— Думай, что хочешь, — сердито отрезал Лок. — Ты знаешь, такие махинации не по мне — ни чести, ни славы. Я тебя вскрою по-своему и в свое время. А пока мое дело — доставить пассажира к месту назначения. Кто она такая — не мое дело!
— Твой отец меня ненавидел, и это, парень, настолько отравило тебя, что ты теперь пытаешься мне так отомстить. Это подло. Я двадцать пять лет все на что-то надеялся, но теперь-то я знаю — мой сын мертв. — В голосе Алекса слышалось глубокое презрение.
— Это верно. — В разговор мягко вмешалась Констанс. — Когда мне было десять лет, у нас была эпидемия лихорадки. Отец меня выхаживал и заразился, умер, когда я сама была без памяти. Пастор на той сахарной плантации, где мой отец помогал нести слово Божье, сказал, что пути Господни неисповедимы…
— Вранье! Мой сын погиб в море!
Констанс покачала головой: он похоронен в поселке миссионеров, там, в Лахайне…
— Это можно ведь и проверить, — сухо заметил Лок. — Или боитесь правды?
— Вон! — шкиперская бородка под мощной челюстью задрожала. — И забирай эту самозванку! Роджер, проследи!
— Сейчас, сейчас, дядюшка! — Роджер суетливо сделал шаг вперед.
— Вы расшумелись что-то, прямо как дети. — Голос Констанс прозвучал упреком. Откуда-то из-под свитера она вытащила отливающий серебром овальный предмет на довольно изящной цепочке. — Вот эта штучка вас, наверное, помирит.
Алекс замер, потом порывисто схватился за медальон, который она протянула ему. Теперь уже в его голосе не было уверенности, а только тяжесть и горечь прожитых лет:
— Где ты это взяла? Констанс пожала плечами:
— Он у меня всегда был. Открой. Там два портрета.
— Я знаю, что внутри…
— Дядя Алекс! — протестующе вмешался Роджер, глянув с отвращением сперва на Констанс, потом на Лока, лицо которого, впрочем, тоже не выражало особого восторга:
— Ведь ты же не…
— Помолчи! — дрожащими пальцами Алекс открыл медальон и, тяжело дыша, взглянул на миниатюрные изображения внутри.
Констанс вновь внимательно оглядела высокого джентльмена.
— Мой отец вроде как не похож на вас.
— Нет, — пробормотал Алекс, дотрагиваясь до изображения на одной из крышек-половинок. — Джеймс был копией матери. И сердце такое же мягкое — как у Рашели. Это ее вещь. Она его отдала Джеймсу, когда умирала; она хотела, чтобы он потом передал его своей будущей жене.
— Он так и сделал, а когда моя мать умерла, он перешел ко мне. Я его всегда ношу. — Констанс обратила взор на предмет, который все еще был в руках у престарелого джентльмена; теперь она чувствовала, что что-то уже прочно связывает их, не только цепочка, на которой висел медальон.
— А эта леди внутри — моя бабушка, да? Я всегда гадала…
Зрачки глаз Алекса расширились. Он бросил беглый, какой-то смущенный взгляд на стоявших слегка поодаль мужчин, потом захлопнул крышку и вернул Констанс.
— Нет, она мне незнакома. Ну, неважно.
— Разве? — Констанс не смогла скрыть разочарования. Она сжала медальон в ладони; он еще хранил тепло рук Алекса.
— Констанс. — Алекс Латэм произнес впервые это имя, и в глазах его что-то подозрительно заблестело.
— Девочка Джеймса. Посмотрите на нее. Бог мой!
Неожиданно для себя Констанс оказалась в его объятиях, он прижал ее щекой к тонкой шерсти своего смокинга. Ее ноздри наполнил аромат дорогого трубочного табака и мяты; она почувствовала, что его плечи вздрагивают. Это было уж слишком для нее; ей так хотелось, чтобы ее любили, и было так страшно, что это может не осуществиться. Она отшатнулась, почти в отчаянии, обхватила сама себя за плечи, чтобы скрыть дрожь, охватившую все ее тело.
— Дядя Алекс, — с возмущением воскликнул Роджер. — Ты, надеюсь, это не серьезно?
— Попридержи язык, племянничек! — Алекс отмахнулся от него и улыбнулся Констанс, не замечая ее состояния. — У нее медальон Джеймса. Я бы его узнал из тысячи.
— На это может быть тысяча причин, включая и то, что она воровка! — Лицо Роджера густо покраснело; казалось, его вот-вот хватит удар. — Это же нелепо! Она просто авантюристка в сговоре с Мак-Кином. Пытается завладеть наследством.
