почти нестерпимое желание подойти к Трентону, но поборола его, напомнив себе, что он не примет ни ее утешения, ни сочувствия. Единственное, что он от нее сейчас принимал, было ее тело.Она осмотрела комнату, представляя, как она могла выглядеть несколько лет назад, заполненная воспоминаниями, которые навевали личные вещи Ричарда Кингсли: картины, эскизы, причудливо сконструированная мебель и ковры. Она отчетливо увидела весело пылающий в камине огонь, свежие цветы — фиалки и ноготки, а может быть, боярышник, украшающие комнату, пропитывая ее своим нежным ароматом. У окна мог бы стоять большой стол красного дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Кто учился в таком восхитительном классе? — спросила Ариана, искренне упиваясь созерцанием просторной комнаты с высокими потолками и огромными окнами.— Дастин и я, мы оба занимались здесь.Трентон, скрестив руки на груди, неподвижно стоял в дверном проеме. За последний час он показал Ариане библиотеку Броддингтона, кухню и флигель для гостей, описывая каждый уголок особняка с яркой обстоятельностью архитектора и с отстраненным равнодушием циника. Несмотря на знания, проявленные первым, второй говорил намного больше.— Не понимаю, — с недоумением сказала Ариана. — Как вы могли учиться здесь, если Броддингтон еще не был построен?— Особняк стоял здесь задолго до моего рождения. Мы с Дастином помогали отцу перепроектировать все поместье, когда были еще подростками. Классная, тем не менее, почти не изменилась. Были только установленные двойные двери более прочной конструкции и пристроена туалетная комната с другой стороны, — сказал он.— Какое чудесное место для занятий.Вспомнив унылые часы, проведенные ею в мрачной классной комнате в Уиншэме, Ариана пришла в восторг, она дотронулась рукой до одного из двух низких деревянных табуретов, пытаясь представить темноволосого маленького мальчика, корпящего над своими уроками.— Ты, наверное, был образцовым учеником.— Я не слишком хорошо помню ранние годы обучения.Поморщившись от резкости его тона, Ариана продолжила наступление, намереваясь достучаться до каменного сердца человека, стоявшего сейчас перед ней, и пробудить добрые чувства, проблески которых она видела только в постели.— У тебя, наверное, были любимые предметы? — попробовала спросить она. Он пожал плечами:— Пожалуй. Я всегда интересовался бизнесом, проявлял склонность к детально проработанным эскизам и проектированию зданий.— А эскизы зданий сильно отличаются от других видов эскизов?— В чем-то они такие же, но в чем-то совсем иные.— Как это?Трентон в задумчивости потер руки.— Все виды рисования требуют навыка и воображения, — объяснил он. — Но планирование здания не только эстетический процесс, но и прагматический. — Он сосредоточенно нахмурился. — Проектируя дом, архитектор должен сочетать личные вкусы владельца со стилем его жизни. — Воодушевившись от разговора на любимую тему, он пересек комнату и встал рядом с Арианой, объясняя особенности комнаты и сопровождая рассказ широким движением руки. — Например, классная комната в Броддингтоне примыкает к комнате гувернантки и в то же время достаточно далеко удалена от жилых и парадных помещений, чтобы не отвлекать детей от занятий. — Он указал на длинный ряд окон на дальней стене. — Тем не менее комната очень хорошо освещена и выходит прямо в сад, что делает ее более подходящей для занятий. — Когда Трентон стал описывать творение, созданное руками членов его семьи, глаза его загорелись гордостью. — Каждая комната разумно размещена и тщательно спланирована. Великолепно декорированные помещения сами по себе ценны и представляют собой гармоническую часть целого.— На меня все это произвело огромное впечатление, — призналась Ариана, — я не представляла, как много включает в себя профессия архитектора. По правде говоря, — застенчиво добавила она, — мои эскизы были настолько ужасными, что Тереза спрятала мой блокнот для рисования в надежде, что я брошу это занятие.Губы Трентона дрогнули.— И ты бросила?— Да. И по правде говоря, испытала огромное облегчение.— А что ты любила делать? — с любопытством спросил он.— Я вела подробный дневник с описанием всех животных, птиц и растений в Уиншэме. Но большую часть дня проводила на уроках французского.— А, так ты любишь французский?— Ненавижу.Брови Трентона вопросительно приподнялись.— Тогда почему же…— Потому что моим воспитанием занималась мадемуазель Леблан.— Кто это мадемуазель Леблан?— Моя гувернантка, — объяснила Ариана. — Она считала все остальные занятия, кроме французского, пустяками, — говоря это, она подошла к стулу с прямой спинкой, хлопнула по столу орехового дерева и прищемила нос другой рукой.— Ты выучишь французский, enfant Дитя(фр.)
