Альберик, должно быть, добрался до моря на нем.
— Ты знала, что у него есть лодка?
— Нет. Он никогда о ней не говорил. Они с Билли Графтером держали это в тайне. Бедные мальчики, бедные наивные мальчики.
— Кажется странным, что они оба решили покататься.
Но тетю Софи не интересовало, почему они уехали. Она думала лишь о своей печали. Я вообще не хотела говорить, потому что не хотела обманывать ее. Пусть она думает, что этот молодой человек, побывав в Лондоне, так соскучился по свежему воздуху, что решил отправиться в море на лодке.
Тетя Софи сказала:
— Убит! Погибнуть в расцвете сил! Он был прекрасным мальчиком, светлым нежным. Я была счастлива с ним.
— Мне жаль, тетя Софи.
— Дитя мое, что ты знаешь об одиночестве? У тебя есть муж, любимый ребенок. Ты счастлива, а я…
— Но, тетя Софи, мы здесь. Мы — твоя семья. Моя мама…
— Твоей маме всегда везло. Фортуна улыбалась ей. У нее был Шарль де Турвиль и сейчас муж, который так заботится о ней. О, я знаю, она красива и у нее такая натура, что люди любят ее, но это так несправедливо, Клодина, так несправедливо. И только потому, что этот молодой человек был приятен мне, развлекал меня, и мне было приятно видеть его в доме, кто-то убил его.
Я беспомощно смотрела на опустившую плечи Жанну. Думаю, что она взяла на себя большую часть горя тети Софи.
Софи взглянула на меня:
— Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто убил его. А когда узнаю, то покончу с ним. Я сделаю это.
— О, тетя Софи…
— Не пытайся утешать меня. Я лежу здесь, Клодина, и единственное, что мне осталось, это ненависть… моя жажда мести. Когда я узнаю, кто убил Альберика, я найду возможность расквитаться с ним.
Я не смогла скрыть дрожи. Она, с фанатичным блеском в глазах, выглядела безумной. Ее капор упал с головы. Я мельком увидела скрываемую с такой болезненность, ее морщинистую обнаженную кожу. Бледность лица особенно подчеркивали шрамы.
Я чувствовала переполняющую меня жалость и в то же время страх, потому что где-то в глубине сознания понимала, что если она узнает правду, то назовет меня убийцей. Не важно, что стреляла не я, но без меня не было бы и того выстрела. Никто, кроме меня, не узнал бы о тайной жизни Альберика; он радовал бы тетю Софи и работал против нас в пользу своей страны.
Я сказала, что должна идти. Я поцеловала тетю Софи. Она сжала мои руки:
— Если что-нибудь узнаешь, — сказала она, — дай мне знать. Я поклялась найти убийцу Альберика.
Жанна спустилась со мной.
— Такая она почти все время, — сказала она. — Иногда мне кажется, что это к лучшему. Когда она думает о мести, то забывает о его смерти.
Я кивнула, и Жанна продолжала:
— Она со временем успокоится. Хочешь-не хочешь, а со смертью придется смириться.
Я не торопясь отправилась в Эверсли.
К концу мая о смерти Альберика стали забывать. Сначала люди ожидали необычных открытий. Ходили слухи, что у него были враги среди соседей, хотя было трудно представить, кто из них хотел убить столь дружелюбного молодого человека. Проходили недели, а ничего не происходило. Люди ждали, когда на берег выбросит тело Билли Графтера, и даже ходила нелепая история, что его тело нашли на пляже, изрешеченное пулями. Эта версия, просуществовав две недели, отмерла. Думаю, люди постепенно смирились с тайной смерти Альберика и исчезновением Билли Графтера.
Матушка пришла в мою комнату в первый же вечер после возвращения из Лондона.
— Не расстраивайся, — сказала она. — Это должно было случиться. Он был шпионом. Мы не могли позволить ему уйти, каким бы приятным он ни был. Верь мне, Клодина, я много страдала из-за шпионов. Я видела Арманда, еле живого после пребывания в Бастилии, куда он попал по их вине. Можно сказать, они убили его.
Затем была моя мать. Я никогда не забуду это и что бы они сделали со мной, если бы не Дикон. Пройти через это — что-то да значит. Это позволяет понимать, что врагов государства следует уничтожать.
И чем быстрее, тем лучше, как в случае с Альбериком.
Жаль только, что все это случилось у тебя на глазах.
— Это моя вина. Джонатан велел мне уехать, но я осталась.
— Увидев это, ты пришла в ужас. Надеюсь, ты не винила Джонатана. Он делал то, что должен был сделать.
— Я все видела, — ответила я. — Но надеялась, что этого не произойдет.