— Поосторожнее, Роджер. Я не собираюсь это выслушивать! — Глаза Лока опасно сузились.
Роджер, однако, уже не мог остановиться:
— Да посмотри ты на нее, дядя! Прямо как из сточной канавы, кто знает, что у нее в прошлом, да к тому же еще и… язычница! Знаем мы этих островитянок — шлюхи, голыми подплывают к нашим судам и предлагают себя матросам…
Эти слова иголками вонзились в Констанс, она даже пошатнулась. Алекс сердито одернул племянника:
— Хватит, парень!
— Ты же не дурак, чтобы дать себя так провести!
— Послушаем ее, — твердо сказал Алекс. — Почему ты так долго не давала о себе знать, Констанс?
— Я же ничего не знала о вас, — ответила она. Покусала губы, боль ее как-то успокоила. — Я была совсем маленькая, когда мама умерла, а когда папа… — тогда мне было десять. Может, он и говорил мне о вас и этом доме, только я не помню. И в миссионерской школе на сахарной плантации, где я жила, никто мне ничего не мог рассказать про его родственников.
— Тогда как же ты вообще узнала про нас? — осведомился Роджер.
— От Дайлана Мак-Кина.
— Ну, конечно! — В голосе Роджера прозвучала смесь торжества и презрения. — С начала до конца все подстроено!
На Констанс его слова подействовали как красная тряпка на быка. Она выпрямилась и обратилась к нему сладчайшим тоном:
— Да нет, дорогой кузен! Когда Дайлан впервые оказался в Лахайне, он увидел мое имя на картине, которую я написала, и начал задавать вопросы. Так все и обнаружилось. С его стороны это был чисто христианский жест — помочь мне обрести мою семью, не так ли? Я хочу изучать искусство во Франции, в Лахайне меня ничто не удерживало, поэтому я здесь. — Голос Констанс подчеркнуто спокойный, даже равнодушный, звучал ядовито-презрительно. — Но не беспокойся — я не собираюсь здесь жить и не рассчитываю на твои нежные чувства. Я уже сказала; моя цель — Париж, и, по правде говоря, в этом доме слишком напряженная атмосфера — это меня не устраивает. Роджер чуть не задохнулся от ярости:
— Эта тварь осмеливается нас осуждать! Я не могу этого вынести!
Констанс бросила на него сожалеющий взгляд:
— Столько спеси в мужчине — это скучновато. Алекс резко оборвал Роджера, попытавшегося что-то вставить:
— Ну а зачем же ты все-таки в таком случае пришла, а?
Констанс победоносно улыбнулась:
— Как зачем? За вознаграждением, конечно же! И я была бы очень обязана, если бы вначале ты заплатил мастеру Мак-Кину, а потом и я возьму свою долю.
2
— Ах ты, сучка продажная! — Пронзительный вопль Роджера разорвал удивленное молчание, воцарившееся после дерзкого заявления Констанс. — Ну, Мак-Кин, чтобы мы попались на такую липу?!
— Да подождите вы! — рявкнул Лок. — Я-то как раз ни на что не претендую!
Констанс удивленно вздернула голову:
— Нет, почему же? Ведь все оговорено. Мы все разделим поровну.
— Так, значит, это все-таки твой план, Лохлен — В глазах Алекса отразилось горькое разочарование.
Лицо Лока потемнело как небо перед грозой.
— Да я скорее провалюсь ко всем чертям, чем возьму что-нибудь от Латэмов.
— Но вы — мой агент-перевозчик, согласно контракту, и должны получить соответствующую оплату, — произнесла Констанс таким тоном, как будто она вразумляла малое дитя. Почему это он так прореагировал на ее слова? — Почему вы и Дайлан должны отказываться от того, что вам положено по праву? Во всяком случае, я собираюсь все для этого сделать.
Лок одарил Констанс взглядом, полным жгучего презрения.
— Латэмы всегда поклонялись Мамоне, и только ему, и мне следовало бы понять, что и к вам это относится не в меньшей мере. Но я, во всяком случае, не собираюсь вам помогать в этих темных делишках, принцесса!
Заинтригованная и слегка задетая, Констанс сделала жест в сторону богатой отделки вестибюля:
— Но они же могут заплатить!
— Ну и забирай эти свои чертовы монеты. Моя миссия на этом окончена. Он рванулся к двери и, обернувшись на пороге, язвительно бросил:
— Надеюсь, вы найдете общий язык — к обоюдному удовольствию.
Ну вот, она и совсем одна осталась — в обществе этих двух разъяренных мужчин. Ну и ладно, не страшно, главное, не вешать носа. Констанс повернулась к деду с видом одновременно и вызывающим, и беспомощным:
— Ну?