, или лишишься завтрака сегодня, — монотонно пробормотала она в нос. — Мы не можем терять время на пустые мечты и не можем научиться чему-то важному, если будем корябать всякий вздор на бумаге.Погрозив пальцем в сторону Трентона, Ариана нахмурилась и сказала с насмешливым осуждением:— Когда-нибудь ты выйдешь замуж за состоятельного титулованного джентльмена и будешь путешествовать за границу; ты должна быть основательно знакома с francais… la langue de beaute Французским… языком красоты (фр.)
. О, ты безупречно произносишь такие слова, как la moineau и le rouge-gorge, так же как и le jasmin, le chevrefeuille, а так же название всех других птиц и цветов из сада Уиншэма. Но, уверяю тебя, на благородного джентльмена не произведет большого впечатления, когда он услышат, как ты переводишь «воробей», «малиновка», «жасмин» и «жимолость»! Нет, enfant, он совершенно не будет доволен женой, чей французский состоит из названий les oiseaux et les fleurs Птиц и цветов (фр.)
!Из груди Трентона невольно вырвался смех.— Что за чудовище! Как ты выносила ее?Ариана опустила руки, на щеках ее появились ямочки.— Это было довольно просто. Видишь ли, мадемуазель почти ничего не видела без очков. Так что дважды в неделю я просто перекладывала их на другое место, и, пока она пускалась в многоречивой монолог по поводу красот французского языка, я вылезала в окно. Она ни разу не заметила. А, к счастью для меня, окна классной в Уиншэме выходили прямо к конюшне. И я восхитительно проводила утро.— А я-то думал, что ты была самой послушной и покорной из детей, — усмехнулся Трентон.Ариана склонилась вперед, с заговорщическим видом прижав палец к губам.— Все так думали. Я и была… большую часть времени.— Запомню это.— А я запомню, что должна быть послушной и покорной.— Большую часть времени, — уточнил он. — Бывают случаи, когда покорность совершенно нежелательна.Их взгляды встретились… и все веселье внезапно испарилось.Ариана медленно перевела дыхание, сердце ее бешено забилось. Глаза Трентона потемнели и обратились к ее губам, Ариана ощутила его невольное движение по направлению к ней.Затем он резко отвернулся.В воздухе повисло напряжение, омрачив прелесть прошедших мгновений. Отчаянно стремясь сохранить если не пыл их желания, то хотя бы непринужденность добродушной болтовни, Ариана задала первый пришедший ей в голову вопрос:— А Дастин пошел по твоим стопам?Трентон повернул голову и посмотрел на нее.— Что ты имеешь в виду?— Его предпочтения в учебе. Следовал ли Дастин твоему примеру?Он явно расслабился.— Дастин предпочитал идти своим путем. — Легкая улыбка коснулась губ Трентона. — С ранних лет его интерес к женщинам превосходил интерес к учебе. К счастью, он обладал врожденными талантами. Иначе страшно подумать, как он проводил бы сейчас время.— Талантами? — Ариана вопросительно подчеркнула множественное число. Трентон кивнул:— Архитектурное проектирование — всего лишь хобби Дастина. Обычный бизнес никогда не был его сильной стороной. Нет, истинные склонности Дастина лежат в той области, которая доставит тебе огромное удовольствие. Он покупает и разводит самых великолепных лошадей, которых я когда-либо видел.— В Тирехэме?— Да. Его кандидаты заняли одно из призовых мест в Дерби, две тысячи гиней… я могу продолжать и продолжать до бесконечности. Он обладает уникальным чутьем в подборе лучших лошадей и через узкородственное размножение выводит поразительное потомство. Его удостоенная наград кобыла Чародейка чуть не завоевала в прошлом месяце Кубок Гудвуда, и, насколько мне известно, сейчас он готовит жеребенка к скачкам в Ньюмаркете этой осенью.— Я не имела об этом ни малейшего представления! — изумленно воскликнула Ариана.— Дастин скромный и не болтает о своих достижениях.— Он то же самое сказал о тебе.— Разве? Что ж, мои достоинства весьма сомнительные, а Дастина — нет.— Ты очень гордишься им, — заметила Ариана, не зная, как прореагировать на самоуничижительное заявление Трентона.