— Моя дорогая девочка, мы все на это надеемся. Мы должны обо всем забыть. Дэвид сказал, что тебя мучают ночные кошмары. Это так?
Я кивнула.
— Мне жаль тебя.
Но ты должна избавиться от этого.
Со мной было то же самое после ночи возле мэрии, когда толпа требовала моей смерти. Эти воспоминания живы еще и сейчас. Нельзя пройти через подобные испытания так, чтобы они не оставили следа в душе. Можно сделать лишь одну вещь — забыть их, принять как неизбежность нашего мира.
— Конечно, ты права. Дорогая мама, я постараюсь. Я буду думать о том, что они пытались сделать с тобой. Я буду думать о бабушке и тогда пойму, что нужно делать.
Она улыбнулась.
— А сейчас у нас готовится свадьба.
Я должна напомнить тебе об этом. Прежде всего, я думаю, что мы не должны брать детей.
— Конечно. Я думала об этом.
— Грейс Сопер в состоянии позаботиться о них.
— Ей это предстоит делать в любом случае.
— Она обожает детей, и они отвечают ей тем же. Я не представляю путешествия с ними.
Да и жить придется в незнакомом месте, и, кроме того, мы будем отсутствовать несколько дней.
Я согласилась с ней.
Потом мы заговорили о нарядах, но мои мысли постоянно возвращались к Джонатану и Миллисент, связывающих себя клятвой, которой он вряд ли будет верен.
Свадьба должна была состояться первого июня. Несколькими днями раньше наша компания выехала в Петтигрю, который находился между Лондоном и Эверсли.
Мама и я поехали в экипаже с Мэри Ли, маминой служанкой, которая помогала нам обоим. Мы везли сундуки с одеждой и всем необходимым. Дэвид и Дикон ехали верхом, и мы потратили на дорогу день, выехав рано, и приехали в шесть часов в Петтигрю-холл.
Нас тепло встретили лорд и леди Петтигрю. Джонатан был уже здесь.
Петтигрю-холл выглядел более современным, чем Эверсли, но был возведен на сто лет позже. Это было квадратное каменное сооружение, внутри которого был двор. Кухня, кладовые и чуланы находились внизу. Величественная лестница извивалась пролет за пролетом до самого верха, откуда можно было видеть расположенный внизу зал.
Гостиная находилась на первом этаже, стеклянные двери которой выходили в необычайно красивый парк. Из обеденной комнаты, которая располагалась на этом же этаже, открывался не менее великолепный вид. Здесь было очень много спален. Комнаты для прислуги находились в мансарде. Дом был богато обставлен: стены были украшены гобеленами, которые стали производить во Франции около ста лет назад.
Вкус леди Петтигрю казался мне несколько тяготеющим к чрезмерной пышности. Весь дом был уставлен богато инкрустированной мебелью. Обивка кроватей и занавеси отличались яркостью тонов, а некоторые потолки украшали аллегорические сцены. Казалось, она хотела доказать свою значимость всему миру, что особенно подчеркивал ее дом.
Комната, которую отвели для нас с Дэвидом, располагалась рядом с комнатой мамы и Дикона. Они были больше и светлее, чем наши, построенные в елизаветинском стиле, и, благодаря своим высоким окнам и мраморным каминам, показались мне очаровательными.
На время свадьбы здесь остановилось несколько гостей, и, конечно же, среди них были лучшие друзья Петтигрю Фаррингдоны. Леди Петтигрю сказала, что поднимется с нами, чтобы показать наши комнаты, а затем познакомит нас с семейством Браунингов. Они были необычайно милыми людьми, и она считала, что нам понравится компания сэра Джорджа, его жены Кристины и их необычайно милой дочери Фионы. Когда мы остались одни, Дэвид сказал:
— Она, конечно же, властная женщина, и, кажется, дочь пошла в нее.
Но не думаю, чтобы она могла подчинить себе Джонатана, как леди Петтигрю своего мужа.
— Я уверена, что Джонатан знает, как себя держать, — ответила я.
— О да.
В этом ты можешь быть уверенной. Свадьба обещала быть пышной. Лорд Петтигрю имел большое влияние в банковских кругах и, подозреваю, в политических тоже. А это означало, что свадьба его дочери — незаурядное событие. Желающих попасть на свадьбу было много.
Церемония должна была состояться в деревенской церкви утром, после чего планировался прием в Петтигрю-холле. Ожидалось много гостей как из Лондона, так и из соседних поместий. Мы, Фаррингдоны и Браунинги оказались единственными, кто остановился в доме, хотя некоторые тоже могли бы остаться на ночь, поскольку леди Петтигрю не хотела отпускать их рано.
