Оказывается, в ночной шторм отец заманивал корабли на скалы. Внезапно я все поняла: той ночью, когда я зажгла огни на башне, они специально были потушены. Вот почему во дворике Морской башни была порка. Слуга был виноват в том, что зажег огни той ночью, слуга, который должен был следить, чтобы огни были погашены.«Что же мне делать? — спрашивала я себя. — Я не могу оставаться здесь. Я не останусь здесь. Я должна уехать. Я должна положить конец тайному ремеслу отца. Но как?»Я могла бы сообщить о нем. Но кому? Я была совершенно неопытна в этих делах. Что, если я скажу Фенну? Я могла бы пойти к нему и рассказать, что случилось, и он прекратит это. Но отец Фенна в той могиле.Я почувствовала себя неуверенно и одиноко. К кому мне еще пойти? У меня есть бабушка, я могла бы пойти к ней. Она мудрая женщина, она скажет, что мне делать. Потом я вспомнила ее, хрупкую, хворающую, и спросила себя, могу ли я возложить на нее такую ношу?Но я должна найти выход. Я должна быть уверена, что светильники всегда будут посылать свои лучи на море. Пусть огонь гасят, но я буду следить за тем, чтобы они загорались снова. По крайней мере, это я могу сделать. Я уже спасла однажды корабль и сделаю это снова.Конечно, они все узнают. Что они сделают со мной? Что сделает отец? Он — жестокий человек, и, если он может утопить сотни людей ради груза, которые они везут, на что он еще способен? «Убита. Октябрь 1590». Перед глазами у меня стоял камень на маминой могиле. В волнении и ужасе я продолжила чтение.Мать боялась, она что-то подозревала. Ей было спокойно в моем присутствии, но меня не было рядом в ту ночь, когда она умерла.Я много узнала из дневника, но не совсем то, что собиралась узнать. Как умерла моя мать? Но в свете того, что я теперь знала, я была убеждена, что ее убили.То, что я теперь знала, трудно было скрыть. Сенара что-то заметила.— Что случилось? — спросила она. — Я вижу, что-то случилось.Я покачала головой.— Я вижу, — настаивала она. — Я уже два раза обратилась к тебе, а ты не отвечаешь. Ты о чем-то мечтаешь все время, или тебя что-то тревожит, Тамсин? В чем дело?— Тебе кажется, — ответила я. Но она не поверила мне и не собиралась этого так оставлять:— По-моему, ты что-то узнала. Что? Почему Фенн не приходит к тебе?— Этого я не хочу узнавать. Почему он должен приходить ко мне чаще, чем к кому-то другому?— Потому что между вами были особенные отношения.— Это тебе померещилось.— Ладно, если это не Фенн, то что? Я знаю: ты нашла дневник, который искала.Я вздрогнула и, очевидно, выдала себя.— Итак, ты его нашла! — заявила Сенара.— Дневник по-прежнему в своем тайнике. И это была правда: я положила бумаги обратно в сандаловый ящик. Я буду держать их на старом месте, чтобы никто не заметил, что что-то изменилось: это самый безопасный способ.— Думаю, что ты видела его, — сказала Сенара. — Ты прочла какие-то разоблачения, и они привели тебя в состояние такой задумчивости. Ты не умеешь хранить тайны, Тамсин, и никогда не умела.— Ты бы удивилась, если бы узнала, какие тайны я могу хранить.— Если ты нашла эти бумаги и не покажешь их мне, я никогда не прощу тебя.— Я проживу и без твоего прощения.— Ты меня с ума сведешь, но ты нашла их, я знаю. Я буду преследовать тебя до тех пор, пока ты не скажешь мне, где они.Тут в комнату вошла Мэри. Хотела бы я знать, что из нашего разговора она слышала? Удивительно, до чего трудно хранить тайны в доме, где много людей. Я понимала, что уже несколько человек знают, как и Сенара, что я нашла дневник матери. *** В тот день я чувствовала себя неуютно. Я знала опасную тайну. В нее было вовлечено несколько человек — мой отец, отдававший приказы, люди из Морской башни, помогавшие ему в этом разрушительном деле, и моя мачеха, которая, возможно, была любовницей моего отца еще при жизни мамы и стала его женой через три месяца после маминой смерти.