— Что «ну», девушка? — слегка пораженный ее наглостью, Алекс всматривался в ее лицо, словно не веря своим глазам.
— Вы хотели получить известия о своем сыне, и получили, разве не так? — Констанс воинственно подбоченилась. — Собираетесь заплатить мне вознаграждение, или все это была лажа?
— Дядя, разреши мне вышвырнуть эту мошенницу в канаву — ей место только там, — почти взмолился Роджер, как-то женственно ломая руки.
— Мне наплевать, веришь ты мне или нет, что я дочь Джеймса, — не обращая на него внимания, продолжала Констанс. — Факт тот, что я проделала длиннющий путь, чтобы принести вам весточку о его судьбе. При этом я представила веское доказательство того, по крайней мере, что я его знала. Во всяком случае, это не какие-то матросские байки. Я требую, чтобы вы выполнили условия.
— Она требует, надо же! — Алекс издал коротенький, чуть удивленный смешок. — Это в тебе явно от Латэмов, ничего не скажешь…
— Дядя Алекс! Уж не хочешь ли ты сказать, что ты поверил в это нагромождение вранья? — произнес Роджер.
Алекс перевел взгляд с серебряного медальона на лицо Констанс, довольно обеспокоенное. Он протянул к ней руки, и Констанс едва удержалась, чтобы не отпрянуть назад или в сторону. Алекс откинул назад пряди ее свисавших на лоб волос и внимательно вгляделся ей в глаза.
— Я ей верю.
— Что?! — Роджер как будто подавился чем-то, потом сумел выдавить из себя:
— Сэр, я протестую!
— А вознаграждение? — с надеждой произнесла Констанс, не обращая ровно никакого внимания на реплики Роджера.
— Да, черт побери, оно твое! — Алекс вновь загрохотал своим лающим смехом. — Деловая, настойчивая — мне это по душе!
— Ну, а как иначе попадешь в Париж? — Она пожала плечами. — Когда женщина одна, приходится вертеться, чтобы выжить.
— Ты уже больше не одна, — резко возразил Алекс.
— Ах, да. — Констанс как будто проглотила какой-то комок. — Я еще к этому не привыкла, как-то об этом даже и не задумывалась…
— Да уж, конечно! — В голосе Роджера прозвучал сарказм.
— Она и не задумывалась о том, чтобы пролезть в одно из самых богатых семейств Массачусетса — ей это и в голову не приходило.
— Я ни на что не претендую, кроме этих денег, которые принадлежат мне по праву, — повторила Констанс. — Я для вас не соперница. Вот куплю билет на пакетбот — и только вы меня и видели!
— Ерунда! Никуда я тебя не отпущу! — вмешался Алекс, почесывая пышные баки — признак крайней взволнованности. — Я старик, больной и немощный. Мы должны получше узнать друг друга. Ты мне еще должна много чего рассказать.
— А, по-моему, пусть уж забирает эти свои деньги и едет куда хочет, — не замедлил со своим советом изрядно помрачневший Роджер.
— Ты, я смотрю, настолько обеспокоен за себя, что даже не способен понять, какое это чудо! Ты — сын моего двоюродного брата, мы с тобой неплохо ладим, но ведь это — ребенок моего Джеймса! — в обращенном на племянника взгляде Алекса было видно, что он уже теряет терпение.
— Дядя, пойми, я поступил бы безответственно и как родственник, и как деловой партнер, если бы не сказал тебе, что это очень странно с твоей стороны — доверять всему, что говорит эта… женщина! — Роджер произнес это, весь, уйдя в безупречно накрахмаленный воротничок своей сорочки, что должно было означать крайнюю степень неодобрения с его стороны всего происходящего.
— Слушай, племянничек! Верно — я уже начал тебя вводить в курс дел как управлять моей компанией, но я все еще босс и не позволю, кому бы то ни было оспаривать мои решения. — Тон Алекса был таким жестким, что Роджер даже побледнел.
— Да, и у меня есть кое-какие вопросы, например, какое отношение ко всему этому имеют эти Мак-Кины. Но с меня хватит твоих комментариев. Констанс останется со мной.
— Да нет же! Я не могу здесь остаться! — воскликнула Констанс. Только она завоевала себе свободу — и вот на тебе!
— А куда тебе деваться? На что жить-то будешь? — с раздражением бросил Алекс.
— Но если бы я могла получить хотя бы аванс… — Она беспомощно мотнула головкой.
— Не смеши меня. Конечно, ты останешься. Это твой дом. Ты должна жить в нем.
— Вот это как раз ни к чему — и даже опасно! — вновь вмешался Роджер. Губы его скривились в брезгливой гримасе. Он выразительно показал глазами на ее, мягко говоря, необычный наряд. — По крайней мере, я бы запер столовое серебро.