Когда вечером мы вышли к обеду, нас встречали Фаррингдоны — Гвен, Джон и Гарри, а также Джордж и Кристина Браунинги с дочерью Фионой, которой было около восемнадцати лет.
— Все собрались? — спросила леди Петтигрю, обводя нас взглядом. — Пройдемте в столовую. Полагаю, все проголодались. Путешествие так утомляет. Я рада, что вы не торопитесь, как многие из гостей, и останетесь на ночь. Да и как же иначе может быть? Очень многие хотят увидеть свадьбу моей дочери.
Джордж Фаррингдон подтвердил, что это, конечно же, весьма счастливое событие.
— И в немалой степени потому, что мы так долго этого ждали, — добавила Гвен.
— О, обстоятельства… обстоятельства! — воскликнула леди Петтигрю, подняв руку, будто желая отмахнуться от этих обстоятельств. Она, конечно же, имела в виду смерть Сабрины, из-за которой была отложена свадьба. — Теперь пойдемте. Джордж, ты сядешь с Гвен, а Джон — с Кристиной. Теперь, Джонатан, я хочу все перемешать. Ты сядешь отдельно от Миллисент, ее проводит к столу Дэвид, а ты помоги Клодине.
Я почувствовала себя неловко, когда взяла его под руку. Он одарил меня улыбкой, и я вновь почувствовала, что мы связаны тайной.
— Мне жаль, что все так перемешалось, — прошептала я.
Он положил свою руку на мою и осторожно пожал ее.
— Даже мимолетное прикосновение, подобное этому, доставляет мне райское наслаждение.
Я тихо рассмеялась.
— Нелепо, как всегда… даже накануне твоей свадьбы.
Я сидела рядом с ним. Миллисент напротив, рядом с Дэвидом. Леди Петтигрю, расположившись во главе стола, глядела на нас, как генерал на своих офицеров, и одновременно приглядывала за слугами, приходившими из кухни. Я увидела на другом конце стола лорда Петтигрю, следившего за ней со смешанными чувствами восхищения и нежности. Я подумала, что он очень отличается от Джонатана. И если окажется, что с годами Миллисент будет все больше походить на мать, то супружеская жизнь для Джонатана станет нелегким делом.
Сидевшие рядом начали переговариваться, и за столом поднялся шум. Но леди Петтигрю не терпела, чтобы ее влияние хоть ненадолго ослабевало. Она любила быть в курсе всего, что обсуждалось за столом, и в этом проявлялась ее властная натура, так что разговор вскоре стал общим.
Через некоторое время затронули проблему войны в Европе и, в частности, успехи Наполеона Бонапарта.
Я заметила, что Гарри Фаррингдон, сидящий рядом с Фионой Браунинг, оказывает ей слишком большое внимание, и почувствовала себя неловко, вспомнив Эви Мэйфер.
Я уже давно не видела Эви, хотя она и приезжала к тете Софи несколько раз с сестрой. Миссис Трент так беспокоилась по поводу их отношений с Гарри Фаррингдоном! Она, как и леди Петтигрю, тоже хотела сделать все по-своему, но, судя по тому, как Гарри Фаррингдон ухаживал за Фионой Браунинг, можно было понять, что Эви не на что рассчитывать. Преподобный Поллик утверждал, что все пойдет как по маслу, — вещала леди Петтигрю со своего председательского места. — Он человек, который очень серьезно выполняет свои обязанности и за это мы благодарны ему, не так ли, Гарри? — Лорд Петтигрю утвердительно кивнул. — Он настаивает на репетиции. Она состоится завтра. Всем присутствовать не обязательно, только виновники торжества. Но если кто-нибудь захочет прийти в церковь, думаю, не пожалеет.
Все за столом согласились, что пропустить это событие нельзя.
— Какой суетливый человек этот маленький преподобный! Уверяю вас, он всегда помнит, что обязан нам жизнью, и, понятно, будет рассматривать эту свадьбу как личный триумф.
Пошел разговор о предыдущих свадьбах, и леди Петтигрю провозгласила:
— Ты будешь следующий, Гарри.
Все подняли бокалы за Гарри Фаррингдона, и я заметила, что Фиона Браунинг слегка порозовела.
Мы оставили мужчин за портвейном, а леди Петтигрю провела дам в гостиную, где она продолжала говорить о свадьбе и как она счастлива видеть Миллисент вступающей в брак с тем, кого ей выбрали родители.
— Они с детства любили друг друга, — сказала она снисходительно. — Не так ли, Миллисент?
— Мы знаем друг друга с детства.
— Я об этом и говорю. И, конечно же, мы думали об этом, пока они были еще малышами.