Самая большая вина лежала на отце, и именно эта мысль ужасала меня. Я не могла пережить, что он, по-видимому, был убийцей матери: ведь именно у него была причина это сделать, хотя, зная о его «ремесле», она поначалу простила его. Меня удивляло, что она это сделала, но, возможно, я чего-то не понимала. Он был нужен ей, хотя я не могла понять, любила она его или нет: у меня не было достаточного опыта, я была слишком молода, слишком идеалистична. Я знала, что бабушка осуждала разбойные дела дедушки — он часто хвастался испанцами, которых убил, — но все же и она любила его, и, когда он умер, казалось, что ее жизнь остановилась. Как я могла понять сложные чувства между мужчинами и женщинами? Я испытывала некое чувство к Фенну Лэндору, но достаточно трезво оценивала его, чтобы понять, что я еще только на пороге настоящей любви. Он отверг меня, а возможно, что я полюбила бы его так же, как бабушка любила дедушку, а мать любила отца. Я не могла осуждать мать за то, что она старалась не замечать ужасные занятия отца: он был ее мужем, и она обещала повиноваться ему.Тем не менее, я уверена, что мама была убита, и догадывалась, каким способом это было сделано. Знаменитый человек умер, способ, которым его умертвили, известен, и его могли вспомнить. Я думала о лорде Дарнлее, об этом доме у церкви О'Филдс и о том, как этот человек избежал смерти, когда порох уже был готов взорваться, о том, как убийцы схватили его в саду и задушили с помощью мокрой тряпки — не в кровати, как они собирались, а в саду, куда он сбежал. Люди долго обсуждали, как он умер, как на его теле не обнаружили следов насилия, и поэтому этот метод могли запомнить и повторить. В каком-то смысле все наши жизни связаны.Одно мне было ясно: в замке живет убийца. Я знаю опасную тайну — я не знаю только, насколько опасен этот человек: самое простое, что он может сделать — это убрать меня, чтобы я не мешала, вот почему я боялась. Мне казалось, что и мама предупреждает меня. У меня было устойчивое ощущение, что она наблюдает за мной.Благодаря случайному совпадению я услышала тот разговор в доме бабушки, и это изменило мои представления. Этот метод был вполне возможен… единственно возможен, и это было доказано весьма успешно. Будет ли это и теперь повторено?Я ясно представляла себе все: Мэри придет утром и увидит, что я лежу, спокойная и холодная, как моя мать лежала несколько лет назад. На теле не будет никаких следов, указывающих на то, отчего я умерла. И люди скажут: «Это таинственная болезнь, которую она, должно быть, унаследовала от своей матери: ведь та умерла точно так же!»Я знала, что опасность грозит мне ночью. Сама не понимаю, как я прожила тот день. Если бы только был кто-нибудь, кому я могла открыться! Может быть, мне все-таки поехать к бабушке?Ночные тени окутали замок. Я сидела у окна и смотрела на «Зубы дьявола». На них виднелись мачты разбитых кораблей. Правда ли, что иногда по ночам на этих скалах слышны голоса мертвых?Я поднялась в башню, чтобы убедиться, что светильники зажжены. Но они были погашены. Возможно, было еще недостаточно темно, но я решила зажечь их.Когда я залезла на стремянку, появился Джон Левард. Я вздрогнула, услышав шум в комнате.— Что вы тут делаете, госпожа? — спросил он. — Я пришел зажечь светильники.— Я подумала, что их забыли зажечь, — ответила я.Джон странно посмотрел на меня.— Нет, госпожа, просто еще рано.Интересно, знал ли он о том, что это я в прошлый раз зажгла огни, благодаря чему один из его друзей «заработал» порку?Я спустилась в свою спальню и не пошла на ужин. Я чувствовала, что не смогу сидеть за столом с отцом и мачехой и не выдать свои чувства. Я отговорилась головной болью.Дженнет вошла с одним из своих лечебных напитков. Я неохотно выпила, чтобы избавиться от нее, но, когда, она ушла, я подумала, что было очень глупо с моей стороны ссылаться на болезнь. Разве это не предоставляло кому-то удобную возможность расправиться со мной тем же способом, что и с матерью?Я подумала: «Если это должно случиться со мной, то это скоро произойдет, и как раз в то время, пока я буду спать. Я должна быть мудрой и спокойной: надо вести себя так, как будто не случилось ничего необычного, что разговор о найденных бумагах — всего лишь болтовня слуг».Но, видимо, я была недостаточно сильная. Я разделась, пошла ложиться, но совершенно не собиралась спать. В любом случае я не смогла бы заснуть. Я не чувствовала ни капли сонливости. «Это может произойти сегодня ночью, — думала я. — Если кто-то пытается избавиться от меня, он должен это сделать побыстрее. Ведь каждую минуту, которую я еще живу, я могу обнародовать что-нибудь из того, что обнаружила в мамином дневнике».