— Да, горжусь. Он замечательный человек и проявил без преувеличения исключительную братскую преданность.— Вы оба учились в Оксфорде?Трентон сжал руки за спиной:— Да, некоторое время, но здоровье нашего отца стало сдавать, он мог управлять только Броддингтоном. Мне пришлось оставить Оксфорд, чтобы взять на себя управление остальными поместьями и семейными делами.Ариану поразило, с какой скромностью Трентон рассказывал о своем бескорыстном поступке, когда ее брат, оказавшийся в сходном положении после смерти родителей, оплакивает свою судьбу вот уже много лет.— Какие тяжелые обязательства ты на себя взвалил! — воскликнула она. — И как нелегко тебе, наверное, было… Тебе же не исполнилось тогда и двадцати!Трентон небрежно пожал плечами:— Я просто сделал то, что было необходимо для моей семьи.— И, полагаю, превзошел их самые смелые ожидания. Думаю, твой отец очень гордился тобой!Мускул на горле Трентона дернулся.— Возможно, мы никогда не говорили об этом, просто выполнил свой долг. Я никогда не отказывался от своих обязанностей.— Понимаю. — Ариана невольно подошла к нему, глаза ее светились восхищением. — И все же ты сомневаешься в своих достоинствах? — Она протянула руку и дотронулась до его подбородка. — А я вижу, что ты более чем достойный человек.Лицо его омрачилось.— Ты не знаешь меня, Ариана.— Думаю, что знаю.— Ты романтическое дитя, туманный ангел.— Романтическое, возможно, но не дитя. — Она решительно вздернула подбородок. — Больше не дитя.Он понял скрытое значение произнесенных слов, нахмурился и, перехватив ее запястье, оттолкнул руку жены.— Не обманывай себя, Ариана. То, что происходит между нами в постели, не имеет ничего общего с романтизмом.Она вздрогнула:— Возможно, с твоей стороны.Трентон посмотрел на нее, и его лицо исказилось от боли. Затем он решительно покачал головой:— Не делай такой ошибки — не позволяй этому браку затронуть твое сердце.— Слишком поздно, — спокойно заявила она.— Ты продаешь душу дьяволу, — предостерег он. Ариана пожала плечами:— Что ж, я рискну.Прежде чем он успел ответить, она отошла и остановилась в дверях.— Можно мне все-таки осмотреть остальную часть особняка?Трентон молча кивнул, глаза его потемнели от какого-то необъяснимого чувства. Затем он проводил ее в холл.— Я осмотрела большинство спален, — заметила она, устремив пристальный взгляд в коридор, — но мне бы хотелось посмотреть еще раз твою гостиную.Трентон напрягся:— Зачем?— Потому что я провела там очень мало времени, — бросила она на ходу, направляясь к гостиной.— Так же, как и я, — сказал он с иронией в голосе. Он неохотно последовал за ней и открыл дверь, ведущую в спартанское помещение.— Почему?Ариана прохаживалась по пустой комнате, и ее прежнее впечатление, что она практически необитаема, все более усиливалось.— Как ты знаешь, я не был в Броддингтоне много лет. А когда был… — Трентон засунул руки в карманы и отвернулся. — Скажем так — мне неприятна эта комната. Она ассоциируется у меня с потерей и болью.— Понимаю, — тихо ответила Ариана.По красивому лицу мужа пролегли напряженные морщины. Боль его была вполне очевидной. Он пристально посмотрел на нее, и на лице его отразилось мучительное раздумье.— Интересно, действительно ли ты понимаешь.В эту минуту Ариана почувствовала почти нестерпимое желание подойти к Трентону, но поборола его, напомнив себе, что он не примет ни ее утешения, ни сочувствия. Единственное, что он от нее сейчас принимал, было ее тело.Она осмотрела комнату, представляя, как она могла выглядеть несколько лет назад, заполненная воспоминаниями, которые навевали личные вещи Ричарда Кингсли: картины, эскизы, причудливо сконструированная мебель и ковры. Она отчетливо увидела весело пылающий в камине огонь, свежие цветы — фиалки и ноготки, а может быть, боярышник, украшающие комнату, пропитывая ее своим нежным ароматом. У окна мог бы стоять большой стол красного дерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38