Я спросила Фиону, где она живет, так как не видела ее раньше.
— Уже два года, как мы переехали с севера на юг Англии.
— Поэтому мы никогда и не встречались.
— У папы поместья в Йоркшире, но он заинтересовался сейчас разведением овец в Кенте и купил землю на границе Эссекса. Он подолгу живет в Лондоне. Очень много времени занимала дорога. Теперь все упростилось.
— Вам здесь нравится? — О да.
Гвен Фаррингдон выступила вперед.
— Мы взяли их под свое крылышко, — сказала она с улыбкой, — и стали большими друзьями.
«Итак, — подумала я, — Фаррингдоны принимают Фиону как будущую невестку. Еще один камень преткновения для Эви».
Миллисент сказала, что она с Джонатаном отправится в Лондон сразу же после свадьбы. Они планировали провести медовый месяц близ Майденхеда.
— Гринфилл… Вы знаете, сэра Майкла и леди Гринфилл?
Они предложили нам свои владения на медовый месяц, но Джонатан захотел побыть в Лондоне. Конечно же, мне хотелось бы поехать за границу. Мы говорили об Италии, Венеции.
Я похолодела, услышав свой голос:
— Прогулки по каналам, когда гондольеры поют итальянские песни о любви.
Миллисент резко засмеялась.
— Именно так, — сказала она.
— Не беспокойтесь, — сказала леди Петтигрю. — Мы скоро разобьем этих чертовых иностранцев.
— Похоже, что французам очень везет в Европе, — сказала я.
— О, этого ничтожного Бонапарта, или как его там зовут, следует поколотить. Его скоро остановят. Абсурд… эти чертовы революционеры позволили опустошить Европу. Я не понимаю, что они делают.
— Почему бы не сделать вас генералиссимусом, леди Петтигрю? — не без иронии сказала я.
Все зааплодировали, а леди Петтигрю откровенно согласилась, что это неплохая идея.
К нам присоединились мужчины. Дэвид подошел и сел со мной. Джонатана вовлекли в разговор лорд Петтигрю и Дикон. Я увидела, как Фиона робко улыбается Гарри.
Я прошептала Дэвиду:
— Мы скоро сможем уйти? Я устала.
— Да, путешествия так утомительны. Подошла матушка.
— Ты выглядишь немного усталой, Клодина, — заботливо сказала она.
Думаю, я выглядела напряженной. Ситуация была непростая. Циничная женитьба Джонатана на Миллисент, и, кроме того, меня все время мучила мысль о бедной Эви Мэйфер.
— Я хочу сказать леди Петтигрю, что пора спать, — сказала мама.
Она так и сделала. Оказалось, что все подумывают об этом же, и, пожелав спокойной ночи, компания разошлась.
Я сидела, расчесывая волосы перед зеркалом, а Дэвид следил за мной из постели.
— Что ты о них думаешь… Джонатане и Миллисент? — спросил он.
— О, это идеальная пара, объединяющая интересы семей, не так ли?
— Но ведь не это истинная причина свадьбы, да?
— Полагаю, что они оба так и думают.
— Похоже, Миллисент увлечена Джонатаном так же, как и он ей.
— Дэвид, ты обратил внимание на Гарри Фаррингдона?
— Ты имеешь в виду эту девушку, Фиону Браунинг?
— Да.
— Хм. Он, кажется, увлечен ею.
— Ты помнишь, как он вел себя с Эви Мэйфер?
— Помню.
— Я думала, что у них что-нибудь получится.
— Ты имеешь в виду свадьбу?
— Да, думаю миссис Трент надеется на это.
— Конечно, надеется. Но Эви не на что рассчитывать, ведь Фаррингдоны так богаты.
— Мне жаль бедняжку Эви. Она прекрасная девушка. И сейчас, похоже, что Фиона Браунинг…
— О, меня это не касается. Гарри никогда сам ничего не решал.
В его жизни было много девочек, подобных Фионе. Это случалось и раньше. Это серьезно, пока не надоест, затем все кончается и появляется другая обольстительница. На Гарри нужно сильно надавить, чтобы он женился. Он такой… — Дэвид зевнул. — Ладно, давай спать.
Я задула свечу и легла рядом с ним.
Дэвид, так же как и Дикон, не пошел на репетицию. Я сидела с Гвен Фаррингдон в задних рядах. Фиона пришла позже и подсела к Гарри.
Всем заправляла леди Петтигрю, и было любопытно видеть ее ястребиные глазки, устремленные на преподобного Марка Поллика, который имел собственное мнение по поводу того, как все должно происходить в его церкви.
Пришел лорд Петтигрю, ведя Миллисент под руку. Я видела, как поднялся Джонатан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Ты знала, что у него есть лодка?