Я не должна сегодня спать. Я подложила под голову подушку и принялась ждать. Луны не было, и было совсем темно. Мои глаза привыкли к темноте, и я могла разглядеть знакомую мебель в комнате.Так я ждала и снова обдумывала все, что прочла в маминых бумагах. Я дала себе слово, что если выживу, то опишу свой опыт и добавлю эти записи к маминым, что мне нужно так же, как она, внимательно посмотреть на себя со стороны, потому что это важно. Нужно уметь видеть себя, нужно уметь говорить себе правду, ведь только тогда можно быть честным с другими.Пока я ждала в полутьме спальни, я услышала, как часы во внутреннем дворике пробили полночь. Теперь я почувствовала, что мои веки отяжелели; захотелось спать, но внутреннее напряжение спасло меня от этого.Я была твердо уверена, что если засну, то никогда не проснусь и никогда не узнаю, кто убил мою мать. Я должна быть готова.И тут это случилось… Очевидно, была половина первого, когда я услышала в коридоре шаги, замедлившиеся у моей двери. Медленный скрип задвижки…«О, Боже, — подумала я, — это случилось!»И страстная мольба вырвалась из моего сердца: «Только бы не отец!»Дверь открылась. Кто-то вошел в комнату — темная фигура, двигающаяся все ближе к моей кровати. Я вскрикнула:— Сенара?— Да, — проговорила она, — это я. Я не могла заснуть, я должна была прийти и поговорить с тобой. Она оглянулась.— Где моя кровать?— Ее унесли. Кажется, она в алькове. Я вся дрожала, наверное, от облегчения. Она подошла к деревянному стулу и подвинула его к кровати.— Мне нужно поговорить с тобой, Тамсин. В темноте легче разговаривать.— Хорошее время для визитов, — ответила я, возвращаясь в свое нормальное состояние. Про себя я подумала: «Когда придет убийца, нас будет двое».— Да, — сказала она. — Когда я спала здесь, это было проще, да? Я бы просто разбудила тебя, и мы бы поговорили, а теперь мне пришлось идти к тебе.— Зачем ты пришла?— Ты знаешь.— Дикон? Значит, он ходит к тебе?— Ты удивлена?— Меня многое удивляет.— Ты имеешь в виду бумаги?— Я имею в виду то, что связано с тобой.— Я не могу объяснить то, что я чувствую к Дикону. Он ведь не очень отличается от слуги, правда?— Считай, что ему повезло: он немного образован — так же, как и ты, — хорошо поет и танцует.— Он больше не поет и не танцует: он — пуританин.— И при этом ходит к тебе по ночам?— Он пытается быть пуританином. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж.— Но это невозможно!— Они же хотели выдать меня за лорда Картоне-ля.— После Дикона Картонель может уже не захотеть этого.— Дикон уезжает, они отплывают через неделю. Я больше не увижу его. Я не вынесу этого, Тамсин, если не поеду с ним.— Сенара, ты сошла с ума! Тебе придется быть пуританкой! Как будто ты когда-нибудь была на это способна!— Я могла бы попытаться… как Дикон пытается. У меня были бы промахи… но я подозреваю, что они есть у всех пуритан.— Я должна выбить эту дрянь из твоей головы.— Я хочу быть хорошей, Тамсин, и должна признаться тебе насчет Фенна Лэндора. Я не могла бы пережить, если бы ты вышла замуж и уехала. Это было бы как раз для тебя, правда? Его приняли в семье, и он такой хороший, из благородной семьи, и тебе пришлось бы жить недалеко отсюда, он был бы таким хорошим мужем. Это было несправедливо.— Что ты хочешь этим сказать, Сенара?— Ты такая глупая, Тамсин! Всегда веришь в лучшее в людях и просто не знаешь, какова жизнь на самом деле. Ты — вечная мать, а мы все — твои дети. Мы очень злые, но ты думаешь лучше про нас. Фенн Лэндор тоже вроде тебя. Ты проходишь по жизни, не видя мира вокруг себя. Посмотри, где ты живешь, что здесь творится.— А ты знаешь?— Конечно, знаю. Я многое разузнала, я подсмотрела, что происходит в башне Изеллы. Я видела людей, выходящих оттуда, когда огни на башне погашены. Я знаю, что они заманивают корабли на «Зубы дьявола»и не спасают выживших. Я хочу высказать свою догадку: ты нашла эти бумаги. Твоя мать знала обо всем, и она это описала, а теперь ты знаешь. И не понимаешь, что тебе делать. Правильно?Я помолчала. Она права: я не вижу, что творится вокруг меня, я верю в то, что все хорошие. Но с этим покончено, и я знаю, что кто-то в этом доме собирается убить меня.— Почему ты мне ничего не говорила? — спросила я.