— Ты, воображала несчастный! — Констанс, наконец, взорвалась, инстинктивно правильно рассчитав, что это не повредит. — Если мой дедушка приглашает меня погостить у себя, ты-то что лезешь?
— Хорошо сказано! — Алекс громко захохотал, забавляясь потерянным видом Роджера. Он церемонно взял Констанс под руку, опять не заметив, как она вся сжалась при этом, и повел ее к лестнице.
— Пойдем, моя девочка. У меня к тебе тысяча вопросов, но сперва отдохни, приведи себя в порядок. Сейчас я скажу Мэгги, она поможет. А я пока пойду отделаюсь от своих гостей.
— Ой, ну зачем же так? Извините меня, что я все вам тут нарушила, — нежным голоском пропела Констанс.
— Да ну их, этих толстобрюхих! — решительно отрубил Алекс. — Кроме того, они меня поймут, когда я сообщу им, какое мне привалило счастьице! Ну, ты давай, действуй, как я сказал.
Констанс беспомощно кивнула. А впрочем, все складывается для нее не так уж плохо. Она в безопасности, ее признали, по крайней мере, Алекс, и до Парижа не так уж далеко. Жером, тот бедный француз-туберкулезник, который первым познакомил ее с красками и холстом, и стал единственным другом девушки, оказавшейся на перепутье двух культур. Он буквально вскружил ей голову рассказами о Париже — о золотых закатах под каштанами Тюильри, о гордом профиле собора парижской Богоматери, о сокровищах Лувра… Ее руки уже истосковались по кисти и краскам. О, как она будет учиться, с каким старанием! Ее не очень-то устраивала перспектива, которую ей наметил Алекс, но она понимала, что должна как-то выразить свою благодарность.
— Спасибо, сэр! Вы такой добрый!
— Добрый? Я? — Старикан даже запнулся, и голос его прозвучал как-то странно. — Ну, в этом городе мало кто с тобой согласится. Хотя у меня раньше не было внучки… Ладно, пока не привыкнешь называть меня дедушкой, зови Алексом. А то все сэр, сэр…
— Да… Алекс…
— Констанс… у тебя и имя-то вполне бостонское.
— В Лахайне меня звали Лили, — доверительно сообщила она.
— Почему?
— Наверное, от моего туземного имени — Лилио. Детское прозвище…
— Может быть, ты хочешь, чтобы и здесь тебя звали так же — Лили? — осведомился Алекс.
— Нет, нет! — Она сразу вся как-то напряглась. — Опять будут вспоминаться все эти горести… — Да сверстники ко мне приставали. — Она с трудом выдавила из себя улыбку. — Эта болезнь, лихорадка так на меня подействовала, что я после какое-то время была… ну не как все дети: не могла играть, веселиться как остальные… Они надо мной смеялись, разные клички придумывали. «Придурковатая Лили» — это меня больше всего бесило…
— Да, пожалуй, Лили — это здесь не пойдет, да и лохмотья эти тоже. — Алекс бросил взгляд через плечо на племянника, — Роджер, пошли в магазин за платьем для Констанс. Я не могу допустить, чтобы моя внучка одевалась как какая-то сирота.
— Да, дядюшка, — смиренно произнес Роджер, вытянув губы в ниточку.
— Он неплохой парень, услужливый, — тихонько шепнул Алекс своей спутнице, когда они поднимались по лестнице. — Он придет в себя, вот посмотришь.
— Да я понимаю, что мое появление могло шокировать, а мой вид тем более, — тоном кающейся грешницы произнесла она. — Но я же не нарочно…
— Ты сейчас прямо как твой отец. — Рука его крепко сжала руку Констанс. Кажется, он снова не заметил, как она почти непроизвольным движением вырвалась из его полуобъятия. — Не волнуйся, девочка. Ты теперь дома.
Как бы ей хотелось, чтобы это было именно так! Но она знала — ей не суждено, никогда теперь не суждено иметь своего собственного дома. Убийца должен все время менять место своего жительства. Он всегда в пути.
Она проснулась на рассвете от очередного страшного кошмара. Отбросив теплое пуховое одеяло и не обращая внимания на пронизывающий холод в комнате, она рванулась к окну, распахнула его. Запахнув одолженный ей накануне служанкой фланелевый халат, она лихорадочно несколько раз вдохнула и выдохнула ледяного воздуха с улицы. Это помогло. Бешеное сердцебиение прекратилось, пот высох, выступивший на висках. Перед ней ярко освещало голые стволы деревьев, образуя на снегу четкие, густые тени.
До чего же незнакомая, странная, и в то же время такая фантастически прекрасная картина!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35