— Нет. Он никогда о ней не говорил. Они с Билли Графтером держали это в тайне. Бедные мальчики, бедные наивные мальчики.
— Кажется странным, что они оба решили покататься.
Но тетю Софи не интересовало, почему они уехали. Она думала лишь о своей печали. Я вообще не хотела говорить, потому что не хотела обманывать ее. Пусть она думает, что этот молодой человек, побывав в Лондоне, так соскучился по свежему воздуху, что решил отправиться в море на лодке.
Тетя Софи сказала:
— Убит! Погибнуть в расцвете сил! Он был прекрасным мальчиком, светлым нежным. Я была счастлива с ним.
— Мне жаль, тетя Софи.
— Дитя мое, что ты знаешь об одиночестве? У тебя есть муж, любимый ребенок. Ты счастлива, а я…
— Но, тетя Софи, мы здесь. Мы — твоя семья. Моя мама…
— Твоей маме всегда везло. Фортуна улыбалась ей. У нее был Шарль де Турвиль и сейчас муж, который так заботится о ней. О, я знаю, она красива и у нее такая натура, что люди любят ее, но это так несправедливо, Клодина, так несправедливо. И только потому, что этот молодой человек был приятен мне, развлекал меня, и мне было приятно видеть его в доме, кто-то убил его.
Я беспомощно смотрела на опустившую плечи Жанну. Думаю, что она взяла на себя большую часть горя тети Софи.
Софи взглянула на меня:
— Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто убил его. А когда узнаю, то покончу с ним. Я сделаю это.
— О, тетя Софи…
— Не пытайся утешать меня. Я лежу здесь, Клодина, и единственное, что мне осталось, это ненависть… моя жажда мести. Когда я узнаю, кто убил Альберика, я найду возможность расквитаться с ним.
Я не смогла скрыть дрожи. Она, с фанатичным блеском в глазах, выглядела безумной. Ее капор упал с головы. Я мельком увидела скрываемую с такой болезненность, ее морщинистую обнаженную кожу. Бледность лица особенно подчеркивали шрамы.
Я чувствовала переполняющую меня жалость и в то же время страх, потому что где-то в глубине сознания понимала, что если она узнает правду, то назовет меня убийцей. Не важно, что стреляла не я, но без меня не было бы и того выстрела. Никто, кроме меня, не узнал бы о тайной жизни Альберика; он радовал бы тетю Софи и работал против нас в пользу своей страны.
Я сказала, что должна идти. Я поцеловала тетю Софи. Она сжала мои руки:
— Если что-нибудь узнаешь, — сказала она, — дай мне знать. Я поклялась найти убийцу Альберика.
Жанна спустилась со мной.
— Такая она почти все время, — сказала она. — Иногда мне кажется, что это к лучшему. Когда она думает о мести, то забывает о его смерти.
Я кивнула, и Жанна продолжала:
— Она со временем успокоится. Хочешь-не хочешь, а со смертью придется смириться.
Я не торопясь отправилась в Эверсли.
К концу мая о смерти Альберика стали забывать. Сначала люди ожидали необычных открытий. Ходили слухи, что у него были враги среди соседей, хотя было трудно представить, кто из них хотел убить столь дружелюбного молодого человека. Проходили недели, а ничего не происходило. Люди ждали, когда на берег выбросит тело Билли Графтера, и даже ходила нелепая история, что его тело нашли на пляже, изрешеченное пулями. Эта версия, просуществовав две недели, отмерла. Думаю, люди постепенно смирились с тайной смерти Альберика и исчезновением Билли Графтера.
Матушка пришла в мою комнату в первый же вечер после возвращения из Лондона.
— Не расстраивайся, — сказала она. — Это должно было случиться. Он был шпионом. Мы не могли позволить ему уйти, каким бы приятным он ни был. Верь мне, Клодина, я много страдала из-за шпионов. Я видела Арманда, еле живого после пребывания в Бастилии, куда он попал по их вине. Можно сказать, они убили его.
Затем была моя мать. Я никогда не забуду это и что бы они сделали со мной, если бы не Дикон. Пройти через это — что-то да значит. Это позволяет понимать, что врагов государства следует уничтожать.
И чем быстрее, тем лучше, как в случае с Альбериком.
Жаль только, что все это случилось у тебя на глазах.
— Это моя вина. Джонатан велел мне уехать, но я осталась.
— Увидев это, ты пришла в ужас. Надеюсь, ты не винила Джонатана. Он делал то, что должен был сделать.
— Я все видела, — ответила я. — Но надеялась, что этого не произойдет.