— О нет! Я и не собиралась этого делать, но я это использовала… Вот что я собиралась тебе сказать. Видишь ли, когда Джона Леварда высекли, он возненавидел твоего отца, и Мэри тоже. Они хотели когда-нибудь навредить ему. Я расспросила их о том, что подозревала, и они рассказали мне очень много. Они сказали, что рядом с могилой твоей матери находится могила отца Фенна Лэндора. Они рассказали мне, как его корабль потерпел крушение, и он сам был выброшен на берег. Мы поставили этот камень на могилу — это была моя идея. Все подумали, что это — месть твоему отцу, но я хотела это сделать для Фенна Лэндора. Я хотела, чтобы он испытал большое потрясение, потому что я чувствовала каждой косточкой — ты знаешь, что я немного ведьма! — что он собирается в этот вечер просить твоей руки. Я должна была остановить это. Отчасти потому, что я не хотела, чтобы у тебя все было хорошо и правильно, и, кроме того, я не хотела тебя потерять. Так что я это сделала. Потом мы поставили этот камень на могилу своей матери, а когда я увидела, что ты принесла камень домой, я выбросила его в море: он сослужил свою службу. Затем я послала Джона рассказать Фенну Лэндору о том, что здесь происходит, и он думает, что ты все знаешь.— О, Сенара!— Да, Фенн презирает тебя и твоего отца, и он что-нибудь сделает с ним, я уверена. Он будет здесь во время очередного кораблекрушения и схватит твоего отца на месте преступления. Тогда посмотрим, что будет. Вот почему он держится подальше от тебя. Джон сказал ему, что в той могиле похоронен его отец, и это тоже не останется без последствий, вот увидишь.Несмотря ни на что, я испытала облегчение: для отсутствия Фенна была причина. Я могла себе представить, как он был поражен разоблачениями Джона. Теперь я понимала, что он чувствует по отношению ко мне. Наверное, он не знает, что делать, так же, как и я.Теперь я смогу все объяснить ему, и я с внезапной вспышкой радости вспомнила, что могу доказать, что не знала о тех ужасных делах, которые здесь творятся. Разве не я спасла корабль тем, что зажгла светильники, — один из торговых кораблей компании Фенна Лэндора?— Ты видишь, — продолжала Сенара, — я ведьма. Я будоражу все вокруг себя, как ведьмы будоражили море, когда королева прибывала из Норвегии. Я знаю, можно сказать, что я заключила союз с сатаной. Я отвергла Бога, это правда, Тамсин.— И ты говоришь мне, что будешь пуританкой?— Ты знаешь, что никогда не буду… Я много говорю всякой чуши, Тамсин. А сегодня ночью… я вдруг проснулась в своей Красной комнате и поняла, что должна прийти к тебе и все сказать. Я хочу, чтобы Фенн Лэндор тоже знал правду.— Почему вдруг такая внезапная смена настроений?— Потому что что-то должно случиться. Скоро все изменится, я — ведьма. Я знаю, что тебе не нравится, когда я так говорю. Я не летаю на помеле, у меня нет своих духов, я не целовала козла рогатого, но я будоражу человеческие жизни вокруг себя, вот почему я — ведьма. Я собираюсь отдать тебе Фенна Лэндора, Тамсин. Я хочу сделать так, чтобы он поверил тебе. Ты — моя сестра, и я собираюсь сделать тебя счастливой до конца твоей жизни.— Это хорошо с твоей стороны. Она засмеялась:— Теперь ты разговариваешь со мной, как обычно! Ты простила меня? Конечно, простила, ты всегда прощаешь. Ты думаешь, что я стала лучше? А я не стала, завтра я буду такая же злая. Только сегодня ночью я хорошая.— Ты, наверное, еще и холодная?— Нет, — сказала она, — я теплая… теплая в отблеске моей добродетели. Скоро мне придется проститься с Диконом, я выйду за лорда Картонеля и после этого буду жить весело.Она продолжала говорить о том, какой будет ее жизнь, а потом замолчала.Мои мысли были полны Фенном: я должна увидеть его. Я думала: «Он придет ко мне, и мы вместе уедем. Но как быть с замком Пейлинг и с жестокими делами, которые творятся в нем?»И пока я так сидела, мне показалось, что я слышу шум в коридоре.— Что это? — спросила я. Сенара прислушалась и сказала:— Это ветер.— Мне показалось, что я слышала шаги за дверью. Шаги за дверью. Опять шаги! Я содрогнулась и с благодарностью подумала о том, что Сенара рядом. Она все говорила о своей любви к Дикону и о том, как это удивляет их обоих, что она не знает, как сможет жить без него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37