— Моя дорогая девочка, мы все на это надеемся. Мы должны обо всем забыть. Дэвид сказал, что тебя мучают ночные кошмары. Это так?
Я кивнула.
— Мне жаль тебя.
Но ты должна избавиться от этого.
Со мной было то же самое после ночи возле мэрии, когда толпа требовала моей смерти. Эти воспоминания живы еще и сейчас. Нельзя пройти через подобные испытания так, чтобы они не оставили следа в душе. Можно сделать лишь одну вещь — забыть их, принять как неизбежность нашего мира.
— Конечно, ты права. Дорогая мама, я постараюсь. Я буду думать о том, что они пытались сделать с тобой. Я буду думать о бабушке и тогда пойму, что нужно делать.
Она улыбнулась.
— А сейчас у нас готовится свадьба.
Я должна напомнить тебе об этом. Прежде всего, я думаю, что мы не должны брать детей.
— Конечно. Я думала об этом.
— Грейс Сопер в состоянии позаботиться о них.
— Ей это предстоит делать в любом случае.
— Она обожает детей, и они отвечают ей тем же. Я не представляю путешествия с ними.
Да и жить придется в незнакомом месте, и, кроме того, мы будем отсутствовать несколько дней.
Я согласилась с ней.
Потом мы заговорили о нарядах, но мои мысли постоянно возвращались к Джонатану и Миллисент, связывающих себя клятвой, которой он вряд ли будет верен.
Свадьба должна была состояться первого июня. Несколькими днями раньше наша компания выехала в Петтигрю, который находился между Лондоном и Эверсли.
Мама и я поехали в экипаже с Мэри Ли, маминой служанкой, которая помогала нам обоим. Мы везли сундуки с одеждой и всем необходимым. Дэвид и Дикон ехали верхом, и мы потратили на дорогу день, выехав рано, и приехали в шесть часов в Петтигрю-холл.
Нас тепло встретили лорд и леди Петтигрю. Джонатан был уже здесь.
Петтигрю-холл выглядел более современным, чем Эверсли, но был возведен на сто лет позже. Это было квадратное каменное сооружение, внутри которого был двор. Кухня, кладовые и чуланы находились внизу. Величественная лестница извивалась пролет за пролетом до самого верха, откуда можно было видеть расположенный внизу зал.
Гостиная находилась на первом этаже, стеклянные двери которой выходили в необычайно красивый парк. Из обеденной комнаты, которая располагалась на этом же этаже, открывался не менее великолепный вид. Здесь было очень много спален. Комнаты для прислуги находились в мансарде. Дом был богато обставлен: стены были украшены гобеленами, которые стали производить во Франции около ста лет назад.
Вкус леди Петтигрю казался мне несколько тяготеющим к чрезмерной пышности. Весь дом был уставлен богато инкрустированной мебелью. Обивка кроватей и занавеси отличались яркостью тонов, а некоторые потолки украшали аллегорические сцены. Казалось, она хотела доказать свою значимость всему миру, что особенно подчеркивал ее дом.
Комната, которую отвели для нас с Дэвидом, располагалась рядом с комнатой мамы и Дикона. Они были больше и светлее, чем наши, построенные в елизаветинском стиле, и, благодаря своим высоким окнам и мраморным каминам, показались мне очаровательными.
На время свадьбы здесь остановилось несколько гостей, и, конечно же, среди них были лучшие друзья Петтигрю Фаррингдоны. Леди Петтигрю сказала, что поднимется с нами, чтобы показать наши комнаты, а затем познакомит нас с семейством Браунингов. Они были необычайно милыми людьми, и она считала, что нам понравится компания сэра Джорджа, его жены Кристины и их необычайно милой дочери Фионы. Когда мы остались одни, Дэвид сказал:
— Она, конечно же, властная женщина, и, кажется, дочь пошла в нее.
Но не думаю, чтобы она могла подчинить себе Джонатана, как леди Петтигрю своего мужа.
— Я уверена, что Джонатан знает, как себя держать, — ответила я.
— О да.
В этом ты можешь быть уверенной. Свадьба обещала быть пышной. Лорд Петтигрю имел большое влияние в банковских кругах и, подозреваю, в политических тоже. А это означало, что свадьба его дочери — незаурядное событие. Желающих попасть на свадьбу было много.
Церемония должна была состояться в деревенской церкви утром, после чего планировался прием в Петтигрю-холле. Ожидалось много гостей как из Лондона, так и из соседних поместий. Мы, Фаррингдоны и Браунинги оказались единственными, кто остановился в доме, хотя некоторые тоже могли бы остаться на ночь, поскольку леди Петтигрю не хотела отпускать их рано.
Когда вечером мы вышли к обеду, нас встречали Фаррингдоны — Гвен, Джон и Гарри, а также Джордж и Кристина Браунинги с дочерью Фионой, которой было около восемнадцати лет.
— Все собрались? — спросила леди Петтигрю, обводя нас взглядом. — Пройдемте в столовую. Полагаю, все проголодались. Путешествие так утомляет. Я рада, что вы не торопитесь, как многие из гостей, и останетесь на ночь. Да и как же иначе может быть? Очень многие хотят увидеть свадьбу моей дочери.
Джордж Фаррингдон подтвердил, что это, конечно же, весьма счастливое событие.
— И в немалой степени потому, что мы так долго этого ждали, — добавила Гвен.
— О, обстоятельства… обстоятельства! — воскликнула леди Петтигрю, подняв руку, будто желая отмахнуться от этих обстоятельств. Она, конечно же, имела в виду смерть Сабрины, из-за которой была отложена свадьба. — Теперь пойдемте. Джордж, ты сядешь с Гвен, а Джон — с Кристиной. Теперь, Джонатан, я хочу все перемешать. Ты сядешь отдельно от Миллисент, ее проводит к столу Дэвид, а ты помоги Клодине.
Я почувствовала себя неловко, когда взяла его под руку. Он одарил меня улыбкой, и я вновь почувствовала, что мы связаны тайной.
— Мне жаль, что все так перемешалось, — прошептала я.
Он положил свою руку на мою и осторожно пожал ее.
— Даже мимолетное прикосновение, подобное этому, доставляет мне райское наслаждение.
Я тихо рассмеялась.
— Нелепо, как всегда… даже накануне твоей свадьбы.
Я сидела рядом с ним. Миллисент напротив, рядом с Дэвидом. Леди Петтигрю, расположившись во главе стола, глядела на нас, как генерал на своих офицеров, и одновременно приглядывала за слугами, приходившими из кухни. Я увидела на другом конце стола лорда Петтигрю, следившего за ней со смешанными чувствами восхищения и нежности. Я подумала, что он очень отличается от Джонатана. И если окажется, что с годами Миллисент будет все больше походить на мать, то супружеская жизнь для Джонатана станет нелегким делом.
Сидевшие рядом начали переговариваться, и за столом поднялся шум. Но леди Петтигрю не терпела, чтобы ее влияние хоть ненадолго ослабевало. Она любила быть в курсе всего, что обсуждалось за столом, и в этом проявлялась ее властная натура, так что разговор вскоре стал общим.
Через некоторое время затронули проблему войны в Европе и, в частности, успехи Наполеона Бонапарта.
Я заметила, что Гарри Фаррингдон, сидящий рядом с Фионой Браунинг, оказывает ей слишком большое внимание, и почувствовала себя неловко, вспомнив Эви Мэйфер.
Я уже давно не видела Эви, хотя она и приезжала к тете Софи несколько раз с сестрой. Миссис Трент так беспокоилась по поводу их отношений с Гарри Фаррингдоном! Она, как и леди Петтигрю, тоже хотела сделать все по-своему, но, судя по тому, как Гарри Фаррингдон ухаживал за Фионой Браунинг, можно было понять, что Эви не на что рассчитывать. Преподобный Поллик утверждал, что все пойдет как по маслу, — вещала леди Петтигрю со своего председательского места. — Он человек, который очень серьезно выполняет свои обязанности и за это мы благодарны ему, не так ли, Гарри? — Лорд Петтигрю утвердительно кивнул. — Он настаивает на репетиции. Она состоится завтра. Всем присутствовать не обязательно, только виновники торжества. Но если кто-нибудь захочет прийти в церковь, думаю, не пожалеет.
Все за столом согласились, что пропустить это событие нельзя.
— Какой суетливый человек этот маленький преподобный! Уверяю вас, он всегда помнит, что обязан нам жизнью, и, понятно, будет рассматривать эту свадьбу как личный триумф.
Пошел разговор о предыдущих свадьбах, и леди Петтигрю провозгласила:
— Ты будешь следующий, Гарри.
Все подняли бокалы за Гарри Фаррингдона, и я заметила, что Фиона Браунинг слегка порозовела.
Мы оставили мужчин за портвейном, а леди Петтигрю провела дам в гостиную, где она продолжала говорить о свадьбе и как она счастлива видеть Миллисент вступающей в брак с тем, кого ей выбрали родители.
— Они с детства любили друг друга, — сказала она снисходительно. — Не так ли, Миллисент?
— Мы знаем друг друга с детства.
— Я об этом и говорю. И, конечно же, мы думали об этом, пока они были еще малышами.
Я спросила Фиону, где она живет, так как не видела ее раньше.
— Уже два года, как мы переехали с севера на юг Англии.
— Поэтому мы никогда и не встречались.
— У папы поместья в Йоркшире, но он заинтересовался сейчас разведением овец в Кенте и купил землю на границе Эссекса. Он подолгу живет в Лондоне. Очень много времени занимала дорога. Теперь все упростилось.
— Вам здесь нравится? — О да.
Гвен Фаррингдон выступила вперед.
— Мы взяли их под свое крылышко, — сказала она с улыбкой, — и стали большими друзьями.
«Итак, — подумала я, — Фаррингдоны принимают Фиону как будущую невестку. Еще один камень преткновения для Эви».
Миллисент сказала, что она с Джонатаном отправится в Лондон сразу же после свадьбы. Они планировали провести медовый месяц близ Майденхеда.
— Гринфилл… Вы знаете, сэра Майкла и леди Гринфилл?
Они предложили нам свои владения на медовый месяц, но Джонатан захотел побыть в Лондоне. Конечно же, мне хотелось бы поехать за границу. Мы говорили об Италии, Венеции.
Я похолодела, услышав свой голос:
— Прогулки по каналам, когда гондольеры поют итальянские песни о любви.
Миллисент резко засмеялась.
— Именно так, — сказала она.
— Не беспокойтесь, — сказала леди Петтигрю. — Мы скоро разобьем этих чертовых иностранцев.
— Похоже, что французам очень везет в Европе, — сказала я.
— О, этого ничтожного Бонапарта, или как его там зовут, следует поколотить. Его скоро остановят. Абсурд… эти чертовы революционеры позволили опустошить Европу. Я не понимаю, что они делают.
— Почему бы не сделать вас генералиссимусом, леди Петтигрю? — не без иронии сказала я.
Все зааплодировали, а леди Петтигрю откровенно согласилась, что это неплохая идея.
К нам присоединились мужчины. Дэвид подошел и сел со мной. Джонатана вовлекли в разговор лорд Петтигрю и Дикон. Я увидела, как Фиона робко улыбается Гарри.
Я прошептала Дэвиду:
— Мы скоро сможем уйти? Я устала.
— Да, путешествия так утомительны. Подошла матушка.
— Ты выглядишь немного усталой, Клодина, — заботливо сказала она.
Думаю, я выглядела напряженной. Ситуация была непростая. Циничная женитьба Джонатана на Миллисент, и, кроме того, меня все время мучила мысль о бедной Эви Мэйфер.
— Я хочу сказать леди Петтигрю, что пора спать, — сказала мама.
Она так и сделала. Оказалось, что все подумывают об этом же, и, пожелав спокойной ночи, компания разошлась.
Я сидела, расчесывая волосы перед зеркалом, а Дэвид следил за мной из постели.
— Что ты о них думаешь… Джонатане и Миллисент? — спросил он.
— О, это идеальная пара, объединяющая интересы семей, не так ли?
— Но ведь не это истинная причина свадьбы, да?
— Полагаю, что они оба так и думают.
— Похоже, Миллисент увлечена Джонатаном так же, как и он ей.
— Дэвид, ты обратил внимание на Гарри Фаррингдона?
— Ты имеешь в виду эту девушку, Фиону Браунинг?
— Да.
— Хм. Он, кажется, увлечен ею.
— Ты помнишь, как он вел себя с Эви Мэйфер?
— Помню.
— Я думала, что у них что-нибудь получится.
— Ты имеешь в виду свадьбу?
— Да, думаю миссис Трент надеется на это.
— Конечно, надеется. Но Эви не на что рассчитывать, ведь Фаррингдоны так богаты.
— Мне жаль бедняжку Эви. Она прекрасная девушка. И сейчас, похоже, что Фиона Браунинг…
— О, меня это не касается. Гарри никогда сам ничего не решал.
В его жизни было много девочек, подобных Фионе. Это случалось и раньше. Это серьезно, пока не надоест, затем все кончается и появляется другая обольстительница. На Гарри нужно сильно надавить, чтобы он женился. Он такой… — Дэвид зевнул. — Ладно, давай спать.
Я задула свечу и легла рядом с ним.
Дэвид, так же как и Дикон, не пошел на репетицию. Я сидела с Гвен Фаррингдон в задних рядах. Фиона пришла позже и подсела к Гарри.
Всем заправляла леди Петтигрю, и было любопытно видеть ее ястребиные глазки, устремленные на преподобного Марка Поллика, который имел собственное мнение по поводу того, как все должно происходить в его церкви.
Пришел лорд Петтигрю, ведя Миллисент под руку. Я видела, как поднялся Джонатан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39